Путы Судьбы (Shrouded Destiny)

***

Малый Зал       Он стоял на коленях в молитве среди толстых корней чардрева, когда первые лучи солнца лениво пробились из-за восточных холмов. Его дыхание клубилось мимолетными облачками в утреннем холодном воздухе. Чардрево было старым, намного старше самих Лиддлов, и большинство его шишковатых корней были толще женской талии.       Торрен открыл глаза и посмотрел на резное лицо, гротескно искаженное в знак неповиновения. Вчера боги оказались милосердны, теперь пришло время жертвоприношения. Позади него, одетые в шерсть, кожу и меха, стояли его сыновья, непокорная дочь и седеющий дядя Джарод, который задумчиво наблюдал со стороны, поглаживая свою заплетенную в косичку белую бородку.       Его нос покалывало от сильного металлического запаха, когда он начал обходить вокруг чардрева и осторожно вливать багровую жидкость в основание корней, а Дункан стал развешивать внутренности по ветвям. Из медведя вытекло столько крови, что ее хватило на пять окованных железом ведер. Она не окрасила белые корни, а просочилась в них и в почву под ними, после чего красные листья громко зашелестели в стоячем морозном воздухе.       На лице Торрена появилась широкая улыбка: боги увидели и приняли подношение! Жертвоприношения Старым богам не требовали особых церемоний и могли быть сделаны в любое время, в отличие от каменных чучел южан, которым требовалось, чтобы ревностные жрецы совершали помпезные обряды.       Лиддлы еще несколько мгновений постояли полукругом у сердцедрева в молчаливой молитве. Закончив, Торрен обернулся к семье — сыновья и брат были торжественны, а Лисара, наконец, выглядела потрясенной. Хорошо, что она узнала о старых традициях. Она была слишком мала, когда они в последний раз предложили богам подношение, а потом он присоединился к Старку, чтобы сражаться со скользкими кальмарами на их мрачных островах.       — Пойдемте.       Лиддлы были всего лишь кланом, их замок был скромным, а богороща — небольшой. Просто рощица для молитв и жертвоприношений, полная древних сосен, дубов и страж-деревьев. От остальной части замка ее отделяла каменная стена высотой не более семи футов. Меньше чем через минуту они уже оказались перед небольшими дубовыми воротами, ведущими на тренировочный двор.       Он остановился и повернулся к Лисаре, чья обычная самоуверенность сменилась нервозностью и трепетом.       — Даже кишки и кровь можно было бы превратить в кровяные колбасы, чтобы пополнить наши кладовые, но мы принесли их в жертву Старым богам. Почему?       Дочь молчала, нахмурив брови в раздумье. Минуты тянулись, пока она размышляла, но в конце концов, покачала головой. Торрен обратился к старшему.       — Дункан, ты можешь сказать ей, почему?       — Боги лесов, ручьев и камней суровы и первобытны, как сама природа, которую они воплощают, и им нет дела до смертных, — начал объяснять старший, глядя на сестру своими серо-голубыми глазами. — Они могут не давать, но и не забирать. Это древний обычай — предложить им подношение, когда тебе сопутствует удача, чтобы боги не чувствовали себя отвергнутыми за свое благословение. У нас, Лиддлов, есть и своя традиция — приносить жертву перед тем, как отправиться на войну.       Торрен удовлетворенно кивнул, приняв объяснение.       — Удача? — пробормотала Лисара в замешательстве.       — Знаешь ли ты, сестра, как тебе невероятно повезло? — Морган недовольно хмыкнул и легонько взъерошил ее волосы, чем вызвал недовольство сестры. — Любой другой человек поджал бы хвост и убежал или погиб под когтями медведя. К тому времени, как мы добрались бы до тебя, ты уже стала бы пищей в его желудке. Каждый коготь был размером с кинжал и пробивал броню, как пергамент. Джон не только решил рискнуть своей жизнью, чтобы помочь неизвестной девушке, он сумел убить зверя, который сразил бы многих храбрецов.       