Без победителей

Отыскать профессора Селезнёва не составило особого труда: им несказанно повезло, что именно в день их прибытия на Землю, в Московском Космозоо состоялся день открытых дверей. Пришли не только туристы, но и многие учёные. Последние однако здесь были по другой причине: насколько понял Глот, весь кипиш был из-за помолвки капитана Полоскова с его возлюбленной, но, как это было связано с днём открытых дверей и наукой, он так и не понял, списав это на очередную странность землян. «Вечно у них какие-то встречи и собрания, тратят время впустую, хотя у них его и так очень мало,» — мысленно проворчал он, разглядывая присутствующих в маленькое окошко двери подсобки. Наконец, найдя подходящего персонажа, он сконцентрировался и полностью перехватил контроль — не только над телом, но и над сознанием. Он делал так в исключительных случаях, потому что это отнимало неоправданно много энергии, и вот сейчас случай был исключительным. Профессор Игорь Селезнёв был одним из тех людей в галактике Млечный Путь, которые знали Глота и Весельчака У в лицо — стоило им сейчас засветиться, и в Космозоо моментально поднялась бы паника. Он захватил тело одного из туристов-инопланетчиков и подошёл к профессору, разговаривающему с каким-то стариком. — Пр-рошу меня изви-нить, — проговорил Глот скачущим из-за особенностей речевого аппарата голосом. — Это вы-ы профессор-р Се-лез-нёв? — Он самый, — обаятельно улыбнулся профессор. — А что такое? — Я слы-шал, вы недав-но сде-ла-ли пр-рорыв, пр-рибор-р, ко-торы-ый может у-лавли-вать мы-сли живы-ых существ, конеч-но, пр-ри условии на-аличия у не-его мы-ы-ыслей, — это Глот прочитал в электронном научном журнале, который ему всучил Весельчак У, пока они неспешно летели к Земле. — Миелофон? Да, это экспериментальная разработка. Пока что её даже можно назвать удачной, — с гордой улыбкой кивнул Селезнёв. — Да-да, ми-е-ло-фон, — Глот постарался отзеркалить улыбку. — Дело в то-ом, что моя же-на — кос-мозо-олог, как и вы, и она как раз ра-бота-ет над подобным при-бо-ром. К сожа-лению, она не смог-ла приле-ететь со мной, но по-просила, если полу-чит-ся, увидеть ми-е-ло-фон, так сказать, в дей-ствии. Это возможно? Про-сто пос-смотреть? — Да, конечно, — немного озадаченно отозвался Игорь Селезнёв. — Миелофон сейчас у моей дочери Алисы, она как раз тестирует миелофон на наших животных. Выход на уличную часть зоопарка вон там. «Какой наивный,» — с ироничным умилением подумал Глот, но он не мог винить Селезнёва в простодушии — в конце концов, миелофон не был какой-то сверхтехнологией в его понимании, и, должно быть, в понимании профессора тоже. — Пр-ремного бла-го-да-рен. Селезнёв махнул рукой на проход в коридор, и Глот, во избежание подозрений, повёл туриста в указанном направлении, но до выхода не довёл — свернул в санузел и, зайдя в кабинку, отработанным движением свернул тому шею. Правда, из-за полного погружения получилось криво — возможно, выживет. Глот вернулся в своё тело и, пару раз моргнув, мотнул головой. — Ты что, назвал меня своей женой? — ошарашенно прыснул Весельчак У, который всё это время стоял рядом, привалившись плечом к стене и, конечно, слышал каждое слово, которое произносил Глот, находясь в двух телах одновременно. — Не ты один любишь шутить, — равнодушно отозвался Глот, разминая шею, но его губы всё же изогнулись в намёке на улыбку. — Идём, миелофон у Алисы, а сама она на улице. Всё шло по плану ровно до того момента, пока «на сцене» не появился какой-то пацан. Он выбежал в часть Космозоо под открытым небом через пару минут после Глота и Весельчака У, переодетых в униформу сотрудников зоопарка. Глот, будучи существом внимательным, сразу понял, что он откуда-то прознал про их замысел и почему-то отчаянно хочет им помешать. К слову, парнишка этот был странный: точно с Земли, но совсем не похож на Алису. Исходя из того, что было известно Глоту о землянах, он с