Хочешь со мной?

- К июлю могу выйти, - робко оповестила женщина, хватаясь за край стола для уверенности. - Серьёзно? – Дуня ушам своим не верила: мать посадили за оборот контрабандой, причём повторно – в первый раз суд пошёл на поблажки из-за иждивения несовершеннолетней, а после церемониться не стал. Четыре года на прошения о помиловании они получали сухие письма с отказом. - В апреле ещё раз пересмотрят дело, но шансы на УДО высокие, - радостно закивала Валентина Сергеевна, - Я очень старалась. Мать и дочь успели соприкоснуться пальцами, прежде чем смотрительница рявкнула через весь зал посещений: - НЕЛЬЗЯ! - Будем жить вместе, - на лице Дуни появилась опекающая улыбка – с такими родители убеждают малышей, что от уколов не больно, - У меня там хорошо. - Тепло? – мать беспокоилась не о себе. - Тепло, - с лёгким сердцем соврала Дуня. Крошечная комнатка в коммуналке, которую она получила за общественно-полезный труд, не была пределом её мечтаний, но мечтать давно осточертело – сил на эту ерунду не наскребалось. Карусель суеты вертелась без остановки: бабке с дедом подогнать мешок картошки – через весь город на горбу, собрать матери посылку, чтобы та совсем не иссохла на пустых казённых харчах, и себе в пузо положить булку, иначе по утру не встать. Дуня радовалась, что некому ссадить её с этой карусели. Сама в себе она не нуждалась. - Как новый год отметила? – Валентина Сергеевна выдернула дочь из полудрёмы. - С соседями… Свет у нас вырубили. Сидели в кромешной темноте. Дед Рустам напился – клянусь, с одного стакана. Куда-то ушёл, вернулся. И вот говорит: щенки, пойдёмте научу вас плавать. Будете не хуже щуки! А они такие: где плавать-то, дед? Зима! А он им: а я ванную вам уже набрал. Все чуть с табуретов не попадали, так смеялись… - Ой, как хочу познакомиться с твоими соседями, - вздохнула мать в предвкушении, - Что там Раиса? Ругаетесь? - Ну а как без этого? – усмехнулась Дуня. Её взгляд ласкал обветренное лицо матери, впалые щёки, седые волосы под платком, синюю застиранную робу, прозрачную кожу рук. Казалось, она вот-вот должна свалиться замертво, но сияла неподдельным счастьем. Дуне стало неловко, что способна приносить столько радости, а взять ничего не может. Смотрительница бахнула дубинкой по металлическому столу. - ВРЕМЯ! НА ВЫХОД!

***

Чёрный рынок знатно потрясли перед праздниками. На снегу пестрели следы от милицейских ботинок – везде одинаковые. К торговле вернулись три калеки и пять отчаянных: разложили на клеёнках порно журналы, хрустальные фужеры, краденные кроссовки и меховые шапки. Ничего интересного Дуня не приметила. В её детские годы не было места лучше, чем это. За что только не цеплялся глаз. Из уст незнакомцев выпрыгивали новые слова. По рукам бегали фантики рублей. Каждые десять метров звучала музыка: из патефонов, магнитофонов, радио. Она прибегала сюда после школы – делала уроки прямо за маминым импровизированным прилавком, заодно считала сдачу, да так ловко, что все пророчили ей поступление в институт. Даже когда маму посадили и пришлось переехать к бабушке, Дуня порой соскакивала из автобуса, чтобы побродить среди сокровищ. - Девонька, не проходи мимо, - затараторила закутанная по самый нос женщина, - К такому милому личику нужны серёженьки. Посмотри, какие есть, посмотри, чистое серебро, деткам в наследство оставишь… - Не слухай её, - вмешался сложенные в три погибели мужичек, - Обманет! Тебе пойдёт жемчуг. Будет на твоей шейке жить, а-а? Ты на зуб попробуй… Настоящий!.. - Что у вас там под одеялом? – Дуня бы запросто прошла мимо, но любопытство взяло верх. Не столь часто оно навещало её, не откажешь. Откинув край байкового одеяла, мужичек показал гитару – со сколами, наклейками и сдутыми струнами. - Две тыщи и эта прелестница твоя. - ДВЕ?! Её даже на дрова не пустить. С ума сошёл? – Дуня испугано отступила, потому что позволила себе прикинуть, как прожить до зарплаты и у кого одолжить. Кругловы сами в долгах, как в шелках. Сидоровы зажмотят. Деда Рустама всей коммуналкой приходилось подкармливать. А к Раисе Макаровне гордость не позволит подойти. - Ну и топай дальше. У меня здеся не музей! - Даю пять сотен. - Давай! Я отпилю кусочек. Какой больше нравится? Выбирай, красавица! - Даю пять сотен и не звоню в милицию, - для пущей убедительности Дуня вытащила из сумки кошелёк. - Ах ты тварь, - плюнул ей под ноги мужичек. - Пакуй вещички, - Дуня достала мобильник, - Успеешь смыться. На морозе техника ушла в кому, обещая поймать сигнал, когда полюбовно отогреют. Тем не менее женщина упрямо жала на молчаливые кнопки. - Ой ли, я пуганный! - Слышь, мужик, у меня больше нет. Вообще нет, - здравомыслие редко подводило Дуню, но сегодня выдался исключительный случай. - Сочувствую! - Тогда пили. - Чего? – растерялся мужичок. - Пили мне кусок на пять сотен.

