Хочешь со мной?

Взгляды Раи и Дуни пересеклись ровно в тот момент, когда каждая вынырнула из комнаты. Они сразу догадались, что цель у них одна на двоих: погреть косточки в душе на ночь глядя. Про строительство коммунизма здесь давно забыли, или, может, никогда не ведали. - Раечка, как поживаешь? – всплеснула руками Дуня, - Сто лет не болтали! - Неужели? – Раиса закинула полотенце на шею, - Век промчался незаметно. Разговаривали соседки за завтраком, причём на повышенных тонах, за что чета Кругловых была им искренне благодарна – их отпрыски быстренько принялись собираться в школу, ведь родители пригрозили, что отдадут на воспитание злым тётям. О чём они повздорили уже никто не помнил, но вопрос точно был чрезвычайной важности. Как и любой другой, из-за которого те цапались день ото дня: то Дунина пшенка намертво прилипла к кастрюле, то Раино бельё заняло все свободные верёвки, то Дуня опять пропустила своё дежурство, то Рая завоняла кухню очередным кулинарным шедевром, то Дуня накурила в комнате по самое не могу, то Рая разложила барахло перед дверью, чтобы переломать ноги – и не кому попало, а именно кошке. - У тебя же девять жизней! – вечно дразнилась Раиса Макаровна. - Да я на тебя уже все потратила! – неустанно отвечала Дуня. Вот и сейчас между соседками натянулась струна – вот-вот лопнет. Ноябрь выдался сырым, промозглым – заливал дождём, сверху припорашивал снегом, а затем сдирал кожу ветром. Казалось, будто эдакий чиновник-экономист повернул рубильник, чтобы выключить солнце, а по талонам его не заполучить. Хоть как-то согреться можно было лишь забравшись в чугунную ванную под тёплые струи воды. Затем под одеяло с грелкой. Авось до весны дотерпится. Раисе легко давалась щедрость. Отдавать последнее приучила её мать. Пропустить соседку вперёд ничего не стоило. Всех пропускала. Ничего взамен не просила, не ждала. Для себя сберегла постукивание сердца в груди и голову на плечах – можно унести без чемоданов. - Ой, иди уже! – махнула рукой Рая. - Фу, как неспортивно, - раздосадованно вздохнула Дуня. - Пощажу тебя, так и быть. - Раечка, а тебя кто пощадит? - С удовольствием обойдусь без сего добра, – хмыкнула Рая. - А я, значит, должна за тебя отдуваться? – Дуня крепче закуталась в мохеровый халат – в длинном коридоре коммуналки хозяйничал сквозняк. - Тебе не угодишь, Евдокия Харитоновна, - раздражённо вспыхнула Рая, - Как ни крути, всё не так. - Мойся давай, а то вон – штаны аж сползают. Натянув треники чуть ли не до подбородка, Раиса истуканом застыла возле облезлой двери своей комнатки, что находилась напротив скромных хором Дуни. Окна хортки выходили на ряд девятиэтажек-близнецов. Окна балии падали в узкий колодец двора, в котором самым ярким событием было мельтешение синего спортивного костюмчика соседки. - Спасибо, без тебя решу, что мне делать. - Решай быстрее. Дует! - огрызнулась Дуня. - Так вперёд – грейся на здоровье, - Рая обеими руками указала в сторону душа. - Чего это ты раскомандывалась? Тут тебе не завод. - Ага, тут ясельная группа. - Не льсти себе, Раечка! Детки в отличии от тебя… - Ну что? - Ничего! – Дуня сама не заметила, как топнула от злости. - Сказала «а», говори и «б», - полезла на рожон Раиса. - Слова больше тебе не скажу. - Слава Гагарину! А у меня ведь сегодня даже не день рождения. - Знаешь, я передумала, - ухмыльнулась Дуня, - Будешь до последнего вздоха мою болтовню слушать. - Да у тебя столько под языком не найдётся, - хохотнула Рая, сотрясая холодный воздух. - Девоньки, что у вас тут приключилось? – из кухни выглянул дед Рустам. Он старался не вмешиваться, чтобы под горячую женскую руку не попасть – берёг хиленькое сердце, но хлеб с колбасой закончился, вот и пришлось отвлекаться от голода добротой душевной. - Вызывайте милицию, - Дуня с ехидством фыркнула. - Лучше скорую! – вторила ей Раиса. - Правильно, тебе давно пора отдохнуть в психдиспансере! - А тебе в кутузке! - Не поделили то что? – дед Рустам театрально схватился за сердце, хотя болело у него чуть пониже, аж квакало. - Воду! – хором ответили соседки, приткнув руки в бока. У Раисы было очевидное преимущество: щи в заводской столовой помогли ей набрать мощи. Но она и в детстве отличалась крепкой костью. Выводок у матери получился холёным. Досыта не ели, конечно, зато добирали любовью. Старший сынок носил милицейские погоны, младшенький попросился сторожить границу, а средненькая ушла после школы ученицей на завод, о чём ни секунду не пожалела. Спина после десятичасовой смены молила всё бросить, а вот металл пел в её руках, блестел не хуже драгоценного. Пока стружка колола кожу, лезвия в её руках вытворяли чудеса. Если бы не закон о тридцатипятилетних хортках, кои не разродились щенками для Славгорода, Раиса бы и не возжелала другой судьбы. Всё было для того, чтобы стать матерью: бёдра будь здоров, налитые груди. Парочку токарей оказывали ей знаки внимания – точно согласились бы сунуть член куда надо, а дальше она и сама бы справилась, выкрутилась. Её мать троих выкормила. Всю себя без остатка отдала, пока каждого на ноги не поставила. А затем отбыла в вечный покой – на кладбище под тополёк. Хилые плечики Евдокии рядом с токарем пятого разряда смотрели не просто смешно, а карикатурно. Потягаться та могла только в острословии, поэтому не гнушалась вниманием заносчивой соседки. На детях так душу не отведёшь. - Дуняша, солнце моё ненаглядное, - вздохнул дед Рустам, - Пропусти сегодня Раечку, а она тебя завтра. Ну что-сложного-то? - Так я уже! Она не хочет, - Дуня поджала губы от обиды, будто её отчитали за плохое поведение. - В смысле? – растерялся дед. - Пусть сама идёт. Я уступаю. И завтра тоже уступаю! И послезавтра. Дуд Рустам вытаращил полуслепые глаза на соседок. - Вот вы обе дурочки, а-а.