Совершенно новый мир

Гермиона

Гермиона вышла через портрет из гостиной Гриффиндора в коридор, где её ждал Каллум. Последние два часа ей пришлось подчиняться прихотям Джинни, которая решила взять на себя подготовку к баллу — то, что младшая Уизли хотела сделать уже много лет. Сейчас на лице было много косметики, но подруга потратила время не зря, выбрав для сегодняшнего образа ярко-красную помаду и тёмную подводку для глаз, делая взгляд более выразительным. Каллум театрально прижал руку к груди и, кажется, упомянул Мерлина в не особенно цензурном выражении. — Ты доведёшь чистокровных до инфаркта своим магловским платьем. Волшебное общество было консервативным в вопросах одежды: платья доходили до щиколоток, а если вы были достаточно смелы, то и (какое бесстыдство!) до середины голени. Чем меньше оголённой кожи ты показывала, тем лучше. Гермиона знала это, но ей надоело следовать абсурдным правилам. — Думаешь, ЭТО их шокирует? — Гермиона провела рукой по темно-красному бархату — дань уважения факультету. Пусть платье и доходило до пола (издевательский жест в сторону чистокровных) но сидело как перчатка, а когда девушка отставила одну ногу, то обнажился высокий разрез до середины бедра. Но и это было ещё не всё. — Ты ещё не видел самого интересного. Гермиона повернулась и посмотрела через плечо на Каллума, забавляясь его потрясением. Вскоре на его лице появилась ямочка и восхищённая улыбка. Если спереди платье прикрывало руки и угловатым разрезом пересекало плечи, то сзади полностью обнажало спину. — Не знаю, что ты хочешь этим сказать, но я чувствую себя самым счастливым человеком, сопровождая тебя сегодня. Каллум протянул руку, его серые глаза сверкали. Гермиона взялась за локоть. — Всю свою жизнь я боролась за место в этом обществе и сегодня отказываюсь хоронить своё наследие в угоду другим людям. — У нас с тобой похожие взгляды, — сказал он. — Вот почему я думаю, что мы поладим.

Драко

Драко вошёл в Большой зал и некоторое время любовался проделанной работой. Пол был устлан зелёным мхом, полупрозрачный туман окутывал лодыжки, а на заднем плане распускались фиолетовые цветы. Гигантские деревья, имитирующие Запретный лес, прорастали из каменного пола, а на потолке сверкали звёзды и низкая полная луна. На верхушках деревьев лежала легкая пыль искусственного снега, который падал, как сахарная пудра, и исчезал в воздухе. — Ты действительно превзошёл самого себя, — сказал Блейз, остановившись рядом с ним. Драко насмешливо хмыкнул. — Как будто Гермиона позволила бы мне пойти наперекор плану. — Значит, Гермиона, да? — Блейз приподнял изящную бровь. Драко сдержал ругательство. Забини знал его достаточно хорошо, чтобы уловить скрытые тона. Но итальянец был не из тех, кто судит. — Твои комментарии излишни. — Да, мастер Драко, — подражая домовому эльфу, произнес Блейз. Когти Пэнси вцепились в руку, как будто он мог исчезнуть, если она ослабит хватку. Честно говоря, Малфой вообще забыл о её присутствии. Даже не помнил, чтобы спрашивал её составить ему пару на баллу. Она просто появилась. — Это выглядит так… безвкусно. — Пэнси с усмешкой посмотрела на украшения. — Судя по твоему выбору платья… — Блейз оглядел Пэнси с ног до головы. — Может, тебе не стоит пытаться определять, что является безвкусным или… Оставшаяся часть предложения затерялась в мозгу Драко. Мир схлопнулся, расплываясь и теряя фокус. Единственной яркой точкой была Гермиона Грейнджер, входящая в Большой зал в тёмно-красном платье, граничащем со злом, элегантной причёской плавными гладкими волнами, и красными, как кровь, губами. Платье плотно прилегало к коже, словно нарисованное. Точно магловское. И хотя на первый взгляд оно казалось подходящим случаю, когда она шагнула вперёд, открылся разрез до верхней части бедра, обнажив золотистую кожу. Но всё ранее увиденное потеряло значение, когда Грейнджер повернулась, чтобы поприветствовать девчонку Уизли. Вся задняя часть её платья… исчезла. Малфой был уверен, что издал стон. — Смелый выбор, даже для гриффиндорки, — сказал Блейз, возвращая к реальности. — Показ магловской культуры, особенно сегодня, не принесёт ей ничего хорошего. — Он проницательно смотрел на Драко, но Малфою было всё равно, к каким выводам тот придёт. Он так увлекся разглядыванием Грейнджер, что чуть не пропустил обладателя руки, которую она сжимала. Каллум Мейсон встретил его взгляд и слегка кивнул, как бы