Папочка

— Приём! Земля вызывает Фушигуро! Мегуми резко дернулся от тычка в локоть и уставился в недовольное лицо Итадори: — Я уже минуту пытаюсь до тебя достучаться, а ты не реагируешь и, по-моему, этот плюшевый кот интересует тебя куда больше, чем Оккоцу-сэмпай, — пробубнил обиженно Юджи. — Слушай, а он мне кого-то напоминает, этот кот, — и почесал задумчиво щеку. Юджи был близок как никогда, чтобы что-то предположить, а это уже выходило за все допустимые рамки, по мнению Мегуми, и поэтому он быстро переспросил, переключая внимание на себя: — Эм? А при чем тут Оккоцу-сэмпай? — он вдруг понял, что и правда совсем не слушал Итадори последние несколько минут, застряв в капкане назойливых мыслей. Как в их разговор внезапно попал Юта, Мегуми не помнил. — Ну говорю же тебе, что Панда и Инумаки хотят устроить вечеринку к его приезду, ведь его не было почти полгода. Попросили помочь, и вот я тебя спрашиваю уже третий раз: ты в деле? — Итадори нетерпеливо постукивал по столу тупым кончиком карандаша, который он вытащил из письменного органайзера рядом, и выжидательно глядел на Мегуми. — Лучше тебе согласиться, по правде говоря, иначе Маки-сэмпай нас придушит. — А. Да. Да, конечно я в деле, — кивнул Мегуми. Он быстро переварил весь поток вылитой на него информации, но особого энтузиазма к своему стыду не испытал. Все его мысли крутились вокруг совершенно другой оси. Хотя, возможно, вечеринка могла бы помочь ему отвлечься. — Я уточняю на тот случай, если ты чувствуешь себя всё ещё не очень. Не хочу потом собирать все шишки, что я укокошил наследника Зенин! — с деланной серьёзностью заявил Юджи, хотя сам едва сдерживал смех. Он заводил одну и ту же песню при любом удобном случае со дня выписки Мегуми, и если поначалу он и правда волновался о его здоровье, то теперь скорее ехидничал, все никак не оставив эту тему. — Да хватит тебе уже! Я вышел из больницы три месяца назад и с тех пор давно здоров, — Мегуми начинал раздражаться. — Ладно-ладно, — Юджи примирительно поднял руки. — Просто до сих пор не могу поверить, насколько сильным было то проклятие, что тебе так досталось, хотя Годжо-сэнсэй был рядом. — Да уж, я тоже… — Не расстраивайся, — Юджи лишь пожал плечами, увидев как в один момент скис Мегуми, — у нас с Нанами тоже бывало всякое. Один раз мы нарвались на целое гнездо проклятий, и Нанамин остался без оружия и почти без руки, а я без единой капли проклятой энергии. Но мы выбрались благодаря нему, а я получил хороший урок, что нужно с умом рассчитывать свою силу, когда противник значительно превосходит тебя количеством. Ведь на то они и взрослые, чтобы помогать молодым. Мегуми к своему немалому удивлению вдруг ясно увидел, как сильно повзрослел и стал сильнее Юджи, сблизившись с Нанами-саном. «Интересно, смогу ли и я так же с Годжо однажды..?» — подумал он, отрешенно глядя на лохматого кота. — Ну, я пошел, до завтра. Как думаешь, получится упросить Иджичи-сана отвезти нас в продуктовый? Не хочу тащить всё на себе. Когда дверь за другом наконец закрылась, Мегуми устало откинулся на стуле, уставившись в окно. Зимнее холодное солнце медленно уплывало за горизонт, и последние лучи наполняли тёмную комнату слабым янтарным светом, обрамляющим в золотой ореол словно в насмешку чёртового кота, за которого то и дело цеплялся взгляд. Тот стоял на подоконнике и всем своим самодовольным видом напоминал о событиях не такой далекой давности, в которых Мегуми продолжал вариться последние три месяца после больницы. В тот день он плохо помнил, как они дошли обратно из душа до комнаты, как он оказался в кровати и уснул. Но когда он проснулся на следующее утро, то первое, что обрушилось на его голову, была не уже привычная боль в раздробленной руке, а картина маслом перед закрытыми веками: он и Годжо в душевой. С глухим стоном осознания он прикрыл свободной ладонью лицо. Оно пылало под пальцами, и Мегуми лишь сильнее вдавил в него ладонь, чтобы поскорее избавиться от этого ужасно горячего и постыдного узла где-то внутри. Возникал закономерный вопрос: как теперь смотреть Годжо в глаза? Как бы иронично оно ни звучало. Мегуми надеялся, что Годжо сведёт ситуацию в шутку, невозможно пошлую, но шутку, и продолжит