Путы Судьбы (Shrouded Destiny)

***

Где-то в Северных горах       Солнце ползло к западному горизонту, из ближайших сосен донесся крик серой совы.       Эта часть гор была диким краем и мало кто из северян, не принадлежащих к кланам, отваживался заявиться сюда. Они бы уже почти достигли Стены, если бы не его бок. Рана заживала быстро, даже по его меркам, но он не хотел рисковать и усугублять ситуацию, поэтому они ехали не более шести часов в день в неспешном темпе.       На ночь остановились на небольшой укромной поляне. Над костром медленно булькал медный котелок, из которого доносился манящий запах кроличьего рагу. И он, и Дункан еще засветло поймали по кролику. Рыжая Джейн и Призрак мирно свернулись калачиком у его ног. Гончая оказалась на удивление послушной и ласковой, чего он никак не ожидал от воспитанницы бастарда Дредфорта.       Хелисента довольствовалась тем, что растянулась справа от него, тихонько похрапывая, Мод и Уиллоу на краю лагеря обгладывали кости горного козла, которого Призрак убил ранее. Гончие часто следовали за лютоволком в лесу и были грозными охотниками с ним во главе.       Поскольку у них было шесть гарронов, три из которых несли только припасы, Джарод счел необходимым взять с собой многое из того, без чего Джон привык обходится, путешествуя налегке, включая большой мешок соли.       Старый горец медленно помешал содержимое котелка деревянной ложкой, затем наполнил, поднес ко рту и сделал маленький глоток.       — Почти готово, — улыбнулся он, сняв пробу. — Приносите мне дичь каждый день, чтобы сохранить наши запасы для Застенья. Кто знает, удастся ли нам там на что-нибудь поохотиться.       — Или найти дикие травы и коренья, — добавил Дункан.       — В землях за Стеной нет недостатка в еде, если знать, где ее искать, — рассеянно заметил Джон, почесывая за ухом Призрака.       — Откуда ты знаешь? — с любопытством спросил Дункан.       — Дядя Бенджен рассказывал, — быстро соврал Джон. — Когда я был ребенком, то мечтал вступить в Дозор и бесконечно выпытывал у него подробности службы.       — Почему же не вступил? — с любопытством спросил Большой Лиддл.       — Думаю, я не очень-то впишусь в коллектив, — медленно объяснил Джон. — Но главное, не смогу помочь своей семье, если она будет нуждаться во мне.       — Верно, — задумчиво согласился Дункан и подбросил еще одну ветку в костер.       — Ха! Ты все правильно понял, но забыл самое главное! Я говорил Дунку, что он спятил, если решил отказаться от женщин, пока в самом соку, — Джарод хлопнул внучатого племянника по плечу, а затем посмотрел на рагу. — Кажется, готово.       Старик взял полоску льна, снял медный котелок с огня и поставил его остывать на ближайший камень.       — Если честно, обеты запрещают брать жен, а не спать с женщинами, — кашлянул Джон.       — Ага, только вот коли попытаешься завалить копьеносицу, тебе просто откусят яйца. А изрытые оспой шлюхи в Кротовом городке не в счет, — Джарод пренебрежительно махнул рукой. — Зачем платить монеты, если можно найти женщину которая согласиться добровольно?       — Дядя, я всегда удивлялся, как такой старый развратник, как ты, не наплодил дюжину собственных бастардов и не взял жену, — Дункан щелкнул языком.       — Посмотри на своего отца: он родил себе четырех дьяволят, и поседел на четвертом десятке. Да и я не такой терпеливый. Нет уж, я даю лунный чай своим любовницам, — похотливо улыбнулся Джарод. — Старая Лена достаточно щедра, когда я вежливо прошу. А если я поклянусь женщине у чардрева, то останусь с ней до конца жизни.       Старик достал из сумки несколько бронзовых мисок и наполнил их.       — Никогда не думал, что скажу такое, но с лютоволком в пути удобно, — заметил Дункан, глядя на Призрака. — К нему никто близко не подберется.       — И они с девочками учуют незваных гостей задолго до нас, — добавил Джарод, протягивая им по миске тушеного мяса. Джон почувствовал аромат шалфея, розмарина и чеснока, от которого у него заныло в животе.       Это было правдой. С тех пор как вернулся, Джон не беспокоился по ночам. Призрак будил его в случае опасности, даже когда он еще не взял гончих.       — Но разве лютоволки должны расти так быстро? Твой Призрак заметно вырос даже пока вы были в Малом Зале, — подметил Дункан.       — Я… не знаю, — пожал плечами Джон. Призрак и правда рос гораздо быстрее, чем в прошлый раз, но он не жаловался. У него были куда более важные заботы, поэтому Джон выбросил эти мысли из головы и сосредоточился на горячем рагу. Оно было гораздо вкуснее, чем то, что как он помнил они ели в в Ночном дозоре. Когда миска опустела, он передал ее Джароду.       — Еще одну.       — Ты почти такой же ненасытный, как старый Вулл, — усмехнулся седобородый, когда он вернул ему наполненную миску.       — Джон должен есть много мяса, чтобы поправляться, — возразил Дункан. — И ему всего шестнадцать, нужно еще немного подрасти, я думаю.       — Он и так почти шестифутовый, — фыркнул Джарод. — Если он и дальше будет так запихивать еду в горло, то станет не великаном, а тритоном, слишком толстым, чтобы ездить на лошади.       Представив, что он похож на Вимана Мандерли, Джон с Дунканом расхохотались. Им не стоило беспокоиться о том, что талия станет больше в обхвате — суровые земли за Стеной не позволяли излишеств.       — Так как же мы пересечем Стену? — доев, лениво спросил Дункан, и Джон поднял бровь. За последние три дня они ни разу не задали ни одного вопроса ни о ближайших целях, ни о направлении их пути.       — В Сумеречной Башне, — ответил Джон. — У командующего Дениса Маллистера мало причин препятствовать нашему проходу, но если он окажется упрямым, мы сможем пробраться ночью мимо Западного дозора и Моста Черепов.       — Старый Орел может ворчать, но он нас пропустит, — усмехнулся Джарод. — Кланы, Амберы и Старки оказывают Дозору гораздо больше помощи, чем кто-либо другой.       Уиллоу и Мод вдруг резко залаяли на север, к ним быстро присоединились проснувшиеся Хелисента и Рыжая Джейн. Призрак тоже поднялся на ноги, беззвучно оскалив зубы. Мужчины вскочили, Джон выхватил меч, который всегда держал на расстоянии вытянутой руки, Дункан взял наизготовку топор, а Джарод держал в руках пращу, готовый засыпать камнями любого противника.       — Мы окружены, — сказал Джон, прищурив глаза, он чувствовал, что Призрак ощущает множество чужаков по периметру лагеря. — Вот же хрен моржа! — выругался Джарод себе под нос. — Сколько их?       Даже с его острыми чувствами лютоволк не мог ощутить ничего, кроме опасности и слабого запаха листьев и деревьев, доносящегося со всех сторон. Гончие были не лучше: они чувствовали, что в темноте кто-то есть, и это им не нравилось. Но кому и как удалось подкрасться к четырем гончим и лютоволку?!       — Почти полсотни, — произнес Джон, поднимая с бревна свой щит.       — Значит, пришло время встретиться с предками, — злобно прорычал Джарод, начиная раскручивать пращу. — Докажем, что мы достойны!       Сердце Джона стучало как барабан, тело напряглось: ему не нравились шансы на победу с не до конца зажившим боком, но и без боя он умирать не собирался. Он глубоко вздохнул.       — Покажись!       Несколько напряженных ударов сердца было слышно только жужжание пращи, рычание собак и беспокойный шелест листьев на ветру. Джон быстро взглянул на привязанных к дереву лошадей, и заметил, что они не выглядят встревоженными или обеспокоенными.       — Мы пришли с миром, — прозвучал мелодичный голос. Женский голос. Он был высоким и сладким, словно музыка для ушей. Но в нем звучала глубокая печаль, от нее хотелось плакать.       — Что вам нужно? — подозрительно спросил Джон, подавая знак Джароду опустить пращу и мысленно подталкивая собак к тому, чтобы они сели. Однако он все еще был готов броситься в бой в любой миг.       Из кустов впереди вынырнула невысокая фигура в плаще из красных листьев, и Джон со спутниками ахнули. Пара золотисто-зеленых глаз принадлежала маленькому двуногому существу с орехово-коричневой кожей, похожей на оленью, с бледными пятнами. У нее было два больших уха, а на руках — по четыре пальца с черными когтями вместо ногтей. В ее волосы были вплетены лозы, ветки и увядшие цветы — беспорядочный клубок коричневых, красных и золотых листьев, напомнивший Джону осенние кроны. Она была прекрасна, и Джон не мог отрицать этого, несмотря на странность ее черт.       — Мы здесь, чтобы вернуть вещь законному владельцу, — мягко сказала она.       — Кто вы? — хрипло спросил Дункан.       — На нашем языке мы называемся теми, кто поет песнь земли.       Что-то в сознании Джона щелкнуло.       — Вы — Дети Леса, — констатировал он, пока Дункан и Джарод молча таращились на ожившую легенду. Призрак и гончие, однако, казались бдительными и готовыми наброситься по его приказу. Джон уже видел более чем достаточно легенд и мифов наяву, и они ему редко нравились.       — Люди называют нас так, да, — недовольно прищурила она свои кошачьи глаза. — Но мы были здесь задолго до того, как Первые Люди пересекли Руку Дорна со своими бронзовыми копьями и топорами. Люди — это дети.       — Прошу прощения, Певец Земли, — с легким поклоном согласился Джон, но он изо всех сил старался не спускать глаз со странного создания. — Ты сказала, что вы пришли что-то вернуть?       — Да, — в этот момент другой Певец со смуглой кожей и белоснежными волосами, вышел из-за дерева, неся в руках длинный, завернутый в мех сверток. Он медленно приблизился под бдительными взглядами мужчин и положила сверток перед Призраком и Рыжей Джейн, а затем стремительно скрылся в ближайших кустах.       Джон прищурил глаза: они были почти так же быстры, как Иные. Говорившее с ним создание выжидающе смотрела, и он осторожно опустился на колени, чтобы поднять сверток. Призрак не почувствовал опасности ни со стороны маленького существа, ни со стороны ее спутника, и Джон с облегчением поднялся на ноги.       Он воткнул меч в землю, чтобы обе руки были свободны, и быстро отбросил мех. Он почти сразу понял, что внутри — по очертаниям и по весу, но все же с трудом сдержал дрожь, увидев черные ножны, обтянутую кожей рукоять, рубин на золоченной крестовине. Он узнал его мгновенно. Еще мальчишками они с Роббом выучили все имена и особенности валирийских клинков Вестероса. А сражаясь с Иными, он жаждал заполучить на свою сторону владельца хотя бы одного! Жаль, что все было напрасно: ни один из носителей оставшихся мечей не пожелал одолжить их северянам или помочь лично. Впрочем, этот клинок к тому времени много лет считался потерянным.       В глубине сознания возникло знакомое чувство, он медленно освободил клинок из ножен и уставился на него. Темно-серая сталь с черной рябью по всей длине лезвия, вдоль которого тянулся один дол. Он лежал в руке, будто был выкован для него лично. Джон чувствовал, как его кровь закипает от возбуждения. Он прокрутил меч, и тот издал знакомый свистящий звук, когда рассек воздух. Он метнул клинок в сторону толстого бревна, на котором сидел, и тот погрузился наполовину без всякого усилия. Это все меняло!       Оторвавшись от меча, Джон увидел, что глаза Джарода стали широкими, как блюдца, а Дункан щиплет себя за руку, словно хочет проснуться.       — Темная Сестра, клинок королевы-колдуньи, принца-изгоя и рыцаря-дракона, — с изумлением объявил он, после чего взглянул на Певца Земли и глубоко поклонился. — Бесценный дар. У тебя есть имя?       — Мое имя длинное и слишком громоздкое для твоего языка, но ты можешь звать меня Листочек, — сказала она.       Он подумывал о том, чтобы отправиться в Черный замок и попытаться заполучить Длинный Коготь, но сомневался, что Старый Медведь подарит ему клинок, если Джон не возьмет черное. Всегда оставался вариант попытаться украсть его, но слишком многое могло пойти не так. Не помогало и то, что замок и комнаты лорда-командующего были полны для него неприятных воспоминаний, которых он предпочел бы избежать.       Подобные подарки были слишком ценны, чтобы получать их даром. Но сначала…       — Я — Джон Сноу, а это Джарод Сноу и Дункан Лиддл, — представил он своих спутников. — Меч был утерян Бринденом Риверсом за Стеной. Как он оказался у вас? Зачем вы принесли его мне, Листочек?       Теперь, когда он получил в свои руки валирийскую сталь, он ее не выпустит, но важно было знать, чего хочет другая сторона.       — Полторы луны назад все изменилось. Трехглазый Ворон внезапно скончался, но прежде повелел нам принести драконий клинок, что принадлежал ему, благословенному лютоволку и помочь ему, — объяснила она своим печальным, но мелодичным голосом.       Человек никогда не смог бы говорить так бесплотно, но с такой ощутимой грустью. Но ответ Листочка лишь породил новые вопросы. Благословенным лютоволком для тех, кто поклонялся Старым Богам, мог быть только Призрак с его окрасом под чардрева. Если клинок принадлежал Трехглазому Ворону, то был ли он тем самым Бринденом Риверсом? А может, это его сын или внук, ведь Кровавому Ворону было бы уже почти сто тридцать, и он давно должен был умереть. Но сейчас это было не так важно.       — Как вы меня нашли?       — Тебя и твоего белого волка коснулись Старые Боги, и для нас, Поющих, ты сияешь силой, как солнце во тьме, — невозмутимо сообщила Листочек. — В тебе есть лед и огонь, последний герой, пришедший вновь.       — Я не герой, — кисло буркнул Джон.       — Как скажешь, Джон Сноу, — Листочек забавно покачала головой, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы подавить раздражение.       То, что эти Певцы могут легко найти его, было не хорошо. Он не доверял магии — все это слишком напоминало ему о Красной ведьме.       — А другие могут найти меня так же, как и вы?       — Нет, Старые Боги защищают своего воина от посторонних взглядов.       Что ж, это было облегчением!       Он не спеша изучал так называемую Певицу Земли. Она была не выше Арьи, но говорила голосом взрослой женщины и с мудростью. Действительно, не ребенок. Ее спокойный голос, умиротворяющие слова и грациозные движения говорили о веках опыта. Всегда настороженный после многих горьких уроков, Джон не видел в ней ни капли обмана и враждебности.       — Вы предлагаете свою помощь по велению мертвеца? — спросил он.       — Трехглазый Ворон был последним Зеленовидцем, нашим старейшиной и командиром, и его слова весомы даже в смерти, — голос Листочка вновь наполнился печалью. — Без него защита, скрывавшая нас, начала ослабевать, и нам оставалось только ждать смерти. Эпоха Певцов земли давно начала сходить на нет, и мы — последние в своем роде. В мире людей для нас нет места, и Поющие Льда охотно уничтожат нас.       «Поющие Льда… какое подходящее название для Иных». Джон Сноу еще раз внимательно осмотрел стоящее перед ним печальное создание. Она не солгала ни разу, он это чувствовал. Даже Призрак благосклонно относился к столь внезапно появившемуся созданию. Существо, стоявшее перед ним, было чистым и честным. И разве мог он отказать тем, кто предлагал помощь?       — Скажи мне, Листочек, что именно вы, Певцы Земли, умеете?