бросая вызов. Взгляд, который говорил о превосходстве. Рука сжалась в кулак рядом с карманом, в котором лежала палочка. — Драко, — ныла Пэнси, словно вбивая гвозди в мозг. — Мне скучно. Давай потанцуем. — Не сейчас, Пэнс. — Он указал на стол с напитками. — Иди и принеси нам с Блейзом выпить. Пэнси надулась, но прижала сумочку к груди и, обиженно топая, направилась к столу с закусками и фужерами. В конце концов, Пэнси всегда делала то, что ей говорили. Блейз остался рядом, наблюдая за танцполом. Каллум и Гермиона были в объятиях друг друга и уже кружились в такт музыке. Кусок отбросов волшебного общества что-то шептал ей на ухо, а она откидывала голову назад и смеялась. При каждом повороте показывая непозволительно много обнажённой кожи. Драко же представлял, как Мейсон исчезнет в вихре проклятых заколдованных снежинок. Он кивнул в сторону Каллума. — У меня есть для тебя дело, Блейз. Блейз засунул руки в карманы своей дизайнерской мантии. Он всегда выглядел как человек, который никогда не был бедным. И это было хорошо, потому что волшебное общество не терпело людей нетрадиционной ориентации, если только в их карманах не звенело золото. В конце концов, он был единственным человеком, которому Драко доверил бы эту работу. — Я не делаю ничего бесплатно. — Конечно. Блейз не работал за деньги. Да ему и не нужно было. У него было столько галлеонов, что его семья владела двумя хранилищами в Гринготтсе и несколькими в Швейцарии. Как и Драко, они работали за услуги. Шёпот на ухо. Место в совете директоров. Встреча с политиком. Блейз наблюдал за тем, как Драко смотрит на Каллума и Грейнджер, как рука касалась обнаженной кожи на спине, спускаясь ниже, к месту изгиба. — Тебе нужна голова Мейсона? Драко кивнул. — Я хочу знать о нём всё. Вплоть до того, что он ел на свой день рождения, когда ему было десять. Дай мне что-нибудь извращённое. Я знаю, он что-то скрывает. — Уверен, это будет несложно. — Ему нужно преподать урок. Жёсткий, болезненный урок. Я хочу, чтобы он узнал, как это больно - перечить Малфою.

Гермиона

Зазвучала традиционная музыка чистокровных баллов. Она включала в себя танец, который Гермиона знала не слишком хорошо, со сложными поворотами и связками. Каллум смущенно покраснел, потому что тоже не знал этого танца. В основном он был приятным партнёром. Несколько раз наступал на ноги, но его смущённая улыбка с ямочками заставляла прощать эти мелочи. Гермиона так увлеклась, что забыла о пристальных взглядах и цели вечера: о Роне в одном углу, потягивающем напиток, в который, без сомнений, он уже подлил алкоголь, и о Драко, глаза которого кололи её, будто снежинки не исчезали налету, а впивались холодом в кожу. Каллум застыл, вцепившись пальцами в её плечо. Сердце Гермионы учащённо забилось, когда она повернулась и увидела Драко с протянутой к ней рукой. Его лицо было лишено эмоций. Даже через связь она ничего не чувствовала, как будто он заблокировал всё окклюменцией. — Ты обещала мне танец. — Пальцы Драко слегка дрогнули. — Сомневаюсь, что Мейсон знает, что делать с этой музыкой. Каллум не отпускал её, пока она сама не вырвалась из его рук. — Всё в порядке. Я обещала МакГонагалл, что потанцую с хорьком. Стоит покончить с этим сразу. Драко закатил глаза. Каллум сжал кулаки, от улыбки с ямочками не осталось следа. — Ладно, но если этот негодяй тебя беспокоит… — Я могу справиться с Драко Малфоем. — Можешь? — спросил Драко. Гермиона сладко улыбнулась и взяла его за протянутую руку. — Думаю, главный вопрос в том, сможешь ли ты справиться со мной. — Вызов принят. — Драко повернулся к Каллуму. — Думаю, это значит, что ты свободен. Гермиона ненавидела этот взгляд Каллума — обиженный и уязвлённый. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыл его и покинул танцпол, оставив Драко и Гермиону смотреть друг на друга. — Помни, камеры смотрят, — сказал он. — Ты ведешь себя так, будто я играю с тобой. Драко бросил на неё предупреждающий взгляд. — Никаких игр. Только не с Министерством. Она задумалась. — Я думала, ты сказал, что справишься со мной. Он издал раздражённый звук. Неисправимая. Они встали в нужную позицию для танца. В отличие от Каллума, левая рука Драко остановилась на уровне бедра, как подобает чистокровному, а кожи её спины он касался только самыми кончиками пальцев. — Я не знаю, как это делается, — призналась Гермиона. — К счастью, ты в надёжных руках. Меня заставляли учить