Восход Великого Солнца

— Солнечный король явится миру. Светило замрёт в полдень. Не станет ни прошлого, ни будущего, ни звёзд. Лучшие времена этого мира уйдут в небытие, впрочем, как и худшие. Корат выйдет из берегов. И лишь стоны наши будут разносится меж песков.

Из сказаний кочевников пустыни Корат записанные членом Нильфгаардской академии наук Аугуфом фон Клейтом

1261 год. Юго-западная граница империи Нильфгаард, близ гор Тир Тохаир и пустыни Корат Лимб. Что, собственно, это такое? Мало кто из верующих в Великое солнце задумывается об этом. Ты либо всегда поступаешь правильно, как велит церковь, и после смерти отправляешься греться в лучах Вечного солнца, либо неправильно, тогда твоё место во вселенской клоаке. Как правило, о нечистых местах никто никогда не думает. Но что делать с промежутком, между светлым и тёмным? Лимб и является этим самым барьером, где души ждут суда двенадцать месяцев. Он объединяет в себе и что-то от Солнца, и от Бездны. Чем-то подобным и являлась граница между травянистыми степями Геммеры и бесплодной пустыне Корат. Горная порода вырастала здесь, замыкая хребет Тир Тохаир. На сухой и негостеприимной земле почти ничего не росло, только худая трава и сорняки. Воздух был тяжёл от песка. Естественных источников воды не было и в задумке. Из животных только мелкие грызуны. И над всем этим, от рассвета до заката, нависало нестерпимо палящее солнце. На Яна Кальвейта это произвело удручающее впечатление. Когда он с отличием покинул стены академии имени Маркуса Брайбанта и получил назначение, то не думал, что его отправят сюда, на самый юг Империи. Изнывая от жары, он протёр лоб платком. — Лучше спрячь это, или выброси — сказал ему Гресс, ехавший справа. Заметив непонимание Яна, он пояснил. — У тебя его или украдут, или порежут на клочки. Всё равно никто разбираться не будет» Эти слова, сказанные так просто, возбудили в Яне страх. В них хотелось сомневаться, и он сомневался. Однако и причин не доверять Грессу у него не было. Именно он, как только Ян Кальвейт наткнулся на их разъезд день назад, посоветовал ему снять доспехи и оставить только рубаху. Теперь Ян Кальвейт понял почему. Сам Гресс уже привык и носил поверх черно-белого гамбезона рыжий жилет с солнцем на груди — стандартная расцветка и доспехи бригады Магна. Само снаряжение находилось в очень потрепанном состоянии, грязное от пыли, с пятнами ржавчины и явно поношенное, будто Гресс получил его в наследство от деда. Гресс был худым тридцати или сорокалетним мужчиной с загорелым неопрятным лицом и маленькой козлиной бородкой. Последнее разрешалось только офицерам, а не рядовым. Остальные два солдата сопровождения выглядели так же. Хоть за лошадьми они следили. Отряд взобрался по каменистой тропе на холм, откуда была видна вся долина. — Видишь, — сказал Гресс, указывая вдаль. Ян Кальвейт посмотрел туда и сощурил глаза, как смог. — Там наш штаб. Почти прибыли. Через час они добрались до крепости, где Яну Кальвейту придётся нести свою службу. И вид её не очень порадовал. Каменные и высокие стены в пять метров перед глубоким рвом с двумя башнями — вот её достоинства. Но и те покрылись трещинами и рытвинами, а знамёна на них — грязью. Попасть в неё можно было только через подвесной мост. Тот неохотно, со скрипом опустился. Деревянная решётка поднялась, впуская разведчиков домой. Во дворе было ещё хуже: повсюду беспорядок, какие-то телеги с мусором и палатки бесхозно валялись, преграждая путь. Ян Кальвейт поразился и тому, что практически не видел никого на службе. Только один боец, что отвечал за ворота, их встретил. Остальные или разлеглись в тени, или ходили туда сюда в одних рубахах или без них. Ещё двое куда-то шли с хозяйственными инструментами. Ян Кальвейт сперва подумал, что это слуги или рабы, но нашивки в виде солнца на плечах разуверили его в этом. Один так и вовсе махал опахалом перед мужчиной, что спал в кресле. — И это ваш штаб? — с недоумением спросил Ян Кальвейт, привязывая лошадь в конюшне. — М-да, у нас такое часто, не волнуйся, ты