***

- Па, куда мамины вещи засунул? – Раиса осмотрела тесную комнатку, заваленную вдоль и поперёк отцовским богатством, которое можно было охарактеризовать его излюбленной фразой: «не выкидывай, вдруг пригодится». Если бы взаправду тащил с помоек чего стоящее, так нет же: мотки горелых проводов, заплесневелые журналы, прохудившиеся тазы. Он готовился то к концу света, то к отправке в космос, братался с тараканами и писал мемуары на вымышленном языке. И всё это без грамма водки. Выкатившись на коляске из кухни, Макар Андреевич помахал перед носом дочери газетой. Рая заметила на полях послание, оставленное угольным карандашом: «я не могу сказать». - Ладно, па, в чём дело? Поверх объявлений о вакансиях появилась новая строка: «они снова следят за мной». «Они» не просто следили за мужчиной. Ещё воровали мыло и заставляли молоко прокисать. Но самое главное – именно «они» столкнули молодого сварщика Макара с строительных лесов, превратив в инвалида, а затем похитили его жену. - Федя не говорил про новую зацепку в деле мамы? – Рая привыкла вешать на уши отца лапшу, оправдывая себя тем, что это для его же блага. Братьям приходилось тяжелее: старший нежил воспоминания о бате до нечастного случая, а младшему нежить было нечего. - Тшш! - Не волнуйся, фильтрация включена, - указав на сломанное радио, дочь хлопнула отца по плечу, - Можно спокойно разговаривать. - Я бы не доверял этой хреновине, - прошептал Макар. - А мне доверяешь? Пока Раиса была рядом, ничего плохого не происходило, поэтому мужчина кивнул. - Феде очень нужны мамины вещи. Для расследования. - Почему он сам об этом не сказал? - Кхм, конспирация. Кто будет подозревать женщину? - Рая устало вздохнула, - Понимаешь? - Когда Люба вернётся, ей не понравится, что мы без спроса рылись там… Вера отца в то, что мама по сей день жива, тревожила Раису, ведь и она тоже невольно начинала верить. Хотя отчётливо помнила день похорон: как гробовщики ломали промёрзшую землю, как тянулись до высоченного забора деревянные кресты, как истошно выл младший брат. Такое нарочно не придумаешь. Возвращаться туда, где в шкафу висели её кримпленовые платья, а в ванной комнате стояла губная помада со спичкой – чтобы выковыривать оттуда «красоту», было невыносимо. Навещая отца, Рая мысленно благодарила того за то, во что он превратил место, пропитанное счастливым детством. Взять всё с собой Рая не могла, только нечто крошечное. Мама заслуживала покинуть Славгород. Через полгода они обе станут свободными. Навсегда.

***

От коммуналки нужно ожидать что угодно. Такое уж у неё очарование, балующее обитателей нескончаемой чередой сюрпризов – странные запахи наименьший из них. Несколько дней подряд Раиса на полном серьёзе боялась за своё здоровье. Любить отца ничего не стоило, а вот превращаться в него совершенно не хотелось. Голоса в голове ещё не взялись раздавать ценные указания, пока она слышала лишь писк или скорее мурчание. Рано утром и поздно вечером, но никогда на заводе. В конце концов, подозрения пали на балию. Приложившись ухом к её двери, Рая чуть не плясала от восторга – рассудок пока не терялся. - Дуня, ты мяучишь там что ли? Звуки стихли. - Ага, на Луну, - огрызнулась соседка. - Валерьянки надышалась? – Рая прикусила язык: хамить она не планировала. Привычка - страшная сила. В ответ из-за стены раздалось недовольное бурчание. - Чтобы с тобой по соседству жить – надо её вёдрами хлестать. - Пойдём со мной на лыжах – обещаю, всё пройдёт. - Засунь ебанные лыжи знаешь куда? - Удиви меня! - Много чести. - Ну, тогда спокойной ночи, - Рая улыбнулась запертой двери и зашаркала в душ, так и не услышав, как ей пожелали добрых снов.