catch up with you.

Прошло достаточно много времени. Точнее, Лёшка так думал. Лёши не было в их школьном клубе бегунов уже полгода, начиная с Нового года. Этот Новый год он никогда не забудет, ведь очнулся он аж второго января с переломом со смещением. С гипсом. Как в Ералаше: шел, упал, очнулся и гипс. Но, как говорится, шутка смешная, а ситуация страшная. Деревяшкин в душе теперь не ебал, что ему делать! Он буквально пытался научиться ходить на руках спустя несколько дней, когда от похмелья отошел. Почему он так волнуется и из кожи вон лезет? Потому что он лидер команды по бегу в их школе. Вы в ахуе? А он-то как! Места себе не находил, когда узнал, что выбрали лидером именно его! Странно: он не был никогда похож на хорошего руководящего. Он в целом имеет не самую стабильную самооценку, так что удивляться есть чему. Его лучший друг Илья, который так же, как и он, был в этом клубе всегда сравнивал его с Бокуто Котаро, который был лидером и при этом ему нужна была поддержка от его волейбольной команды. На это в ответ от Лёши обычно Яцкевич слышал: «Насмотрелся своего аниме…» или «Анимешникам слова не давали!» или еще что-то наподобие. Он привык к такому Лёшке: весёлому, умеющему поднять дух команде, помогающему. Он будто принимал всю боль, все негативные эмоции участников команды на себя. Был сентиментальным, как мама, заботился обо всех. И, конечно же, когда ногу он сломал ему это откликнулось! Илья убедил всех прийти к нему в палату, принести ещё сладостей и на Рождество, и на Старый Новый год, на Двадцать Третье Февраля и даже на День Всех Влюблённых! Зима кончилась. Илья же видел, как с каждым его посещением, Алексей будто чах на глазах и понять, что его беспокоит было довольно-таки сложно. Леша с каждым разом выглядел все более худым и Яцкевич даже задерживался надолго у него в палате, лишь бы его накормить, но он будто нарочно то разливал все, то чихал прямо в тарелку и все разлеталось, то разбивал саму тарелку. Илья на четвертый раз такой его выходки понял, что это нихуя не «случайности». Это Лёша скучает и хочет побыть с ним подольше. И, может, даже с командой. Илья не знал, хотел ли этого конкретно Деревяшкин, но зато знал, что Леша доверяет ему: — Лёш, ты какой-то слишком неуклюжий в последнее время. — Да, Илюш, толком-то не двигаюсь, вот и косячу так. Ты уж прости, — и смотрит своими слезливыми глазами, как щенок брошенный, будто выпрашивая взглядом заботу. — Лёш. — Что? — Ты специально? — и тут глава их команды понимает, что его рассекретили и сразу же замолкает, опускает голову, а Илья со вздохом обнимает этого ебаного страдальца, слыша едва издаваемые вторым всхлипы, — Лёшка, ты дурачок, — и гладит по спине. Илья хороший друг. Лучший друг. Он точно останется с ним до конца. И в чём-чём, а в нём он точно не сомневался. Отношения дружеские их были слишком теплыми и прочными. Лёша даже сказал бы стальными и он был искренне верен ему и команде. Он каждый раз с нетерпением ждал Илью и иногда приходившего с ним Ермолаева Сашу. Последний был мудр не по годам и часто выступал в роли «психолога» команды. Он на пару с Ильёй был тем самым человеком, которому Лёша бы первому позвонил, будь у него ебейшие проблемы. Деревяшкин надеялся, что его проблемы с ногой скоро закончатся, чтоб вновь прийти в команду, крепко-крепко всех обнять, сказать, как он их любит и пробежать вместе с ними. Он так устал от этих однотипных дней, упражнений, чтоб быстрее выздороветь, звонков родителей, которые решили, что лучше оставить его в больнице, ибо дома за ним некому смотреть. Даже день рождения его выдался грустным. Что-что, а слёзы капитана команды по легкой атлетике было видеть сложно всем остальным из команды, решившим прогулять уроки и поздравить Лёшу. Он точно обнимал каждого минут по десять и временами вытирал слёзы. Даже некоторые люди из его палаты настолько над ним сжалились, что упросили врачей не выгонять его команду после того, как часы посещения закончились. Не обошелся этот день, конечно, без тортика, подарков в виде вкусняшек, духов, памятных вещей, а к вечеру даже родители приехали! Лёша слишком растроган: он важен для людей. Он нужен людям. Его любят люди и он вряд ли протянул без них. В его голове мельком пронеслась занятная мысль, на которую он бы обратил внимание. Может быть, даже обсудил бы с Саней, если б не день рождения, который все внимание концентрировал на позитиве и на самом Лёше, в голове которого прозвучало одно единственное сомнение, которое могло бы его сломать за секунду без особых усилий:

«Интересно, а люди вокруг смогли бы что-то без меня?»