привыкнешь. На сегодня обещали ещё что-то к картошке добавить, — Гресс отвечал беззаботно, будто говорил о деревне. — Меня в академии к подобному не готовили, — выдавил сквозь зубы Ян. — А ты что ж, из академии? — Гресс удивился так, будто увидел сказочного зверя. Это его выражение лица и тон раздражали. — Где можно побеседовать с начальством? — С комендантом-то, — хмыкнув, он указал большим пальцем за спину, — по лестнице до конца. Но его лучше в этот час не беспокоить. Яна Кальвейта это нисколько не смутило. Он одел парадный доспех и пошёл вверх по витой лестнице. Доски трещали под ним, но постройка тем не менее казалась прочной. Всё это время Ян Кальвейт думал, какие слова подобрать в общении с комендантом Красом Лмыком. Вдруг ему кто-то преградил путь. «А, новенький» Ян Кальвейт поднял взгляд. На него сверху вниз смотрел мужчина лет двадцати пяти с длинными волосами и сухим вытянутым лицом. Стоял он в светлом жилете поверх синей рубахи. На шее красовалось увесистое серебряное ожерелье. — Уже успел осмотреться? Как тебе у нас? — Ещё нет. Впечатления не из приятных, — Ян Кальвейт выровнялся. По акценту и манере речи он понял, что общается не с простым человеком. Тот на ответ лишь пожал плечами. — Понятно. Многие говорят, что наша «Восьмая тиртохаирская застава бригады Магна» или просто Восьмая застава — очень живописное место. Здесь расквартирована одна из восьми когорт. Правда, по численности она урезана на половину, — он посмотрел куда-то в долину, будто любуясь чем-то. Позади себя Ян Кльвейт не увидел ничего кроме пустоши, одиноких скал и камней. — Уверяю, красоту этого места ты ещё успеешь оценить. Я помощник коменданта, Раус Штифельман. У тебя дело к коменданту? — Да. Если вы позволите, я хотел бы изложить всё состояние дел крепости, которые увидел. Раус развернулся и махнул, как бы зазывая за собой. — Давай. Правда, не думаю, что ты сделаешь для него открытие. Главное здание переставляло собой прямоугольную башню с одной дверью и несколькими небольшими окнами. Внутри неё была приёмная с одной скамейкой. От кабинета коменданта она отделялась хлипкой деревянной стеной. Здесь пахло сыростью, песком и перцем. На двери висела табличка: «НЕ МЕШАТЬ! РАБОТАЮ». Раус постучал и заглянул в комнату: «Господин комендант, к вам проситель». Всё это напомнило Яну Кальвейту магистратуру, а не военную заставу. В кабинете было просторно, в центре стоял стол, за которым в кресле сидел полноватый человек лет пятидесяти в рубашке с коротким рукавом. — И кто к нам пожаловал? — спросил он низким голосом, отвлекаясь от книги и поглаживая лысую голову. Ничуть не смущенный внешним видом коменданта, Ян Кальвейт отдал честь, представился, как учили и передал заранее подготовленный пакет с документами. — А, из академии прислали, — растянул Крас, просматривая папку. — Окончил с отличием на год раньше. Хорошо, рядовой. — Но я не рядовой, а офицер. Крас зыркнул на него исподлобья, будто хотел узнать, не лжёт ли он. — Там всё написано. — Я вижу, — хмыкнул комендант и пригладил завитые усы. — Однако я сказал рядовой, значит рядовой. Так что поздравляю с поступлением на службу. Свободен, — он закрыл папку, будто уже забыл о ней. — Но сэр. — Не, — Крас махнул ладонью, призывая к тишине. — Этими бумажками ты можешь подтереться. Или полы помыть на кухне. Решай сам. В этот момент Ян Кальвейт понял, что слова застыли у него где-то в горле. Он видел абсолютно скучающее лицо коменданта, который опять читал книгу. Он чувствовал, что перед ними образовалась какая-то незримая стена. Выдохнув, Ян Кальвейт продолжил: — В таком случае я хотел бы сообщить о нарушениях, которые увидел за то время, пока шёл к вам. Теперь Крас с удивлением отвлёкся от чтива, будто ему сказали, что с минуты на минуту сюда прибудет картеж императора или что в мире больше не будет войн. — Эй-эй, где это видано, чтоб с козырей играли? — он потянулся и достал из-под стола гранёный стакан с темной жидкостью и налил её в заготовленный бокал. — Простите? — Ничего-ничего, извиняю. Скажи, ты