Апрельское утро

Чонгук бродил по квартире Чимина из стороны в сторону, словно загнанный зверь, который никак не мог найти выхода из ловушки. Его ноги механически следовали по одному и тому же маршруту: от угла комнаты до окна, потом обратно к двери. Каждый шаг отдавался в голове гулким эхом, будто пространство вокруг насмехалось над его беспомощностью. Половицы под ногами тихо скрипели, но этот звук, казалось, только подчёркивал тревожную тишину, в которой тонул весь мир. Он обхватил себя руками, словно пытался удержать куски своей разрывающейся реальности. Мысли были как разбитые стекляшки, острые и хаотичные. Каждая, к которой он прикасался, резала больнее предыдущей, оставляя после себя только жжение и новые вопросы. Периодически он останавливался, глядя в пол, будто надеялся найти там ответ. Но через мгновение снова начинал своё бесцельное хождение. Глаза бегали по деталям комнаты: на столе стояла пустая чашка, остывшая после забытого кофе. На подоконнике лежала стопка книг, которые Чимин постоянно забывал убрать. В нормальное время это вызвало бы у Чонгука лёгкую улыбку, но сейчас его взгляд задерживался на этих мелочах лишь на мгновение, прежде чем возвращаться к своей внутренней панике. Он чувствовал, как что-то расползается внутри него, как тёмная липкая материя, которая сжимает грудь и не даёт дышать. Даже воздух казался тяжёлым, вязким, словно его плотность увеличилась в десятки раз. Руки дрожали, и Чонгук машинально провёл ими по лицу, пытаясь стереть этот липкий страх. Но он оставался, пропитывая его изнутри. Каждая мысль возвращалась к одному и тому же: "Что дальше? Что он хочет? Почему это происходит?" Он снова остановился у окна. На улице всё казалось спокойным: редкие прохожие спешили по своим делам, машины медленно ехали по дороге, а вдалеке мерцал свет уличного фонаря. Но этот вид, который обычно приносил ему утешение, теперь только усиливал его отчаяние. Этот мир снаружи выглядел таким нормальным, таким безразличным. Проведя рукой по стеклу, он почувствовал его прохладную поверхность, но это не помогло отвлечься. Грудь сжалась ещё сильнее, а голова наполнилась тяжёлым гулом. "Как выбраться из этого?" — пронеслось в голове, но ответа не было. Вместо этого его тело продолжало двигаться по комнате, словно пытаясь найти спасение в этих бесполезных шагах. — Что если он снова придёт? Что если он сейчас где-то рядом, смотрит? — голос Чонгука дрожал, словно эти слова вырвались из самого центра его страха. Он знал, что эти вопросы не помогут, но они звучали в голове безостановочно, превращая его мысли в невыносимый шум. — Успокойся, — Чимин ответил из кухни, где сидел с остывающей чашкой кофе в руках. Его голос был ровным, но напряжённым, как будто он повторял эту фразу уже сотню раз. Он был вымотан, но старался не показывать этого. — Ты себя изведёшь. Ничего не изменится, если будешь ходить туда-сюда, как маятник. Чонгук не ответил. Он даже не пытался слушать. Слова друга казались ему далёкими, почти чужими, как статические помехи на старом телевизоре. Они раздражали его ещё сильнее, усиливая то чувство беспомощности, которое он никак не мог стряхнуть. Он подошёл к окну и замер, чуть отодвинув штору двумя пальцами. Двор был тихим и безмятежным, но этот вид не успокаивал. Напротив, эта тишина казалась подозрительной, будто в ней скрывалось что-то зловещее. Уличные фонари отбрасывали длинные тени от деревьев, которые колыхались под ветром. На асфальте блестели капли недавнего дождя, оставляя после себя влажные круги. — Может, он уже здесь, — прошептал Чонгук, сам не замечая, что говорит вслух. Его голос был настолько тихим, что слился с шёпотом дождя за окном. Его взгляд метался от одной точки к другой, как у зверя, загнанного в клетку. Тени от кустов казались движением, каждый звук с улицы отдавался тревогой в груди. Руки дрожали, пальцы холодели, а ладони становились всё более влажными. Сердце билось с такой силой, что Чонгуку казалось: его услышат даже за пределами квартиры. Он резко отошёл от окна, как будто его обжёг холодный свет уличных фонарей. Опустившись на диван, он прижался спиной к его спинке, стараясь дышать ровнее. Глаза сами собой закрылись, но мысли продолжали бушевать, как шторм. Времени как будто не существовало. Каждая минута казалась часом, а часы сливались в бесконечность. — Ты не можешь так продолжать, — снова сказал Чимин, подойдя ближе. Он опустился на край дивана, внимательно глядя на Чонгука. — А что я должен делать? — голос Чонгука был тихим, почти безжизненным. Он открыл глаза и посмотрел на друга. Его взгляд был пустым, словно вся энергия ушла в попытках сдерживать тревогу. — Сидеть и ждать, пока он снова появится? — Мы не знаем, появится ли он вообще. Может, его уже давно нет рядом, — попытался успокоить Чимин, но сам звучал не слишком убедительно. Чонгук покачал головой, снова закрывая глаза. — Если бы это было так просто Тишина снова опустилась на комнату, но на этот раз она была тяжёлой, гнетущей. Каждый вздох отдавался в ней эхом, усиливая напряжение.