***

Конец мая и начало июня. Леша любил это время и сейчас, наверное, полюбит ещё больше. Его наконец-то выписали! Ходить он мог более-менее, вопрос был только в том, как он теперь бегает и его это волновало больше всего. Конечно, выйди он из больницы, и тут же все его эти мысли пропали: Илья, его родители и остальные парни из его команды решили сделать ему сюрприз. Снова! И Лёша опять почувствовал это тепло. Они все рядом. Они все рядом с ним. Он не один. Он будто в большой команде, состоящей из всего его окружения. Этот ясный день продолжился в парке, где он с парнями весело провел время на пикнике, играя в Твистер и кушая мороженое. Как же Лёша их всех любит! Он был всем безусловно благодарен настолько, что даже несколько раз расплакался и переобнимал каждого участника команды раз по тридцать. Деревяшкин был счастлив в тот момент. И именно он отпечатался в голове так сильно, что все, что было после него казалось Лёше чем-то нереальным, будто он в какой-то игре или книге, где у него в один момент все отнимают.

***

— Да ну… — Илюха, отдыхающий в Сочи этим летом и не видящий всего этого пиздеца, ушам своим не верил, — Я тебе не верю… Ты роффлишь или… — Да, Илюх, ну бля! — ругается Лёша и падает лицом прямо на стол, ударяясь лбом, — Я вторым был. Я прям немного не добежал… Миллиметр… — Я видел, у Лёхи прям на финише рука была, а у него за финишной полоской, — Фраме, как его привыкли называть Илюха и Лёшей, продолжил внимательно слушать его и Илью. Лёше стало неловко и даже как-то стыдно, что его проигрыш все-таки заметили, причем не кто-то там, а его товарищи по команде. — Ну Лёш… — Илья старался быть тактичным изо всех сил, ведь Лёша, впервые потерпевший такое унизительное поражение, дак ещё и от фактически нового члена команды, был сравним с пистолетом, который непонятно когда выстрелит в русской рулетке, — Лёш, я все равно верю, что это случайность! Такое ну… очень редко случается. Точнее, я имею в виду, что… Нет на моей памяти твоих проигрышей. Алексей откидывается на кресле на колесиках и сквозь зубы выдыхает, чувствует как вспотел. Интересно из-за духоты, наполнявшей в тот момент комнату, или из-за такого унизительного проигрыша новому члену команды по легкой атлетике, который по совместительству еще и учиться у них будет? Дергает футболку и к окну подходит, морщась и глаза куда-то в сторону отводя, грустно усмехаясь. Ермолаев вдыхает и выдыхает, понимая, что Лёшу сейчас просто выслушать надо, а ещё лучше, если помочь ему. По крайней мере если он разрешит. Илюша на другом конце провода начинает мысленно читать молитвы, чтоб не ушел один из его друзей в уныние, ибо такое у него мало того, что долго продолжается, дак ещё и всем видно: — Значит будут.