думаешь, что один такой умный и понимающий, что происходит, — теперь он сложил руки в замок перед собой и смотрел на Яна Кальвейта как на дурака. — Ты оказался в настоящей дыре. Даже Узурпатору до нас не было никакого дела. Мне самому иногда кажется, что одно только Великое солнце знает он нашем существовании. Зная это, что же ты предлагаешь делать? Да и зачем, раз за те десять лет, что я здесь комендант, никто сюда не сунулся, ни враг, ни проверка, что, впрочем, одно и тоже. Или ты думал, что окажешься в замке вроде тех, что на берегах Альбы. С частыми учениями и фуршетом. А нет, оказалось, и там всё обжито. Кроме того, здесь, на границе, мы живем по законам военного времени, и раз ты учился в академии, то знаешь, какая кара за дезертирство. Так что давай, иди отсюда, пока я тебе полы не велел вымыть, — и залпом выпил стакан. Говорил он всё это без гнева, просто недоумевал, как Яну Кальвейту в голову могло прийти поднять такую тему. Тем не менее, последний чувствовал глубокую обиду и несправедливость по отношению к себе. Но сказать об этом не мог. Уже у выхода Крас окликнул его. — За лошадь платить будешь? — Что, простите? — У нас с ресурсами туговато, поэтому содержать лишнюю кабылу моя крепость не станет. Так что, будешь платить? Не видя другого выхода, Ян Кальвейт согласился, и на этом вышел. — Ну, как думаешь, сколько продержится? — спросил Крас, смотря на Рауса. — Год, может два. — Эт хорошо. Я б его всё равно трогать не стал, если б он рискнул убежать. Распорядись, чтоб нашему недоофицеру выдали отдельную комнату. За отличную учебу. Закончив подслушивать, Ян Кальвейт спустился. Так у лестницы его ждал Гресс. — И часто он у вас пьёт? Гресс в ответ посмотрел на сослуживца абсолютно невинными глазами и пожал плечами. — Бывает иногда. Один раз спьяну запорол насмерть одного новичка. Но ты не бойся, больше он так не пьёт. Ну, или не так часто. В любом случае до праздников ещё далеко. Затем его нагнал Раус и провёл экскурсию по крепости. Ян Кальвейт не очень удивился, узнав, что ему отвели целую комнату. Об это вскоре узнали и остальные солдаты. И это стало новой темой для разговоров. Её они подняли этим же вечером, за чисткой картошки. — А это правда, что тебе дали целую комнату? — спросил Орон, парень лет двадцати, с копной светлых волос, горбатым носом и медным значком в виде рыцаря на груди. — А то, — ответил за Яна Гресс. — А за что? — продолжил Лео, тоже юноша с загорелой кожей и банданой на манер моряка. — За учёбу в академии, за что ж ещё. — Неплохо. — Мне бы самому хотелось обучиться в академии. — Губу закатай, Лео, ты даже считать не умеешь. — А вот и нет, — и принялся считать, сгибая пальцы. — ..,четыре, пять. После пяти: восемь, семь. Гресс и Орон засмеялись от этого. Смущенный Лео и не понял ошибки. — Это хорошо, что нам считать толком не надо. — А из каких вы провинций? — спросил Ян, бросая картошку в ведро. Им ещё много надо почистить. — Я из Виковаро, — ответил Орон. — Я из солнечной Этолии, — продолжил Лео. — Я метиннец. А ты? — Из Назаира. — Да, ну! У нас никого из Назаира не было. И как там? — Да так, ничего особенного. Я, сколько себя помню, прожил в имении отца у озера Муредах. Отец воевал против Цинтры и заработал состояние. В десять отправил меня в военную академию в Нильфгаарде. Столица, конечно, неописуема: много золотых крыш, просторные проспекты, высокие здания, арена и императорский дворец. У нас в какой городок не ткни: найдёшь таверну или бордель. По населению не знаю, не жалуются. Выращивают вдоль рек огурцы и какие-то синие цветы. Бандитов и горцев много, — он с усилием надавил на картошку. — Я думал, как только выучусь, пойду землю свою очищать. А теперь нет, видать с вами теперь буду эту картошку чистить. — Поостынь, Ян, успеется ещё, все с чего-то начинали, — на утешение Гресс, Ян не обратил внимание. — А что у вас по девкам? Этот вопрос от Лео ввёл Яна в недоумение. — У нас в Этолии девушки ходят загорелые в цветастых платьях, с нагими икрами и коленями. Ракушки всякие: то на