эти нелепые танцы с тех пор, как я научился ходить. Он начал двигаться гораздо плавнее, чем Каллум, но уверенно кружил, поворачивая их то в одну, то в другую сторону, что стало трудно переводить дыхание. Как и большинство чистокровных, он был превосходным танцором, что было обязательным условием для их положения в обществе. — Почему Астория? — спросила Гермиона, когда темп замедлился, и они снова оказались лицом к лицу. — Она задолжала мне услугу, а Уизли был ненужным отвлекающим фактором. Всё не так сложно. — Он схватил её за талию и рывком развернул к себе, держа их руки над головой. Гермиона успела сделать полный оборот, прежде чем он поймал её. При этом она избегала смотреть на него. — Ты должна улыбнуться, Грейнджер. Они собираются фотографировать. Несколько репортеров пробирались сквозь толпу с фотоаппаратами. Щелчок. Щелчок. Щелчок. От яркого света в глазах поплыли белые пятна. — Хорошо. — Она направила руку к полу и повернула запястьем, покрыв подошву его ботинок льдом. Драко поскользнулся и выругался как раз в тот момент, когда камеры снова включились. — Прекрати, — сказал он. Она ухмыльнулась, но уступила, протянула запястье вниз и снова выкрутила, лёд исчез. — Я думал, мы договорились не играть в игры. — Он закрутил её, но на этот раз гораздо быстрее и сильнее, его гнев вылился в энергию движения. Она почти не успевала за движением. Когда они вернулись в исходное положение, их носы почти соприкоснулись. Она посмотрела ему в глаза и пожалела, что сделала это. — Я не играю, — сказала она. — Больше нет. Он ещё крепче прижал их друг к другу. Музыка затихала, становясь медленнее. Мир вокруг исчез. Толпа. Люди. Ожидания. Камеры. Все остальное не имело значения, когда она смотрела в его застывшие глаза, холодные, жёсткие… и полные надежды. Всё это было просто забавно. До тех пор, пока это не стало правдой. Пока она не превратилась в провод под напряжением, который мог ранить их обоих. — Я не собираюсь убеждать тебя простить меня, — сказал он. — Но я признаю, что когда Астория была вовлечена, для меня это тоже было игрой, в которой я должен был победить. — И что же теперь? Ей нужно было услышать, как он это скажет, чтобы понять, что не только она сходит с ума. — Что-то опасное. — Его пальцы впились в кожу её спины совсем не аристократично. — Я понял, что мне не победить. Не так, как я думал. Он отпустил её с последними нотами, как раз когда камеры снова защёлкали. Ей стало интересно, как объектив камеры интерпретирует то, как они смотрят друг другу в глаза, ища и теряясь. Сердце Гермионы учащённо забилось, когда Драко отступил назад и отвесил глубокий поклон в пояс, типичный для чистокровного джентльмена в конце танца. Затем он выпрямился. — Времени больше нет. Как ты и сказала, игра окончена. — Его лицо снова застыло. Холодное и жесткое. — Спокойной ночи, Грейнджер. Признаюсь, я удивлён, что ты победила в игре по моим правилам. Он почти повернулся, уходя, но затем оглянулся с ухмылкой, которая выглядела почти… грустной. — О, а воспоминания в любом случае твои. Я отдам их тебе завтра. — Почему ты делаешь это? Он пожал плечами. — Может, мой отец заслуживает испытаний. И, возможно, его победит единственная ведьма, достойная этой чести. Он ушёл с танцпола и вышел из Большого зала, оставив Гермиону в шоке. Она стояла так, пока Каллум не вернулся со сливочным пивом. — Спасибо… но, наверное, мне пора заканчивать. Я не очень хорошо себя чувствую. Глаза Каллума сузились, но это была правда. Её мир потерял равновесие. Она пришла сегодня вечером, готовая к войне. Никогда в жизни она бы не подумала, что увидит, как чистокровный принц, правитель этого маленького уголка мира, признает своё поражение. А он собирался отдать воспоминания без всяких условий… Её желудок свело и скрутило. — Что сделал этот ублюдок? — Ничего, — заверила она его. И в этом-то заключалась проблема. — Я действительно чувствую себя нехорошо. Гермионе потребовалось несколько минут, чтобы убедить Каллума остаться и позволить вернуться одной. И теперь она шла по каменным коридорам, не зная, что делать дальше. Ей следовало бы держать в себе ненависть и злость, питать их образами Драко и Астории, ведущими тайные беседы за её спиной. И всё же она почти жалела, что так выиграла пари. Почти пожалела, что не дала отпор. Ну… Гермиона запнулась на внезапной мысли. Пари официально не закончится, пока часы не пробьют полночь.

