Чёртов лунный свет

Март 2020 Весна всегда врывается в нашу жизнь огромной морской волной, которая норовит разбиться об бетонный пирс зоны комфорта, впитаться в песок наших надежд и оставить после себя ощущения горького бессилия против природы. Такой была весна двадцатого года. Она перевернула мир с головы на ноги, вывернула наизнанку все внутренности четверки жителей особняка, в котором поселилось тревожное чувство безысходности. Молодые люди переживали не самый приятный момент всей жизни, подстраиваясь под новый образ существования. Расстановка приоритетов, которая превращала запрет на передвижение в катализатор для личных демонов каждого. Дамиано, привычкой которого стало доставать сигарету и вертеть в руках часами, трансформируя несчастную в горсть разорванной бумаги, ощущал, как все маски уверенности трещат по швам. Его манера общения становилась временами грубым, не отшлифованным камнем, который лежал на краю борта глубочайшего колодца, нервно пытаясь не перекинуться на ту сторону бездны. Оторванный от семьи и близких сердцу людей, Давид чувствовал себя чертовым Робинзоном Крузо, у которого, к счастью, было целых три Пятницы, явно не заслуживающие эмоциональных срывов от солиста. Но этот относительно маленький положительный момент перекрывали числа погибших, которые росли с каждым днем. Томас, непосредственность которого угасала с каждым днем, старался до последнего поддерживать оптимистический дух команды. Холодный снаружи, как Питер, парень был душой их четверки. Временами высокий блондин находил все более изощренные способы, как выкинуть с головы негатив, хотя бы на несколько часов. Но как это бывает всегда, все эти махинации обойти реальность становились серыми обыденностями: приставка переставала манить своим азартом, бильярдный стол оказался заброшенным, а простенькие игры, например попытки предсказать судьбу по страницам и строкам книг, уже сидели на дне желудка, вызывая тошнотворное ощущение. Итан был оплотом спокойствия, маяком, который манил остальных в безопасное место. Только вот, когда выключался свет и закрывались двери его спальни, тягучее, как черная мазута, ощущение охватывало его тело, медленно стекая от корней волос до самых пяток. Сердце вечно собранного Торкио состояло из симбиоза желаний держаться на плаву и не ощущать страха перед неизвестностью. Страха потерять близких. Страха услышать очередное знакомое имя по телефону, разговаривая с сестрами. Виктория между чтением бесконечных новостных страниц и звонками друзьям, у которых, к сожалению, подтвердился диагноз нового заболевания, находила утешение в попытках играть незатейливые композиции на пианино и в маленькой, как и её хозяйка, собачке Чили. К сожалению, девушка стала жертвой своего же разума: ядовитый голос внутри нашептывал неприятные прогнозы, вызывая у блондинки панические атаки, которые имели место быть все чаще и чаще. Этой весной таял не только снег, где-не-де лежавший во дворе, но и уверенность, что прежняя жизнь навсегда останется позади отметки «февраль». Каждый из ребят нашел свой собственный котел, в котором варился уже больше двух недель. Первые несколько дней воспринимались как заветный отдых — ведь вся страна ушла на перекур, но ближе к концу второй недели давление было сумасшедшим. Никто уже не считал, что слова «карантин» и «отпуск» стояли в одном синонимическом ряде. — С меня довольно! — с противным лязгом вилка Дамиано приземлилась на тарелку, где был недоеденный ужин. Виктория, которая рассказывала последние новости, услышанные от Марты, остановилась посреди предложения. Три пары глаз за столом в тотчас обратились к Давиду. — Прошу прощение? — она вопросительно изогнула брови. — Вам не кажется, что это уже перебор? — Дамиано резко встал, хватая пачку сигарет с тумбочки. — Хоть раз мы можем поесть спокойно без этих угнетающих вещей? — Что ты имеешь в виду? — Итан начал собирать тарелки со стола, ведь сегодня была его очередь готовить. Еще в начале марта, когда ребята осознали, что никакая клининг-компания не приедет на вызов, они установили свой график дежурств по дому. — Вы не заметили: все, что начало нас интересовать, это коронавирус, коронавирус, коронавирус? — парень демонстративно загибал пальцы на левой руке. — Даже за ужином нет беседы на отвлеченные темы. Виктория поднялась со своего место, пытаясь тщетно скрыть разницу в росте. Она потрясенно глядела