Путы Судьбы (Shrouded Destiny)

***

Волчий лес       Это было то, чего ему так не хватало: Нед рядом с ним и вместе они наслаждаются всем, что могут предложить королевства! Ну, почти всем — его друг, похоже, относился к своим брачным клятвам вполне серьезно. Роберт мог бы счесть его выточенным из камня, если бы Эддард не породил бастарда. Другу повезло: у Кейтилин было золотое сердце, чтобы принять под свою крышу чужого ребенка. Роберт до сих пор помнил, как Серсея тонко пригрозила, что избавится от Мии, если он привезет девочку ко двору.       Увы, Тихий Волк выглядел каким-то обеспокоенным, но Роберт не мог его винить: в последние две недели произошло много событий.       По крайней мере, охота оказалась вполне успешной. Волчий лес был куда более первобытным и диким местом, чем Королевский. Звери были крупнее, быстрее, да и поймать их было сложнее, но от этого охота становилась только лучше.       Когда они добрались до вершины холма, серые стены Винтерфелла показались вдали над линией деревьев — казалось, меньше чем через полчаса они вернутся в замок и будут готовы пировать добытой олениной. Как король, Роберт возглавлял процессию, его друг и Хоуленд Рид ехали справа от него, королевская гвардия следовала за ними, а за ней — все остальные.       Кранноглорд, как всегда, был наблюдателен: с тех пор как прибыл Роберт, он не проронил ни слова; казалось, лорд Сероводного Дозора довольствуется тем, что просто бесстрастно наблюдает за происходящим. Будь он чуть крупнее и накинь белый плащ, Хоуленда легко можно было бы принять за королевского гвардейца. На самом деле в своем зеленом и коричневом одеянии он почти сливался с окружающим лесом, и Роберт невольно перевел взгляд на коротышку.       — Похоже, со временем твое мастерство только оттачивается, — заметил Нед справа от него. — Второй олень, которого ты завалил, один из самых крупных, которых я видел.       В первом олене, которого он убил, не было ничего выдающегося. Но второй… может, он и не был самым крупным из убитых Робертом, но рога на его голове были самыми величественными из всех, что он видел. Идеально симметричные, без трещин, сколов или каких-либо изъянов. Изгиб, размер, цвет — все было великолепно и в самый раз; они бы отлично смотрелись на стенах Красного замка, у самого Железного трона. Если бы только этот проклятый стул не был таким опасным, а он сам был лучшим королем…       — Теперь я гораздо чаще орудую копьем, чем молотом, — сетовал Роберт. — Ты и сам не заржавел. Дикая лохматая горная лошадь — я не видел таких с тех пор, как мы жили в Гнезде.       — Здесь они тоже редкость, — согласился северный лорд.       — Бедный старый Селми, он выглядел так, будто его сердце вот-вот разорвется от волнения, когда из кустов выпрыгнула сумречная кошка, — рассмеялся король, вспомнив покрасневшее лицо старого рыцаря.       — Сумеречные кошки — не шутка, Роберт, ты же знаешь, — в серых глазах Неда застыло беспокойство.       — Прошло двадцать лет, но я все еще помню, как этот старый рыцарь, как его звали, Марго, Маркграф…       — Морген Толлетт, — хрипловато ответил его друг.       — Точно, как Моргена Толетта во время той охоты во сне забили до смерти кольчугой и дублетом, — Роберт с усмешкой похлопал себя по животу, а Эддард вздохнул. — Ты слишком много беспокоишься, старый друг; для этого и существует моя королевская гвардия. А твой волк быстро расправился с проклятым котом-переростком, прежде чем тот успел что-то сделать. Жаль только, что шкура слишком потрепана, а то ты мог бы подарить Кэт плащ из кусочков.       — Кое-что еще можно спасти, — пренебрежительно махнул рукой Нед, — хватит на плащ для моей Арьи на следующие именины.       Наконец они выехали на открытую равнину между твердыней Старков и Волчьим лесом.       