***

Время 4:57. — Я не могу, — наконец выдохнул Чонгук, обхватив голову руками. Его голос был слабым, словно все силы покинули его. — Это невозможно. — Что именно? — спросил Чимин спокойно, но в его голосе звучала усталость. За последние дни это было далеко не первое подобное заявление Чонгука. Чонгук поднял голову, и его взгляд пронзил воздух между ними. В этих глазах было не просто беспокойство — первобытный страх, который держал его в своей железной хватке. — Всё это. Я не могу ни спать, ни есть. Я не могу даже дышать нормально. Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне кажется, что он здесь. Его голос дрогнул, и он отвернулся, чтобы скрыть слёзы. Но Чимин уже успел заметить, как дрожат его плечи. — Успокойся, — Чимин вздохнул и наклонился вперёд, мягко положив руку на плечо друга. Ему хотелось сказать что-то ободряющее, что-то, что вернуло бы Чонгука в реальность, но он знал: слова здесь бессильны. — Ты сильнее, чем думаешь. Чонгук хмыкнул, но в этом звуке было столько горечи, что Чимин только сильнее сжал его плечо. — Сильнее? Я боюсь даже выйти за дверь. Я боюсь всего, — голос Чонгука стал глуше. Он провёл рукой по лицу, пытаясь стереть пот, который липкой плёнкой покрыл его лоб и виски. Грудь сдавливала тяжесть, не давая вдохнуть. — Почему он знает столько обо мне? — вдруг спросил Чонгук, его голос сорвался до шёпота. — Почему он всегда понимал меня? Так не бывает. Чимин молчал. Этот вопрос был не к нему, но он знал, что Чонгук ждёт ответа. Ещё один выдох, и Чимин наконец заговорил: — Ты думаешь, что вы были знакомы раньше? — Я не знаю, — Чонгук закрыл глаза, его пальцы сжались в кулаки. — Но это единственное, что объясняет всё. Как будто он знал каждую мою слабость, каждую рану. Чимин хотел что-то сказать, но не нашёл слов. Всё, что он мог сделать, — это наблюдать, как Чонгук утопает в этом безумии. — Может, это и был его план, — продолжил Чонгук, его голос дрожал, словно от холодного ветра. — Втереться в доверие. Сделать вид, что он друг. А потом ударить. — Зачем? — Чимин задал вопрос, который повис в воздухе, как туман. Чонгук уткнулся лицом в руки, его плечи дрожали. — Я не знаю, — наконец выдавил он, словно каждая буква резала его изнутри. — Но это что-то значит. Всё это. Чимин снова сжал его плечо, но его собственное выражение стало жёстче. Этот страх был заразительным, и даже он, обычно спокойный, начинал ощущать его. — Ты помнишь, что именно было в прошлый раз? — голос Чимина стал тише, но настойчивость не исчезла. Он пытался дотянуться до разума Чонгука, пробить этот кокон паники. — Отчасти, — Чонгук поднял глаза, но они были пустыми, словно он смотрел сквозь друга. — Ты сам знаешь. Зачем спрашивать? Резкость в его голосе была неумышленной. Это была защита, которую Чимин научился не воспринимать всерьёз. Он медленно кивнул, обдумывая следующие слова. — Прошло уже столько времени, — осторожно начал он. — Ты не думаешь, что у Ёнхо могли быть друзья? Чонгук нахмурился, его тело напряглось, словно он приготовился к нападению. — Что? — Может, они мстят за него? — повторил Чимин, игнорируя напряжённость в голосе друга. — Что за бред? — резко отрезал Чонгук, его лицо стало жёстким. — Я не сделал ему ничего плохого. Зачем ему мстить? Чимин пожал плечами. — Люди странные, — заметил он. Чонгук отвернулся и снова начал ходить по комнате. Ему нужно было движение, чтобы хоть немного отвлечься от накатывающего ужаса. — Даже если так, — его голос дрожал, — я ведь хорошо знал его. И его друзей, и знакомых. Я бы запомнил этого Рэнни. Он остановился у окна, посмотрел на тёмный двор. Казалось, даже воздух снаружи был пропитан опасностью. — Ёнхо ведь тоже тебя бросил, — продолжил Чимин, его голос был тихим, но острым, как нож. — В самый худший момент. А потом ударил. Не только тебя, но и твою репутацию. Чонгук закрыл глаза, тяжело вздохнув. Эти слова ударили глубже, чем он готов был признать. — Зачем ты об