шею надевают, то втыкают в волосы. Много красятся. — А у нас в Виковаро не так. Белизна лица приветствуется. А платья они носят большие: до земли, с длинными рукавами. Ну и тоже по своему красятся. Короче говоря, у нас не каждую можно спутать со шлюхой. — Эй. Лео отвесил Орон подзатыльник, а тот всё хохотал. Ян Кальвейт всё ещё не понимал. Гресс дружески похлопал его по плечу. — Когда «соломинку» вытащишь, поймёшь? — Соломинку? — Ну, понимаешь, девок у нас тут нет, а иногда так хочется, прям в немоготу. Мы тянем соломинку, кто едет в разъезд по округе. В ближайших деревнях полно баб. Когда коменданта нет, мы их к нам приглашаем. — А они не против? — Что ты, Ян! Конечно, нет. У них у самих мужиков нет, всех похватали и разбросали по гарнизонам. Ты это ещё запомни. Делать ты, конечно, можешь, что хочешь, искусством занимайся, ремеслом, но вот картошку — будь обязан. У нас смена: по четверо. Я тебе завтра покажу. У нас поля там, в тени, за крепостью. А, ну и ещё дозор вести, но это потом. — А колодца у вас нет? — Колодца? Тьфу. Пересох уж давно, воду завозят к нам бочками, так что экономим, или пьём сивуху. Ты, кстати, что предпочитаешь? — Я…э, наверное, вино. А ещё, что у нас на завтрак? — Щас, — Орон потянулся за дощечкой на стене и зачитал. — На завтрак — картошка, на обед — картошка, а на ужин, — он пригляделся, — картошка с зеленью. — Вы только картошкой и питаетесь? — Да, а что, у вас в академии не так? — изумился Лео. — У нас вся деревня картошкой питается. Да у нас вся империя стоит на картошке! После они поели приготовленного картофеля, и отправились на боковую: Лео, Орон и Гресс в казарму, а Ян в свою комнату. Ещё никогда последний не чувствовал себя таким истощенным, даже после экзамена.

***

Утром Ян Кальвейт узнал, что такое мытьё полов. Потом был смотр, где построились все солдаты крепости. Их было почти две сотни. Как сказал потом Гресс, такое у них не часто. После завтрака зашёл Раус, сказал Яну взять корзину картошки и идти за ним. Через несколько минут они пришли к скалистым пикам позади замка. — Посмотри вон туда, — Раус указал вверх, на горы. Как бы Ян Кальвейт не старался, но он не мог увидеть что-то отличительное. — Видишь башню? После уточнения, да. Ян разглядел какое-то строение, средь утёсов. — Сегодня несешь дозор вместе с главным смотрителем. Заодно занесёшь ему еду? — А сколько он там? Он не спускается? Раус пожал плечами. — Насколько я знаю, нет. Я без понятия, сколько он сидит. Наверное, лет десять. В любом случае, присмотри за ним, а не то комендант заставит тебя заменить его. Ему претит вся эта бумажная волокита. Затем он указал на лестницу, выдолбленную в скале. Спустя час неимоверных усилий Ян оказался на вершине. Всё тело болело, а особенно ноги. Ему захотелось леч и упасть. Переведя дух, он отправился дальше. Он оказался на небольшом ровном плато. На нём стояла невысокая, два метра, башенка, крышей которой служил навес. На ней в тени сидел человек, весь укутанный в легкую светлую ткань. — Извините, — позвал его Кальвейт. Но тот не среагировал. — Я принёс вам еды. Никакой реакции. Даже когда Ян подошел почти вплотную, дозорный так и остался сидеть без движения. «Может, он умер?» — подумал Ян. Однако человек перед ним иной раз отвлекался, то бороду чесал, то пятку. — Вы меня слышите? — даже на это — ноль ответа. Поэтому Ян поставил корзину рядом с ним и прождал в молчании весь день, спустившись под вечер. На следующий день это повторилось. Старик молчал, лишь изредка отвлекаясь от пустыни. На третий час он наконец заметил Яна. — Пресвятое Солнце, ты что это, не призрак? — Нет, конечно, — удивленно ответил Ян. Он не понимал, с чего вдруг этот старец спутал его с суеверием. — А, ну ладно тогда. Он подвинулся на подстилке из соломы и пригласил Яна сесть. Когда тот это сделал, то продолжил. — А ты, собственно, кто и откуда? — Я — Ян Кальвейт из академии. Недавно распределили к вам. А сам из Назаира. — О! Из Назаира! Из академии! — вздыхая, говорил старик. — И как там с верой в Великое