Совершенно новый мир

Гермиона

Гермиона сидела вместе с Джинни и Невиллом в поезде, возвращавшемся на вокзал Кингс-Кросс, с ужасом ожидая прибытия, ведь там её некому встречать. Когда Невилл начал тихонько похрапывать, уткнувшись лицом в запотевшее от дыхания стекло, Джинни наклонилась и положила голову на плечо Гермионы. — Ненавижу, что приходится говорить тебе об этом, — Джинни вздохнула, и желудок Гермионы сжался в ожидании плохих новостей, — но мама сказала, что ты не сможешь приехать в Нору на Рождество, как мы планировали. Якобы из-за этого малыш Ронникинс расстроится. Я пыталась её переубедить, но ты же знаешь, какая она у нас. Гермиона ожидала этого. Миссис Уизли всегда слегка недолюбливала её. Даже когда они все дружили. На четвертом курсе, когда Скитер опубликовала статью об их с Гарри несуществующих чувствах, матриарх Уизли стала ледяной, даже не пытаясь убедиться, правда ли это. А теперь, когда Гарри умер, а Рон ненавидит её… Гермиона не хотела ставить себя в такое неловкое положение. Она просто не знала, что делать с предстоящим одиночеством. — Всё в порядке, Джин, правда. Не переживай из-за этого. Джинни сжала руки в кулаки. — Это просто заставляет меня так… — Всё будет в порядке. Я обещаю. Думаю, мне нужно побыть наедине в доме родителей. Джинни сглотнула, но кивнула и отвела взгляд. — Мы всё равно будем навещать тебя… я и Чарли. И Джордж тоже, если будет в настроении. Это Рождество было одиноким. Слишком одиноким. Гарри. Фред. Люпин. Тонкс. Раны гноились, не заживая. Может быть, они никогда не заживут. По крайней мере, им всем уже не стать такими, как прежде. Мир изменился, и Гермиона уже не знала, какое место в нём занимает.

***

Гермиона пошла искать тележку со сладостями. Отчаянно хотелось съесть шоколадную лягушку до того, как волшебный мир окажется позади. Когда до выхода из вагона осталось всего несколько шагов, из темноты вылетела рука и затащила девушку в кабинку туалета. Гермиона почти закричала, но тяжёлая ладонь накрыла её губы, не давая позвать на помощь. Малфой. Пальцы скользнули вниз, но задержались на шее. — Я могу убить тебя за то, что ты так меня напугал. — Гермиона потянулась и включила свет. Никто не назвал бы Гермиону Грейнджер мелочной, но когда Малфой сощурился от неожиданной яркости, девушка почувствовала мстительное удовлетворения. — Как долго ты здесь ждёшь? — Дольше, чем хотелось бы, но это был единственный способ увидеться с тобой до прибытия. — Он потянулся в карман и достал фиал с воспоминаниями. Они сверкнули на свету, закрутившись внутри стеклянных стенок. — Я дал обещание и намерен его сдержать. Фиал выглядел точно так же, как та копия, которую она оставила в сундуке. Сердце заколотилось. Она всегда знала, что Драко в конце концов сделает правильный выбор. И в этот раз он сделал его ради неё. Гермиона почувствовала себя виноватой за то, что забрала настоящий пузырёк. Она взяла флакон, их пальцы коснулись друг друга. Простое прикосновение плоти к плоти заставило её почти раствориться в нём. Она положила воспоминания в сумочку, рядом с настоящими, которые взяла ранее. — Откуда мне знать, что это настоящее? — В конце концов, она обманула его, а слизеринцем из них двоих был он. Нельзя было допустить, чтобы Малфой сделал то же самое с ней, независимо от того, что её сердце начало питать тайные надежды. — Потому что меня побуждает к этому пари. — Он закатил глаза. — Я бы навсегда остался лысым, если бы посмел нарушить условия. Кстати, ты его выиграла. Так что даже если бы я хотел поступить плохо, то не смог бы. Гермиона прокрутила в голове условия пари, перебирая детали, пытаясь понять, нет ли лазеек. Ничего не обнаружилось, но этот анализ напомнил об одном факте. — А как же мои сто галеонов? — Гермиона протянула руку. Она шутила лишь наполовину. — Ты должен заплатить. — Ты уверена, что не хочешь обменять их? Он прижал её к стене, одним плавным движением обхватив талию. — Мы в поезде. В туалете. Я не думаю, что это подходящее место для… — Она слегка вздохнула, когда его рука начала расстегивать пуговицы на её рубашке, мучительно, по одной, а его губы коснулись её ключицы, опускаясь ниже. Она обхватила его затылок и провела пальцами по шелковистым волосам. — Неужели храбрая гриффиндорка чего-то боится? — Драко, — сказала она хриплым голосом. — Кто-то может нас услышать. Он на мгновение замолчал. — Больше нет. — А что, если я хочу получить галеоны вместо этого? — Нельзя играть в карты со слизеринцем. — Он ущипнул её за сосок, выпирающий через бельё. — Разве никто не предупреждал тебя об этом? Я сказал, что отдам галеоны, но не сказал, когда это произойдёт. Мне нужна причина, чтобы ты снова пришла преследовать меня в подземелье. — Его рука нашла край юбки, пальцы потянулись вверх. — Потому что после трёх недель разлуки я намерен снова уложить тебя в свою постель. — Может быть, в следующий раз это будет моя кровать. Светлые брови поднялись в восхищённом удивлении. — Это может быть где угодно и когда угодно, любимая. — Его пальцы отодвинули в сторону хлопчатобумажное белье и проникли внутрь. Гермиона задыхалась, не в силах скрыть мгновенное удовольствие. — Но сейчас мне нужна доза, чтобы пережить зимние каникулы. Небольшое помещение зарядилось магией, лампы зазвенели, когда они скинули лишнюю одежду, и трахались, прижимаясь к стене. Неистово и страстно. Её руки сжимали и царапали дорогую ткань рубашки, словно желали сорвать её. Их губы нашли друг друга. Гермиона никогда не чувствовала такой близости с кем-то, такой наполненности, как с ним внутри себя. Они не оборвали поцелуй до тех пор, пока оба не кончили, застонав друг другу в губы. А после несколько минут просто стояли, прижавшись лбами и пытаясь отдышаться. — Счастливого Рождества, Гермиона, — произнёс он, после чего поправил свою одежду и вышел, а Гермиона, задыхаясь, прижалась к стене. Во что я ввязалась? Она думала, что это будет разовая акция, разрядка напряжения. Но теперь боялась, что просчиталась, ведь секс с Драко только затянул ещё глубже в темноту. Если она не выберется в ближайшее время, утонет.