Король хотел иметь собственного лютоволка. Но, увы, на протяжении восьми тысяч лет Старки были единственными, кому удавалось их приручать. Даже если Роберту удастся завести себе детеныша, он с большой долей вероятности рано или поздно нападет на хозяина, как бывало со всеми, кто пытался это сделать раньше. Единственным утешением для Роберта было то, что у его внуков будут свои собственные лютоволки.       Его мысли устремились к будущему доброму сыну, Роббу Старку. Как и его отец, парень оказался способным охотником: он завалил огромного лося, хотя и с помощью своего лютоволка. Эти звери были во сто крат лучше охотничьих гончих. Юноша напоминал королю его веселую юность, особенно смеющимися голубыми глазами, крепким телом и очаровательным нравом. Юноша не любил боевой молот, но, похоже, был гораздо лучшим наездником, чем когда-либо был Роберт. Он бы даже позавидовал, если бы Робб Старк не собирался стать его добрым сыном менее чем через луну.       Нед знал, как воспитывать детей; все они были гордостью Дома Старков, даже эта дикая чертовка Арья. На первый взгляд девушка казалась довольно сдержанной, однако Роберт разглядел вызывающий блеск в ее глазах и беспокойство, бурлящее в глубине души.       Сзади до его ушей донесся гогот Джоффри, и настроение Роберта испортилось. Ах, как же он ошибся с этим мальчишкой! Вопреки всем правилам охоты, маленький засранец убил молодую лань и хвастался этим перед всеми. И никто не осмелился высказаться, потому что речь шла о кронпринце, хотя многие, глядя на Джоффри, начинали хмуриться.       По правде говоря, король знал, где он ошибся. В его наследнике была жестокость, он был высокомерен и тщеславен, но не этим он отличался от других дворян его возраста. Все дело было в том, что его мать, королева, ядовитым языком шептала мальчику на ухо. По сей день Роберт жалел, что последовал совету Джона жениться на дочери Старого льва.       К сожалению, в те времена было слишком много смысла в том, чтобы жениться на великолепной Звезде Запада и привязать к трону ее грозного отца. Но за милым личиком и пухлыми сиськами скрывалось самое черное сердце. Теперь ее влияние при дворе было огромным, и даже если бы Роберт захотел избавиться от жены, это было бы чертовски сложно даже без опасений взбесить гордого Старого Льва. Он мог бы найти какую-нибудь причину, чтобы отречься от старшего сына, но Серсея подняла бы шум и сосредоточилась на том, чтобы переделать бесхребетного Томмена в соответствии со своим образом. Его младший был милым и добрым, но жаждал внимания матери.       Если Роберт действительно решится на это, он сможет избавиться от Серсеи. Но будет ли это стоить того? Нет, в результате начнется суматоха, которая надолго лишит его турниров, шлюх и пьянства — единственных вещей, делающих правление хоть сколько-нибудь сносным. Может быть, однажды его жена подавится своей злобой.       Разве это не было бы забавно?       Роберт покачал головой; мысли о Серсее всегда портили ему настроение. Оставалось надеяться, что с Недом на его стороне ситуация в столице изменится к лучшему.       — Я тут подумал, — нерешительно начал король, — Томмен и Рикон, похоже, отлично ладят. Почему бы мне не оставить своего мальчика здесь на воспитание? Заодно избавить его от влияния сварливой матери и бесполезных придворных лизоблюдов.       — Это было бы слишком большой милостью для Дома Старков, Роберт, — покачал головой Нед.       — Наплевать. Я — король! Если у кого-то есть какие-то проблемы, пусть говорят!       — И все же было бы несправедливо, если бы Робб стал ответственен и за него тоже сразу после свадьбы, — упорствовал северный лорд. — Как насчет того, что я возьму Томмена в пажи, когда мы отправимся на юг, и может быть, Рикон и Томмен будут вместе воспитываться у доверенного лорда, когда вашему сыну исполнится десять?       — Хорошо, — нехотя согласился Роберт. Если Эддард обучит младшего принца хотя бы наполовину так же хорошо, как любого из своих собственных детей, Томмен только выиграет.       