этом говоришь? — прошептал он, его голос был наполнен болью. — Потому что ты должен помнить. Он предал тебя, а потом распустил слухи, только чтобы сделать тебе больнее. Разве это не похоже на Рэнни? Чонгук покачал головой, его взгляд снова метнулся к тёмному окну. — Но зачем? — тихо спросил он, словно сам у себя. Чимин тяжело вздохнул, чувствуя, что они зашли в тупик. Он медленно обнял Чонгука за плечи, притянув его ближе. — Мы найдём выход, Чон, — сказал он, его голос был мягким, но твёрдым. — Я не позволю тебе пройти через это одному. — Но мы же не можем так прятаться вечно, — произнёс он, его голос был чуть громче шёпота. — Нужно что-то делать. Хотя бы поговорить с ним. Узнать, чего он хочет от меня. Чимин покачал головой, его выражение стало мрачным. — Говорить с ним? Чонгук, ты понимаешь, что он уже перешёл черту? Ты видел, что он сделал с твоей квартирой. Он не просто манипулирует тобой. Это опасно. Чонгук хотел возразить, но слова застряли в горле. Внутри него кипел ураган эмоций. Чимин прав. Но ведь он тоже прав, разве не так? Разве нельзя просто спросить? Выяснить? — Мне нужно понять — тихо сказал он, глядя в пол. — Понять, что он хочет. Почему он так себя ведёт. Чимин наклонился к нему, пристально посмотрев в глаза. — А что, если ты узнаешь, но будет уже поздно? — его голос был низким и серьёзным. — Ты готов рискнуть? Эти слова повисли в воздухе, как тяжёлое облако, которое никто не решался разогнать. Чонгук сидел на краю дивана, уставившись в пол, словно искал там ответы, которых никогда не находил. Молчание обволакивало его, тяжёлое, плотное, как густой туман. Чимин сидел рядом, но не давил, понимая, что Чонгуку нужно время, чтобы собрать мысли. Это было так свойственно ему — молчать, когда внутри бушует ураган. Не кричать, не говорить, а просто погружаться в себя. Но тишина была обманчива, в ней скрывалась чернота, огромная чёрная дыра, которая с каждым вдохом затягивала его всё глубже. Тяжесть в груди становилась невыносимой, она давила, расползаясь липким страхом по всему телу. От этого было холодно, так холодно, что его руки покрылись мурашками, а на лбу выступила испарина. Он провёл ладонью по лицу, вытирая пот, но липкость осталась. Холодно. Мерзко. Он хотел сбежать от этого чувства, но знал, что оно бежит за ним, как собственная тень, неизбежное и настойчивое. Чонгук сжал кулаки, стараясь сосредоточиться. Он пытался найти оправдания для Рэнни. Может, он просто преувеличивает? Может, всё это только плод его разгорячённого воображения? «Рэнни хорошо ко мне относился, а я не ценил это. Может, я сам всё испортил? Может, я сам виноват?» Но эти мысли быстро сменялись другими, более холодными и резкими. «Это не я говорю, это моя травма. Это мой страх. А здравый смысл шепчет иное. Он врал мне, манипулировал. Разве это нормально? Разве так поступают?» Чонгук тяжело вздохнул, словно пытаясь выдавить из себя это жужжащее сомнение. Но всё, что он чувствовал, — это как его внутренности сжимаются и затвердевают, как будто он проглотил кусок льда, который теперь не растает никогда. Он поднял руки к голове, стиснув волосы, и едва не застонал от бессилия. Все его мысли шли по кругу, сталкиваясь и обрушиваясь на него с новой силой. Он хотел кричать, но звук застревал в горле. Хотел вырваться из этой липкой паутины, но она обвивала его всё сильнее. Внезапно он резко поднялся с дивана, словно эта боль и тревога вытолкнули его из сидячего положения. Быстрым шагом он направился в ванную, даже не взглянув на Чимина. Тот что-то сказал ему, но Чонгук не расслышал, его мысли заглушили всё. Он толкнул дверь ванной, подошёл к раковине и одним движением включил ледяную воду. Поток с шумом хлынул на его руки, и он без раздумий умывался, чувствуя, как ледяная вода обжигает кожу. Он делал это резко, почти грубо, словно пытался физически стереть с себя то, что разрывало его изнутри. Его дыхание сбилось. Он держался за раковину, капли