***

Джинни, Джордж и Чарли приезжали к ней за два дня до этого. В старом доме её детства звучал смех, ненадолго осветив пространство, заполненное паутиной, и призраками воспоминаний о родителях. Когда они ушли, не на чем было сосредоточиться, кроме как на своем горе. Сегодня было Рождество. Она хотела бы быть где-нибудь в другом месте, но, как послушная дочь, сидела в скрипучем кожаном кресле и наблюдала, как аппарат выдает тихий писк и колебания пульса её родителей. По словам старшей медсестры больницы Святого Мунго, они периодически просыпались, поэтому палата была оборудована так, чтобы походить на магловскую больницу. Фальшивые провода и пищащие аппараты занимали всё помещение. В первый раз, когда родители проснулись, то чуть не сошли с ума от страха. Все согласились, что это лучший способ их успокоить. По крайней мере, пока они не выздоровеют. Если это вообще произойдёт. Гермиона ненавидела находиться здесь. Ненавидела смотреть на них, как будто уже неживых. На размеренное вздымание и опускание груди. Постоянный фальшивый писк. Её родители жили, но с таким же успехом могли быть мертвы. Через неделю после окончания войны она отправилась на поиски в Австралию, которые привели в лечебницу для душевно больных. Кто-то увидел их на улице, когда они говорили странные вещи про магию и волшебников. Маглы посчитали, что они сошли с ума. Где я ошиблась? Самая умная ведьма своего возраста не смогла правильно наложить Обливиэйт. Целитель объяснил, что магия проникла слишком глубоко. Обмануть мозг, заставив забыть о мелочах, было легко. Но дочь? Кого-то, вокруг кого вращалась их жизнь на протяжении половины жизни? Это было похоже на разрыв души, на измельчение разума в нечто, напоминающее обрывки старых воспоминаний и новых, навязанных извне. Гермиона еле пережила недели после того, как нашла родителей, забывая есть и пить в течение нескольких дней. Она стёрла воспоминания о себе, чтобы спасти им жизнь. Но сейчас, наблюдая за их увяданием, задавалась вопросом, стоило ли это делать. Мир волшебников функционировал так же, как и его магловский аналог. Здравоохранение, по сути, было бесплатным для всех. Но в мире был только один волшебник, способный вылечить её родителей, — человек по фамилии Бингли, и он требовал королевский гонорар, который могли позволить себе только чистокровные. Не говоря уже о том, что был известным фанатиком и отказывался работать с маглорождёнными, не говоря уже о маглах. Гермиона сжала руку матери, наклонилась и поцеловала её в щёку. Чувство вины не давало дышать, разъедало душу, лишая сил. Она выбежала из комнаты, едва не сбив по дороге медсестру.

