Самая длинная ночь

      Когда его руки снова сомкнулись на моей шее, я почувствовал тянущую боль от синяков, что он оставил еще вчера.       Меня тресет от каждого звука, начиная со скрипа полов от моих же ног, заканчивая громким хлопком входной двери, хотя и это покажется цветочками по сравнению с тем, что происходит после этого.       Несколько минут еще длится тишина, я просто ложусь на холодную постель, заворачиваясь одеялом. Притворяюсь, что сплю.       Впрочем, этого можно не делать, так как оно никогда не помогало мне. Когда зажигается свет на первом этаже, я сильнее сжимаюсь, сворачиваясь в комок.       Дальше слышится тихий топот по лестнице, а его тень виднеется через щель. Тихий скрип… Стараюсь не двигаться и даже не дышать, но резкий хлопок двери о стену заставляет меня дернуться и подпрыгнуть на кровати.       Когда раздаются громкие, мимолетные, быстрые шаги в мою сторону — начинаю реветь уже в голос, потому что больше я не в силах что-либо сделать.       Одеяло резко оказывается на полу. Я ощущаю холодные пальцы на щиколотке левой ноги. Хах, я ощущаю их постоянно, каждый вечер. Что следует за этими действиями, я прекрасно знаю, но у меня остается все же хоть какой-то выбор. Либо не злить Майки еще сильнее и просто неподвижно лежать, либо пытаться выбраться и бежать из этого дома.       Мне давно не хватает свежего воздуха и свободы… К слову, охрана не против разбавить свои скучные дни хоть одним избиением, которое в любом случае будет разрешено.       Я с силой дергаю ногу на себя, а второй стараюсь его пнуть. В итоге Манджиро хватает меня за обе ноги, переворачивая на живот и садясь сверху. Вот и все. Сейчас будет больно.       Сначала на мое запястье покрылось мурашками из-за ледяных рук… Резкая боль, и оно онемело.       Как я говорил ранее, главу Бонтен лучше не злить лишним нытьем, криками, сопротивлениями. Иногда он говорил, что не любит лишний шум. Не хочет привлекать внимание даже собственной охраны, которая прекрасно в курсе, что происходит каждую ночь и каждый вечер в этой комнате. К слову, не только в этой комнате. Чаще всего в ней.       Думаю, я потом расскажу о других случаях, так что вернёмся к настоящему.       Сдержать первый крик я не смог. Он сломал мою руку, боже… Сейчас она ощущалась как какая-то хрупкая деталь, я не мог нормально пошевелить ей, так как кожа стала реагировать на каждую мелочь, и даже на температуру воздуха в комнате. Чувствительность повысилась, и я вжался лицом в подушку, пуская слезы.                          Как же хочется прекратить все это…       Сано приподнимается с моих бедер и тянется к комоду, что стоял у кровати. Потом берёт с него веревку и перевязывает мои руки.       Запястье по-прежнему ноет, но могу отметить, что это лучшее из того, что могло произойти.       Я снова чувствую физическое облегчение, он наконец-то слез с меня полностью.       Поворачиваю голову вбок, чтоб хотя бы на миг разглядеть его эмоции: от этого зависит исход дальнейших действий, которые, к слову, на каждый день были довольно разнообразны.       Ухмылка.       Я не знаю, за что ее можно посчитать. В глазах не было ничего, но уголки губ при этом чуть вздёрнуты. Так что либо он в предвкушении удовлетворить свои животные хотелки, либо он…       Ну, конечно. За эти несколько месяцев я смирился со всем происходящим, но все так же продолжаю верить в то, что он перестанет поступать таким образом. Чтож, мечтать не вредно.       Он медленно стягивает мои штаны и давит коленом меж бедер. Его джинсы намокают от природной омежьей смазки, и он издает тихий короткий смешок.                          Быстрее, пожалуйста. Я так хочу, чтобы это закончилось. Хочу завернуться в одеяло и проспать до следующего вечера. Потом все снова повторится, я опять лягу спать, потом снова и снова…       Шлепок по заднице заставляет выйти из своих печальных мыслей, хотя я даже не знаю, где лучше находиться — в своих предположениях о последующих днях или в жестокой реальности.       