Совершенно новый мир

Драко

— Какого чёрта Маркус Флинт оказался здесь? Глаза Гермионы расширились. — Кто? — Флинт, — выплюнул он с яростью, которую показывал не часто. — Эта вульгарная татуировка дракона выдала его. Я спрошу тебя ещё раз, и требую ответа — почему этот кривозубый был одет как Пожиратель Смерти и сражался с Розвудом? — Я… я не уверена. — Она выглядела потрясённой. — Но я намерена это выяснить. Больше ничего не сказав, всё ещё мокрая от воды и остатков слизи, Гермиона начала подниматься по тропинке в сторону замка, а не к Гремучей иве. Драко последовал за ней, с каждым шагом чувствуя нарастающий гнев на то, что она отказывается отвечать, что скрывает от него ... что-то тайное и важное. Тайна про родителей была понятна… но Маркус Флинт? Поездка в Румынию. Это Флинт держал Грейнджер во время церемонии Нотта. Чёртов Флинт помог Грейнджер! Вот как она смогла освободиться! Флинт отпустил Грейнджер. Это не имело никакого смысла, но всё сводилось к этому. Оставался только один вопрос — почему? В детстве Флинт был худшим из чистокровных, даже на взгляд Драко. Сразу после Хогвартса он вступил в ряды Пожирателей Смерти, присоединившись к своему чудовищному отцу в убийстве магглов без колебаний. Тёмный Лорд даже похвалил Флинта за его жестокость, сказав, что молодое поколение могло бы поучиться у него. После Финальной битвы Флинт спасся, попав в странный список волшебников, которые совершали ужасные поступки, но или не имели достаточно доказательств виновности, или ранг в иерархии Пожирателей был незначителен, чтобы рассматривать их дело в суде, к примеру, Амбридж обойти Визенгамот не получилось. С тех пор Драко потерял его след и не стремился разыскивать. Он жил в своём старом гниющем замке отшельником. Что нужно было такому человеку, как Флинт, от Грейнджер? Неужели они встречались за его спиной? Флинт сказал Гермиона. Не Грейнджер. Не грязнокровка. Гермиона. Знакомым приторно-тошнотворным голосом. Что-то холодное пронеслось по телу. Грейнджер не стала ему отвечать. Только не с той целеустремленностью, которую она демонстрировала, пока шла обратно в замок. В таком настроении она отгораживалась от всего мира, запертая в своём мозгу, решая какую-то загадку, в которую Драко не был посвящён. Снова. Гнев сменился яростью, пока они шли по коридорам замка. В гостиной Гриффиндора никого не было, поэтому задаваться вопросом, почему Драко Малфой тенью следует за Гермионой Грейнджер по направлению к спальням, было некому. Когда они вошли в комнату, она подошла к своему столу. Малфой закрыл дверь и прислонился к ней, засунув руки в карманы, сверля взглядом хрупкую спину. Драко бывал в этой комнате с того рокового поцелуя. Не так много раз, как хотелось бы, но достаточно, чтобы узнавать детали. Гермиона любила уютный комфорт. Обстановка была скудной, но содержательной: мягкое кресло у окна с большими стёклами, небольшой письменный стол, полка с книгами, мерцающие свечи, пушистые одеяла, фотографии друзей и несколько странных маггловских предметов. Гермиона порылась в ящике столе и остановилась. — О чём ты думаешь? — Спросил Драко. — Могу ли я доверять тебе. Слова ранили, хотя он не был уверен, заслуживает её доверия или нет. Драко сжал губы в тонкую линию, а затем послал в её сторону очищающее и высушивающее заклинание, стирая следы борьбы. Гермиона никак не отреагировала на заклинания, просто долго смотрела на него, прежде чем кивнуть, отвечая себе на вопрос. На этот раз она не остановилась и достала из ящика стола толстую книгу. Драко сразу же узнал в ней гримуар — древний, явно старше, чем гримуар Малфоев, запертый в кабинете его отца, и гримуар Блэков, спрятанный в хранилище Гринготтса. Малфой подошёл ближе, чтобы рассмотреть обложку, на которой красовался золотой дракон. Он приложил пальцы к тёмной коже, помятой от многолетнего использования, и дракон попытался укусить его за палец. — Где ты это взяла? — Прошептал он с благоговением. Отец с ранних лет учил его заклинаниям — их силе и последствиям, — но Драко никогда не осмеливался прикасаться к настоящим древним гримуарам. С ними было опасно связываться. Волшебник, в жилах которого не текла достаточная сила, мог поддаться магии крови. Из-за этого чистокровные семьи держали их под замком. — Его подсунули мне в сумку с учебниками в начале семестра… скорее всего, на станции Кингс-Кросс. Брови Драко взлетели вверх. — И именно здесь ты нашла заклинание Анима Винкулум? По крайней мере, одна загадка была решена. Она отрывисто кивнула. — Глупая ведьма. — Он отошёл от книги. — Неправильно использованное заклинание могло привести к ужасным последствиям. С твоим статусом крови ты не смогла бы прочесть дальше первого предложения, только искажённый текст. Ты… — Я знаю, — сказала она. — Это было безответственно. Просто… подтверди. Мне нужно знать. Тебе с рождения рассказывали о старых семьях. Это гримуар Флинтов? Драко покачал головой и снова посмотрел на золотого дракона. Теперь он понимал, почему Грейнджер показала гримуар. Его знания о чистокровных семьях были обширны. — У него на руке такая же татуировка дракона, но это не гримуар Флинтов. — Его глаза сузились. — И ни одной семьи из священных двадцати восьми. — Значит, он не отсюда? — Скорее всего...