***

Гермиона вошла на кладбище. Поиск могилы Гарри не занял много времени. Министерство не пожалело средств, похоронив его рядом с родителями. Сегодня она впервые увидела надгробие, и оно показалось ей отвратительно аляповатым. Ничто в нём не указывало на личность Гарри. По крайней мере, его тело сохранилось. Обратное было бы слишком сложно осознавать. Волшебники могли сохранять тела, они распадались лишь через несколько сотен лет. Гермиона села на землю, скрестив ноги, и проследила путь букв, высеченных в камне. — Счастливого Рождества, Гарри. — Она поцеловала верхнюю часть надгробия, желая, чтобы это был его лоб. — Что я буду делать без тебя? Мне кажется, что мир сошёл с ума. Ты бы всё объяснил. Я просто знаю, что ты это смог бы. — Её дыхание сбилось. — Почему твоя чёртова удача должна была закончиться? Она свернулась калачиком на земле, впервые за время каникул позволив себе заплакать, чувствуя себя совершенно одинокой. Так погрузившись в своё горе, она не услышала, как кто-то подошёл, пока рядом с её головой не хрустнула ветка. Она вскочила на ноги с палочкой в руке. Пожиратель смерти стоял в нескольких футах от могилы Гарри, зелёные глаза выглядывали из-за серебряной маски. Он поднял обе руки вверх, показывая, что не представляет угрозы. — Что ты здесь делаешь? — Я здесь ради тебя, но, полагаю, мне следует отдать дань уважения. — Он уставился на камень надгробия, на цветы, зачарованные так, чтобы никогда не завять. — Министерство понимало угрозу, которую представлял собой Тёмный Лорд, только на абстрактном уровне. Им не приходилось видеть пытки. Кровь. Много крови… — Он тяжело вздохнул, словно воспоминание причинило острую боль. — Я всегда думал, что ненавижу этого парня. Так мне было велено. В глубине души она мечтала, чтобы под маской Пожирателя каким-то образом оказался Гарри. Но его глаза были более светлого оттенка, как весенняя трава. А оттенок этих был глубже. Тёмный мох в лесу. — Что изменилось? — Я понял, что Поттер — единственный, кто может вытащить меня из этого дома ужасов. — Как ты нашёл меня? — спросила Гермиона. — Ты не так осторожна в своих передвижениях, как следовало бы. Розвуд всё ещё где-то там, вместе с другими Пожирателями смерти. В его голосе слышалось беспокойство и тревога, что было нелепо, учитывая маску, которую он носил. Разве такие, как он, не должны ненавидеть всё, что связано с маглами? — Почему тебя это волнует? Он пожал плечами. — Причины сложны, и это связано с тем, почему я пришёл. Его рука проникла за край мантии и показалась оттуда с крошечной чёрной коробочкой на ладони. Сверху — небрежно завязанный бант, как будто он пытался сделать это сам. Гермиона сделала шаг назад, не понимая мотивов, но Пожиратель смерти поднял свободную руку, успокаивая, словно девушка была диким животным, готовым броситься на него. — Я просто хотел дать тебе кое-что. Больше ничего, клянусь. — Он наклонился и положил чёрную коробочку на кладбищенскую траву, а затем отступил назад. — Это ведь не какой-нибудь предмет, который расплавит мою кожу или завладеет моей душой? Она могла бы поклясться, что он только что закатил глаза. — Какой в этом, блядь, смысл? Если бы я хотел убить тебя, то наверняка выбрал бы менее заметный способ. Проверь, если хочешь. Гермиона послала заклинание, способное обнаружить тёмную магию. Воздух над чёрной коробочкой засветился голубым светом, показывая, что она безопасна. — Значит… это рождественский подарок? — Слова прозвучали странно. — Зачем тебе дарить мне подарок? — Это было подарено мне давным-давно, а теперь я дарю его тебе. Надеюсь, ты будешь носить его, хотя пойму, если ты этого не сделаешь. — Я когда-нибудь узнаю, кто ты? Он посмотрел в сторону выхода с кладбища. — Тебе не стоит этого знать. Поверь мне. Будет лучше, если ты никогда не узнаешь. Я просто… Я просто хотел отдать это тебе, вот и всё. Может быть, однажды ты поймёшь. Гермиона смотрела, как Пожиратель смерти повернулся и пошёл к воротам кладбища, а затем исчез. Только после этого она взяла коробочку в руки, потянула за ленту, пока та не распуталась и не упала на землю. Несмотря на то, что заклинание не обнаружило никакой тёмной магии, Гермиона подняла палочку, готовясь защищаться. Открыв крышку, она обнаружила простое ожерелье — знак бесконечности на серебряной цепочке. Неестественный блеск металла подсказал, что это подделка, и однозначно магловского происхождения. Оно было похоже на какую-то дешёвую безделушку, которую можно выиграть в автомате по продаже жевательной резинки. Гермиона несколько долгих минут смотрела на ожерелье, пытаясь понять, зачем Пожирателю подарить магловское ожерелье. Это только усугубило загадку, связанную с подарком. Ещё раз убедившись, что ожерелье не содержит никаких заклинаний или чар, она расстегнула его и повесила на шею. По какой-то странной причине это принесло успокоение.