воды стекали по его лицу, падая на белую эмаль. Зеркало напротив запотело от его горячего дыхания. Минхо поднял взгляд и посмотрел на своё отражение. — Мы должны поговорить, — прошептал он сам себе. Голос был слабым, но в нём звучала решимость. Вопреки здравому смыслу — а может, никакого здравого смысла и вовсе не осталось. Он не был уверен. Чонгук чувствовал себя потерянным. Он хотел верить в лучшее. Хотел понять. Но ощущение, что он упускает что-то важное, не покидало его. Он закрыл кран и вытер лицо полотенцем. Вода немного помогла ему прийти в себя, но чёрная дыра внутри осталась. Она продолжала пульсировать, тихо напоминая о себе. «Я должен узнать правду. Даже если это меня уничтожит», — подумал он, выходя из ванной. — Чимин, я должен поехать туда, — голос Чонгука прозвучал неожиданно громко, почти отрывисто, разрывая напряжённую тишину комнаты. Сам Чонгук вздрогнул от звучания собственной решимости, будто не ожидал от себя такого напора, но его взгляд выдавал отчаяние. Чимин, который до этого сосредоточенно листал что-то на телефоне, резко повернулся. Его брови нахмурились, лицо застыло в смеси недоумения и раздражения. — Ты с ума сошёл? — отрезал он, отложив телефон на стол. — Это же безрассудство, ты сам понимаешь? — Я должен, — повторил Чонгук, его голос дрогнул, но он старался не показать этого. Его руки нервно теребили край футболки, выдавая внутренний шторм. — Я не могу больше сидеть здесь и ждать. — Ждать чего? — Чимин повысил голос, сделав шаг ближе. Его глаза метали молнии, но в них читалось и беспокойство. — Пока он снова объявится? Пока он сделает что-то ещё хуже? Ты что, не понимаешь, насколько это опасно? — Тогда поехали вместе, — резко вставил Чонгук, чувствуя, как паника начинает закручиваться внутри, как пружина, готовая вот-вот лопнуть. Его дыхание участилось, грудь сжимала невидимая тяжесть, мешая думать ясно. Чимин взмахнул руками, словно пытаясь привлечь внимание друга к абсурдности ситуации. — Ты себя слышишь? Это какой-то юношеский максимализм, — его голос сорвался на раздражённый смешок. — Ты правда думаешь, что он там просто сидит и ждёт, чтобы вы поговорили? Чонгук ничего не ответил. Его взгляд был потерянным, но твёрдым. Он стоял на своём, как человек, зажатый в угол и готовый на всё, лишь бы выйти из этой ловушки. Чимин тяжело вздохнул, явно стараясь сдержаться, чтобы не сорваться. — Я не пущу тебя туда одного, — сказал он, наконец сменив тон на более спокойный, но твёрдый. — Ты что, не понимаешь? — Тогда поехали вместе, — снова повторил Чонгук, его голос был тише, но всё так же настойчив. Чимин покачал головой, его брови сведены в напряжённой линии. Он пытался найти слова, которые могли бы достучаться до друга, но понимал, что спорить бесполезно. — Ладно, хорошо, — отрезал он, бросая взгляд на дверь комнаты, где спали остальные. — Я разбужу ребят, пусть хотя бы нас будет больше. — Нет! — резко выкрикнул Чонгук, его глаза широко раскрылись. — Нет, не надо! Чимин остановился, удивлённо уставившись на него. — Почему? — спросил он, прищурившись. — Я не знаю, — выдохнул Чонгук, его голос дрожал. — Просто не надо. Он отвернулся, нервно провёл руками по лицу, словно пытаясь стереть липкую тревогу, захватившую его разум. Его плечи слегка дрожали, но он пытался держаться. — Ты сам себя слышишь? — осторожно сказал Чимин, его тон смягчился, но в глазах по-прежнему светилась тревога. — Ты уже не думаешь логически, Чонгук. — Может, — признал Чонгук, его голос прозвучал глухо. Он опустил голову, чувствуя, как его сердце колотится о грудную клетку, как загнанная птица о решётки клетки. Чимин, не отводя взгляда, подошёл ближе. Его рука осторожно легла на плечо друга. — Ты не один, слышишь? — сказал он тихо, но с твёрдой интонацией. — Мы разберёмся с этим. Вместе. Но только с головой, а не на эмоциях. Чонгук поднял взгляд, его глаза блестели от непрошеных слёз. Он кивнул, но в глубине души всё ещё