Лисара виновато уставилась в землю, заставив Торрена вздохнуть. Несколько месяцев выгребания лошадиного дерьма и бесконечной работы на кухне умерят ее глупую необузданность. В конце концов, глупым можно быть только до тех пор, пока не осознаешь, что это чревато последствиями.       Лиддл развернулся, толкнул дубовые ворота и вошел на небольшой тренировочный двор, а его дочь тут же бросилась к покоям старой Лены, где отдыхал Джон.       — Лисара! — Она замерла и обернулась. — Ты должна почистить конюшни и помочь Далане на кухне, прежде чем идти на уроки.       Его дочь низко опустила голову и направилась к конюшням.       — Если бы ты предложил выдать ее замуж за Джона, она бы сразу согласилась, — проворчал Джарод, глядя на то, как конюх протягивает девчонке лопату. — Прошли сотни лет с тех пор, как Лиддл сочеталась браком с сыном Винтерфелла.       — Я бы с радостью взял себе в сыновья мужчину его уровня, но Лисара слишком мала — ей всего двенадцать, она еще даже не цвела, — пробурчал Торрен. — Она-то может мечтать сколько угодно, но я видел, что она не выдерживает даже его взгляда. Может, через несколько лет Лисара и привлекла бы его внимание, но сейчас он думает о ней, как о ребенке. И такой мужчина не останется неженатым еще несколько лет.       — Ты размяк, Торрен. Если бы такое случилось с прежними Норри или Берли, Джон уже давал бы брачные клятвы одной из их дочерей у чардрева, — весело возразил его дядя. Он попытался удержать серьезное выражение лица, но через секунду и его губы дернулись, и он разразился смехом.       — Да, и еще они получили бы Неда у своих ворот, спрашивающего, почему его сына украли, как одичалого, — с усмешкой добавил Лиддл, а затем покачал головой. — Старк следит за своим выводком, как ястреб, и почти не выпускает никого из них из виду. Пойдем лучше посмотрим на шерсть зверя.       — Он должен быть еще засолен в медоварне, — услужливо подсказал Дункан. — Кожевенная камера была недостаточно велика, чтобы растянуть шкуру.       — Мы собираемся выставить ее на всеобщее обозрение? — с любопытством вклинился Рикард.       — Нет, никто из нас ее не добывал, — покачал головой Торрен. — Было бы позором выставлять такой трофей, после того как зверя убил другой. Требуха, мясо и жир — щедрый дар, который пополнит наши запасы на долгое время. Но Джон решит, что делать со шкурой, когда она будет готова.       Наконец, они добрались до среднего медового зала. Это было второе по величине строение в резиденции Лиддлов, возведенное из сосны, с крышей, покрытой серой черепицей. В высоту оно едва достигало восемнадцати футов. Фасад имел небольшой навес, защищавший дверь от дождя и снега, а не застекленные окна закрывались толстыми ставнями.       Внутри пахло сладким ароматом жженого дуба, а пламя в очаге так и манило. Четыре большие балки из дуба с затейливой резьбой поддерживали стропила, на каждом из которых была изображена своя сказка. Все столы были сдвинуты к стенам, а посреди зала, между основаниями четырех колонн, была растянута огромная шкура. Она с легкостью покрывала большую часть зала — от хвоста до головы почти шестнадцать футов.       Он видел чудовище вблизи, прежде чем его разделали, и не мог перестать мысленно благодарить Старых богов. Толстое страж-дерево, на которое взобралась Лисара, было почти повалено. Корни размером с мужскую руку были наполовину выдернуты из земли. Если бы сына Неда не было рядом, они бы оплакивали его глупую дочь, а не пировали.       — Крепкий зверь. Два ножа сломались, три вывернулись, а еще два затупились при снятии шкуры, — мрачный голос Дункана вывел его из задумчивости. — Еще больше — при разделке. Родрик говорит, что большая часть мяса твердая, как сталь.       Джарод с насмешкой посмотрел в сторону парня.       — Не бойся, Дунк. Далена, как всегда, сотворит свое волшебство. Мы отведаем его лапы, побывавшие в ее нежных ручках, в ближайшие несколько дней, и ты будешь наслаждаться копченой медвежатиной еще долгие луны. — Упоминание дяди о сочном деликатесе — медвежьих лапах — вызвало у Торрена легкое слюноотделение, но он быстро покачал головой.       — Что мы будем делать с Джоном? — спросил Морган, пододвинул один из стульев и сел.       — Он будет гостем в моих залах столько, сколько пожелает, — объявил Торрен.       — Только он должен проснуться, чтобы получить Право гостя, — пошутил Рикард, заставив их смеяться.       — Хотел бы я посмотреть, как ты закончишь после встречи с медведем, даже вполовину меньшим, чем этот зверь, племянник мой, — фыркнул Джарод, заставив его младшего сына сдуться.       — Жаль, что наш почетный гость провел пир в его честь в нежных руках Лены, — усмехнулся Дункан.       Старую лесную ведьму нельзя было назвать нежной, но она мало что не могла вылечить.       — Мы просто устроим еще один пир, когда он встанет на ноги, — сказал Торрен.       — А как же наши кладовые? — с тревогой спросил его младший сын.       — Не волнуйся, Рикард, — отмахнулся Лиддл. — Летние снега кончились, и добывать еду стало легче. С нашими запасами, полученными от медведя, мы легко сможем позволить себе не один, а по крайней мере еще четыре пира!       — Интересно, что привело его так глубоко в Северные горы, — задумчиво хмыкнул Джарод. — Если бы он хотел принять черное, то пошел бы прямо по тракту в Черный замок. Его дядя, Первый разведчик, наверняка бы его сопровождал. И, как ты сказал, Нед держит свою стаю под замком, не желая расставаться ни с кем из них.       Его брат высказал свои соображения, но Лиддл покачал головой.       — Не должно нам строить пустых догадок, словно сплетники, Джарод, — укорил Торрен, заставив старшего тихонько фыркнуть. — Мы узнаем все из уст парня, когда он проснется.       Разговор затих, и в медоварне слышалось лишь тихое потрескивание очага и слабый гомон со двора.       — Интересно, как это чудовище оказалось здесь, — нарушил молчание Рикард спустя несколько минут.       — Он мог прийти только из Земель Вечной Зимы. Вероятно, проплыл через залив у устья Молочной в поисках пищи, а может, его что-то прогнало на юг, — задумчиво предположил Джарод. — Но этот ублюдок был так велик даже для Застенья.       Торрен не мог не содрогнуться при этой мысли. Что могло погнать такое чудовище с насиженных мест?       Более часа спустя Делия, одна из помощниц старой Лены, принесла ему весть о том, что Джон Сноу, наконец, проснулся. Он приказал одному из слуг принести с кухни поднос с едой. А сам отправился к парню. Лесная ведьма и ее подмастерья жили в небольшом домике из бревен и неотесанного камня у самой стены богорощи, где у старой знахарки был небольшой сад, полный различных трав.       Много лет назад, когда старая Лена была еще не так стара, когда его отец был еще жив, а Дункан был еще новорожденным малышом в пеленках, знахарка упрямо жила в маленькой соломенной хижине далеко за их стенами, и отказывалась переезжать, как ни уговаривал ее отец. До тех пор, пока ее внучку, Валлу, не похитили одичалые, когда она собирала травы в лесу. Лена горько плакала и проклинала их, но в конце концов согласилась перейти под защиту Лиддлов.       