Остаток короткого пути до Винтерфелла они провели в молчании. Во дворе их ждал сюрприз — прибыл Сервин и большая часть вождей северных кланов. Вулл, Берли, Норри, Лиддл, Харклей, Нотт, Айрондам, Редхилл и многие другие, которых Роберт уже не помнил.       Нед наверняка пригласил на свадьбу наследника весь Север, но дорога от северных гор занимала не менее десяти дней, а решение о браке было принято едва ли пять дней назад. Они приехали сюда для чего-то другого, хотя в любом случае останутся на свадебные торжества. Это не имело особого значения — чем больше народу, тем веселее!       А вот Сервин, безусловно, был здесь ради последнего — его резиденция находилась всего в нескольких днях езды от Винтерфелла. Кейтилин почему-то выглядела несколько обеспокоенной, а вот дети Неда выглядели счастливыми.       Обмен любезностями прошел быстро, и леди Винтерфелла с некоторой неохотой подошла к мужу и зашептала ему на ухо.       Длинные столы в Большом зале были уставлены едой и напитками, и веселье шло полным ходом. Барды исполняли «Медведя и прекрасную деву», и половина младших членов клана подпевала им, а Роберт с жадностью поглощал жареную оленину, добытую собственноручно. В отсутствие других северных лордов, кроме Сервина, Рида и наследника Мандерли, большинство вождей крупных кланов сгрудились у изголовья высокого кресла.       — И парень пронзил зверя насквозь!       Торрен Лиддл пересказывал эту историю уже в третий раз. Дочери Старков прислонились друг к другу и с интересом слушали, и не только они — Робб и его королевские дети тоже внимали с восторгом. О, и что это была за сказка: доблесть, отвага и мастерство, герой, победивший вопреки всему, спасая попавшую в беду девицу!       И никто не мог поспорить с этим — огромная шкура была девственно чиста, ни единого пореза. Морган Лиддл принес толстый череп размером едва ли не с гончую — трещина в отверстии, где должен был находиться правый глаз, была безошибочно узнаваема. А главное, северяне были людьми прямыми и честными, и если вождь Лиддл сказал, что Джон Сноу убил гигантского зверя и спас его дочь, значит, так оно и было.       Тот факт, что бастард Неда был готов послать бесценную шкурку в подарок отцу, говорил об уважении и преданности Дому Старков. Парень еще и скромен — не потребовал никакой награды за спасение дочери лорда. Лицо Неда было ледяной маской, но Роберт прекрасно понимал, что друг испытывает облегчение, и он чувствовал, что лорд Винтерфелла внутри раздувается от гордости.       Боги, парень должен быть очень силен, чтобы проломить копьем одну из самых толстых частей черепа, что он только видел! Король подумал, смог бы он сам в одиночку завалить такого зверя. Но тут же фыркнул — не было еще такого, чтобы Роберт Баратеон не мог кого-то зарубить!       Король был не прочь сам наградить мальчика — рыцарским званием и даже щедрым участком земли где-нибудь в Штормовых или Коронных землях, а также другими почестями. Но Джона Сноу нигде не было видно.       — Эй, Торрен, — король отпил из своего кубка щедрый глоток вина, — где сейчас мальчик?       — Похоже, он решил отправиться в путешествие, — пожал плечами Лиддл и отпил глоток эля из своего танка.       — А, свободный дух, — мудро кивнул Роберт. Он не мог винить молодого бастарда: быть свободным, как ветер, и бродить, где душа пожелает — это мечта, ставшая явью.       Вино и эль текли рекой, соплеменники не стеснялись пить. Король даже видел, как несколько младших членов кланов столпились вокруг одного из длинных столов внизу, где Морган Лиддл, Джеор Харклей, Тирион Ланнистер и Рогар Вулл соревновались в том, кто больше выпьет. Роберт обвел взглядом высокий стол — никто из вождей не выглядел слишком охочим до кубков, а Нед никогда не любил предаваться таким низменным занятиям. Ах, черт бы побрал всех этих зануд, где же все веселье? Громко рыгнув, король встал и направился к столу, за которым пили молодые члены клана.