сомневался, правильно ли он поступает. Чимин убрал руку и направился к двери, но обернулся. — Хорошо, поедем вдвоём. Но обещай мне, что будешь держаться. — Обещаю, — выдохнул Чонгук, чувствуя, как эти слова даются ему с трудом. Но даже в этой короткой передышке его сердце продолжало колотиться, напоминая, что этот бой ещё далеко не закончен. Чонгук снова кивнул, на этот раз чуть увереннее, но внутри всё ещё бушевал ураган, от которого невозможно было избавиться. Он чувствовал, как слова Чимина тонут в этом хаосе, словно капли в штормовом море. Каждая мысль впивалась в разум, повторяя один и тот же лейтмотив: «Что, если он там? Что, если это ловушка?» Чимин стоял у двери, уже готовый. Его лицо, сосредоточенное и серьёзное, отражало не только решимость, но и тихую усталость, которую он тщательно скрывал. — Ты уверен? — спросил он. Его голос был мягким, но настойчивым, как будто он хотел убедиться, что Чонгук действительно осознаёт, на что идёт. — Уверен, — коротко ответил Чонгук. Но сам он понимал, что это ложь. Чимин кивнул и открыл дверь. Коридор встретил их полутёмным пространством с мигающим светом у входа. Чонгук замер на секунду, глядя на открытую дверь, как будто за ней был пропасть. — Ты идёшь? — спокойно спросил Чимин, обернувшись через плечо. Чонгук с усилием сделал первый шаг, чувствуя, как воздух словно стал густым и липким, тяжело давящим на грудь. — Да, — выдохнул он, его голос прозвучал почти неслышно. Они вышли из подъезда в ночь, где ветер трепал голые ветки деревьев. В темноте всё казалось чужим: город, казавшийся таким знакомым, теперь был наполнен угрозой. Чимин сел за руль, захлопнув дверь машины с такой силой, что звук разлетелся по тихой улице. — Всё будет нормально, — твёрдо сказал он, заводя двигатель. Его голос был уверен, но взгляд оставался напряжённым. Чонгук молча устроился на пассажирском сиденье. Он услышал, как мотор тихо загудел, и почувствовал, как машина начала двигаться. Свет фар разрезал мрак, освещая дорогу перед ними. Деревья отбрасывали длинные тени, которые тянулись за машиной, как призраки. На улице не было ни души — только редкие припаркованные машины и тёмные окна домов, смотревшие на них пустыми глазницами. Чонгук смотрел в окно, стараясь зацепиться за мелькающие образы: деревья, фонари, силуэты зданий. Но всё это лишь усиливало его тревогу. — Если что-то пойдёт не так, мы сразу уезжаем, — вдруг сказал Чимин, крепче сжав руль. — Хорошо, — едва слышно ответил Чонгук, но его руки непроизвольно начали дрожать. Молчание вновь окутало их, и дорога растянулась до бесконечности. Чонгук чувствовал, как с каждой секундой в груди поднимается тяжёлый ком, который становился всё больше. — Ты помнишь, где оставил ключи от квартиры? — спросил Чимин, не отрывая глаз от дороги. — Да, — коротко ответил Чонгук. Его голос звучал так, будто с каждым словом ему приходилось преодолевать огромные усилия. Чимин бросил на него короткий взгляд, в котором читались и понимание, и тревога. — Ты слишком много думаешь, — тихо заметил он. — Может быть, — шёпотом согласился Чонгук, всё ещё глядя в окно. Когда они наконец подъехали к дому, тишина внутри машины стала почти осязаемой. Чимин выключил двигатель, но оставил фары включёнными, чтобы свет осветил пустую дорогу перед подъездом. Чонгук уставился на здание, которое раньше было его домом. Теперь оно казалось холодным и чужим. Чёрные окна будто смотрели прямо на него, как глаза, которые знают то, чего не знает он сам. — Ты готов? — спросил Чимин. Его голос прозвучал неожиданно громко в гнетущей тишине. Чонгук глубоко вдохнул, пытаясь найти в себе хоть каплю храбрости. — Нет, — честно ответил он, не отводя взгляда от здания. Чимин кивнул, как будто ждал этого ответа. — Это нормально, — сказал он, тихо, но уверенно. — Главное, мы вместе. И хотя эти слова должны были успокоить Чонгука, они казались ему слабым утешением. Страх всё ещё держал его в своих цепких лапах.