на своего друга: — Как ты можешь так говорить? — её голос был сродни тысячу мелких иголок, которые покрывались льдом. — Как ты, чёрт тебя дери, можешь намекать, что есть вещи важнее, чем здоровье наших друзей, которые сейчас находятся на волоске от смерти, задыхаясь под этими аппаратами искусственного дыхания?! — Вик почти срывалась на крик. Итан с Томасом уже не пытались помешать начинающей перепалки. Парни привыкли, что между этими двумя всегда возникали склоки, которые быстро как зарождались, так и угасали. — Мы не можем вечно жить в этом состоянии. Да, людей жаль, но это не значит, что мы должны превращаться в аскетов, забывая про свои личные жизни, — парень активно жестикулировал сигаретой в руках, тыча её в сторону де Анджелис. — Какой же ты козёл, — с этими словами, она развернулась на каблуках и, как пуля, вылетела с кухни, оставив после себя звонкий шум хлопка двери. — Что? — гаркнул он на Томаса, который пристально наблюдал за движениями Дамиано. — Она три часа назад узнала, что Лукреция попала в больницу в критическом состоянии, — Раджи убрал свою челку с лица. — И, по правде, Вик имеет все основания называть тебе похуже чем просто козёл, — он нерешительно повел плечами. Эта новость выбила почву под ногами Дамиано. Он мог буквально чувствовать, как кровь покидает капилляры его лица. Он не особо хорошо знал Лукрецию Моретти, но всегда был ей рад, ибо она была чуть ли не единственной девушкой, с которой поддерживала теплые отношения Виктория. — Ей тяжело сейчас, и последнее что ей хочется слышать, это упреки, — Итан развернулся к своим друзьям, вытирая мокрые руки об полотенце. — Она особенно нуждается в твоей поддержке. — Блядь, — выругался под нос себе Давид, спеша за девушкой вверх по лестнице. Поднявшись к ней на этаж, он решительно открыл двери, но, к его удивлению, спальня оказалась пустующей. Телефон, ключи, верхняя одежда — все лежало на своих местах. Где же она была? Может, Вик и вовсе не поднималась к себе, а решила спрятаться в саду? Но и на улице не было никаких следов её присутствия. Думай, Дамиано, думай, куда может пойти обиженная на тебя девушка с ограниченными возможностями передвижения? Парень нервно затянулся сигаретой, запрокидывая голову. Солнце давно закатилось за горизонт, разрешая Земному спутнику освещать темное полотно небосвода. Сегодня март их баловал отсутствием густых туч. Глаза парня выхватили не один десяток сияющих звезд и только-только растущую луну. И тут Дамиано Давида осенило. Он наспех затушил окурок и кинулся внутрь дома. *** Виктория де Анджелис с детства была своенравным человеком. Упрямая до мозга костей и слишком вольная, она никогда не лезла за словом в карман, когда дело доходило до словесных баталий. Однако, каждая наша черта уникальности требует платы по счетам. И эта девушка платила. Платила своими слезами и приступами панических атак, которые, как пантера, тихо и бесшумно подкрадывались в самый неподходящий момент, резко набрасываясь на жертву, лишая всех путей отступления. Новость про тяжелое состояние Лукреции подкосила Викторию. Впервые об этом услышав, она пообещала себе не раскисать и держаться. Но какое это жестокое лицемерие: просить её родных не отчаиваться, но при этом самой пребывать на грани! Она почувствовала накатывающее волны паники, еще во время стычки с Дамиано. До чего же сухим он иногда может быть. Едва сдерживая в себе силы, чтобы не расплакаться, как пятилетняя девчонка, она поднялась в свое укромное место в этом доме. Поднявшись на третий этаж, она, держась за стены, прошла в самый конец коридора. Поворот, еще один. Пятнадцать ступенек вверх. И вот её лицо обдувает холодный мартовский ветер. Здесь она в окружении звездного неба, которое всегда будет ассоциироваться у неё со свободой. В этом месте Виктория могла не сдерживать слезы разочарования и обиды на парня, могла предаваться самобичеванию и просто привести мысли в приемлемый порядок. Но сейчас она ничего не могла разобрать из-за шума в ушах. Она прошлась к краю крыши, на ощупь в темноте очищая бортики от реденького снега. От холода зубы девушки начинали стучать — пальто благополучно осталось висеть в шкафу — но этот озноб был пустяком по сравнению с предстоящими ощущениями. Панические атаки стали частью её жизни еще несколько лет назад, когда она впервые вышла на сцену Х-Фактора. 