всё так же беззаботно сиять над всеми ними, простыми смертными, как этот белоснежный кот в золотом ореоле зимнего солнца. В конце концов, он сам вызвался «помочь». А вот в себе Мегуми так уверен не был. За те несколько недель, наполненных тайяки, спаррингами и якисобой на газоне под звуки уличного оркестра, что-то в нём незаметно переменилось, хитро прокралось внутрь и расположилось там с удобством, оплетя своими цепкими корнями уголки, которые он так надежно прятал все эти годы. Он уже не мог бы сказать с полной уверенностью, что случившееся для него ничего не значило, и забыть как страшный сон. Как часто тебя касается тот, от кого раскаленные иглы врезаются в позвоночник, сбоит собственная проклятая энергия при звуке бархатного голоса, а внутренности завязываются узлом под прожигающим взглядом невозможных глаз. Как часто тебя касается Годжо Сатору — человек, который знает тебя как облупленного с шести лет? Им несомненно предстоял смертельно неудобный разговор, и весь следующий день Мегуми себя к нему готовил: проговаривал в голове ответные фразы, пытаясь при этот не краснеть, как ошпаренный рак, держать лицо и не теребить края одеяла влажными ладонями. У него почти получалось. Обычно Годжо заявлялся ближе к вечеру, а значит на самоистязания оставалось ещё пару часов. Но когда время подошло к девяти, а потом и к десяти, Годжо не появился. Мегуми нервно поглядывал то на дверь, то на телефон, но везде было пусто. К этому моменту в голове он составил несколько вариантов развития событий, но во всех Годжо присутствовал так или иначе. А затем дверь всё же отворилась, и вошла Шоко с привычным вечерним обходом. — Как дела, Фушигуро-кун? — Эм... Нормально, — растерянно ответил он, но Шоко как будто догадалась, в чём было дело. — Годжо отправился на срочную миссию прошлой ночью. Просил передать привет и скорейшего выздоровления. Сказал, что скоро вернётся. Мегуми даже не сразу нашёлся с ответом. Он недоуменно моргал, глядя на неё, и только спустя пять долгих секунд протянул что-то похожее на «ясно». Через две недели кость срослась окончательно, и его выпустили из больницы с некоторыми ограничениями на нагрузку. За то время Годжо так и не вернулся и ни разу не связался с ним. Мегуми по началу даже обрадовался, что у него появилась возможность обдумать получше их потенциальный разговор, но с каждым новым днём без сладкого запаха ванильной выпечки в воздухе или уведомлений на телефоне он как будто только глубже увязал в трясине смятения. Спустя несколько недель после выписки он не выдержал и рискнул написать Годжо первым, чтобы просто узнать, как у него идут дела. Ситуация, конечно, была до смешного абсурдной, потому как это было совсем не в стиле Мегуми инициировать разговор, тем более с кем-то вроде Годжо. «Привет. Как идут дела?» ушло в 14:35, но доставлено или прочитано так и не было ни через день, ни через пять. Тогда Мегуми совсем напрягся. Годжо обладал странной особенностью быть на связи по телефону с кем бы то ни было в любое время суток, в любом месте и состоянии. Оттого картина выглядела всё запутаннее. Мегуми даже как-то отважился позвонить, но телефон предсказуемо оказался выключен. К тому времени миновало уже почти два месяца с отъезда Годжо. Это было странно и даже немного отчаянно. Спросить у кого-то значило показать свою заинтересованность, чего он самому себе показать боялся, не то что другим, потому среди учеников и учителей эту тему он не поднимал. Себе же он ежедневно напоминал, что иногда командировки бывали и по полгода, и, в конце концов, это же Годжо, мать его, Сатору. Что с ним будет. Неизменно хотя бы раз в неделю в его голове проскакивала мысль, что всё это его вина, и что не случись тогда «телесных откровений» в душе, Годжо бы не сбежал. Однако Мегуми знал Сатору достаточно долго и мог сказать с уверенностью, что тот не имел привычки сбегать от проблем в принципе. Во всяком случае так считал сам Мегуми. Услышь его сейчас Шоко, она бы наверняка посмеялась и припомнила историю с Гето, но ему об этом знать было вовсе необязательно. Дни шли, а у Мегуми внутри будто поселилась медленно тикающая бомба, которая обещала рвануть с первыми новостями о Годжо. Но первые новости