Торрен открыл скрипучую сосновую дверь, и на него сразу же обрушился привычный тяжелый травяной запах. Лишь несколько свечей освещали тусклую комнату. Все стены были заставлены деревянными плошками, наполненными глиной, и бронзовыми горшками с травяными отварами. Старая Лена сидела у огня и с помощью бронзовой ступки и пестика растирала в порошок какие-то сухоцветы. Горбатая и морщинистая старуха, чьи волосы давно стали белыми, как снег. Она повернулась и посмотрела на него своими ледяными глазами, как только он вошел.       — Лиддл, — прошептала старая лесная ведьма в знак приветствия.       — Лена, — кивнул в ответ Торрен. — Как он?       — Заживает хорошо. Мальчик… сильный, — задумчиво хмыкнула она и наконец поставила ступку и пестик на обрубок ствола, что служил ей то столиком, то стулом.       — Уже не зеленый мальчик, — поправил он. Если Джон Сноу был мальчиком, то кем же тогда были все остальные? — И да, рука у него крепкая, одним ударом расколол череп огромного снежного медведя.       — Может, и так, — нехотя согласилась старая женщина, прокашлявшись. — Но ему все еще десять и шесть именин. И есть еще что-то… я не могу понять. Обычный человек был бы выпотрошен, несмотря на все доспехи, но плоть Джона Сноу была пробита не слишком глубоко, а ребра лишь слегка ушиблены, не раздроблены. Возможно, это удача.       — Боги были щедры, — хмыкнул он в знак согласия. — И его бригандина — лучшая северная сталь, а не железка, которую сколотил зеленый кузнец для бедного оруженосца. Могу я его увидеть?       — Да, но не позволяй ему вставать или ходить, — Лена указала на красную дверь слева, ведущую в небольшую уютную комнату лазарета, где обычно оставляла лежачих больных.       Торрен кивнул и открыл красную дверь. В комнате было довольно темно, а запах трав и припарки был еще тяжелее. Едва он вошел, на него уставились две пары глаз. Серые принадлежали Джону Сноу, лежащему на кровати у маленького очага, а два пунцово-красных — молчаливому белому лютоволку, свернувшемуся у ног хозяина. Зверь с окрасом чардрева точно был благословлен богами, Торрен даже подозревал, что сын Неда может быть варгом. Призрак, так метко названный, решил, что Лиддл его не очень интересует, опустил голову на лапы и закрыл глаза.       — Как ты себя чувствуешь, парень?       — Зовите меня Джон, — сказал тот с легкой гримасой, приподнимаясь так, чтобы спина уперлась в стену. Пропитанные травами бинты облепили его обнаженный торс. — И я в порядке, насколько это возможно, если прикован к кровати. Вам удалось забрать Уиллоу, Тень и мои вещи? Лесная ведьма ушла раньше, чем я успел ее попросить.       — Не беспокойся, все гончие на псарне. Вздорные сучки. Серая чуть не оторвала Дарену руку, когда он пытался ее привести, — пояснил он, и юноша закашлялся, поморщившись от боли. — Твой гаррон отдыхает в конюшне, а вещи — в сундуке в углу. Только вот лук растоптал медведь.       Джон только вздохнул.       — Спасибо, что позаботились о нас с девочками, — склонил он голову. Вождь прищурил глаза, вспоминая, как послушны были гончие этого человека каждому его жесту, но свирепы ко всем остальным. Все сомнения в том, что Джон — варг, окончательно испарились, но он не стал об этом говорить.       — Это меньшее, что я могу сделать, — склонил голову Торрен. — Благодарить полагается мне — спас мою непутевую дочь. Проси, чего хочешь, я его исполню.       Джон Сноу неловко пошевелился на кровати и вздохнул.       — Мне нужно немного драконьего стекла, вождь Лиддл.       — Драконье стекло? — недоверчиво переспросил Торрен.       Из всего, что он мог попросить, этому Старку зачем-то потребовался бесполезный хрупкий камень, который можно найти в любом уголке гор?!       — Да, — подтвердил Джон Сноу, лицо его было смертельно серьезным. — Если у вас есть кто-то, умеющий его обрабатывать, я хочу получить как можно больше кинжалов и наконечников для стрел.       — Я прослежу за этим, — кивнул Торрен. Если сыну Неда нужно драконье стекло, он его получит. — К тому времени, как ты достаточно поправишься, чтобы уйти, у тебя будет столько обсидиана, сколько сможешь унести. А теперь я спрошу — что привело сына Винтерфелла сюда, в Северные горы?       Лицо Джона Сноу стало озабоченным, брови нахмурились в раздумье.       — Это не очень правдоподобная история, — с тяжелым вздохом начал он. — С некоторых пор я вижу сны. Сны о тьме, смерти и льдах с далекого севера…       Он хотел было сказать, что мальчик просто шутит. Но он сдержался — сначала из уважения, а потом, посмотрев на лицо Джона Сноу. Тот был предельно серьезен, в его глазах была какая-то…покорность. Он говорил, ожидая, что ему не поверят. Неправдоподобная история…       Кровь вождя холодела.       — Долгая Ночь?       — Да, но у меня нет доказательств. Может быть, это просто дурной сон, или у меня помутился рассудок, — Джон издал глухой смешок. Но Торрен смотрел в пустые серые глаза. Глаза человека, потерявшего все, на лице парня, которому едва исполнилось шестнадцать. — Мне бы хотелось, чтобы это было так, но я не могу рисковать, надеясь на это.       — Допустим, ты прав. Но что может сделать один человек, пусть даже такой смелый, как ты? — спросил Торрен. — Почему ты не пошел с этим к Старку?       — Я предупредил отца, — в голосе юноши прозвучала нотка горечи. — Но он не может начать движение на Север без доказательств, а у меня их нет. Я здесь, чтобы отправиться в Земли Вечной Зимы и увидеть угрозу своими глазами.       Вождь чувствовал, что парень рассказывает не все. Даже здесь, на Севере, где у людей очень длинная память, Долгая Ночь стала не более чем легендой восьмитысячелетней давности. Хорошо это или плохо, но Торрен сам хотел, чтобы все это оказалось лишь кошмаром мальчишки.       — А драконье стекло зачем?       — В самых старых свитках Винтерфелла я прочитал, — лицо Джона превратилось в нечитаемую ледяную маску, напомнив Торрену старого Старка, — что Иным не страшны ни бронза, ни сталь. Но драконье стекло, говорят, их слабое место, а эти горы полны им.       — Так и есть, правда. И не волнуйся, у тебя будет твой черный камень, — вздохнул Торрен. — Почему бы не предупредить об этом Дозор?       — Дозор давно не тот, их мало — братство едва может сдержать одичалых, не говоря уже о том, чтобы выделить людей на поиски Иных по слову одержимого виденьями мальчишки, — хмыкнул Сноу. — Мне повезет, если они не рассмеются мне в лицо.       Лиддл мысленно согласился: Дозору и впрямь было нелегко справиться даже с дикарями за Стеной. Да и слову Джона они не поверят, приняв его молодость за глупость или неопытность. Торрен покачал головой, сделать можно было немногое, да и сам он не был уверен, что действительно верит.       — Хватит пока этих мрачных историй.       Джон кивнул, и несколько мгновений Лиддл сидел в задумчивости. Он понятия не имел, сколько времени прошло, когда тишину нарушил стук в дверь. Вошел мальчик постарше в грубой одежде с большим деревянным подносом, на котором с трудом помещался большой котелок, хлеб и соль. Все это было аккуратно поставлено на небольшой деревянный ящик рядом с кроватью.       — Наконец-то! Спасибо, Джор, — отпустил вождь мальчика и повернулся к Джону. — Я еще не подал тебе Право гостя.       Белый лютоволк наконец поднялся со своего места, и, виляя хвостом, с любопытством приблизился к подносу.       — Что это? — спросил Джон Сноу, кивнув в сторону глиняного горшка, после того как обмакнул кусок хлеба в соль и съел его.       — Это сердце снежного медведя, которого ты убил, — с легкой усмешкой ответил Торрен.       — Я же отказался от прав на добычу, — заметил сын Винтерфелла.       — Так и есть, но это древняя традиция. В старину, когда мальчику исполнялось шесть и десять лет, он отправлялся один в леса или горы и не возвращался домой, пока не покажет себя мужчиной. Для этого нужно было победить воина в одиночном бою или добыть достойного зверя! Сейчас это редко практикуется даже здесь, в горах, но, завалив медведя, ты доказал, что вырос мужчиной.       — А при чем здесь сердце? — с любопытством спросил Джон Сноу.       — Чтобы завершить путешествие, мальчик должен был есть сердце сырым, чтобы набраться сил. — Вождь не мог не усмехнуться, глядя на гримасу на лице юноши, которая постепенно превращалась в твердую решимость, поэтому он со смехом добавил. — Но в какой-то момент мы размякли и стали его готовить.       Джон тоже улыбнулся. И наклонил голову в уважительном жесте.       — Еще раз спасибо, вождь.       — Ешь и отдыхай, парень. Ты дал мне много пищи для размышлений.       От двери Торрен обернулся и кивнул сам себе, увидев, что сердце медведя сын зимы разделяет с белым лютоволком.

***

      Лиддлы оказались щедрыми в своем гостеприимстве. В прошлой жизни Торрен погиб, сражаясь с Болтонами за Станниса, и Джон почти ничего о нем не знал. Дункан — Большой Лиддл, был одним из егерей Ночного Дозора, выносливым и надежным северянином как сейчас, так и раньше. Морган, Средний Лиддл, был нетороплив и суров, а самый младший — Рикард, известный как Малый Лиддл, почти всегда шутил и улыбался. По правде говоря, все трое братьев были высокими, их тела под кожаными туниками пылали силой, и ни в одном из них не было ничего среднего или маленького.       По словам одного из гвардейцев, прозвища появились, когда они были еще пацанами, и прижились, к большому неудовольствию самих братьев.       Старый Джарод Сноу напоминал ему дядю Бенджена своим легким смехом и щедрыми рассказами. Несмотря на возраст, он был высоким и жилистым, и Джон не сомневался, что седобородый знает толк в драках на мечах и охоте с луком.       Он догадывался, что родичи Лисары опоздали и девушка погибла при встрече с медведем, поэтому он и не слышал о ней раньше… Теперь она не только выглядела как смесь Арьи и Сансы, но и вела себя как они — стать объектом ее восхищения было забавно, но она была всего лишь впечатлительной девочкой.       Он покачал головой и сосредоточился на настоящем. Ушибленный бок болел только тогда, когда он пытался перенапрячься или двигался слишком резко, а в остальном он был в порядке. Раны зарубцевались, и Лена уже сняла швы утром. Джон поднял рог с медовухой и опустошил его на одном дыхании.       Он чувствовал жжение в горле и тепло в теле, но опьянения еще не было. У медовухи был насыщенный вкус, который приятно ощущался на языке.       — Пейте! — призывали собравшиеся мужчины, пока подавальщица снова наполняла их рога. — Пейте!       Джон снова одним глотком опустошил рог и огляделся. Рикард, чье лицо раскраснелось, а глаза налились кровью, покачивался, неуклюже пытаясь поднять свой рог. Но прежде чем он дотянулся до губ, глаза его закатились, и парень упал с лавки назад, рог звякнул об пол, а медовуха разлилась по сосновым доскам зала.       — Джон!       Слышать, как его имя выкрикивают с таким энтузиазмом, было странно, но приятно. Пока зал праздновал, Джон разделил пополам жареную курицу и подсунул ее под стол, где у его ног свернулись калачиком Призрак и Рыжая Джейн.       Двое мужчин оттащили потерявшего сознание Малого Лиддла в сторону, Средний Лиддл занял его место, и окружающие притихли.       — Еще один раунд? — спросил Морган своим хрипловатым голосом, его потная голая голова блестела в свете очага.       Джон поднял в воздух только что наполненный рог и одним махом осушил его, заставив толпу снова разразиться радостными криками.