16-17 лет — это еще не тот возраст, когда ты морально силен духом, чтобы справляться со всем свалившемся на тебя грузом ответственности. Сначала она умело избегала тревожных взглядов парней каждый раз, когда её начинало трясти как в последний раз, но потом не осталось никаких сил скрывать эту горькую правду. На её удивление, мальчики отнеслись к этому с пониманием, в котором не было ни единого намека на унижение. Сейчас в груди неведомая стальная рука охватила её легкие, не давая сделать долгожданный вдох. Свое учащенное сердцебиение она слышала где-то в районе живота. Здравый разум подсказывал, что гулять по крыше в одиночестве в таком состоянии — не лучшая идея, но де Анджелис ничего не могла поделать. Она просто-напросто не могла найти в себе силы спуститься вниз, где её ожидала порция жалостливых взглядов. Чтобы хоть как-то сохранить остатки тепла, девушка подтянула к подбородку свои ноги, обхватив их руками. Вик спрятала свое лицо в коленях, тяжело дыша и легонько покачиваясь вправо и влево. Туда-сюда. Туда-сюда. Как одинокий осенний лист, который едва мог выстоять против холодных порывов ветра. Шум в ушах только усилился. Ей хотелось биться, кричать, колошматить руками кирпичную кладку дома, все что угодно делать, лишь бы не чувствовать этого отчаянья. Так Виктория просидела минут с пять. А может двадцать? Или целую ночь? Чувство времени покинул её, а изо рта вырывались непроизвольные всхлипы. Её кто-то окликнул? Или, может, это причудливое воображение, которое преподнесло разуму звуки её имени сквозь толщу ледяной воды? Она почувствовала, как теплые руки нежно обхватили её за спиной и под ногами, невесомо приподнимая тело. Кто-то шептал её имя, но перед глазами все плыло, и Виктория не могла точно назвать обладателя этого до боли родного голоса. — Тише, Вик, тише, — говорил этот голос, — все хорошо, все нормально. Я здесь. Я рядом. Она все еще ощущала, как её куда-то несут и судя по резкой смене температуры, она оказалась в теплых объятиях её родной спальни. — Я… мне… Д-Дамиано? — заикаясь, прошептала де Анджелис. — Тсс, все нормально, — руки парня аккуратно укладывали подругу на кровать. — Боже, ты вся околела, сидя на крыше, — его руки казались сродни огню. — М-мне… х-холодно, — стуча зубами тихо вымолвила итальянка. По телу пробежала толпа мурашек, нет, скорее целый табун неприятных ощущений. Но хотя бы зрение восстановило свою прежнюю резкость. — Неудивительно, ведь у тебя переохлаждение, — его руки начали снимать с неё не многочисленную одежду, пока она не осталась в одном лишь белье синего цвета. Она видела, как Дамиано умело отводил взгляд и принялся активно растирать посиневшие конечности, придавая им тепло. — К-как хорошо, — девушка старалась унять дрожь, возникшую при прикосновениях парня к её почти нагому телу. Но эта дрожь оказалась в разы приятней, чем её предшественница. — Как ты нашёл меня? — Элементарно, ты оставила за собой довольно заметный ряд хлебных крошек, — Дамиано вспомнил её любимую сказку братьев Гримм, стараясь придать своему голосу бодрость. На какое-то время повисло молчание, а Дамиано продолжал свои движения руками, результат которых не заставил себя ждать — цвет кожи Вик отдаленно начинал напоминать здоровый. Это не была давящая тишина, скорее наоборот. Вик вспомнила фрагмент разговора с мамой давным-давно. — Как ты поняла, что папа — это тот мужчина, с которым ты хочешь прожить всю жизнь? — они с мамой вместе смотрели какой-то старый мюзикл в гостиной их старого дома. — Все довольно просто — мне с ним комфортно делать все, даже молчать, — не отрываясь от экрана проговорила женщина. — Молчать? — голос подростка наполнился удивлением. — Иногда молчание не требует быть заполненным. В такие моменты слова лишние. Ты смотришь на него и понимаешь все без речи. Если ты найдешь такого человека, то, девочка моя, никогда не отпускай, — дальше послышался заливистый смех ребенка, которого активно начали щекотать. Вот такой и была тишина с Дамиано. Приятная, понимающая, не требующая каких-то слов, которые казались бы слишком нелепыми в этой ситуации. Виктория настолько задумалась, смотря на парня, что не сразу поняла: он уже несколько минут так же пристально смотрит в ответ. — Ты всю жизнь была помешана на звездах и планетах, — тихие слова Давида заставляли трястись воздух от движения его губ. — Вот и нашел тебя наверху. Виктория смутно припоминала этот разговор, который состоялся