***

Дверь в квартиру была приоткрыта. Чонгук остановился перед ней, рука замерла на уровне дверной ручки, а в груди неприятно заныло. Чувство, что они делают что-то неправильное, нарастало с каждым мгновением. Чимин, стоявший позади, бросил быстрый взгляд по сторонам, словно пытаясь уловить признаки движения. — Приоткрыта, — прошептал он, будто громкий голос мог что-то спугнуть. — Это плохой знак, Чонгук. — Значит, он дома, — отозвался Чонгук. Его голос звучал хрипло, но он пытался сохранить твёрдость. Дрожь, пробежавшая в последних словах, выдала его нервозность. — Ты уверен, что это хорошая идея? Мы могли бы позвонить в полицию… — предложил Чимин. Но Чонгук проигнорировал слова друга. Он медленно толкнул дверь, заставляя её открыться. Скрип петель прозвучал так громко, что они оба невольно замерли, будто ждали ответа из глубины квартиры. Внутри картина была хаотичной, пугающей. Всё вокруг напоминало о целенаправленном разрушении. Разбросанная мебель, осколки вазы на полу, шторы, сорванные и сваленные в углу. Везде валялись вещи, разорванные и перепачканные чем-то липким. Но самое ужасное было на стенах: тёмные надписи, сделанные крупными, небрежными буквами. «Ты мой. Ты не сбежишь. Я знаю, где ты.» Чонгук замер, словно его ноги приросли к полу. Холодный страх прошёлся по спине, сковывая всё тело. Сердце забилось так быстро, что он почувствовал пульс в висках. — Чимин… — выдавил он, голос едва слышно дрожал. Чимин обошёл его, стараясь двигаться бесшумно. Его взгляд цеплялся за каждую деталь. — Блять, — прошептал он, выпрямляясь. — Это ненормально. Чонгук, мы должны убираться отсюда. Прямо сейчас. Но Чонгук словно не слышал. Его взгляд упал на шкаф в углу комнаты. — Я только возьму вещи… — пробормотал он. — Да брось ты вещи! Ты вообще понимаешь, что здесь происходит?! — голос Чимина прозвучал громче, но Чонгук не обратил внимания. Он уже подошёл к шкафу и открыл дверцу. Внутри всё лежало ровно, будто хаос обошёл это место стороной. Его пальцы потянулись к толстовке, но взгляд зацепился за что-то прикреплённое к задней стенке шкафа. Записка. Её текст, написанный крупными буквами, сразу бросился в глаза: «Не ожидали?» Чонгук почувствовал, как внутри всё оборвалось. Ладони вспотели, а дыхание стало рваным. Он дрожащими руками снял записку и обернулся к Чимину, показывая её. — Чимин… — прохрипел он. Чимин наклонился, чтобы взглянуть на текст. Его лицо сразу стало жёстким, а глаза сузились. — Мы уходим. Немедленно, — отрезал он, хватая Чонгука за руку, чтобы вытащить из квартиры. Но в этот момент что-то тяжёлое и жёсткое с силой ударило Чонгука по голове. Он даже не успел осознать, что произошло, прежде чем упал на пол. — Чонгук! — выкрикнул Чимин, резко оборачиваясь. За его спиной стоял высокий мужчина в тёмной одежде, с грубыми чертами лица и напряжённым взглядом. Чимин попытался вытащить друга, но мужчина оказался быстрее. Он схватил Чимина за плечо, ударив его об стену с такой силой, что тот на мгновение потерял ориентацию. — Сиди смирно, — прорычал нападавший, прижимая его к стене. Его голос был низким и угрожающим. Чимин пытался сопротивляться, но мужчина был слишком силён. Когда Чимин попытался ударить, тот легко заблокировал его движение. В это время из глубины комнаты раздался тихий щелчок зажигалки. Чимин повернул голову, чтобы посмотреть. У окна, облокотившись на подоконник, стоял Рэнни. В его руке горела зажжённая сигарета. Он затянулся, лениво наблюдая за происходящим. Его глаза блестели странным, мрачным весельем. — Приятно видеть тебя, Чимин, — сказал он спокойно, его голос был полон ледяной иронии. — Жаль, что наш маленький сюрприз не пришёлся тебе по душе. — Ты, — прошептал Чимин, его голос дрожал от злости, смешанной с бессилием. Он с трудом поднялся на ноги, опираясь на стену, взгляд его горел яростью, но тело не слушалось. Рэнни усмехнулся, слегка качнув головой, как будто слова Чимина его развлекали. Его глаза, блестящие в свете уличного фонаря, смотрели прямо на Чонгука. — Я предупреждал тебя, — спокойно произнёс он, убирая сигарету в пепельницу на подоконнике. — Не мешай. Мужчина, всё ещё державший Чонгука, подтянул его вверх, словно он ничего не весил, и, перекинув безжизненное тело через плечо, направился к выходу. — Остановись! — выкрикнул Чимин, но голос его звучал слабо. Он попытался сделать шаг вперёд, но ноги не слушались. Всё тело ныло от удара, а перед глазами мелькали искры. Рэнни обернулся, шагнув ближе. Его выражение лица мгновенно изменилось — улыбка исчезла, и взгляд стал холодным, как сталь. — Даже не вздумай, — его голос был тихим, но в нём чувствовалась угроза, от которой у Чимина побежали мурашки по спине. Чимин замер, стиснув зубы. Его взгляд метался между Рэнни и нападавшим, который уже исчезал за дверью, унося с собой Чонгука. Всё происходящее казалось кошмаром, но ни крик, ни действия ничего не изменяли. Рэнни, заметив замешательство Чимина, чуть наклонил голову набок, словно наслаждаясь его беспомощностью. — Ему некуда бежать, — бросил он через плечо, прежде чем развернуться и последовать за нападавшим. Когда дверь квартиры закрылась, тишина, словно тяжёлое покрывало, накрыла комнату. Чимин остался один. Его дыхание было прерывистым, пальцы сжимались в кулаки, а горло сводило от желания закричать, но он лишь закрыл глаза и прижался к стене, стараясь не упасть. На первом этаже консьержка всё ещё мирно спала, совершенно не подозревая о том, что произошло выше. Чёрная машина стояла в тени деревьев неподалёку от дома. Нападавший открыл заднюю дверь и аккуратно, но быстро положил Чонгука на сиденье. Чонгук остался неподвижен, его дыхание было едва заметным. Рэнни вышел из подъезда неспешным шагом. На его лице вновь заиграла лёгкая, почти удовлетворённая улыбка. Он оглянулся, бросив последний взгляд на окна квартиры, за которыми он знал, что остался Чимин, и медленно сел на переднее сиденье. Машина тронулась с места. Фары прорезали темноту, освещая узкую дорогу. Они ускорились, и через несколько мгновений автомобиль растворился в ночи, оставив за собой лишь шум шин на мокром асфальте.

