magic city.

10 лет назад. Пятнадцатилетние подростки хуже диких животных во всех отношениях. Мальчишки, девчонки – они все срываются с цепи, рано или поздно. 9 класс. Удивительно красивая зима. Волшебная близость рождества. Мать Эрика Картмана была загружена «по горло» и часто не ночевала дома. Благо, теперь ее маленький поросеночек мог оставаться дома один, совсем самостоятельный. Ребята медленно брели по заснеженным улочкам после школы, думая, чем бы заняться. Последний учебный день перед долгожданным отдыхом. - Ребята, ребята, - резко очнулся Эрик, - Давайте потусуемся у меня. Перед отъездом мама купила мне новую игру на плойку, так что будет весело. Компания немного оживилась и все разбрелись по домам, собираясь и ожидая вечера, чтобы начать играть ночью. Первым к Эрику пришел Кайл. С плеча свисала лямка рюкзака, в котором был спальник и щетка, сменная одежда. Картман открыл дверь и впустил друга вовнутрь. Тот снял шапку и стряхнул с нее снег. Его волосы заблестели в свете комнатной лампы, и Эрик не мог отвести от них взгляд. - Чего пялишься, жиртрест? Опять придумываешь, как получше меня подъебать? – нахмурился Кайл и, толкнув приятеля в бок, прошел в комнату Эрика, чтобы скинуть там вещи. Эрик проследовал за ним. Стояла давящая тишина. Брофловски чувствовал сильное волнение, внутри все сжималось. Ему так не хотелось находиться с ним наедине. Даже подходя к дому, он молился всем Богам, чтобы быть не первым гостем. Но все снова обернулось против него. Картман стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Он тяжело дышал, и его дыхание казалось Кайлу оглушающим. Он старался не обращать на друга внимания, но услышал шаги. Повернувшись, он увидел, что Эрик находится в опасной близости. - Прошу тебя, Эрик, хватит, - Кайла трясло, - Прошел уже целый год. - Год годом, а компромат все еще ценен, - Эрик улыбался. Он провел пальцем по щеке друга, остановившись на губах. Да, тот самый компромат, мерзкое видео. Чертов спор, о котором Брофловски так хотелось бы забыть, но все это преследует его день за днем и каждый раз ему становится все хуже. Год назад Эрик в очередной раз сгенерировал наитупейшую идею. Тогда это было открытие какого-то магазина, в котором он продавал бы мусор, который якобы оставляли путешественники во времени. Никаких доказательств, конечно же, не было. Просто прилавок и мусор по космическими ценами. Ни один человек в здравом уме не дал бы ссуду на открытие этого бизнеса. Также, ни один нормальный человек не потратил бы и пенни на то дерьмо, которое собирался продавать Картман. Но, кто знает его натуру, прекрасно понимает, что его не остановить. Кайл каждый день высмеивал своего друга и называл его придурком. Картман вспылил и предложил еврею пари. Они сидели в парке вдвоем. Кенни присматривал за братьями и сестрами, а Стена насильно повели к стоматологу. Эрик повернулся лицом к Кайлу и совершенно серьезно произнес: - Хорошо, дорогуша. Если ты и правда так считаешь, то давай заключим пари, - он оскалился, - Если моя задумка провалится, я перестану чморить твою чмошную религию. Если же я получу ссуду, ты… - он задумался. Кайл же уже проникся духом соперничества и, скрестив руки на груди, ждал, что выдаст Эрик, - Хм… Ты мне отсосешь. Мускула на лице Кайла дрогнула. Он еще минуту пытался осознать то, что только что услышал. Его мозг усердно обрабатывал информацию и анализировал все возможные исходы событий, но когда он смотрел на это с единственно верной, логической точки зрения, все сомнения отпадали разом. - Что ж, Эрик Картман, ты придурок и идею твою никто не поддержит. Надо быть умственно отсталым, чтобы дать на это денег, - руки с груди парня соскользнули на его колени. Он протянул ладонь Картману. Пари заключено. Позже, этим же днем, было подписано физическое соглашение. А уже через 3 дня Картман смеялся Кайлу в лицо. Тот не мог поверить. Мир сошел с ума. “Как, мать твою, он это сделал?!” Эрик никому так и не рассказал, каким образом получил деньги, но это случилось. В самом центре Южного Парка, где в ряд стоят различные магазинчики, красовалась его чудо-лавка. И уже через день после открытия он получил первую прибыль. Брофловски ворвался в магазин с округленными от страха глазами и долго стоял посреди небольшого помещения, стены которого были увешаны полками с различным мусором и ценниками с описанием товара. Он не мог выдавить из себя слова, застрявшие где-то в легких. А Эрик, с присущим ему величественным спокойствием и гордым чувством победы, вытащил из-под прилавка тот самый письменный договор, подписанный ими обоими. - Твою мать, нет, я не буду этого делать! – кричал Кайл, - Объяснись! Объясни, каким хером это получилось? - На это мы не договаривались, дорогой мой еврей, - Эрик подошел к другу и расстегнул его куртку, - Снимай, тебе в этом будет жарковато. Я пока закрою магазин и опущу жалюзи. Эрик обошел парня. Послышался щелчок – повороты ключа в замке – и металлический шорох роллет. Единственная лампа, стоявшая на прилавке возле кассы, толком не освещала помещение; стало темно. - Спор есть спор. Тем более, мы уже взрослые люди, так что ты не можешь снова взять и сбежать, - тихо констатировал факты Картман, словно мясник, который точит свой нож перед тем, как разделать тушу. - Давай изменим условия? – умоляюще пробормотал Кайл, - Давай я заплачу тебе! Господи, чувак, ты извращенец. Зачем тебе это? Картман молча