***

Летние тренировки никто не отменял. Да и кто из спортсменов откажется? Алексею наоборот казалось, что вставать каждое утро, чтоб побегать и дождаться всех вместе с тренером летом, — самая, что ни на есть, эстетичная часть утра. Лёша уже давно встал с кровати, заправив её, позавтракал яичницей с овощами и кофе и принял все водные процедуры. На часах только полвосьмого: можно быть помедленнее. Он надевает свои любимые шортики серого цвета и футболку белую-белую. Он любил так одеваться летом во все чистое и стираное с самого утра. Закончив образ надетыми белыми носками и кроссовками, он взял из холодильника две бутылки воды и пошел на школьный стадион. До него рукой подать, он буквально в паре шагов от дома. Леша медленно подходит к калитке школьной и заходит вовнутрь. Все охранники уже знали, что он летом тоже ходит на тренировки вместе со всей командой и обычно приходит раньше всех, но, видимо, не сегодня: — Лёшка! — обращается к нему охранник с вахты прямо около входа. — Здравствуйте, дядь Руслан, — он протягивает ему руку и пожимает несильно. — А ты че это поздно так? — Да что вы… Всегда летом ровно в восемь приходил, а команда через тридцать минут ровно. — А там уже какой-то пришел занимается. Сказал у вас вроде, только вот не помню я его… Белобрысый какой-то, повыше тебя будет, — Алексей хмыкает и понимает про себя, что тоже не знает никакого белобрысого выше него. — Ладненько, если новенький, то познакомлюсь. Спасибо, дядь Руслан! — и уходит на стадион. Интерес будит Лёшку, но поспать ещё чуток он бы не был против, ибо лег вчера на часик позже, решив порубиться в кску. Он думает про себя, что пора ему бросать играть, иначе подсядет и, засмотревшись на солнце, он делает единственный шаг на поле. Смотрит и улыбается, наслаждается. Как красиво! Небо голубое все, стадион с этими кирпично-оранжевыми кругами и зеленой, хоть и искусственной, травой — загляденье! И он бы простоял так вечность, смотря на эту красоту, если б не почувствовал внезапный толчок и рухнул прям на стадион, ударившись с глухим стуком о пол, и не проехал прям по нему, обжигая руки и от злости и от страха крича: — Да блять! — он почувствовал жжение и зажмурился, начиная хныкать, еле доставая одну руку и вытирая глаза, — Сука, ты чё еблан?! Кто бы ты не был, мне вообще похуй! Развелось тут, сука, гонщиков нелегальных! — он ничего не видел. Только чувствовал тело на себе: как крепкой хваткой держали неслабые руки его плечи, как этот кто-то пытался восстановить дыхание, чтоб что-то сказать и как коленом упирался этот хуй пойми кто прямо в пах Лёхе. Сука, как неловко с последнего-то! Лёша хочет забыть этот момент или хотя б чтоб с него встали и извинились. Желательно на коленях. Но второй участник этой передряги, видимо, тоже не хотел подниматься с дорожки. А может он тоже чувствовал боль? Или… Лёша даже предположить не мог, что это за сухарь ему попался без эмоций! — Да сука, встань уже! — он открывает глаза и, опираясь на локти, приподнимается, шипя от боли, смотря прямо в лицо оппоненту, наконец-то начиная вглядываться. Леша моргает. Нихуя себе. Перед ним, прямо перед его лицом какой-то белобрысый парень. Его кудрявые волосы немного вспотели, лицо красное, неудивительно даже! С какой скоростью нужно бежать, чтоб так человека с ног свалить?! Он громко выдыхает и медленно сдвигается с упавшего Алексея, пока тот садится и все еще недовольно на него смотрит: пиздец, он даже не говорит ничего! Нахал какой-то! Лёша фыркает и хмуро на него смотрит, поднимается, переставая изображать жертву, и подходит к мешку с бутылками воды. Не зря всегда две