***

      Джоффри всегда был очарователен и вежлив, особенно на людях, но теперь, когда Эддард воочию убедился в его жестокости по отношению к молодой лани, он разглядел скрытую под приятной оболочкой садисткую натуру. Лорд Винтерфелла был рад, что отказался от помолвки: от одной мысли о том, что этот мальчик станет его добрым сыном, у него мурашки бежали по коже.       Но он получил себе молодого пажа, за которым нужно присматривать. И это все в то же время, пока он будет разбираться с тем бардаком, что творится в Королевской Гавани. Сегодняшний день был слишком насыщен событиями, чтобы ему нравиться.       Он вздохнул: такими темпами запасы вина и эля в Винтерфелле закончатся еще до свадьбы. Увы, такова была цена приема его знаменосцев и королевского двора в течение почти целой луны. По крайней мере, у Неда было больше двадцати дней, чтобы раздобыть еще — хоть и с трудом, но все же это было возможно. С другой стороны, с едой проблем не возникнет — кладовые Винтерфелла были заполнены до отказа, да и сбор урожая был не за горами. В крайнем случае, придется зарезать еще одно стадо скота, но пополнить запасы в разгар лета тоже не проблема.       Важнее всего были новости о Джоне — живом и здоровом, хотя и довольно безрассудном.       Его дети были в восторге, услышав о брате, которого они считали погибшим. Кейтилин — вовсе не была рада. Как обычно, она ничего не сказала, но Нед понял по глазам. Она давно дала ему понять, что ей не нравится присутствие Джона в Винтерфелле, но, похоже, как ни странно, его отсутствие устраивало ее еще меньше.       К счастью, пиршество наконец закончилось, и многие просто свалились с ног от хмеля. Роберт, Тирион Ланнистер и Рогар Вулл были единственными, кто стоял на ногах после того поединка, хотя все трое неуверенно покачивались. Все те, кто отрубился на скамьях и столах, пожалеют об этом на следующее утро.       Нед покачал головой, он уже чувствовал себя довольно усталым, но прежде чем вернуться в свою столь желанную постель, нужно было разобраться с горными вождями, и он повел их в охраняемую стражей комнату за большим залом, где они могли поговорить наедине. Они казались куда менее сварливыми и странно сплоченными, что радовало, но и пугало. Меньше всего ему хотелось сейчас разбирать мелкие споры о холмах, ручьях, браконьерстве и тому подобном. По крайней мере, вызовов на одиночный бой сегодня не было.       — Мы все прочесываем горы в поисках обсидиана и разрабатываем все найденные месторождения, как вы и приказали, лорд Старк, — с поклоном начал Хьюго, как только дверь закрылась. — Правда ли, что вы получили предупреждение о темных делах за Стеной?       Вожди зароптали, но ни один из них не выказал удивления — казалось, они уже слышали об этом.       — Да, — у Неда пересохло в горле, — я слышал, и, предположительно, обсидиан — их слабое место. Но лучше подождать, пока прибудут все северные лорды, прежде чем говорить об этом дальше.       — Но что же нам делать со всем этим черным камнем? — пробурчал Ронард Берли.       Старый вождь с седеющими волосами и густой седой бородой был одним из самых раздражительных горцев. Как и следовало из его имени, он был довольно высоким и грузным, его спина начала горбиться, а шея была невероятно короткой и толстой.       — Делайте из него наконечники копий, кинжалов и стрел и отправляйте в Дозор; они будут знать, что делать, — Нед потер лоб. — Если вы будете продолжать в том же духе, можете считать, что четверть годовой подати прощена.       Обещание снизить налог привлекло их внимание гораздо больше, чем смутная угроза появления легендарного врага. Это, похоже, удовлетворило их любопытство, и они стали расходиться. Нед подал знак Лиддлу, чтобы тот остался; он хотел узнать подробности о пребывании Джона в Малом Зале.       — Куда отправился мой сын?       Вздох вырвался из уст Торрена Лиддла, и он устало провел рукой по волосам.       — За Стену, чтобы увидеть угрозу своими глазами, по крайней мере, так он мне сказал, — слова вождя заставили внутренности Неда скрутиться в ледяной узел. — Однако я думаю, что он кое-что утаил. Я отправил с ним Дункана, моего первенца, и моего дядю Джарода Сноу.       Лорд Винтерфелла не доверял своему голосу, поэтому он благодарно кивнул.       — Какое впечатление произвел на вас Джон Сноу? — спросил вдруг Хоуленд.       — Доблестный, решительный и печальный, — без колебаний ответил Торрен.       — Печальный? — повторил Нед.       — Да, печальный. Парень хорошо ладил со всеми, но редко улыбался или смеялся, да и то едва заметно, словно он скорбит. Я знаю, что большинство молодых людей обычно горды, злы или вспыльчивы. Но в нем не было ни капли этого, только спокойствие.       Эддард кивнул и пожелал ему спокойного сна, оставшись вскоре наедине с Хоулендом Ридом.       — Как ты думаешь, что Джон намерен делать за Стеной?       — Понятия не имею. Но, похоже, мои предположения оправдались — он действительно стал опасен. Не бойся, с его навыками Джон не должен испытывать проблем даже за Стеной, и он больше не одинок.

***

Застенье       Идея Салладора поторговать с местными жителями и получить от них помощь потерпела неудачу, как только речь зашла о том, чтобы срубить чардрева.       Крики и вопли эхом разносились по небольшому поселению, пока люди Дензо выполняли свою работу. Это была уже вторая не заброшенная деревня, найденная ими на побережье озера. В первой была лишь горстка стариков и больных — никого полезного.       Местные жители, хотя и были дикими, мало что могли противопоставить охотникам Дензо — костяное и каменное оружие едва царапало рабов тирошийца, которые умели сражаться с неподготовленными и плохо вооруженными врагами. Используя щиты, сети, шесты и дубины, они методично подчиняли себе бойцов и охотились на женщин и детей. Из чуть более чем сотни жителей менее двух десятков, похоже, были бойцами, поэтому их легко одолели.       Никто из дикарей не пропал даром, кроме раненых и стариков — первых убили, чтобы не тратить скудные запасы медикаментов, а вторых, поскольку они ничего не стоили на рынке рабов. Неприятное дело, но магистр Сарриос хорошо заплатит за их труды. Салладор покачал головой и приказал своим людям принести топоры и приступить к обработке огромного чардрева в центре деревни. Гигантский ствол толщиной почти в тридцать футов возвышался над землей, шелестя кроной со зловещими красными листьями — это было именно то, что они искали. На бледной коре было вырезано гротескное лицо, искаженное яростью, как будто оно гневалось на них.       Салладор фыркнул и направился к тирошскому охотнику. Он осматривал пленников одного за другим, прежде чем отправить их на корабли. Как лошадей на рынке. Всех, закованных в цепи, выстроили в длинную шеренгу, а тех, кто осмеливался сопротивляться, били по голеням. Самых проблемных уложили уже в первой схватке.       Какая трагедия — родиться не в то время и не в том месте. Но таков был их удел в жизни, и Салладор с их невольной помощью наконец-то сможет уйти на покой в роскоши.       — С этим у нас будет достаточно чардрева, — сказал он. — Осталась только кость мамонта.       — На то, чтобы срубить его, уйдет не меньше половины дня. Я попросил своих людей осмотреть окрестности. Поблизости нет никаких следов мамонтов, — сердито проворчал Дензо и ударом своей секиры сбил с ног худую седую женщину. Кровь окрасила снег. Привели следующего, охотники быстро сняли с него оковы и вскоре отнесли труп, чтобы бросить в сторону — слишком старая, чтобы кормить ее до самого Тироша. Помимо бойцов, которые хорошо себя зарекомендовали бы в боевых ямах, лучшими рабами были те, кому еще не исполнилось двадцати. Достаточно молодые, чтобы быть податливыми к обучению, и в то же время недостаточно взрослые, чтобы их закалила суровость северной пустоши.       — Попробуем спросить у кого-нибудь из этих бедолаг, — предложил он и кивнул в сторону невысокой мускулистой женщины с обветренным лицом и каштановыми волосами.       — Женщина, не знаешь ли ты, где можно найти мамонтов? — спросил пират на Общем наречии. Дензо схватил ее за цепи и притянул к себе. На фоне его громадной фигуры она выглядела маленькой и беспомощной.       — Пошел ты!       За неповиновение она получила жестокий удар по лицу и без сил рухнула на снег.       — Думаю, ты убил ее, — заметил Салладор, глядя на неподвижное тело.       — Ничтожество, — фыркнул охотник, вонзая копье ей в спину.       Ни движения, ни крика боли не последовало; похоже, предыдущий удар действительно прикончил одичалую.       — Я скажу вам, где искать мамонтов, — крикнула женщина, стоявшая ниже по шеренге.       Дензо приказал паре своих людей привести ее. Бледная кожа, длинные спутанные темные волосы, янтарные глаза и длинные ноги — даже сквозь меха она представляла собой манящее зрелище. Вымытая и ухоженная, она легко превратилась бы в красавицу.       — Расскажи нам, — голос Дензо был угрожающим.       — Возьми меня в жены, и я скажу тебе, где искать мамонтов, — ее рот искривился в кривой ухмылке, обнажив два ряда жемчужно-белых зубов.       Тирошиец отступил на шаг и критически осмотрел стоящую перед ним женщину сверху донизу.       — Возьму, возьму, — кивнул он через полминуты. — Рассказывай!       В этот момент люди Салладора начали рубить гигантское чардрево. Один из пленных дикарей начал кричать и показывать на священное дерево. Но получил удар по голове, от которого рухнул на снег. Еще несколько человек пытались бороться, но мало что могли сделать в оковах.       — Я скажу, но только тебе, — бесстрастно произнесла женщина, глядя на чардрево.       Дензо Хартис нетерпеливо прислонился ближе. Она уже собиралась шепнуть ему на ухо, как вдруг ее лицо исказилось в диком оскале, и она впилась зубами тирошийцу в ухо. Тот с воплем оттолкнул ее, упав на снег, а двое подскочивших охранников принялись избивать ее дубинками. На месте правого уха Дензо остался рваный окровавленный обрубок. Охотник перевернулся на спину и на мгновение застонал от боли, а затем в ярости встал.       Кивнув друг другу, двое работорговцев отошли от женщины подальше. Ее рот был окровавлен, но ран на лице не был, однако она вздрагивала, что говорило том, насколько сильно ее избили.       — Сука поганая! Я тебя убью!       Не обращая внимания на рев Дензо, она выплюнула в него окровавленный кусок плоти и зашипела.       — Убей, если хочешь, но и ты уже мертв.       Это на мгновение успокоило разъяренного охотника.       — Нет, ты не отделаешься так просто, — Хартис вытер кровь с лица и медленно покачал головой. В его темных глазах светилась ярость, но он оставался неподвижен. — Будешь нашей шлюхой, раздвигающей ноги для всех моих людей, как они того пожелают.       — Да будет так, — улыбнулась она дикой кровавой улыбкой и повернула голову в сторону чардрева, где без устали трудились люди Салладора. — Но боги покарают тебя за это.       Пират посмотрел на дерево. С резного лица зловеще сочился красный сок, словно настоящая кровь, и ему стало не по себе.       — Дикая тварь, — проворчал Дензо и, схватив ее за цепь, притянул ближе. — Что твое дерево мне сделает? Возьмет меч и будет отбиваться?       Где-то вдалеке ухнула сова.