***

Чимин всё ещё сидел на полу своей квартиры, прижимаясь спиной к холодной стене. Его дыхание оставалось тяжёлым и прерывистым, а руки едва заметно дрожали. Мысли в голове метались, как птицы в клетке, и каждая из них ударялась о стены разума, напоминая о том, что только что произошло. Я должен был сделать больше. Я мог остановить их. Почему я ничего не сделал? — эти слова эхом отзывались внутри, смешиваясь с гулом собственного сердцебиения. Он поднёс ладонь ко лбу, пытаясь унять головокружение, но не смог справиться с волной бессилия, которая захлестнула его с головой. Всё вокруг казалось чужим — и эта квартира, и сам он. Тем временем чёрная машина неслась по ночным улицам, поглощая расстояние. В её салоне царила гнетущая тишина, как будто даже шины, скользившие по мокрому асфальту, старались не нарушать эту зловещую атмосферу. Водитель, высокий мужчина с грубыми чертами лица, не отрывал взгляда от дороги, его сосредоточенность была почти механической. А вот Рэнни, сидевший на переднем сиденье, выглядел расслабленным. Но это спокойствие было обманчивым, словно притихший перед прыжком хищник. Чонгук лежал на заднем сиденье, его тело было безжизненно, а голова неестественно склонилась набок. Каждый поворот, каждый резкий рывок машины заставляли его слегка шевелиться, но он оставался в глубоком беспамятстве. Рэнни смотрел в окно, наблюдая за тем, как редкие фонари на улицах сменяются тенями деревьев. Его лицо оставалось непроницаемым, лишь иногда он делал глубокую затяжку, и лёгкий дым сигареты клубился вокруг его пальцев. — Долго ещё? — спросил он вдруг, не оборачиваясь к водителю. — Минут пятнадцать, — коротко отозвался тот, слегка поправляя руль. Рэнни медленно повернул голову к Чонгуку. Его взгляд был долгим, почти задумчивым. Он смотрел на бледное лицо парня, будто искал в нём что-то ускользающее. — Ты ведь понимаешь, что это надолго? — тихо сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к водителю. Водитель не ответил. Его лицо оставалось безразличным, а руки на руле были неподвижны. — Он не заслужил этого, — продолжал Рэнни, с оттенком меланхолии в голосе. — Но у нас всегда есть выбор. И я сделал свой. Его слова растворились в шуме шин, но в закрытом пространстве машины они звучали зловеще. Чонгук тихо застонал, его веки дёрнулись, а голова слегка пошатнулась. — Кажется, он приходит в себя, — заметил водитель, но его голос был таким же бесстрастным, как и раньше. Рэнни повернулся к Чонгуку, его лицо смягчилось, но взгляд остался холодным. — Не время, — сказал он, потянувшись к парню. Его пальцы легко коснулись плеча Чонгука, жест был почти нежным, но в этом прикосновении чувствовалась пугающая двусмысленность. — Спи, — прошептал Рэнни, как будто убаюкивая ребёнка. — Пока можешь. Чонгук снова затих, его дыхание стало ровным, словно он подчинился этому приказу. Машина свернула на узкую дорогу, где густые деревья сомкнулись над ней, превращая дорогу в чёрный туннель. Луна освещала путь слабыми бликами, которые проскальзывали сквозь ветви. Вскоре показалось старое здание. Оно возвышалось среди деревьев, полуразрушенное, с пустыми окнами, похожими на мёртвые глазницы. Свет фар осветил стены, обросшие мхом и трещинами. Машина замедлила ход и остановилась перед воротами. — Приехали, — бросил водитель, глуша двигатель. Рэнни вышел первым. Он вдохнул свежий, влажный воздух ночи, словно наслаждаясь им, затем обошёл машину и открыл заднюю дверь. — Добро пожаловать домой, Чонгук, — произнёс он тихо, с тонкой усмешкой, глядя на неподвижное тело. Всё вокруг погрузилось в оглушающую тишину. Только отдалённый шум леса и тусклый свет луны сопровождали их в этот момент. Чонгук, начинавший приходить в себя, почувствовал, как холодный воздух ночи касается его кожи, но тело не подчинялось. Его разум оставался на грани между реальностью и бессознательным. Сердце билось глухо и медленно, как последний отсчёт в его новой реальности.