Должен сказать, что в последнее время мой оптимизм теряет краски. Остается маленькая надежда иногда, но…       Что-то мокрое давит на колечко мышц. Я пытаюсь расслабиться, Майки входит глубже.       Да, это происходит настолько часто, что теперь я всегда растянут. Кстати, он в очередной раз не включил свет. Когда-то он говорил, что мои слезы красиво блестят и переливаются на лунном тусклом сиянии.       Конченный извращенец. Ненавижу тебя.       Последовали резкие толчки. Я уже ничего не чувствую. Наверное, это к лучшему. Единственное, что меня сейчас беспокоит — так это мое запястье. Оно начинает затекать, но Майки развязывает веревку, на мгновение вытаскивая свой член. Переворачивает меня на спину и снова продолжает трахать.       Кладу руки ему на плечи и дергаюсь от боли в руке. Приходится убрать.       Это продолжалось минуты три. Все это время я лежал с закрытыми глазами, ожидая момента, когда он кончит и уйдёт. Это в лучшем случае, но сегодня явно не то…       Когда он встает с кровати, я приоткрываю глаза и поворачиваю голову влево.       Нет. Пожалуйста, нет. Его член до сих пор стоит, он еще не кончил. А что это значит? А это значит, что его самая любимая игра может затянуться на всю ночь, так ещё вдобавок с садистскими штучками. Ну да. Он уже берет свечи, скальпель и наручники, на внутренней стороне которых виднеются железные шипы.             Я просто откидываюсь на кровать, отталкиваясь ступнями о матрас, и подползаю к изголовью кровати.       — Я прошу… Давай не будем сегодня больше это делать? Я не выдержу… — Думаю, стоит попытаться его уговорить, несмотря на то, что он никогда не поддавался уговорам.       — Выдержишь. Ничего с тобой не будет, не убью же я тебя. Хах) — Он показывает клыки и тянется к моему лицу.       Честно сказать, я ожидал поцелуя, но вместо этого он дал очередную пощечину. Из глаз полились очередные слезы.       Наручники закрываются над моей головой. Из-за шипов я не могу нормально расслабить руки. Но я прекрасно знаю, что все же придётся наткнуться кожей на колючки. Уже представляю, как буду дергаться под ним от новых пыток. Видимо, он тоже.       Глаза давно привыкли к темноте, так как Майки не разрешает мне включать свет в комнате. Это может делать только он, и то это происходит очень редко.       Я зажмурился и начал прокручивать в голове все события сегодняшнего дня. Стоял около закрытой двери балкона… Кажется, весь день.       Почему-то я больше не чувствовал присутствия старого друга, но это означает, что он занят чем-то. Мертвая тишина настолько затянулась, что я услышал тиканье огромных напольных часов с первого этажа. Видимо, помимо нас в доме никого не было.       Раздалась тихая жуткая песня. Майки что-то бормочет под нос, а я даже боюсь открыть глаза. Это все же происходит.       Он зажег свечу и поднёс к моему носу, держа в таком положении. Со временем воск стал падать на грудь. Я шарахнулся в сторону, дергая ногами в попытках скинуть с себя альфу. Руки напоролись на шипы, и я до боли закусил губу. Она в два счёта треснула, пуская кровь по подбородку.       Когда я распахнул полные слез глаза, мне показалось, что в углу комнаты кто-то стоял. Я чуть было не вскрикнул, но все же не хотелось еще больше получить. Манджиро проследил за моими испуганными глазами, оборачиваясь к двери, но единственное, за что зацепился его взгляд — это деревянная бита.              — Так вот, чего ты хочешь, — оборачиваясь, предположил он.       — Нет, подожди, Майки… — не успел я договорить, как он резко опустил кулак на мой живот, выбивая воздух. Я хотел было согнуться, прижать ноги и ладони к этой области, но из-за наручников я смог только приподнять ноги и дёрнуться. Появилось ощущение, что на грудь что-то давит, а разум заволакивало истерикой.       