вызвали только больше вопросов и будто подстегнули тикать громче. Мегуми шёл в кабинет Яги за подтверждением очередной миссии, но, не успев завернуть за угол, услышал громкий и недовольный голос директора: — Прости, Нанами, но тебе придётся заняться этим вопросом вместо Годжо. Он задерживается и неизвестно насколько. Мегуми замер на месте и долго сверлил немигающим взглядом окно напротив, пока к нему не вырулил Нанами и не одарил удивлённо вскинутой бровью. С тех пор Мегуми больше не пытался отправлять сообщения или звонить. Он отвлекался, терпеливо ждал и пытался не вскидывать голову каждый раз, когда кто-то упоминал Годжо. Он сам не понимал, почему никто кроме него не испытывал такого волнения за главного мага Японии. С ним явно творилось что-то не то. Наверно стоило посетить Шоко, но вдруг её профессиональное заключение окажется страшным диагнозом, с которым не справится ни одна обратная техника. Поэтому, недолго думая, он примкнул помогать сэмпаям. Иджичи, попросив лишний раз не оповещать об этом начальство, согласился отвезти их в ближайший супермаркет, где, исходя из отданного Инумаки списка, они накупили всё, что нужно было для набэ. Время перевалило за полдень, когда они дотащили всё добро до комнаты Панды, самой большой в общежитии, где застали довольно забавное зрелище: Маки со свирепыми видом размахивала шваброй, которая в её руках становилась не менее опасным оружием, чем гуандао, и указывала Панде куда и как высоко вешать гирлянду из оригами, пока Тоге досталась роль надувателя разноцветных шаров. В центре были свалены в одну кучу подушки и несколько одеял, а в углу комнаты на котацу уже стояла небольшая конфорка с оловянным котлом на ней, ожидая своего звёздного часа. — А где Кугисаки? — Юджи выкладывал на стол пластиковые упаковки с грибами, тофу и нарезанной свининой. Узнав о его впечатляющих способностях к готовке, его негласно определили главным шеф-поваром техникума, и пока что он старательно оправдывал всеобщие ожидания. — У неё на сегодня особая миссия, так что она будет позже, — с заговорщическим видом поведала Маки и снова вернулась к проверке ровности повешенных гирлянд. Каждый был чем-то воодушевленно занят, и только Мегуми не знал куда себя приложить. Последние пару месяцев он так закопался в терпкой рефлексии и переживаниях, что общая атмосфера надвигающегося праздника отскакивала от него, будто он тоже был покрыт Бесконечностью. В конце концов он не стал никого донимать и тихонько сел в углу, пока Маки его не заметила и не приписала к нарезке овощей вместе с Юджи. К пяти часам вернулась Нобара. Она шустро прошагала к Маки, не замечая при этом никого больше, и с ужасно довольным видом что-то прошептала ей на ухо, отчего та расплылась в широченной улыбке. — Тунец! — вдруг выкрикнул Тоге, потрясая телефоном в руке, и все резко повернулись к нему. Панда заглянул тому через голову и прочитал вслух сообщение: «Буду через час или позже. Совсем забыл, какие пробки бывают в Токио». — Отлично! — провозгласила торжественно Маки и удалилась с Нобарой под тихое хихиканье. Мегуми, который знал Маки достаточно давно, крайне редко доводилось видеть её настолько оживленной, и оттого эти загадочные выпады заинтриговали даже его. Чего нельзя было сказать о Нобаре. Кугисаки, казалось, ощущала себя как рыба в воде в такой обстановке сверхсекретности, подробности которой знали только они вдвоём. Покончив с украшениями, они взялись за котацу, пока Мегуми раскладывал приборы и расставлял пиалы. В конечном счёте Панда и Юджи затеяли спор о том, хватит ли им всем подушек. И когда было решено принести ещё несколько из других комнат, дверь медленно отворилась, и на пороге возник Юта. — Панда, а где все? Маки написала, чтобы я шел прямо… — Юта остановился в дверном проеме, удивленно оглядывая комнату, пока все остальные лупились на Юту, как на восьмое чудо света. — Вау… Вы это для меня сделали..? — Юта! — Лосось! Одновременно взревел Панда, и выкрикнул Инумаки, прежде чем броситься обнимать потрясенного и немного смущённого друга. — Конечно для тебя! Тебя полгода тут не было! Мы, знаешь ли, скучали, — Панда своей огромной лапищей похлопал Юту по плечу, и тот едва удержался на ногах. — Маки