носит. Деревяшкин берёт оттуда одну и подходит к запыхавшемуся незнакомцу, протягивая наполненную прохладной водой бутылку: — Держи, — и отходит от него, тоже садится, вспоминая где ж ебучую аптечку тренер прячет. — Спа… Сибо, — он выдыхает эти слова и, открыв бутылку, выплескивает себе немного в лицо и делает такие блаженные глотки. Горло иссушило все, а жар от солнца только накатывал. Лёша думает стоит ли ему сейчас вставать, ведь он должен был аккуратно относиться к ноге. Теперь неизвестно, будет ли он бегать, ходить ли будет вообще. Вроде бы ничего не хрустнуло в момент приземления, но вставать было страшно до безумия. Леша был не в себе, будто не хотел даже знать, что сейчас упал, но сколько б он не пытался отвлечь себя от этих мыслей, все равно они возвращались к нему, как стая назойливых комаров. — Саня, — он внезапно протягивает ему руку, подавая второй бутылку. Леша берёт бутылку не хотя и кладёт в свой пакет, протягивая в свою руку. — Лёня. Маг в двенадцатом поколении, недавно сломал ногу. По твоей вине. — Пиздёж, — смеётся Саша и видит улыбку у второго на лице. Яснее солнца. — Дотащишь до медпункта и извинения приняты, — Саша усмехнулся и взвалил этого «страдальца» себе на спину. Леша был в ахуе от того, с какой легкостью он это сделал, — Ты че блять?! Я же шучу! Сука, поставь! — и Саша поставил. Какой послушный. — Сам сказал, что ходить не можешь. — Да я много чего сказать могу в отличии от тебя! — кричит Лёшка и, не успев сделать первый шаг, хватает за руку нового участника их клуба, — Больно, сука… Не могу все-таки. Сашу уже бесила эта ситуация, но он бы из принципов не стал этого человека оставлять одного страдать. Кроме того последний хорошо умел играть своими эмоциями, приковывать все внимание. Он уже берёт на руки Деревяшкина. Второй же грозно посмотрел, но брыкаться не стал. Какое счастье. Парадеев бы был только рад покончить с этим, но его новый знакомый казался ему далеко не скучной личностью, так что и познакомиться с ним он бы был не против, раз уж Алексей такой разговорчивый: — Говоришь, перелом был? — С небольшим смещением. С нового года лежал, первого июня вышел, — Леша нащупал где-то в кармане телефон, который при падении чудом не вылетел, и показал фото со дня рождения, когда его пришла поздравлять вся команда. — Как здорово, что о тебе так заботится команда, — он улыбается тепло и искренне радуется за последнего. — Я б не сказал. Это странно как-то. — Не веришь им? — Верю, но… я будто не заслуживаю этого, — Саша долго молчит и Леша замечает это, — Так откуда ты перешел? — разговор, Слава Богу, завязывается. Алексей руководит маршрутом Саши, который будто вообще не устал, а так же бодро и энергично, как и бегал, нёс его туда, куда ему говорили и так они оказываются в открытой по счастливой случайности тренерской. Лёшку сажают на диван и он откидывает голову, надеясь, что парни из его команды ещё не пришли, закусывая губу и хмуря брови. Настолько он был сосредоточен на роящихся мыслях, что даже Парадеева не услышал сразу: — Лёнь, где аптечка? — Саша видит абсолютно расфокусированный взгляд, направленный хуй пойми куда, казалось, в другую галактику, а не в ебучий потолок, — Лё-ё-ёш. — А? — Б. Аптечка где лежит? — В столе посмотри, — отвечает Лёша и тут вспоминает, что, сука, он же терпеть не может обрабатывать раны. Он всегда делает это с Ильёй или другим Сашей, потому что при них ему легче плакать, — А знаешь, я тебе школу хочу показать. Может потом обработаем или хочешь я тебе обработаю все? Вообще ничего не болит, как рукой сняло! — начал певучим голосом объясняться Лёха в надежде, что ему