Драко

Драко вошёл в камеру отца. Она была похожа на его домашний кабинет, только с мягкой кроватью в углу. На заколдованных стенах горели факелы, деревянные панели из красного дерева, портреты его предков смотрели холодными серыми глазами. На полках стояли настоящие книги, большинство из которых касались законов и обычаев волшебников. — Удобства Азкабана впечатляют. Люциус Малфой выпрямился в кресле, спустив очки для чтения на нос. Его трость опиралась на другую сторону кожаного кресла. Он не встал, чтобы поприветствовать сына, вместо этого он презрительно усмехнулся, словно раздражённый тем, что его прервали. — Они даже разрешили тебе оставить свою палочку. — Драко кивнул на трость. — Действительно, — проворчал отец. — Правда, она уже затупилась от простых заклинаний. Было бы жестоко закрывать меня здесь по необоснованному обвинению, не позволив сохранить хоть какую-то часть моей магии. Он закрыл книгу и положил её на приставной столик, затем снял очки, сложил их и отложил в сторону. — Садись, Драко. — Он щёлкнул пальцами, и в поле зрения появился эльф с огромным подносом, заставленным закусками в тарелках, явно сделанных гоблинами. — Нам нужно многое обсудить. — Никакого «Счастливого Рождества»? Мы ведь всё ещё празднуем его, верно? Люциус тяжело вздохнул. — Не будь смешным, Драко. Тебе не пять лет, и мне не нужно тебя опекать. Или ты всё ещё хочешь игрушечную метлу? Драко скрипнул зубами. В таком настроении с отцом было не справиться. Он опустился в мягкое кожаное кресло напротив отца и принял от эльфа чашку чая и печенье. Отец, сузив глаза, наблюдал за ним, когда тот сделал маленький глоток и, взглянув на чашку, встретился с его взглядом. Он хорошо знал этот танец. Его отец был лучником, нацелившим свой лук и ждущим подходящего момента, чтобы отпустить тетиву. — Мне нужно, чтобы ты вернул воспоминания, — сказал он наконец. — Обойдёмся без Грейнджер. — Драко ел бисквит, не позволяя ни одной крошке испачкать его мантию. Люциус отставил чашку с чаем и взялся за серебряную змеиную голову на конце трости. — Тогда околдуй её. Драко непроизвольно усмехнулся, и в нескольких движениях его губ было больше правды, чем в любых словах. — Работаю над этим, но она ужасная ханжа и слишком самодовольна. Люциус бросил проницательный взгляд. Он слегка наклонился вперёд, так что его длинные светлые волосы легли на стол. — Не в этом смысле, Драко… хотя мне всё равно, как ты это поймёшь. — Он потянулся к карману своей мантии и достал небольшой свиток пергамента. — Может быть, я смогу помочь. Бумага развернулась, открыв взгляду несколько страниц документов, а сверху лежала фотография… магловская фотография, на которой люди выглядели застывшими во времени. Драко наклонился, взял бумаги и фотографию и поднёс их к свету. Он узнал бы эти кустистые волосы где угодно. Юная Грейнджер стояла рядом с высоким, слегка лысеющим мужчиной и миниатюрной женщиной. Гермиона не очень-то походила на своих родителей, но у всех троих была одинаковая широкая улыбка. — И на что именно ты намекаешь? — Он сложил бумаги в карман мантии. А затем сделал то, на что никогда раньше не решался. Он повторил позу отца, а затем отказал ему. — Я не буду угрожать её родителям. С этой частью моей жизни покончено. Может, они и маглы, но не заслуживают таких мучений. Люциус поднял чашку, отпил небольшой глоток, а затем поставил её на место. — Что бы ты ни думал обо мне, я не монстр. У меня никогда не было желания убивать маглов. Есть менее грязные способы расправиться с ними. — Он указал на место, где Драко спрятал пергамент. — Я давно учил тебя, что самый простой способ управлять людьми — это давать им то, от чего они