еще за времен обучения в школе. Но она довольно ясно ощущала его руку, которая остановилась на ребрах, в нескольких сантиметрах от груди. Место соприкосновение приятно горело теплым огнем, который разрастался с каждой секундой. — Как ты могла в таком состоянии пойти туда, да еще и сидеть практически на краю? — от тихих слов не осталось и следа, что ярко свидетельствовало о том, что парень начал заводиться. — Мне надо было побыть наедине. — Тебе надо было лучше думать, ведь ты могла сорваться на хрен вниз, — руки снова пришли в движение на плечах. Кажется, она наконец смогла избавиться от проклятого чувства холода. — Мне было плохо! — не сдержавшись, прокричала Вик. Нет, он не увидет её слезы. Глаза Дамиано в миг потеплели, растворяя все остатки злобы на этот непродуманный поступок. — Прости, — он поднялся с кровати и вопросительно кивнул в сторону белого комода напротив кровати. — Нижняя шухляда справа, — попыталась сесть девушка. Парень достал оттуда светло синий комплект её любимой пижамы. Она все еще плохо контролировала свои движения, от чего немного её повело при попытке встать. Дамиано тут же оказался рядом, обхватив её руками, предвещая попытку упасть. — Прости меня, — снова повторил парень, подступая ближе. — Ты же знаешь, что меня правда волнует вся эта дерьмовая ситуация. Викторию окатило осознание, что она в одном белье стоит практически впритык к нему. Её взгляд переместился на его приоткрывшиеся губы. Она сделала рваный вдох. С каких пор присутствие Дамиано заставляло сердце девушки биться чаще? Это шло против всех законов физики, химии, математики, черт да это было сродни революции, которую так бессовестно ей объявили гормоны. Так не должно происходить. — Вик… — Давид сделал еще один крохотный шаг в её сторону. Близко, слишком близко. — Спасибо, — ответила девушка, немного грубо вырывая свою пижаму с его рук. Она отступила на шаг, игнорируя головокружение, и направилась прямиком в ванную комнату. Под теплыми струями воды она попыталась проанализировать случившейся: здоровье Лукреции, паническая атака, руки Дамиано, Дамиано, Дамиано и еще раз Дамиано. Понятия личных границ постепенно стирается, когда ты живешь в ограниченном пространстве не по своей воли. Вот почему он так часто появлялся в её мыслях. Таким образом де Анджелис утешала себя или, скорее, оправдывала реакцию организма. Вернувшись в комнату, она увидела парня, сидящего на кровати. Он облокотил свою голову на руки, делая медленные круговые движение у висков. — Ты здесь? — прозвучало как-то не совсем приветственно, и Вик мысленно проклинала все, на чем стоит свет. — Я хотел убедиться, что ты благополучно доберешься до душа и назад, — он встал, все еще удерживая зрительный контакт. Только это уже были не два теплых огонька, а скорее потрескавшееся стекло. — Ясно, — вот тебе и девушка, которая не лезет за словом в карман. — Ясно. Они постояли в таком нелепом положении еще с минуту, прежде чем Дамиано двинулся в сторону выхода. Но Вик, остановила его, ухватившись за его руку. — Постой, Дамиано, — она внимательно смотрела на его прищур карих глаз. — Останься, прошу тебя. Итальянец все еще продолжал пристально смотреть на девушку, не произнося ни слова. — На нас много свалилось, и заточение в этом доме делает меня сумасшедшей. Ты прав, мы нуждаемся в перерыве этой гонки со временем, — за руку она потащила его в сторону кровати. — Помнишь, как тогда в доме, где мы жили во времена Х-Фактора? Ты каждую ночь придумывал нелепые истории, после которых я смеялась прямо до боли в животе. У Дамиано вырвался смешок: — Как я могу забыть, когда ты днями меня мучала просьбами рассказать что-то на ночь, — он лег напротив и укрыл их обоих тяжелым одеялом. Между их лицами было меньше двадцати сантиметров. — Умоляю, расскажи еще одну. Любую, — Вик смотрела на него так изумительно по-детски, что ему захотелось убежать из этой реальности тотчас. Не прошло и часа, как девушка почувствовала, что её затягивает в сон. Голос Дамиано был успокаивающим. На сцене, когда он пел свою партию а капелла, его сила голоса вызывала восхищение, а сейчас… Сейчас он был божественным. Перед тем как полностью погрузиться в глубокий сон, Вик почувствовала легкое, почти невесомое, как пушинка, прикосновение его губ к своим. Прикосновение, которое навсегда останется в её памяти, даже если оно было выдумано собственным подсознанием.