поверят. — Нет. — Да ты чего! Неужели ты не веришь?! Вот, даже встать могу! — Деревяшкин резко встаёт и тут же чувствует как потемнело в глазах, присаживается на корточки, — Ай-яй-яй! В глазах потемнело… — вспоминает, что нужно показать себя здоровым и встаёт, проходит прямо, чувствует как же жжёт его раны и утыкается в мягкое что-то. — Нет. Садись, я обработаю тебе всё. «Какой несговорчивый,» — сжимает губы Лёха и садится послушно, — «Вот сука, а.» Только его руки касается ватка с перекисью, он тут же корчится и шипит. Белая пена охватывает грязные места и разлагается на воду и кислород, пока Алексей глотает, давит изо всех сил ногами на пол. Саша понимает в чем дело: низкий болевой порог. Выдыхает и берёт его руку в свою: — Расслабься, все хорошо. Я никому не скажу, — Лёша более спокойно начал реагировать. Саня разглядел в его глазах солёные слезы, которые капали на колени скрутившегося капитана команды. Сам Деревяшкин не издавал ни звука. Саша продолжал обрабатывать. Минут ещё несколько Алексей чувствовал боль, но вскоре почувствовал приятные руки, аккуратно перевязывающие повреждённые руки. Он выдохнул и встал молча, Саша сел и Лёша спустился на колени перед ним, начиная так же молча обрабатывать ему колено и немного разбитые ладони, которыми он упёрся в поверхность стадиона и проехал некоторое расстояние с Лёхой. В отличие от него он почти не говорил ничего: не шипел, не моргал, не плакал. Он вообще что-то чувствовал в этот момент? Видимо нет, сделал про себя такой вывод Лёха и взял бинт в руки, начав аккуратно перематывать ему сначала ладони, а потом и колено. Закончил он эту операцию своим фирменным поцелуем и фразой, которую говорила мама, когда он ударялся: — У кошки боли, у собачки боли, а у Сашеньки заживи. — Мило, — на лице Парадеева появилась улыбка, а уши, спрятанные за волосами, немного покраснели. — Теперь ты посвящён в нашу команду. Я всем при травмах так помогаю. — Ты типа «мамка»? — Я типа твой капитан, — Саша в ахуе. Он?! Да ну нахуй. Он похож максимум на козла отпущения в команде. Хотя ладно, в современном мире капитаном может быть кто угодно, — Че в ахуе? — Уверен, что не пиздишь? — Да вон кого хочешь спроси! Свидетелей куча, — Саша понимает внутри себя, что хотел бы познакомиться с капитаном по-другому. И чтоб характер был у него не такой… Девчачий? Эмоциональный? Да хуй знает, но поверить Сане в его слова было трудно. — Я б хотел с тобой на 500 метров забег устроить. — А извиниться за то, что так уебал меня утром ты б не хотел? — По сторонам надо смотреть. — Тебе. — Тебе бы тоже не помешало, — парирует Парадеев, думая, что Лёша прав. Он правда засмотрелся. Только не на небо, а на Лёшину улыбку красивую, но в этом споре сдаваться он не хотел. Кто ж знал, что общение с Деревяшкиным сразу так не заладится. — Какой ты несносный, — Лёша прорычал, думая, что нужно как-то его угомонить, вставая и начиная идти, — Пробегись и успокойся, выплесни свою энергию и злость туда, а не на меня, — он делает ещё шаг вперёд и спотыкается о злоебучую ступеньку при выходе. Саша вовремя страхует его от удара. «Ебать у него реакция,» — думает Лёха и бормочет про себя «спасибо». — Не за что, но пробегусь я только с тобой. Хочу посмотреть, как ты бегаешь, — и перекидывает его руку себе через плечо. Чертила, как же заебал. Лёша злится: отказаться от вызова сложно, особенно от такого, кинутого так неожиданно и, будто, со злостью. Он никогда не был против посоперничать, даже считал, что это круто в дружеской атмосфере, но его новый участник в команде был тем самым, кто готов идти до талого, до победы, ради победы. Для первого