***

      Маленький замок был уютным, люди были приветливы, и Джону это не могло не понравиться. Обитель Лиддлов располагалась на вершине крутого холма, что делало стены высотой в двадцать пять футов грозным препятствием. Торрен Лиддл ничего не говорил об Иных, и Джон не настаивал, так что его пребывание здесь было беззаботным и спокойным. Увы, всему хорошему приходит конец, и он не мог позволить себе больше медлить, поскольку достаточно окреп, чтобы двигаться дальше.       Даже после всего выпитого он чувствовал себя в лучшем случае слегка навеселе. И если не считать того, что Джон дважды просыпался, чтобы облегчить свой недовольный мочевой пузырь, он спал как младенец. Проснувшись до рассвета, он умылся, оделся и даже облачился в свои залатанные доспехи. Кузнец здесь был не так хорош, как Миккен, но дело свое знал. Бригандина и кольчуга может и выглядели не ахти, но были как новенькие. А его седельные сумки были полны драконьим стеклом.       Солнце еще не показалось на востоке, но легкий розовый оттенок горизонта возвещал о наступлении рассвета. Призрак последовал за ним, когда Джон вошел в псарню и открыл дверь на небольшую огороженную площадку, где спали его гончие. Хелисента, Рыжая Джейн, Уиллоу и Мод встретили его радостным лаем и вилянием хвостов. Он взъерошил им уши, и собаки с радостью присоединились к Призраку, пока Джон направлялся к конюшне.       Но там его уже ждали. Джарод Сноу, Торен и Дункан Лиддл, вооруженные до зубов и облаченные в бригандины и цепи, преграждали ему путь. Джон мысленно застонал — уйти по-тихому не удалось.       — Вождь Лиддл, Дунк, Джарод, — ровно поприветствовал Джон. — Я думал, вы еще отдыхаете после вчерашнего…       — Может, ты и умудрился всех нас перепить, но Лиддлы тоже из крепкого материала! — хмыкнул Дункан.       — Он хотел сказать, что мы пили и ели квашеную капусту, чтобы отогнать похмелье, — усмехнувшись, добавил Джарод.       — Дядя, не выбалтывай секреты…       Торрен, однако, выглядел разъяренным, и Джон даже заметил, как опасно пульсирует жилка на его виске.       — Неужели ты считаешь нас, Лиддлов, такими неблагодарными?! — прогремел он на весь двор, спугнув нескольких снегирей с крыш.       — Вы помогли мне более чем достаточно, — озадаченно ответил Джон. Они ничего ему не должны!       — Вот и хрен, — сплюнул Торрен на землю и показал в сторону. Из конюшни выбежал слуга с длинным бледным луком. — Ты сломал свой лук, спасая мою дочь, так что будет правильно, если я подарю тебе другой. Это длинный лук из чардрева с тетивой из сухожилий убитого тобой зверя.       Джон принял его с кивком. Спешив улизнуть, он совсем забыл о луке.       — Медвежья шкура тоже твоя, — добавил Джарод. — Не отказывайся, парень. — Предупредил он возражения Сноу. — Это великолепная шкура, слишком ценная, чтобы превратить ее в одежду, но нам будет стыдно, если мы выставим ее на всеобщее обозрение, когда не мы убили снежного медведя.       Джон сразу распознал упрямого северянина — он и сам был таким, в конце концов. Все они выглядели так, словно приняли решение и не собирались принимать его отказ. Он вздохнул. Что же он будет делать с этой огромной шкурой? Джон задумался на мгновение, в потом с его губ сорвалась веселая усмешка.       — Если так, то у меня просьба. Отправьте шкуру в подарок моему отцу в Винтерфелл. — Как доказательство того, что он жив и здоров. — Но это осталось недосказанным. — Я забрал его любимый шатер, прежде чем уйти…       Джарод разразился хохотом.       — То-то мне показалось, что шатер знаком, — добавил Торрен с усмешкой. — Он принадлежал Серебряному принцу, Нед взял его как трофей после Трезубца. Не волнуйся, парень, я сам доставлю шкурку в Винтерфелл!       Джон надеялся, что они не заметили, как ошеломлен он был. Как могло случиться, что он взял палатку, которая принадлежала и его отцу, и его дяде?       В этот момент подбежал еще один слуга, держа в руках два сложенных свертка.       — Нельзя, чтобы сын Винтерфелла путешествовал, не принося славы своему дому, — Торен протянул все еще озадаченному Джону мягкий плащ и толстый дуплет, подбитый изнутри шерстью.       Дуплет был толстый, из темно-серой шерсти, с вышитой белой головой лютоволка с красными глазами на груди. Это были обратные цвета Старков для него, как для бастарда, но также и изображение Призрака, который с молчаливым любопытством подошел и осмотрел подарок. Плащ был такого же цвета, но геральдика располагалась на спине.       Даже будучи королем Севера, он придерживался черного цвета и почти не носил знаков отличия, кроме серебряной застежки в виде лютоволка на плаще. Предстояла долгая и ожесточенная война, у него было мало времени задумываться о таких мелочах и по привычке он носил цвет Дозора. В конце концов, черный всегда был его цветом.       Сейчас же он почувствовал, как глаза заволокло влагой и поморгал, разгоняя ее.       — Просто возьми их, Джон, — посоветовал Торрен. — Старк признал тебя своим сыном еще до того, как ты научился ходить, так что носи лютоволков с гордостью. А Лисара до последней минуты своего свободного времени помогала их шить.       — Не то чтобы кто-то сомневался, что ты сын Винтерфелла с твоим-то приятелем, — усмехнулся Джарод.       Он с трепетом надел дуплет, а плащ застегнул на плечах с помощью маленькой бронзовой булавки.       — Если ты дашь мне еще что-нибудь, я буду у тебя в долгу, — предупредил Джон.       — Моя дочь дороже всяких безделушек, — покачал головой Торрен. — Четыре колчана со стрелами из черного стекла и двенадцать кинжалов — в твоем седле, как я и обещал.       — Спасибо, вождь Лиддл, — благодарно кивнул Джон, принимая поводья у конюха.       — Мы с Дунканом присоединимся к тебе, парень, — сказал вдруг Джарод, заставив Джона напрячься.       — Мы хотим своими глазами увидеть, правдивы ли твои сны, — добавил Дункан.       Джон в очередной раз проклял упрямство своих собратьев-северян и начал жалеть о том, что рассказал Торрену правду.       — Велика вероятность, что я погибну, — предупредил он. — Если вы пойдете со мной, можете не вернуться.       — Хорошо, — хмыкнул Джарод. — Это должно было стать моим последним летом, а умереть в битве с врагами из легенд или с одичалыми куда приятнее, чем отправиться на охоту в зиму!       — Я собирался отправиться в Сумеречную Башню и вступить в Дозор на следующую ночь, но гораздо больше славы и чести в сражении за Старка, — с широкой ухмылкой заявил Дункан, садясь на бурого гаррона.       — Я всего лишь Сноу, — напомнил им Джон.       — Андальский хрен, — сплюнул на землю Торрен. — Сын Винтерфелла — это сын Винтерфелла, независимо от того, какая пизда его породила.       Джон внешне оставался бесстрастным, но внутри у него все потеплело, несмотря на грубые слова. Хотя его родила Старк, не то чтобы он собирался объявлять об этом сейчас…       — Ладно, едем. Но командую я, — наконец согласился он.       К удивлению Джона, Дункан и Джарод кивнули в знак согласия, несмотря на то что были старше и, как предполагалось, опытнее. Возможно, ему совсем не помешает иметь надежных людей за спиной, лошадей и припасов в дорогу.