— Он заколебался. — Хотя… я знаю большинство чистокровных семей в мире, и никогда не видел ни одной подобной книги, даже не слышал о подобных. — И что это значит? Дракон на обложке смотрел так, будто обладал разумом, будто проверял, достоин ли Драко его знаний. Книге было по меньшей мере несколько тысяч лет. Старше Хогвартса. Старше самой Англии. Пометки по краям были старыми кельтскими рунами, возможно, относящимися ещё к римской эпохе. А может, и ещё старше. Драко не был уверен, что видел что-то подобное раньше. Большинство великих чародейских текстов было уничтожено Соломоном-варваром в шестом веке. Лишь немногие избежали адского пламени. — Это значит, что он, скорее всего, принадлежит вымершему роду. Есть несколько родословных, которые затерялись в веках. Драко подошёл к столу, открыл верхний ящик, положил туда гримуар и наложил более сильную защиту, чем та, которую использовала Грейнджер. Он сильно прикусил губу, чтобы пустить кровь, и плюнул на ящик, активируя магию крови. Она засветилась голубым светом, а затем рассеялась. — Не показывай это никому! — Он указал на стол. — Это то, что нужно Розвуду? Поэтому он тебя выследил? Забота о выживании несколько отвлекала, поэтому Малфой не замечал странностей до сих пор. Зачем Розвуд пытался схватить Грейнджер? Чтобы заманить и шантажировать его? Или это было что-то более зловещее? Гримуар сам по себе был достаточным стимулом. Такая старая книга, связанная с исчезнувшей чистокровной семьей, была бы просто бесценна. Единственная подобная известная ему книга принадлежала французскому министерству. — Не знаю, как он мог узнать, что она у меня. Нет… — Она нахмурилась. — Нет, я думаю… ну, я думаю, он просто хотел меня... для себя. — В этом нет никакого смысла. Драко шестым чувством ощущал, что у него есть все ключи. Но ни один из них не подходил ни к одному замку. Всё это крутилось в голове, пока сердце не заколотилось с бешеной скоростью, и ему захотелось что-нибудь взорвать. Каждый раз он возвращался к одному и тому же. Спаси Гермиону. Гермиону. Как будто Флинт заботился о ней... Драко прошёл через всю комнату и схватил Грейнджер за плечи. Её глаза расширились от неожиданности. Он приблизил её к себе, нос к носу, чтобы видеть каждую реакцию, чтобы не было шанса солгать. — Ты трахаешься с Маркусом Флинтом? Гермиона возмущённо вздохнула. Может, это и неправильно, но он всё равно должен был знать. В ожидании её ответа у него заныли кости. Она повела плечами, заставив ослабить хватку, а затем её рука взлетела в воздух и ударила его по лицу так же сильно, как на третьем курсе. Челюсть запульсировала, и Драко поборол желание сжать девушку ещё сильнее. — Как ты смеешь спрашивать меня об этом? — прорычала Гермиона, глядя на него, как дракон, которому не хватило секунды, чтобы вспыхнуть огнём. — Как ты смеешь?! После всего, что было, ты имеешь наглость спрашивать, была ли я с кем-то ещё? Он потирал челюсть, затягивая молчание, а потом набросился на неё, впечатал в стену и прижался губами к её губам, показывая, как сильно он хочет её и ненавидит за всё, через что она его заставила пройти. События этого дня что-то всколыхнули внутри него. Он не мог дать этому название, но понимал, что ничто уже не будет прежним. Она ударила его по плечам, заставив отшатнуться. Они стояли, дрожа и задыхаясь, и смотрели друг на друга. Связь между ними пульсировала энергией, похотью, гневом и болью. Как он мог объяснить, что почувствовал, когда увидел её на поляне? — Я думал, ты умерла. — Голос Драко застрял в горле. — Я думал… — Он не смог закончить. Гермиона издала звук, похожий на хныканье, и бросилась на него. Их движения были неистовыми, они с яростью срывали с себя одежду, отбрасывая любые границы, не обращая внимания на наготу. Он давно выучил её тело, каждую веснушку и шрам, прослеживая их историю на коже. Они даже не стали ложиться, настолько сильна была внезапная