было удивительно, что его главный соперник теперь даже не из другой команды, а из его же, где его любимые друзья, где он капитан, где царит такая невероятная атмосфера, любовь и забота дружеская. С таким новеньким, интересно, все останется таким же для него? Деревяшкин стискивает зубы так сильно, что, кажется, Парадеев слышит их скрежет. Лёше нихуя не нравится: ни новенький, ни его условия, ни бурлящий, как лава, адреналин в его крови, который чувствовался через его кожу: — Я согласен, — ему в моменте стало похуй на здоровье, на болящую ногу, на то, что они в целом неплохо с ним сошлись. Ему хотелось, чтоб этот ёбаный чёрт успокоился нахуй. Саша вышел из двери школы на руках со своим новым соперником и пошёл прямо на стадион. — Бегать сейчас сможешь? — было видно по нему, что он ещё волнуется, но Лёша был настолько зол, что был готов въебать, разнести весь стадион, распотрошить соперника в пух и прах, так что эмоции взяли верх над ним. Он молча спрыгивает с рук Саши, будто дикий кот, и идёт сам, не отвечает. «Заводится с полоборота,» — думает про себя Парадеев и идёт за ним. Лёша выпивает немного воды и выдыхает, слыша за спиной, — Пойдём на старт. Внутри становилось страшно: Алексея поедали страхи заживо. А если он выиграет? Что будет если он упадёт, если у него заболит нога? А если даже на старте? На каждый вопрос в его голове был ответ: похуй. Но был единственный на который он бы не смог так ответь звучал в его голове как воздушная тревога: а что если команда увидит его проигрыш? Ноги сами опускают его на низкий старт, после чего он понимает, что даже не размялся. Точнее размял его Саня, упав на него. Лёша делает несколько выпадов, растягивая мышцы. Саша же рядом с ним просто становится на низкий старт и молча ждёт. Разминка заканчивается через минут пять. Лёша худо-бедно, но был готов к забегу и тоже опускается, касаясь больным коленом земли. Дыхание его сбивается от нервяка и паники, но он старается его восстановить, делая максимально тихие вдохи и выдохи: — Три круга, — ставит условия Саня. Лёня молча кивает, напряжение и желание сорваться с места и побежать со всех сил так, чтоб пятки сверкали, растёт, а он продолжает, будто давит морально, — До трёх и бежим, — Деревяшкин также кивает. — Раз, — одновременно начинают парни, будто чувствуют друг друга, — Два, — сердца стук отдаётся гулким эхом в ушах, мышцы вздуваются от напряжения в них, — Три! — оба срываются с места. Наперегонки. Они бегут на интерес. Саня хочет, чтоб Лёня доказал, что он настоящий руководитель и капитан в команде лёгкой атлетики. Лёня хочет узнать получше противника, ибо после его выебонов, казалось, что он не так прост. Алексей чувствует, что бегут они на равне. Ускоряется, немного отводя глаза на Саню, смотря на него. Убеждается, что действительно на равне. Мозг будто не может нормально функционировать: тело двигается на автомате и Лёша вырывается-таки вперёд, но не на немного. Саша быстро догоняет. Даже сквозь свои развивающиеся волосы видит что с его соперником. И Саня догоняет. Они вдвоём пересекают черту. Первый круг есть. Они же вдвоём так же не замечают пришедших на поле гостей: Костю, Влада и Санечку-психолога. Последний же, видя этот забег, сразу понимает, что происходит какой-то лютый движ, который они пропустили. Зная Лёху, он мог сказать, что с новеньким он бы потренировался, показал бы инвентарную или школу на крайняк, но чтоб вот так с самого первого дня бегать и соревноваться — нет. Ермолаев немедленно ставит таймер на телефоне и просит роффлящего Костю и парирующего Влада быть потише, чтоб он внимательно понаблюдал за