уверенностью мог сказать, что пацан одет старомодно: варёные джинсы, шерстяной узорчатый серый свитер с массивным воротом, кеды устаревшей модели — такую одежду никто на Земле уже не носит. — У, — негромко обратился он к другу, сохраняя непринуждённый вид. — За нами, похоже хвост. Весельчак оглянулся по сторонам и срисовал парня, который тоже перешёл на прогулочный шаг, только вот напряжённость походки выдавала его с потрохами. — Но это невозможно… — шёпотом возмутился У. — Видимо, возможно, — прервал его не начавшуюся тираду Глот и слегка ускорил шаг. Он и сам понимал, что шанс, что их план кто-то раскусит, был ничтожно мал, однако вероятность случайного события никогда не равна абсолютному нулю. Миелофон представлял из себя небольшой кожаный чехол, в котором находился редкий кристалл гиперселенит. По крайней мере к своей статье профессор Селезнёв прикладывал именно такую иллюстрацию. Алиса Селезнёва теперь носила ещё более короткую стрижку и зачем-то перекрасила волосы в розовый. С того момента, как они виделись последний раз, она подросла (кажется, по меркам землян, можно даже сказать — повзрослела), но, видимо, совсем не поумнела. Чехол обнаружился небрежно повешенным на сук берёзы — девчонка находилась у пруда, метрах в пятидесяти от этого дерева. Весельчак У с торжествующим видом схватил миелофон и удалился, а Глот уже хотел выдохнуть с облегчением: сейчас они вернутся на «Альбинос» (оба довольные, У — с новой игрушкой) и двинутся вершить куда более масштабные дела — но, конечно, всё опять пошло не по плану. В результате череды нелепых происшествий миелофон пошёл по рукам и в конце концов оказался у пацана, которого, как удалось установить Глоту, звали Коля Герасимов. Коля Герасимов был учеником одиннадцатого класса двадцатой школы, только вот жил он сто лет тому назад. Увидев, как вдалеке Коля скрывается в дверях Космозоо, Глот тихо и обречённо выругался на катрукском и кивнул У в условном знаке. Так началась погоня за мальчишкой из прошлого.

***

На месте, где в 2090-м году находился институт времени, в 1990-м году было разваливающееся деревянное здание. Когда они вышли из абсолютно белого помещения и оказались в подвале, Весельчак У с некоторой брезгливостью посмотрел под ноги, хотя за время их приключений они бывали и в более мерзких местах. Глота это никогда не трогало, потому что мерзкими он находил другие вещи — доктора Астарта, например. Одиннадцатиклассник Коля был шустрым и сообразительным, потому что дверь подвала была предусмотрительно закрыта и подпёрта снаружи старой табуреткой. Впрочем, это их особо не задержало — Весельчак У высадил дверь плечом с одного удара. Куда больше их задержало то, что Коля изначально имел фору во времени. Именно поэтому, пробежав пару сотен метров вниз по улице, Глот резко затормозил и остановил Весельчака У, схватив за шиворот светло-голубой рубашки. — Э, ты чего? — возмутился У, вырываясь из хватки. — Успокойся. Никуда он не денется, мы знаем, где он учится, завтра спросим у кого-нибудь дорогу и возьмём его там, — тут Глот краем глаза заметил вдалеке знакомые розовые волосы. Алиса так же резко затормозила и на секунду застыла, уставившись на них, прежде чем развернуться на сто восемьдесят и убежать. — Ты чего? — уже с другой интонацией повторил вопрос У, глядя на Глота, скосившего глаза в сторону. — Алиса тоже тут. — Этого нам не хватало, — фыркнул У и всплеснул руками. — Что мы делаем? — Сейчас — ищем место, где можно переждать ночь. Весельчак наотрез отказался ночевать в ничейном доме, поэтому Глоту пришлось в очередной раз прогнуться под друга — он поклялся, что это в последний раз, потому что тот как-то слишком много себе позволяет — и внушил какой-то пожилой женщине, проходившей мимо, что он её племянник, так что она с радостью привела «племянника» и его друга к себе в квартиру. У женщины было необычное имя — Марлена, но Глот выцепил из её сознания, что