потребность в близости. Когда его член оказался глубоко внутри Грейнджер, она издала тот самый звук, от которого у него внутри всё оборвалось. Её ногти оставили следы на его спине, его руки запутались в её волосах, оттягивая назад, чтобы шея оказалось открытой для его губ, нежно проводя зубами по крошечным выступам пульсирующих вен, позволяя губам задержаться на мягком местечке у неё за ухом, заставляя её сжиматься вокруг него. Этого было недостаточно. Ему нужно было больше. Гораздо больше, чем могли дать тепло или удовольствие. — Скажи, что ты моя, — прошептал он. Он не просил её об этом с тех пор, как они впервые занялись сексом несколько месяцев назад. Тогда он хотел владеть её частью. Сегодня ему нужно было услышать это — потребность, такая же сильная и реальная, как жажда и голод. Он хотел сделать её душу своей. Он не знал, как сказать, чего хочет. Нужных слов не находилось, даже несмотря на его обширный словарный запас. Он отстранился от стены, её ноги обхватили его бёдра, когда он подошёл к кровати и положил её на малиновое покрывало. Волосы Гермионы рассыпались диким ореолом, а грудь оказалась в идеальном положении для того, чтобы взять её в рот. Он замедлил темп, позволяя пальцам проводить по её бёдрам при каждом толчке. Он чувствовал каждый её дюйм, обжигающий его кожу. — Скажи, что ты моя. — Это прозвучало как мольба, почти отчаяние. Он ненавидел то, как она вскрывает его грудь, обнажая внутренности. Его рука поднялась и сомкнулась на её горле. Она хмыкнула от удовольствия и наклонила голову настолько, чтобы нежно поцеловать кожу его запястья. — Я твоя, — прошептала она охрипшим голосом, как будто только что кричала. Эти отношения с Грейнджер должны были вызывать отвращение. Это было против природы, против естественного порядка вещей. Но при этих двух словах его душа разорвалась. Он никогда не трахал её вот так, в агонии, единственным облегчением которой были удары тепла и жара и тихие стоны Грейнджер, пока они не разбились друг о друга. После этого они оба лежали обессиленные. Он лениво целовал её шею и грудь, а она выводила узоры на разгорячённой коже его плеч. — Обещай, что не оставишь меня, — прошептал он ей в волосы. Её руки обхватили его верхнюю часть тела, словно желая притянуть к себе. Но она остановилась, поняв, о чём просил Драко. Приближался выпускной. Несмотря на Розвуда, несмотря на другие тайны, окружавшие их, у них была и реальная жизнь. Надвигалась гроза. Хочет ли она стоять под дождём ради него? — Я не оставлю тебя, — сказала она. — Не лги мне, — предупредил он. — Не смей мне врать, мать твою. — Я не лгу. Драко не хотел смотреть на неё, чтобы увидеть подтверждение словам. Он хотел верить. — Тебе нужно быть храброй. Это будет нелегко. Возможно, придётся чем-то пожертвовать. Малфой надеялся, что она понимает, о чём он её просит. Благородный чистокровный аристократ так и сделал бы, но понимает ли она весь смысл его слов? Её грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Он следил за её дыханием, за тем, как оно сбивается от его слов. — Конечно, я храбрая, я же гриффиндорка. — Именно этого я и боюсь. Гриффиндорцы видят всё в чёрно-белом цвете. Они не умеют прогибаться. Она фыркнула, смеясь. — Думаю, я уже не раз доказывала, что умею неплохо прогибаться. Он с ухмылкой прикоснулся к её шее, наслаждаясь тем, как смех отдается в её груди, и впервые за долгое время почувствовал себя полностью расслабленным и счастливым. — Я серьёзно, Грейнджер. Драко приподнялся, упираясь локтями. Она мягко улыбнулась, и он не был уверен, что когда-либо видел такое выражение лица. Он хотел бы запечатлеть его на картине. Такая улыбка была более интимной, чем поцелуй, и почти заставляла его отводить взгляд от искренности. — Ты идиот. — Гермиона провела ладонью по его щеке. — Неужели ты не понимаешь, что я влюбилась в тебя? Она сказала это так по-гриффиндорски, спокойно и прямо, не боясь последствий. Так непринужденно, как будто он был Рональдом Уизли. Это был совершенно идиотский поступок. Неужели у неё нет чувства самосохранения? Но по его позвоночнику пробежали мурашки. Он тихонько рассмеялся и, наклонившись, поцеловал её, не зная, что делать с этим внезапным всплеском счастья внутри него. Оно заполнило каждую клеточку его души, желая прорваться сквозь возведённые им стены. Гермиона игриво схватила его за волосы, и они снова потерялись друг в друге. Много позже, когда он наблюдал за тем, как она спит, свернувшись рядом, счастье сменилось острым страхом, когда он понял, что они не смогут долго оставаться в своём маленьком пузыре.