Хочешь со мной?

- Что за тухлые мины? – отлежав все бока, Дуня соизволила порадовать соседей присутствием – как-никак новый год на носу, новое счастье. Тесная кухонька закоптилась дымом. Сгоревшая курица остывала на подоконнике. Праздник явно катился по наклонной, что подтверждали всхлипы Кати – матери кругловских щенят. Те ей подвывали, теряя надежду на подарки. Ёлки то всё равно нет. В руках Раисы безвольно шуршало радио, а она ведь почти влезла с ним к потолоку. Похрапывая, дед Рустам восседал во главе стола в обнимку с початой наливочкой. Половой тряпкой Коля Круглов собирал выстрелившее мимо шампанское. Братья Сидоровы как истинные аркуды занимали больше всего места - их грозные спины поникли. - Вылезаешь из одной жопы, - сквозь рыдания пробился голос Кати, - Сразу вползаешь в другую. - Дорогая… - пробубнил Коля, вытирая липкие руки о тельняшку. - Раз дорогая, сдай меня в комиссионку! - Ой! – вздрогнул дед, - Между первой и второй?.. - Ещё и первой не состоялось, - отчитался самый крепкий из братьев. - Вас вообще нельзя оставлять, да? – Дуня стащила со стола ломтик сырка «Дружба». Захотелось закусить увиденное акробатическое представление от Раисы Макаровны: левая её нога взгромоздилась на подоконник рядом с куриным угольком, а правая на тумбу, ещё немного и сядет на шпагат, может, даже с двойным сальто. …Вот новый поворот. И мотор ревёт. Что он нам несёт… Между помехами до ушей присутствующих коснулась бодрая песенка, заставив всех на крошечное мгновение поверить, что Дед Мороз существует. …Пропасть или взлёт. Омут или брод. И не разберёшь. Пока не повернёшь… Кхм... Пшш... Сколько желаний не загадывай, они не сбывались. Наверное, накапливались, чтобы хлынуть в одночасье. Сперва посыпятся велосипеды, магнитофоны и коньки с энциклопедиями. Всё, чего так не хватило в детстве. Затем пролитое шампанское окажется последней бедой. Ни о чём просить уже не придётся. Тут Дуня и приметила среди знакомых лиц чужака – аккуратная бородка мужчины скрывала его возраст. Не поймёшь, молодой он или старый. В квадратных очках отражались огоньки гирлянды. А цветастый галстук вот-вот должен был утонуть в селёдке под шубой. Благоухал гость как хорт, пусть и вылил на себя пол флакона одеколона. Балия едва удержалась, чтобы не поздравить соседку за расторопность. Хорошие люди обязаны плодиться и размножаться, иначе по улицам гулять будут только нехорошие – такие как Дуня. - Кому наливочку? Из шиповника, - дед Рустам встал, чтобы угостить желающих коричневой бормотухой. - Я помогал ягодки собирать, – прошепелявил сквозь молочные зубы младший щенок. - ЧТО?! – Катя чуть не бросилась на деда, только муж спас её от греха. - Умница, - ласковым тоном забормотала Дуня, - Добытчик растёт! Гордость семьи. - Хей, а я вообще-то деду помогал грибы искать, - потребовал своей порции похвалы средний ребёнок. - Ну хоть не пробовать, - Дуня чмокнула пацанёнка в макушку, а затем повернулась к старшей дочери, - А ты чего хорошего в этом году натворила? - Родителей слушалась, - процедила угрюмая девочка. - Давайте уже бухнём, – в унисон предложили Сидоровы. - А я?! – Рая почувствовала себя мебелью, не говоря уже о том, что руки у неё онемели, а колени начали подрагивать. К сожалению, зарядка по утрам не подготовила её тело к подобным ухищрениям. - За тебя! – Дуня подняла стакан, до краёв наполненный наливкой, - Ты наша героиня. - Снимите меня, пожалуйста, отсюда, - потребовала Раиса. - Потерпи, – хихикнула балия, - Сейчас откроется второе дыхание. - Если упаду, то прям на тебя, ясно? – рыкнула хортка. Дуня раскинула руки. - Ловлю! Прыгать через весь стол Рая не стала, хотя очень хотела. Сильнее, чем карамелек, насыпанных с горкой в вазочку или сладкий чай. Возможно, сильнее, чем любоваться собственным портретом на доске почёта «СлавПромМаша». Она позволила гостю спустить себя вниз, чтобы занять место рядом с ним – на самом углу. - Ой, Раечка, двигайся скорее! – заволновалась Катя. - Садись на мою табуретку, - вмешалась Дуня, вскочив с места. Правда, спрятать злорадную улыбочку не успела. - Мне и тут просто отлично, - Раиса стрельнула осуждающим взглядом на провокаторшу. - У-у-у-у-у, - измождённый вздох старшей дочери Кругловых заставил собравшихся замолчать, - Мы всё пропустили. Настенные часы тихо отстукивали секунды нового года. - Мы притворимся, что ничего не видели, - подмигнула девочке Дуня. Дед Рустам прокашлялся, чтобы добраться до торжественного тоста. Написал его заранее. Пытался заучить наизусть, но не смог. Вот и раскрыл записную книжку, чтобы прочитать, заодно пристроил на нос очки с толстыми стеклами. - Ох, год был тяжёлым… Чернота опустилась перед взором каждого плотным занавесом. Свет погас не только на их кухоньке. Спальный район окунулся в ночь, да столь глубоко, словно намертво засмолили Луну и звёзды. Блеск снега потускнел, как и надежды встречающих светлое будущее. Всей коммуналкой они неистово ждали, когда же, наконец, станет легче и лучше. Родители пахали, надрывая животы, и ждали. Деды и бабки ждали. Теперь настал их черёд топтаться в этой очереди. А на перрон никак не мог домчатся поезд, который заберёт – хотя бы в лето: к кустам шиповника на берегу Топей, щебетанию птиц, розовому фруктовому льду за 5 рулей. И не было ноши в Славгороде жёстче, чем надежда. Она просачивалась куда угодно, а затем гасила свет. Неловкий речитатив вдруг высек из тишины искру. Распознать басистый голос токаря пятого разряда удалось соседям не сразу, только когда тот полился смелее. В краю, где пурга свистит, Где ветер и снег, Вдруг может на полпути Устать человек. Начнет отставать, Начнет ругать пургу. Но друг разведет Костер на снегу. Кто ночь раздвигал плечом У скал Ангары, Тот знает они почем Такие костры. Притихнет пурга, И жизнь придет в тайгу. И друга спасет Костер на снегу. Сейчас за окном цветы И в мире тепло. Но если заметишь ты, Что мне тяжело. Что я отступить могу, Упасть могу, Ты мне разведи Костер на снегу. Пускай не трещат дрова В ладонях огня, Скажи мне, что я права, Что ты - за меня. И будет назло беде Плясать в кругу Костер на снегу… - Костёр на снегу, - беззвучно вторила Дуня.