Драко

Драко лежал на кровати, пуговицы на его парадной мантии были расстёгнуты, в одной руке держал золотой снитч. Отклонив запястье, подбросил его вверх, позволив на мгновение затрепетать крыльями, а затем выхватил из воздуха. Он делал это снова и снова, пытаясь отвлечься от мыслей. В другой руке он держал бутылку «Огдена», которую контрабандой провёз в прошлом году, и делал небольшой глоток после каждого броска. Камин тускло освещал комнату, затухающие угли потрескивали. Ночной холод проникал сквозь каменные стены, но Малфой не стал накладывать согревающие чары. Прохлада пробирала до костей, помогая забыть о душевных страданиях. В углу послышался шум. Шорох ткани и тихое проклятие. Драко поднялся, держа палочку наготове, и выпустил снитч в угол комнаты. — Кто там? — спросил он. — Это я. — Две парящие руки и голова появились из воздуха, когда Гермиона откинула капюшон мантии-невидимки Поттера. Не нужно было спрашивать, как она пробралась в общежитие Слизерина: её левая рука сжимала карту, а он в таком состоянии забыл поставить защиту. Малфой сел, чувствуя внезапную ярость. Он сказал, что она победила, этого мало? Пошёл против всех инстинктов. Это был самый трудный поступок в его жизни. О чём он тут же пожалел, но не смог забрать свои слова обратно. Он хотел забыть её, но она была здесь, готовая мучить снова. — Почему ты здесь? — Он упёрся ступнями в холодный камень. — Если для того, чтобы получить воспоминания, то я отдам их завтра. Ты можешь считать меня лжецом, но я никогда не отказывался от своего слова, если оно было дано. — Не будь идиотом, Драко, — огрызнулась Гермиона своим самым снисходительным тоном. — Я здесь, чтобы трахнуть тебя. Всё в Драко замерло и несколько раз перезагрузилось, прежде чем слова дошли до сознания. Когда это произошло, бутылка «Огдена» выскользнула из его рук, разбрызгав дорогое содержимое по полу, впитываясь в единственный в своем роде ковёр, вытканный из меха кого-то, чьё название сейчас не имело никакого значения. — Не дразни меня, — предупредил Драко. Она жёстко улыбнулась. Он никогда не видел, чтобы Грейнджер улыбалась так кому-то другому. Эта улыбка была только для него. — ТАК не дразнить тебя? — Мантия-невидимка соскользнула, как водяная стена, и упала на пол вокруг её босых ног, явив под собой лишь обнажённую плоть. Если бы Драко всё ещё держал в руках бутылку «Огдена», то уронил бы её дважды. Тело содрогнулось, лёгкие заболели, потому что внезапно стало трудно дышать. — Честное слово, Драко. Здесь холодно. Не понимаю, как ты это терпишь. — Гермиона щёлкнула пальцами, и огонь ожил позади неё, озарив кожу золотистой дымкой, лаская теплом каждую ложбинку и изгиб. Красивая грудь. Шрам в виде звезды на животе, соединенный с меньшим разрезом, сделанным ножом Розвуда. Его взгляд опустился к её бёдрам — зрелище, о котором он мечтал множество раз. Его воображение никогда не приближалось к реальному, жалкие потуги. — Если ты не хочешь этого делать, уходи сейчас же, — предупредил Драко. — Потому что если ты подойдёшь ближе, то сделаешь выбор. Гермиона прикусила губу, словно внезапно почувствовав себя неловко, но всё же сделала шаг вперёд, миновав шелковистую ткань мантии-невидимки. — Я серьезно, — попытался предупредить он. — Если ты войдёшь в мою постель, то согласишься стать моей. А когда ты станешь моей, я не уверен, что отпущу тебя. Гермиона, казалось, задумалась над его словами, но сделала ещё один шаг. А потом ещё. С каждым шагом она давала всё больше обещаний, пока не оказалась перед ним. Как сирена. Как вейла. Она выглядела как самое опасное существо на свете: волосы разметались по плечам, губы всё ещё красные, как кровь. Его ноги раздвинулись, и Гермиона шагнула между ними. Пальцами он провёл по изгибу ее бедра, по коже, мягче самых дорогих тканей. В ответ она провела пальцем по его губам. Вслед за ним зажглась горячая дорожка. — Я хочу видеть тебя, — сказала она. Его рубашка затрещала, не было времени на