не могут отказаться. Любой охотно пойдёт в нужном тебе направлении, если его правильно мотивировать. Страх — это легкие оковы, которые легко снять. Тёмному Лорду не мешало бы это понять. — Так чего же именно Гермиона Грейнджер хотела бы так сильно, что откажется от своих идеалов? — Он негромко рассмеялся. — Потому что я не уверен, что ты когда-нибудь встречал кого-то, кого был бы хоть немного похож на Грейнджер. Люциус снова потянулся к карману, достал ещё одну фотографию и бросил её Драко. На этот раз фотография была волшебной, но люди на ней по-прежнему не двигались. Родители Грейнджер лежали бок о бок на медицинских кроватях. Их окружало магловское оборудование, но Малфой сомневался, что оно что-то делает, потому что в углу стояла целительница со знакомой эмблемой на халате. — Её родители в Святом Мунго? Кивок. — Последние шесть месяцев. Сердце Драко заныло при виде этого. Столько времени, а Грейнджер ничего не сказала. Он восхищался тому, как она выдерживает тяжесть горя. — Почему? — Маленькая грязнокровка попыталась изменить их воспоминания, чтобы уберечь от Тёмного Лорда. Она поступила проницательно, но безжалостно. Неопытная рука стёрла их память, разрушив разум. Драко вздрогнул, осознав, что сделала Грейнджер. Как ей хватило смелости приставить палочки к их головам, понимая, что они никогда в жизни больше не узнают её? Грейнджер не рассчитывала на обратный эффект, но он сомневался, что она планировала оставить их безумными, впавшими в коматозное состояние. — Значит, они никогда не станут нормальными? — спросил Драко. Ему было интересно, уловил ли отец беспокойство в его голосе. — Без правильного врача — нет. — Бингли, — ответил Драко, вспомнив, как встретил знаменитого целителя на одном из многочисленных приёмов у матери. — Но он никогда бы не стал работать с маглами. — Так получилось, что он мне обязан. — Люциус откинулся на спинку кресла и отпустил трость, выглядя совершенно комфортно в этой обстановке. — Я хочу, чтобы ты предложил ей то, от чего никогда не откажется идеалистичный глупец. Мистер Бингли уже заверил меня, что может их исцелить. Всё тело Драко замерло. Его отец обнаружил слабость Грейнджер гораздо быстрее, чем он сам. Это были не драгоценности, не деньги, не влияние, не власть. Не должность в министерстве и не законодательство, помогающее чёртовым домовым эльфам. Ничто другое не могло заставить Грейнджер изменить свою позицию. Но это… воспоминания её родителей? Она сделает многое, чтобы вернуть их. Он держал в кармане оружие. Оно могло причинить ей боль или исцелить. И самое опасное в этой ситуации было то, что его отец знал. Теперь предстояло пройти ещё один сложный путь. — Это может сработать, — сказал Малфой и встал. Он поставил чай на поднос и направился к двери. Не было желания больше ни секунды находиться в присутствии отца, но прежде чем Драко успел выйти, отец ударил тростью об пол. — Развлекайся, Драко, — предупредил отец. — Но всегда помни, что твой долг — это долг перед семьёй. Считай, что это мой рождественский подарок тебе. Уверен, ты найдёшь в нём больше пользы, чем в новейшей метле… Потому что если ты будешь играть правильно, она станет податливой, и ты сможешь делать с ней всё, что пожелаешь. Драко даже не обернулся, чтобы увидеть лицо отца, когда выходил из камеры. Дверь магически захлопнулась за спиной. Он шёл по коридору так, словно за ним гнался кентавр, сердце бешено колотилось. Его отец через свою сеть шпионов узнал о них с Грейнджер. Оставалось непонятно, как много ему рассказали. Всё, в чём Драко был уверен наверняка, — отец только что дал ему своё благословение быть с Грейнджер… если он сможет контролировать её.