***

Свет так и не дали, а рассвет не спешил. Запасы воска иссякли. Набитые животы утянули соседей в тёплые постели. Всех, кроме двоих. Заглатывая сигаретный дым, Дуня слушала, как внизу на лестнице Раиса Макаровна прощалась с гостем – заводским коллегой. Они только и делали, что благодарили друг друга, желали здоровья, словно старики, но никак не переходили к поцелуйным делам. Подъездное эхо разносило их скучные потуги. Моральной компенсации за замёрзшие ноги балия так и не получила: ни одной приличной сплетни. Придётся придумывать самой. Прятаться тоже не стала – пусть Рая бредёт на огонёк, глядишь не заблудится. - Чего беднягу на мороз выпроводила? - Дуня знала, что её ценное мнение даром не сдалось. - Понравился что ли? – хортка сонно шаркала по ступенькам. - Главное, чтобы тебе нравился. - Дай затянуться. Рядом с тлеющим пеплом мелькнули пальцы Рисы. Жадничать Дуня не стала. В пачке ещё завалялось – хватит, а там кого из щенков до киоска можно послать. - Укх! Дрянь, – у Раи голова кругом пошла: в лёгкие будто насыпали песка – не вздохнуть, - Кхе! Бросай это к чертям. - Меняемся дельными советами? – Дуня зажала вернувшуюся сигаретку губами. - Ща угадаю! Попросить его трахнуть меня? – Рая кивнула в сторону грязного окошка, из которого сочилась зимняя ночь. - Умная девочка… Сколько тебе осталось? - Семь месяцев, - нарочито бодро ответила хортка. - Чего ждёшь тогда? Оно ж с первого раза может и не получится… Дослушивать Раиса не стала – потопала в квартиру, но на прощание смачно хохотнула. - А я сбегу. Хочешь со мной?