солнце? Старина Фалько уже всё подзабыл. — Да всё как обычно, я не особо интересовался. — Вот как? Ну ладно, — Фалько говорил энергично. Усы и борода его всякий раз дёргались. — Знаешь ведь, что эти жрецы и пророки говорят там, на земле? Что они ближе к солнцу. По мне, так ближе всех к солнцу нахожусь я. Оно прямо надо мной и светит так каждый день. — Знаете, ваши слова можно трактовать как святотатство. — Ну и пусть, фиг до меня кто доберётся. До меня, хранителя перевала Грозного сокола. Это хорошо, если я сам определяю свою судьбу… Ладно, где там картошка? После перекуса они несколько минут молчали. Перед глазами Яна Кальвейта растянулась во весь горизонт пустыня Корат. Сухая, бледно-жёлтая, полная морщин, наростов, одиноких камней странной формы, расщелин, барханов и абсолютно безжизненная. Ветер носил песок во все стороны. Над всем этим довлело большое светило. — Красиво, не так ли? — Да, что-то в этом есть. — Я, чтобы скоротать время, люблю себя развлекать. Вот ты сколько кустов видишь? — Ни одного. — И я не вижу, а они есть. — Понял. Тут старик встал, подошёл к обрыву. Ян подумал уже о худшем. Но вдруг старик начал мочиться. — О, как хорошо. Ты, кстати, тоже попробуй. — Зачем? — Нассы на эту пустыню, ей всё равно лучше не станет. И до конца жизни хвались тем, что нассал на Сковородку с такой-то высоты. — Потом как-нибудь, — Ян был слегка смущён предложением. — «Потом» может никогда не настать. А свои потребности надо удовлетворять… И ещё, если захочешь навернуться, то снаряжение сперва сними. Другим носить ещё, и мне спускаться не надо. — А что, были случаи когда? — Поди сюда, поди. Ян Кальвейт подошёл и Фалько указал ему вниз. Там он едва увидел средь острых камней и ям груду раздробленных человеческих костей. — Армия пожирает людей не только на войне. Прошло ещё некоторое время, и дни сменились неделями. Ян Кальвейт понял, что всё не так уж и плохо, как он представлял. Личная комната и защита в лице Гресса, Орона и Лео решили большинство проблем с сослуживцами. Ян Кальвейт научился пахать землю и обрабатывать поле. «Соломинку» никогда не тянул, а потому ни разу не бывал в разъезде. И в то же время всё он делал очень неохотно, смотрел и общался с товарищами с какой-то брезгливостью. Лишь беседы со стариком Фалько были ему в радость. — Скажи, дед, — он сам не заметил, как перешёл на неформальную лексику, — сколько лет ты служишь? — Я уж и не помню, лет тридцать, наверное, тут. — Сколько? Ты уже давно мог подать в отставку. Тебе дали бы надел и пенсию. — Эх, Ян, всё не так просто. Тебе ли не знать, что землю выделяют по месту службы. За тридцать лет пустошь — вот, что я заработал. Её и продать толком нельзя, да и некому. Так что я ещё лучше послужу. Послужу до смерти. Хоть паёк бесплатный. Семьё я так и не обзавёлся. Всю жизнь гнался за идей переспать с чародейкой. — И как, удалось? — Да не, ни одну не встретил, по крайне мере, вживую. Говорят на Севере их много. Что-то вроде, эээ, «не каждая шлюха является чародейкой, но каждая чародейка является шлюхой». Жаль, мне не удастся в этом убедиться. На Севере, говорят, много чего: широкие поля, густые леса, много дичи, земли вдоволь. И всё находится в руках каких-то варваров. Небось, севернее по кисельным берегам текут молочные реки. — Вот как... А я хочу очистить родную провинцию от всякой грязи, повидать мир и принести славу Империи. — Эт хорошо. Смотри только, чтобы не уходило назад то, к чему стремишься. Чтобы не оставалось позади то, к чему спешишь. А ещё остерегайся птиц. Помни, они знают, где у тебя глаза. Когда Ян Кальвейт уходил, старик крикнул ему вслед: «Посмотри мир за меня и встреть чародейку!» Это была не последняя их встреча, но Ян мысленно пообещал ему сделать это. Такой и была армия. Она либо обнажала самые страшные пороки человека, либо замораживала его в том возрасте, когда он уже считается взрослым, мыслит по взрослому и совершает взрослые поступки, но в тоже время сохраняет какую-то беззаботность. Такие люди либо живут одним днём, либо не живут вовсе.