Снова устремляю взгляд перед собой и вижу, как Сано движется медленной походкой по комнате и разглядывает биту. Он аккуратно сел на кровать и раздвинул мои ноги. Эта деревянная хрень проталкивалась во внутрь с таким трудом, что Майки пришлось почти ударом вбивать ее. Я пытался толкаться ногами, но он взял в рот мой член и, когда я отвлекся, неожиданно больно укусил.       Эта ночь станет самой длинной в моей жизни.       — Приятно? — опять его жуткая улыбка.       — Нет… — впрочем, мой ответ ни на что не влияет. Он сделает то, что задумал.       Его бледная рука потянулась к скальпелю, который лежал под моей ляжкой. По крайней мере, я попытался его спрятать, пока он отходил за битой. Видимо, даже это не получилось. Я почувствовал острую боль в заднице, а потом там стало настолько влажно, что я решил приподняться и посмотреть. Ничего не видно.       Все мое тело перестало что-либо чувствовать. Мои запястья разодраны до мяса. Мне было очень страшно смотреть наверх, но мельком я заметил тот ошметок, что слезал с моей руки. Надеюсь, Майки позаботиться о том, чтобы личные врачи что-то сделали с этим. Из-за паники меня бросило в жар.       В это время альфа уже протолкнул биту почти до конца. Теперь в одной руке у него был скальпель, а второй он легко и невесомо водил по моему телу. От таких нежных прикосновений все зачесалось, и я невольно начал брыкаться.       Он резко впился ногтями в мой бок и я почувствовал облегчение. В какой-то момент он приставил лезвие к моей грудной клетке и оставил маленький неглубокий порез. И таких еще много.       Я беззвучно ревел, отвернув голову к стене, а Майки в это время фотографировал все происходящее.       — Смотри, — кажется, он придвинул телефон к моему лицу, но у меня просто не было сил поднять веки. Он хватает меня за подбородок.       Вместо того, чтобы смотреть на экран, я смотрел в его глаза. Он выглядит таким недовольным и злым… Перевожу взгляд на телефон. Если раньше мне не верилось, что наши нормальные отношения стали такими, то сейчас мне не верится, что они когда-то были адекватными. Я все еще помню его сияющую улыбку. Помню моменты, когда он дарил мне подарки, и мы гуляли каждый день…       На фотографии хорошо видно, что он вырезал на моей груди свое имя. Хочется закричать.       Манджиро, умоляю, сделай так, чтобы я больше никогда не проснулся…       Он отстегнул наручники, и только сейчас я понял, насколько сильно щипит мои руки. Я дотронулся пальцами до низа живота. Из-за биты там образовался бугорок. Я надавил на него немного и взвыл от боли. Майки резко вытащил предмет и, схватив меня за волосы, приблизил член к моему лицу. Я уже не мог сдерживать рвотные позывы, поэтому закашлял. Сано отстранился и стащил меня с кровати на жесткий пол, поставил на колени и ударил носком тяжелого ботинка прямо мне в нос. Я ударился о стену спиной и тихо всхлипнул, обнимая коленки. Так я просидел какое-то время, думал о своем, но потом до меня дошло, что ничего не происходит, хотя раньше мне сильно доставалось за подобные выходки. Отмечу, что так говорил сам Майки, но я до сих пор не понимаю, в чем здесь моя вина.       Я провел окровавленным запястьем по икре ног. Следы остались и маленькими струйками потекли на пол. Темная лужа расползалась вокруг меня.       — Черт! Вылизывай теперь, мелкая потаскушка. — Я не успел даже одуматься, как Майки уже стоял возле меня и за волосы нагнул лицом в пол.       Вкус просто отвратительный. Но это ничего не дало, так как я просто размазал кровь по полу сильнее. Через пару секунд мне все же позволили подняться, и я уставился между своих ног. На внутренней стороне ляжек все перемазано какой-то мерзкой слизью. Возможно, даже моей.       Мою голову снова откинули к стене и удерживали с корней волос, не давая сдвинуться. Завершилась самая длинная ночь долгим грубым поцелуем. Его язык бился о мои зубы, потом он ущипнул меня за сосок и отстранился. Плевок в рот, и я начал терять сознание. Боль наконец утихла.