***

Чимин сидел у стены, сжимая телефон так крепко, что его пальцы побелели. Воздух в комнате казался тяжёлым, словно его пропитали отчаянием и страхом. В голове звучал гул — гул тишины, хаоса мыслей и гнетущей беспомощности. Он набрал номер полиции, едва ли осознавая свои действия. Его руки дрожали, словно это был не телефон, а камень, который становился всё тяжелее с каждым мгновением. — Алло, это служба 112. Чем могу помочь? — раздался безразличный, механический голос. — Моего друга похитили! — Чимин выкрикнул это так, будто только громкость его голоса могла сделать происходящее реальным. — Они увезли его из квартиры! Вы должны помочь! — Успокойтесь, — прозвучало в ответ. Этот холодный тон резал слух, как лезвие. — Назовите адрес. Чимин дрожащим голосом продиктовал адрес, каждый слог отдавался в его ушах эхом. — Они увезли его на чёрной машине. Это был BMW, — добавил он, спотыкаясь на каждом слове. — Там был какой-то мужчина. — Мы направим патрульную машину. Она прибудет через десять минут. — Десять минут? — его голос стал громче, резче. Он резко поднялся на ноги, оглядывая разгромленную квартиру. — У него может не быть этих десяти минут! Они увезли его! Вы понимаете, что это не ограбление? — Мы делаем всё возможное, — прозвучал сухой ответ. Чимин почувствовал, как его грудь сдавило, словно кто-то сжимал его сердце ледяными пальцами. Он хотел закричать, но знал, что это ничего не изменит. — Вы хотя бы слышите меня? Они оставили надписи на стенах, разгромили всё! Вы вообще понимаете, что это не просто случайность? — Мы фиксируем инцидент. Ожидайте патруль. Связь оборвалась. Чимин смотрел на экран телефона, а затем бросил его на диван. Комната вокруг, некогда уютная и теплая, теперь казалась чужой, почти враждебной. Он прошёлся по комнате, его шаги отдавались глухим стуком, будто предупреждением. Картинки всплывали перед глазами: нападавший, Рэнни, беспомощное тело Чонгука. Эти образы были ярче любого света, заполняя всё вокруг липким ужасом. На улице слышался шум машин, но он казался слишком далёким, словно мир за окнами был всего лишь декорацией. Чимин посмотрел на окно, его руки непроизвольно сжались в кулаки. Когда наконец раздался стук в дверь, он сорвался с места быстрее, чем успел осознать. Перед ним стояли двое офицеров, их равнодушные лица не выражали ничего, кроме скуки. — Вы звонили? — лениво спросил один из них, держа планшет. — Да! Моего друга увезли! — выпалил Чимин, почти теряя дыхание. — Они ворвались в квартиру, напали на нас и увезли его! Офицер медленно оглядел помещение, будто искал нечто очевидное. — У вас есть свидетели? — Свидетели? — голос Чимина дрогнул, он шагнул вперёд, сжимая кулаки. — Нет, я был здесь один. Они ударили меня и увезли его! — Возможно, это ограбление, — небрежно заметил второй полицейский, оглядывая разгром. — Ограбление? — Чимин почувствовал, как ярость вспыхнула внутри него, как пламя, выжигающее остатки спокойствия. — Вы видите эти надписи? Видите, что они сделали? Они увезли человека, оставив это! Полицейские переглянулись, их равнодушие было почти оскорбительным. — Мы зафиксируем инцидент, — произнёс первый, делая пометки в планшете. — Если появятся новые данные, свяжитесь с нами. — Свяжитесь? — голос Чимина сорвался, он почувствовал, как его ноги подкосились. — Это всё? Это всё, что вы можете? — Мы делаем всё возможное, — повторил офицер. Чимин смотрел на них, не веря своим глазам. Они ушли, оставив за собой холодный след равнодушия. Он медленно закрыл дверь, его руки тряслись, а сердце тяжело билось. Комната вокруг вдруг показалась тёмнее, холоднее. Свет фонарей за окном уже не выглядел спасительным, скорее, он только подчеркивал безысходность. Он сел на диван, тяжело опустив голову в ладони. «Они ничего не сделают. Никто ничего не сделает. Я должен сам.» Он поднял взгляд на фотографии, стоящие на столе, где они с Чонгуком смеются на фоне осеннего парка. Глаза начали щипать от слёз, но он не позволил им пролиться. Я найду тебя, Чонгук. Ты не один.