***

Прошло полгода. Несмотря на всё проведённое здесь время, Ян Кальвейт стоял перед дверь в приёмную коменданта. Он сжимал лист с прошением о переводе. Может всё будет хуже, а может нет. Но Ян Кальвейт захотел рискнуть и больше не прозябать здесь. Хотя что-то внутри него закипало от ненависти и обиды. Эта его часть желала разорвать этот документ и уйти. Ему не хотелось признавать, что Крас Лмык оказался прав, что здесь он не протянул и года. Стоило ему открыть дверь, как он услышал голос Краса на повешенных тонах. — Идиоты, Раус! В штабе округа одни идиоты! Они приказали нам совершить набег на поселение кочевников. Конечно, они же не понимают, в каком наша застава состоянии. — Может, мы откажемся? Выдумаем оправдание? — Нет, не пойдёт, они всё равно узнают, — он рухнул в кресло. — Я и сам был бы рад сделать так. Но если мы солжем, то пятно ляжет на всю бригаду. И этого не простят нам всем, — после заминки его голос оживился. — Но если нам повезёт, и мы одолеем кочевников, то нам наладят снабжение: не придётся ехать в штаб и выклянчивать подачки со стола. — Я знаю, вы заложили одно из своих имений, чтобы поддержать нас. — А, это ладно. Главное другое, что у нас, у тебя и меня, появится отличная возможность сбежать из этой дыры. Ах, эта проклятая пустыня, она выжимает все соки. — В таком случае, я хочу убедиться: осознаете ли вы то, что в худшем сценарии эта вылазка может считаться суицидальной? Повисла пауза в несколько секунд. Крас ответил: — Да, осознаю. Но также я отдаю себе отчёт и в том, что наша имперская пехота и тактика наголову превосходят этих кочевников. — В таком случае позвольте мне самому выбрать этих смельчаков. — Дозволяю. А теперь иди. Когда Раус Штифельман вышел, то сразу наткнулся на Яна Кальвейта, но виду на это не подал. Только закрыв дверь, он шёпотом спросил. — Ты всё слышал? Ян Кальвейт кивнул. Из-за полумрака он почти не видел лица Рауса. — А это у тебя прошение о переводе? Ян опять кивнул на догадку. Ему казалось, что перед Раусом он был как на ладони. — И что решил? Ян помедлил с ответом, и сам не знал почему. За это время оба успели выйти на улицу. — Ты слишком плохой солдат. Несмотря на все твои тренировки, у тебя нет опыта в разъездах. — Вы забыли упомянуть, что я у вас всего полгода. — Верно, и это тоже, — он призадумался и оглядел Яна. — Однако я вижу, что и ты хочешь выбраться отсюда. Опыт всегда в цене, особенно боевой. Так что если ты будешь настаивать, то я… — Да, я буду, — тут же ответил Ян, вставая по струнке. Раус такого не ожидал. На его шее сверкнуло серебряное ожерелье. — Его вам кто-то подарил, поэтому вы хотите вернуться? — старательно подбирая слова, спросил Ян. Он не хотел показаться бестактным. Раус посмотрел на украшение так, будто впервые увидел. — Невеста. Правда, она меня уже давно не ждёт. Заснула вечным сном или по простому: умерла от болезни. Так что возвращаться мне не хочется. Там я сопьюсь и повторю судьбу отца, а тут хоть за вами присмотрю. — Благодарю за откровенность. — Да ладно, — Раус огляделся. — Я тебя понял. Уже вечер, хочешь, можешь завтра зайти и посмотреть мои картины. Вернувшись в комнату, Ян Кальвейт долго не мог уснуть, всё время думал о том, на что же всё-таки подписался. Но даже несмотря на все сомнения и страхи, он был готов рискнуть. Словно знал, что Великое солнце больше не предоставит ему другого шанса. На следующий день он поднялся к Фалько и рассказал о скорой экспедиции и намерении