***

      Певцы Земли привели их к месторождению обсидиана. К добру или к худу, но их путь обошелся без происшествий — только разговоры, спарринги и охота.       — Из нее получится отличный плащ, — сказала Листочек, легко отбивая кусок обсидиана. Под ее темными когтями черный камень быстро превращался в наконечник стрелы.       — Да, — согласился Джон, не прекращая своей работы.       Сумеречная кошка была одной из самых крупных, каких Джарод только видел, размером почти с крупного пони. Это была отличная шкура, и на подарок, и на плащ и на мех, чтобы укрываться в непогоду. Джон уже почти закончил свежевать ее.       Похоже, их командир был настоящим мастером охоты: он с легкостью выследил и взял зверя. Копье пробило глаз, как и в случае со снежным медведем. Сейчас он быстро снимал шкуру с туши с такой легкостью и мастерством, что можно было позавидовать. Джон Сноу был похож на капусту — под тем, что ты про него знал всегда скрывались новые слои удивительных умений. Джарод покачал головой и вернулся к превращению обсидиана в наконечники стрел.       В их лагере кипела работа: трое жарили на костре кабана — его поймал один из охотников. Дюжина других Певцов вместе с ними трудились над обсидианом, другие были на разведке или несли вахту. Дункан стоял в стороне и рубил колья для древков копий.       Внимание Джарода привлекло движение на краю лагеря — один из разведчиков вернулся, на его испещренном пятнами лице отражались беспокойство и гнев. Джарод узнал в нем того, у кого была серая сова.       Вместо привычного мягкого, мелодичного звука, напоминающего летний ветерок, речь Певца стала резкой и отрывистой, как вьюга в самую холодную зиму. Грустное лицо Листочка стало еще более печальным. Дункан и другие столпились вокруг них, и Джарод вскоре увидел, как на лицах Детей печаль сменяются на гнев и одобрение.       Джон, закончив снимать шкуру с Сумеречного кота, вытер руки и кинжал о снег и терпеливо ждал.       — В чем дело? — спросил он, как только обеспокоенный Певец закончил рассказ.       — Темнокожие люди заковывают Одичалых в цепи в деревне у озера и рубят старое чардрево, — вздохнула Листочек.       — Рабовладельцы из Эссоса, — прошипел Джарод. Единственное, что северянин ненавидел больше, чем рабство, так это тех, кто осмеливался рубить священные деревья.       — Сколько их? — Лицо Джона было бесстрастным, но его рука легла на рукоять меча.       — Меньше четырех десятков.       — Мы можем их взять! — Дункан гневно взмахнул мечом.       Ах, как здорово быть молодым и вспыльчивым! Джарод был в такой же ярости, но знал, что все не так однозначно. Меньше половины Певцов Земли не умели сражаться и были скорее охотниками, чем кем-либо еще. Хотя работорговцы тоже не были особо обученными бойцами, обычно они сражались с безоружными простыми людьми, застигнутыми врасплох. Тем не менее сражение могло им дорого обойтись.       — Так и сделаем, — согласился молодой бастард и повернулся к Листочку. — Как далеко находится деревня?       — Меньше двух лиг к северо-востоку, — ответила Певица, ее золотистые глаза потяжелели, она смотрела на Джона Сноу так, словно видела его в первый раз.       — Хорошо, — задумчиво хмыкнул он. Из леса вышел Призрак со своей новой свитой волков. Теперь их было почти три десятка. — Вот что мы сделаем…