и ему, и У следует называть её «тётя Мара». Тётя Мара была одинокой миниатюрной шестидесятилетней женщиной, имевшей русые волосы с проседью по плечи и очень доброе лицо. На самом деле у неё не было никаких племянников; за свою жизнь она так и не вышла замуж и даже кошек не завела. Зато у неё была целая коллекция книг и старомодная, даже по меркам этого времени, мебель. В её просторной трёхкомнатной квартире был идеальный порядок и чистота, но при этом находиться в ней было уютно даже Глоту, которому настолько человеческие ощущения в принципе чужды. Возможно, это всё последствия заключения в клинике: и внезапно пробудившиеся чувства Глота, и обострившаяся привередливость Весельчака У. — Глебушка, я запамятовала: ты чай с сахаром пьёшь? — спросила тётя Мара у Глота, хозяйничая над расставленными на кухонной тумбе кружками. Глот, устроивший руки на прямоугольном резном столе, перехватил смеющийся взгляд напротив — Весельчак У едва сдерживал хохот, это было видно и по глазам, и по поджатым губам, и по подёргивающейся груди. Глот вообще не представлял, откуда тётя Мара взяла имя для несуществующего племянника, потому что он ей этого точно не внушал, но в этом смысле он был довольно гибким: Глеб так Глеб, если того требует ситуация. А чай он вообще никак не пил, если уж на то пошло. — Без, — коротко отозвался он. — А Ури? Весельчак У задохнулся возмущением, потому что имя, которым его окрестила тётя Мара, звучало уж совсем по-дурацки. Глот здесь тоже был ни при чём — ему оставалось только гадать, по какому принципу сознание женщины сгенерировало им имена. Но видеть возмущение У из-за такой нелепицы было забавно, Глот даже растянул рот в подобии улыбки. — С сахаром, — наконец проскрипел У, не слишком заморачиваясь, что голос его звучит чересчур обиженно. — Три ложки. Тётя Мара постелила им в зале. Глот, как любимый племянник, устроился на диване, а У досталось раскладное кресло-кровать. На самом деле Глот не нуждался в еженощном сне, но, коснувшись головой подушки, почему-то вдруг почувствовал себя очень уставшим. — Сумасшедшая бабка, — с явным смешком прошептал Весельчак. — Не говори так, — вполголоса возразил Глот. — Она хорошая. — Ты не заболел? — серьёзно спросил У и, кажется, приподнялся на локте. — Не припомню, чтобы ты хоть кого-то называл хорошим. Глот повернул голову на друга, который в самом деле стоял на локте, положив под ухо пятерню. Во мраке комнаты, нарушаемый только отсветом холодного уличного фонаря, У выглядел, как скульптура, вышедшая из-под руки умелого мастера. Глот подумал, что, должно быть, доктор Астарт что-то нарушил в работе его мозга, в самом его существе, раз он находит У красивым, а тётю Мару — хорошей. Что это вообще за фраза такая: «она хорошая»? Он ведь произнёс это так, будто это всё объясняло. Будто это было достаточным условием, чтобы не оскорблять её и… не убивать. Он впервые за долгое время задумался о том, что, использовав человека в своих целях, хотел бы оставить его в живых. Глот и У некогда единодушно пришли к выводу, что принципиально не хотят смерти Алисы Селезнёвой, но эта девчонка была скорее исключением, чем правилом. Тем более, они были знакомы ещё с того времени, когда Алиса была совсем мелкой, хотя на тот момент Глот и не питал к ней дружеских чувств — она жутко бесила, периодически нарушая их планы. Постепенно он признал, что она, хотя и бесячая, всё же забавная. И теперь снова пересечься с ней в рамках приключения было сродни тому, чтобы встретиться со старым другом. Однако тётю Мару они знали менее суток, а Глот уже твёрдо решил, что не станет её убивать, потому что… что? Она легко поддалась его влиянию и была убеждена, что даёт кров племяннику и его другу? Странно это всё. Глот отвернулся к стене и обнял себя за плечи под тяжёлым стёганым одеялом. Его пугали непривычные эмоции и ощущения. Ещё больше его пугало, что он чувствует по этому поводу испуг.