в ней участвовать. «Что ж, — ответил старик, — я буду ждать тебя. Прощай. Вернее, до свидания» Через пару дней отряд из восьмидесяти шести человек, целая рота, построился во дворе крепости. Добровольцами вызвались Гресс, Орон и Лео. Все стояли в обмундировании бригады. Кто-то готовил три повозки с припасами и снаряжением и запрягал в них мулов. Их количество означало, что поход будет коротким, — Все в сборе? — спросил Раус, ведя за уздцы лошадь. Он тоже надел доспехи, но в отличии от других, на нём был ещё светлый плащ до земли и вытянутый шлем с перьями. По лицам присутствующих, помощник коменданта понял, что его здесь никто не ожидал. — Я, как наместник коменданта, поеду с вами. Он сам разрешил. Да и не могу вас одних оставить, ещё дров наломаете в этой пустыне. Все воодушевились и посмеялись. Раус обладал каким-то особым обаянием среди подчинённых. Ян Кальвейт тоже почувствовал, как что-то тяжёлое упало с плеч. Если с ними будет такой опытный капитан, как Раус, о котором с придыханием рассказывал Гресс, то всё будет хорошо. Несмотря на то, что бригада Магна считалась конной, на лошадях ехали всего десять человек, в их числе Раус, Ян и Гресс. Остальным Ян Кальвейт не завидовал, он видел и представлял пустошь, по которой им придётся пройти. Всего в отряде было: двенадцать арбалетчиков, каждый с двумя-тремя снарядами, двадцать мечников с треугольными щитами и сорок четыре копейщика. Все быстро преодолели перевал Грозного Сокола. Через него проходят караваны из Офира и Зеррикании, правда, всего несколько раз в году. — Кстати, Ян, ты бывал в Офире? — спросил Гресс. — Нет, не доводилось. — А я бывал, в составе посольства. Сухо там иногда и пустынно, как здесь. Но вот города красивые, пестрые. А женщины загорелые и страстные, как пламя. Если разрешат, я хотел бы ещё раз там оказаться. — А мы вот с Ороном на Север смотрим, — вмешался Лео. Он широко улыбался и хорошо переносил жару, держа копьё. — Да, мы хотим побывать в Цинтре, а потом уйти дальше, за Яругу. И не как посланники. Хи-хи… — Что ж, если повезёт, то я составлю вам компанию, – поддержал Ян. Шли они долго. Солнце палило нещадно. Перед глазами всё плыло. Пустошь будто не имела края. Иногда казалось, что отряд не прошёл и десятка миль или проходил одно и тоже место по нескольку раз. Это очень давило на моральный дух. Солдаты прикладывались к кожаным бутылям, делали глоток и передавали дальше. За пять таких передач бутыль пустела и приходилось открывать новую. Каждый старался не сводить глаз с сослуживцев. А всё из-за страха. Ходило поверье, будто если закрыть на долго в пустыне глаза, то можешь или умереть, или остаться в одиночестве. Последнее было даже хуже смерти. Ян Кальвейт тоже изнывал. Он, как и все, снял доспех и всё чаще вытирал со лба пыль. Видел он всё хуже. Глаза почти не смыкал. Тяжело было в груди, будто на неё что-то давило. А горло само стало похоже на пустыню. Назаирец, вороной конь опустил голову и изнывал от жажды. Ян спустился и напоил скакуна всеми теми немногими запасами, что у него остались. Ему нужнее. Осматриваясь который раз, Ян Кальвейт заметил какую-то точку справа. Она показалась ему очень неестественной. — Гресс, посмотри туда. Ты тоже видишь? Живую тень. Мужчина посмотрел туда, куда указал Ян, но ничего не заметил. — В такую жару и не такое увидишь, — успокоил его Гресс. — Можешь спросить у капитана, когда у нас привал. — Хорошо. И всё-таки что-то беспокоило Яна. Он подъехал