аккуратность. Гермиона помогала ему расстёгивать брюки, пока он не оказался таким же голым, как и она. Он обхватил пальцами тонкую талию, намереваясь положить девушку на постель, но она остановила его. — Нет, сегодня всё по моим правилам. — Она надавила на его плечи, и он, не сопротивляясь, откинулся на матрас. — Я не хочу прелюдии. Сегодня она мне не нужна. Между ними больше не было ничего: ни одежды, ни пространства, ни оправданий. Она не сводила с него взгляда, приподнимаясь, а затем медленно опускаясь на его член. Это была самая сладкая пытка, которую Малфой когда-либо испытывал. Гермиона застонала, когда они полностью соединились. Ощущение было таким чудесным, таким влажным, тёплым и плотным, что он чуть не кончил прямо в первые же секунды. Ему потребовалось все силы, чтобы удержать себя. Драко стиснул зубы, когда его руки нашли упругие ягодицы и впились пальцами в кожу, как раз в тот момент, когда она наклонилась вперед, покачивая бедрами. Что бы это ни было, это точно не было нежностью. Это была не любовь. Это было грубо, продиктовано древними инстинктами. Теперь Драко понимал, почему палеолитические племена волшебников поклонялись женщинам, нося с собой талисманы, похожие на силуэты их тел. Сейчас она выглядела как богиня, мощная и дикая. Напряжение нарастало с каждым неистовым толчком, изо рта вырывались стоны. Драко потянулся вверх и обхватил её грудь, проведя большим пальцем по соску, и Гермиона откинула голову назад от удовольствия, позволив прозвучать ответному стону. Чистая магия струилась из её пальцев, обволакивая их, пока она трахала его. Он не смог удержаться и поднялся, чтобы взять в рот её сосок, покусывая и играя языком. Она содрогалась в его руках, издавая звуки, которые навсегда останутся в его памяти. Больно было сдерживать желание положить её на постель, он почти умолял закончить пытку, держась на волоске. — Я больше не могу. — Я почти... Гермиона бешено ускорилась, не обращая внимания на его мысли и чувства. Теперь это было наказанием. Она трахала его до тех пор, пока все её тело не затрепетало от низкого крика, голова откинулась назад, магия заискрилась в воздухе. Драко крепко схватил девушку за бедра, опустошая себя внутрь её влажного жара. Когда наслаждение прорвалось сквозь него, золотая нить магии, соединяющая их, вспыхнула золотистой дымкой, такой сильной, что запылал огонь и зазвенели стёкла в окнах. Гермиона прижалась к его груди, на коже выступили капельки пота. Так они лежали несколько минут: он, запутавшись рукой в её волосах, а она прижалась щекой к его сердцу. Их обнаженные тела идеально лежали друг на друге. Он подумал, так ли выглядит рассвет над облаками — чистый солнечный свет, пробивающийся сквозь дымку. Если раньше Малфой мог только предполагать, что Гермиона Грейнджер опасна, то теперь сомнений не было. Он боялся, что теперь отдаст ей всё, что она захочет, лишь бы снова испытать этот прилив сил. — Что случилось? — прошептала она ему на ухо, когда золотистая дымка рассеялась. Магия заклинания Анима Винкулум истощила их обоих, но древняя магия действовала ещё сильнее. Ресницы затрепетали, стало трудно оставаться в сознании. — Старой магии это понравилось так же, как и нам, — отозвался он. Драко осторожно перекатил её, укладывая Гермиону рядом. О таком зрелище он мечтал не раз. — Это было всё, чего ты хотел? — сказала она, закрыв глаза. — Все эти интриги, планы. Стоило ли оно того? Драко провёл пальцем по её губам, а затем наклонился вперед и впервые за сегодняшний вечер поцеловал, так нежно, как только мог. Она отвечала на ласку, даже не открывая глаз, а затем уткнулась лицом в подушку и заснула с улыбкой на лице. Малфой наблюдал за ней, размышляя о будущем, запоминая каждый шрам и веснушку, каждый изгиб, пока она спала. А потом притянул её обнажённое тело к себе, наслаждаясь приятным жаром. Обжигало не только кожу. — Не говори, что я тебя не предупреждал, — сказал он. Магия в комнате заискрилась в знак согласия.