слушал и улыбался. Никаких изменений договора. Никаких отмен условий. Ни-че-го. Это взрослая жизнь. Нужно терпеть. - Ну уж нет, жидовка, - он сдернул с Кайла куртку и повернул его к себе лицом, - Ты сделаешь это здесь и сейчас, с радостью и удовольствием. Иначе я выпотрошу твое тельце. И это был аргумент. Аргументом и остался до самой смерти Эрика. Приятно, когда некоторые вещи остаются неизменными на протяжении долгих лет. До самого конца. Кайл встал на колени и расстегнул ширинку брюк. В его сознании будто мигал свет – темнело в глазах, сбивалось дыхание. Во рту пересохло – какая ирония. Он крепко зажмурился и не открывал глаз до самого конца, пока резкая струйка спермы не брызнула ему в глотку. Подавившись теплой горечью, он закашлялся, отвернувшись от того, что навечно останется самым позорным моментом его жизни. Однако он не знал, что останется он не только в его памяти, но и в памяти телефона Эрика, который был вдвойне удовлетворен. Через пару дней магазин закрылся. И об этом загадочном непродолжительном бизнесе никто не обмолвился ни словом. Теперь, снова стоя наедине друг перед другом, Картман уже было приготовился доставать свой телефон и показывать то, на что периодически подрачивал по ночам, но Кайл резко поднял руку и схватил друга за предплечье. - Чего ты хочешь? – тихо спросил он. Эрик смерил парня взглядом: это побледневшее лицо, дрожащие губы и блестящие от подступающих слез зеленые глаза – он бы жестко выебал это беззащитное создание, но вот-вот должны были прийти друзья. - Так как время у нас поджимает, давай обойдемся чем-нибудь недолгим и нежным, я сегодня в таком настроении, - сказав это, Картман медленно и аккуратно обнял Кайла за талию и поцеловал его. Наверное, это был самый долгий поцелуй в жизни Кайла. Бесконечный и самый нежеланный. Однако он словил себя на мысли, что все не так уж и плохо. Его тело перестало трястись, он расслабился и начал отвечать на ласку. В дверь постучали, и словно электрическим током ударило в затылок: что за безобразные мысли? Остаток вечера Кайл старался избегать Картмана, но тот как назло был к нему слишком близко. И еще эти мысли, не дававшие покоя даже глубокой ночью: минута поцелуя, ощущение, будто ему это даже нравится, и вот уже он корит себя за измену. Измену человеку, который даже не знает о его чувствах. Сейчас. Воспоминания заставили Кайла надолго замолчать. Он даже не моргал – смотрел в пол и не шевелился. Даже казалось, что и дыхание остановилось. - Айк, я только недавно узнал, что ссуду этому жиртресту никто не давал. Он залез в заброшенный магазин и изрядно потратился, чтобы его привести в божеский вид. А покупка того хлама – это все его мамаша, - в нем не было ни злости, ни обиды, никаких других чувств, он неподвижно смотрел, как перед глазами расплывались зеленые квадраты кафеля. - Но спросил я не об этом, - Айк попытался вернуть брата в реальность. Тот поднял голову, но во взгляде все еще была пустота. - Я люблю Стена, но какой в этом смысл. И никогда его не было. Братья замолчали. Тишину прервал кашель Айка и писк приборов, стоящих рядом с его кушеткой. Прибежали врачи и вывели Брофловски старшего из палаты. Он стоял возле двери в напряжении, на лбу выступила испарина. Спустя минут 5 вышел врач и сказал, что пациент стабилен, но ему нужен отдых. Кайл ушел, решив не рассказывать об инциденте родителям. Сейчас он стоял возле супермаркета и смотрел по сторонам, вспоминая, когда он в последний раз напивался и стоит ли сделать это сейчас. Долго думать не пришлось, и парень направился в ближайший бар. Июньские вечера могут удивлять своей непредсказуемой погодой. Только что было тепло, и солнце светило настолько ярко, насколько может светить в свой предзакатный час. А теперь – штиль сменился ветром, небо заволокло синими тучами, и вся дорожная пыль с выброшенными пластиковыми пакетами кружила над землей и летела в глаза. Лучшая погода, чтобы поплакать о бренности бытия, вытереть слезы и сопли о грязный рукав и попытаться собрать яйца в кулак, чтобы хоть в последние минуты жизни стать для брата опорой, а не болтаться на нем мертвым грузом. Мертвым, говоришь? Жизнь такая быстротечная, кто бы знал. Смерть щелкала их как орешки, и каждый, кто еще способен был думать, мог быть следующим. А когда костлявая дышит тебе в затылок, остается только петь и плясать. То, от чего ты усердно стараешься сбежать, хватает тебя за жопу довольно неожиданно. Стискивает твои булки и тащит обратно. Можно было посмеяться, но Кайлу было не до этого. Всего 7 часов назад он вылез из автобуса, впервые вернувшись в Южный Парк после 6 лет отсутствия, поболтал с умирающим от рака братом, наорал на свою секретаршу и уволился из юридической конторы – работа в которой – единственное достижение, которым гордились его родители. А теперь, сжимая в руках ручки белого пакета из супермаркета с запасными трусами и майкой, шел в ближайшее питейное заведение, чтобы потратить последние деньги и забыться. Всю жизнь его мучили воспоминания, и он стал мягким и плаксивым, каким никогда не хотел быть. Что-то его сломало, и из доброго мальчика он превратился в жалкую тряпку. Он часто думал о том, что нужно было дать отпор, но какой в этом смысл, если прошлого не вернешь? Теперь это всего лишь блеклые кусочки его прошлой жизни, которые никак не хотели уходить, а он и сам отчаянно за них хватался, потому что это все, что ему осталось.