к Раусу, что был впереди колонны и сверялся с картой. Штифельман сразу обо всё догадался. — Уже скоро, тут недалеко оазис, в нём мы… Поднявшийся ветер заглушил его слова. Он свистел несколько долгих секунд. Пыль попадала в глаза. Ян потерял Рауса и его двух телохранителей из виду. Затем среди всего этого шума он различил крики. Болезненные человеческие крики. Он развернул коня. Ян увидел в нескольких метрах только десять человек, среди которых были Гресс, Орон и Лео. Все стояли рассредоточенно, но готовые к бою. Внезапно из песков мелькнула тень. Один солдат упал на лицо с раной на спине. Потом ещё один, но с перерезанным горлом. Засада кочевников. Остальные это поняли и принялись спиной отступать. Однако стоило одному отвлечься, как на него нападал всадник. Ян Кальвейт поспешил к ним на помощь, но тут слева на него налетел враг. Скимитар рассёк воздух, но Ян успел, и удар прошёлся не по шее, а по носу. Обнажив меч, он занёс его над головой. Они начали кружится и обмениваться ударами. Кочевник был облачен в тёмное с прорезями для глаз. Улучив момент, Кальвейт навалился, заставил его потерять равновесие и проткнул ему грудь. Обернувшись, Ян увидел, что ещё троих потеряли. Лео разглядел всадника и сделал выпад копьем. Острие пробило кочевнику грудь, и тот свалился с коня. Но не успел Лео порадоваться, как в следующий миг всадник с топором отсёк ему голову. Животный ужас овладел Яном Кальвейтом. Он хотел закричать, но не мог. Он посмотрел вниз и не сразу узнал в испещрённом стрелами лице Орона. В следующее мгновение ветер стих, и перед ним предстала вся картина. Напавших было не больше сорока, но они уже почти всех перебили. Ян Кальвейт успел разглядеть на холме всадника в белом. Он держал высоко пику, демонстрируя её. А на ней голова… Рауса. «Вот и всё. Это конец», — подумал Ян Кальвейт. Вся сила из рук прилила к ногам, сердце забилось сильнее, а лицо приобрело мертвецкий цвет. Захотелось теперь убежать и спастись. — Уходи! — этот крик вернул Яна к реальности. Перед ним Гресс сразил кочевника с топором, убившего Лео. Он подъехал, вцепился Яну в плечи и крикнул. — Беги отсюда! Говорить ему было тяжело, стрела пробила и застряла в обеих щеках. В тёмном взгляде отражались страх и отчаяние. — Я отвлеку их! С этими словами он поскакал в гущу врагов. Ян не медлил и устремился в другом направлении. Через несколько секунд ему захотелось вернуться и помочь Грессу. Но он понимал: тогда его жертва будет напрасной. Он мчался между отдельными группами солдат, что всё ещё боролись. Подгонял Назаирца и возносил молитвы Великому Солнцу и корил себя за то, что посмел дать такому случится. Ах, если бы они знали об этой засаде... Наперерез Яну выскочил тот самый всадник в бледном. На нём была медная маска какого-то животного, а на плече лук. Красные зрачки сияли злом. Он поравнялся с Яном и ударил кинжалом. Тупая боль пронзила губы. Ян Кальвейт наотмашь махнул мечом, пытаясь его отогнать. К удивлению, всадник прекратил преследование. Но потом три раза в спину Яна вонзились стрелы. А он всё подгонял коня, даже сбросил доспехи и поклажу. Лишь меч оставил. Так прошло ещё несколько часов. Измотанный и уставший Ян Кальвейт, страдая от ран, ощущал приближение смерти. Неужели жертва была напрасной? Неужели он так закончит жизнь? Здесь, в безлюдной пустыне, бесславно и тихо. Не добившись ничего. Веки стали смыкаться. В ушах стучала кровь. Солнце нещадно палило. Вдали виднелся перевал.