***

Винтерфелл       — Я закончил готовить все для приветственного пира, милорд, — доложил Вейон Пуль. — Помощь леди Сансы с украшениями, представлениями и певцами была очень ценной.       Эддард Старк был озадачен. Этим должна была заниматься леди Винтерфелла, а не ее дочь. Еще одна проблема. Он устало потер глаза и покачал головой, сосредотачиваясь на текущей задаче.       — Смогут ли наши кладовые выдержать королевский аппетит?       Заботы о том, как накормить королевский двор в его залах, были, конечно, не так важны, как все то, что открыл ему Джон, но игнорировать их тоже было нельзя. Он слишком хорошо помнил пир в Утесе Кастерли после восстания Грейджоя, где каждый рыцарь и лорд наедался так, словно это был их последний ужин. По крайней мере, у него было время подготовиться — королевский кортеж не отличался скоростью, и, по последним донесениям, они еще не преодолели и половины расстояния от Белой Гавани.       — Долгое лето сделало наш урожай щедрым, но с учетом новобранцев нашей гвардии и трех сотен человек короля, нам, возможно, придется вырезать одно из наших больших стад.       Прибавьте стоимость экзотических фруктов с дальнего юга и из Эссоса и вот уже королевский визит превращается в слишком дорогостоящее предприятие. Прошло почти два с половиной века с тех пор, как Винтерфелл был освящен королевским присутствием. Кто-то мог бы сказать, что это большая честь, но радость, которую Нед поначалу испытывал от перспективы увидеть друга детства, остыла, особенно после прочтения кровавого предупреждения Джона.       Будь проклят Роберт, его королевская шкура и вся эта разряженная толпа с ним! У Неда и без мелких южных игр хватало проблем на горизонте.       — Давайте воспользуемся возможностью очистить наши кладовые и амбары от всего, что не может пролежать больше года, чтобы наполнить их только продуктами длительного хранения, — приказал Нед, потирая лоб.       — Но, милорд, сейчас еще лето, у нас еще много времени, чтобы подготовиться к зиме.       — Это лето не будет длиться вечно, — мрачно напомнил он. — Лучше начать готовиться сейчас. Зима не за горами.       — Будет сделано, — услышав слова Старков, Вейон тут же перестал спорить.       — И пошлите за моей леди-женой, — добавил Нед, прежде чем отпустить стюарда.       Он не осуждал Кейтилин за то, что она скорбит о сыне, и никогда не запрещал ей поклоняться Семерым. Но она не могла до бесконечности уклоняться от выполнения своего долга даже в горе. Нед почти не видел жену за семейными обедами, где она в основном молчала или чересчур опекала Рикона. Большую часть дня она проводила в молитвах в септе, облачившись в черные траурные одежды.       Минуты летели, он сосредоточился на бухгалтерских книгах, и в конце концов, дверь его солярия открылась, и вошла Кейтилин, одетая в простое черное платье без украшений. Ее можно было принять за женщину Веры. Светлая кожа была бледнее, чем обычно, красивое лицо было изможденным, а фигура — слишком угловатой.       Между спаррингами, тренировками Зимы, обычными заботами Верховного лорда, уроками Робба и долгими обсуждениями планов с Хоулендом, он почти перестал обращать внимание на свою жену.       — Ты звал меня, Нед? — Ее голос стал хриплым, словно Кейтилин заговорила впервые за день. Может, так оно и было.       Он взял два стула, поставил их лицом друг к другу возле очага и сел на один из них.       — Иди сюда, Кэт, — сказал он со вздохом, и она присоединилась к нему, улыбнувшись.       — Ты знаешь, что Санса взяла на себя почти все твои обязанности?       — Боги… — его жена ахнула, ее лицо побагровело от вины и стыда.       Быть леди Дома и не знать, что происходит в доме, было постыдно.       — Я знаю, что это тяжело, но прошло уже почти полторы луны, и ты достаточно горевала, — отрывисто сказал Нед. — Кэт, я очень люблю тебя, но я женился на леди, а не на септе. У тебя еще трое детей, которые нуждаются в тебе так же сильно, как и Рикон.       — Но что, если он тоже начнет карабкаться…       — Нет, Кэт. Я всегда тебе потакал, но излишняя опека не пойдет Рикону на пользу. В нем сильна волчья кровь. Ему пора начать тренироваться под руководством Родрика.       — Ему всего пять именин, — горячо возразила она.       — Что с того? Робб начал заниматься, как только мог ходить, а Рикон старше, и беспокойнее. Лучше пусть он будет занят и устает, чем постоянно ищет, где бы устроить шалость, — со вздохом сказал Нед. — Это не все, Кэт. Ты выглядишь истощенной.       — Я… — замялась жена, не зная, что сказать.       Потеря Брана опустошила ее гораздо сильнее, чем он думал.       — Отныне ты будешь каждый раз обедать с нами в Большом зале, — сурово приказал он. — И ты будешь есть, или, да помогут мне боги, я сам накормлю тебя на глазах у детей и слуг, — от этой отповеди Кейтилин покраснела, ее губы дернулись. — И если я услышу, что ты посещаешь септу чаще, чем раз в луну, я снесу ее.       Чувство вины и любовь боролись в ее голубых глазах, и в конце концов она издала забавный смешок, встала с кресла и сделала реверанс.       — Я сделаю то, что прикажет мой лорд.       Нед резко встал и заключил ее в объятия, прежде чем она успела сесть. Он поморщился, Кейтилин действительно похудела. Когда он сел и притянул ее к себе на колени, она вскрикнула.       — Может, мне попросить слуг принести тебе поесть здесь и сейчас?       Но она покачала головой и прижалась к нему.       — Не сейчас, я присоединюсь к тебе в Большом зале во время обеда.       В этот момент Зима поднялся со своего места в углу. Серебристый лютоволк лениво потянулся и, виляя хвостом, подошел к ним, заставив жену застыть в его объятиях.       — Дай ему руку, — прошептал Нед ей на ухо.       Кейтилин нерешительно протянула руку, и лютоволк внимательно ее обнюхал, а затем, потеряв интерес, свернулся калачиком у их ног.       — Он крупнее Лохматого Песика и Серого Ветра, — заметила она. — В детстве они милые и послушные малыши, но уверены ли вы, что они останутся такими, когда вырастут?       Громкий стук в дверь прервал его ответ, и Зима настороженно вскочил, встав лицом к входу.       — В чем дело?       — Милорд, мы поймали разбойника в Зимнем городке, — раздался за дверью голос Уолдера.       — Я буду во дворе через несколько минут, — ответил он и на мгновение задумался. — Пошлите за Роббом, Сансой и Арьей, чтобы они присоединились ко мне.       — Немедленно, милорд!       — Нед, зачем вызывать наших дочерей? — настороженно спросила Кэт.       — Пришло время им увидеть северное правосудие, — отрывисто ответил лорд Винтерфелла, и лицо его жены исказилось от ужаса, она отшатнулась, пораженная.       — Это не женский долг! — ее голос дрожал. — Они должны быть леди, а не видеть эту… бойню!       — Септа Мордейн сделала все возможное, чтобы превратить их в леди, это правда, — согласился он. — Но если ты закроешь глаза, это не значит, что плохое исчезнет, Кэт. Наши дети — дети Севера. Зима близко, и она не терпит зеленых мальчиков и девиц лета.       — Будьте вы прокляты, Старки, и ваша зима!       К его радости, жена выглядела разъяренной, а не безразличной, как прежде. Но ее волнение его больше не трогало. Эддард Старк долго ограждал своих детей от уродства этого мира, но в последнюю луну он понял, что это могло быть серьезной ошибкой.       — Ты тоже Старк, — напомнил он и накинул ей на плечи свой серый плащ с меховой подкладкой, украшенный волчьей головой в оскале. — Идемте, миледи, ваши дочери нуждаются в матери.       Кейтилин сглотнула, ее гнев исчез.       — Да, милорд, — с усталым вздохом согласилась она.