происходящим. Тем временим эти двое уже пробежали второй круг будто на одном дыхании. Лёша понимает, что нога болит очень сильно, хочется упасть. Саша чувствует головокружение, чувствует, как начинает подташнивать, но продолжает. Оба твердолобые спорщики: один потому что не верит, другой потому что пиздец злой и действительно на многое готов пойти, защищая себя. Внутри все сжимается, когда он видит полосу воображаемого финиша. Лёша бежит быстрее, обгоняет Сашу. Последний же тоже не сдаётся и тоже ускоряет шаг. И было бы все замечательно, если б не тот факт, что Саша, будучи слишком сосредоточенным на беге, нечаянно забежал на Лёшину полосу и скосил по прямой, врезаясь прямо в него и падая опять, проезжаясь снова по стадиону, слыша за утро уже второй раз громкую ругань: — Да ебать тебя в рот! — Лёша лежит на животе с рукой, расположенной прям на финишной прямой, — Сука, ты даже на перегонки бегать не умеешь! Ебаный косой, блять! Очки себе купи, пизданутый! — Не кричи прям в ухо… — морщится Саня и отворачивается. — Пацаны, он черту пересёк! — Костя подходит прям к руке Парадеева. Только тогда Лёша с ужасом замечает свой проигрыш. — Блять, да ты все специально! Я тебе не верю! — Лёша вылазит из-под веса Саши и смотрит на свои вновь ободранные в других местах руки и испачканные бинты. Ему не верилось, что минут сорок назад этот же человек так бережно и мягко накладывал ему бинты. — Можем ещё раз пробежаться. — Я заебался, не хочу, — Лёша хмурится и идёт к бутылкам с водой своим на трибуне. Садится, обнимает колени свои и чуть ли не плачет. Рядом с ним садится второй Саня, который на фоне его соперника, даже со своими ебанутыми аморальными иногда шуточками выглядел как ебучий адекват. — Я засчитаю за ничью, — Леша яростно впивался взглядом в человека напротив, того белобрысого парня, — Расскажешь? — В дисик сегодня с Илюхой зайдёшь, я расскажу. — Как скажешь, Лёш, — он кладёт ему руку на спину и похлопывает. — Спасибо, Фраме, — он улыбается, но по глазам видно, что расплакаться готов. Саша идёт знакомится с другим Сашей, а Лёша решает отдохнуть недолго, полежать с закрытыми глазами и начать тренировку, когда Данила придёт.

***

— Лёша, — зовёт его голос Ермолаева в Дискорде. Илья выдыхает, ибо его молитвы о том, чтоб с этой живой пороховой бочкой дальше говорил не он, были услышаны. Ему хотелось успокоить друга, но в таком состоянии воспринимать было его крайне сложно, учитывая, что такое было очень редко. — М? — Ты считаешь, что действительно Саня встал тебе поперёк пути? — Блять…, — Лёша замялся, Фраме сразу понял эту реакцию. — Говори, что первое в голову лезет. Это самый верный ответ. — Ну да. Блять, знаешь, он как трещина ебаная. Во-первых, в ноге у меня из-за него может быть трещина. Во-вторых, он же ненормальный, блять, будто из-за него могли бы быть конфликты. Трещина в коллективе. В-третьих,… — Деревяшкин замолкает, думая, а стоит ли это говорить? Голос из трубки руководит. — Продолжай. — В-третьих, он когда меня снес, мы же с ним поговорили. Нечаянно я ему сказал, что мне кажется, что я не достоин. Он мне даже коленки обрабатывал, — И Илья и Фраме Тамер понимают в каком положении был перед ним Лёха, — Вроде бы доверие вызвал сначала, но как только я сказал ему, что я капитан, его как подменили. Я себя таким обесцененным почувствовал… — Лёша чувствует, как по щекам катятся горячие слёзы и все равно продолжает, — Трещина во мне будто. Лёша в глубине души надеялся, что это просто первое ебаное впечатление, которое просто не удалось, что в дальнейшем все наладится. И все же что-то внутри него говорило, что это только начало.