тоже где-то здесь. Наконец Юта обернулся и заметил Мегуми и Юджи, которые стояли немного в стороне, давая возможность второгодкам как следует поприветствовать друг друга. — Фушигуро-кун, Итадори-кун! — Юта широко улыбнулся, и Итадори тут же бросился жать ему руку. Они познакомились не так давно и пообщаться успели не так много, но, несмотря на их совершенно разные склады характера, стали довольно хорошо ладить на удивление Мегуми. Возможно дело было в их относительно схожей истории, а может противоположности, как и должно по закону, притягивались. — Рад тебя видеть, Оккоцу-сэмпай! Наверняка у тебя есть, что рассказать! Не могу дождаться. Но жаркое приветствие Юджи было прервано, когда, громко распахнув дверь, в комнату шагнула Маки: — Ха, Юта! Ты уже тут? С возвращением, — широко улыбнулась она, и на памяти Мегуми это была одна из крайне редких и искренне тёплых, на какую только была способна Маки, улыбок. Комната загудела и зашумела, наполнилась смехом, радостными криками и запахом набэ. И Мегуми впервые за последние три месяца почувствовал, как внутреннее напряжение больше не сковывает его своими тисками так сильно. И хоть большую часть вечера он был молчалив, улыбка не покидала его губ. Возможно он и правда слишком много надумал себе, когда в сущности никакой катастрофы не произошло. В этом полном крови и проклятий мире его друзья все ещё оставались живы, с Годжо тоже наверняка всё было в порядке, иначе бы весь колледж жужжал, как разоренный улей, ну а касательно того, что случилось между ними… Мегуми старался думать, что сможет разобраться во всем окончательно, когда увидит Годжо воочию. Именно поэтому неизвестность казалась ему настолько невыносимой. Вскоре котел набэ опустел, и каждый расселся или разлегся так, как хотелось, Маки подмигнула Нобаре, они поднялись и вышли из комнаты. — Куда это они? — удивлённо обратился к остальным Юта. — Об этом мы знаем ровно столько же, сколько и ты, — ответил за всех Мегуми. А через мгновение в проходе появился не малых размеров торт, а вслед за ним и обе девушки. — С возвращение, Юта! — довольная произведенным эффектом Маки поставила трехъярусный румяный бисквит, украшенный фруктами и зелеными взбитыми сливками, на середину стола. Юта, кажется, даже покраснел, пока остальные улюлюкали и присвистывали, глядя на этот трогательный жест. — Расскажи как там в Африке? — Итадори так не терпелось услышать захватывающие истории, что он заглатывал положенный ему кусок торта, даже не жуя. — Там всё совсем по-другому. Даже не знаю с чего начать. Мигель научил меня многому и показал столько новых мест, — Юта достал телефон и полез в галерею пролистывать образовавшийся за последние шесть месяцев архив фотографий. Рассказывал он долго: про племена, вызывающие усопших к жизни, про священных монстров, живущих в пещерах и реках, про проклятые амулеты и артефакты, часть которых они сами же и уничтожили, потому что местные до смерти боялись и близко к ним подходить, и множество других невероятно захватывающих, а порой жутких историй. Все с интересом слушали его, иногда задавали вопросы и передавали телефон из рук в руки, рассматривая фотографии, а когда за окном стало совсем темно, Панда первым запустил цепную реакцию зевания. — Ого, время уже почти полночь, — давя зевок, Нобара посмотрела на часы. — Надолго ты к нам? — спросила Маки. — На неделю или около того. Потом мы снова на юг Африки. Говорят, в Претории нашли какой-то древний проклятый медальон, и пока местные про него не прознали, Мигель хочет его изучить. — До чего же здорово наверно так путешествовать, — мечтательно протянул Юджи. — Ты так говоришь, как будто у тебя в жизни мало веселого, — вставила Кугисаки. — Ага, например глотать пальцы Сукуны. Очень весело, — фыркнул недовольно Итадори, и все разразились хохотом. — Что ж, в таком случае у нас ещё будет время на посплетничать, — уже сонно протянул Панда. — И на спарринг, — Маки многозначительно глянула на стремительно краснеющего Юту. Время шло, парень становился только сильнее, но его волнение перед Маки никуда не девалось. Убрав посуду и подушки, последними вышли Юджи, Юта и Мегуми, махнув Панде на прощание. Через три двери Итадори, уже зевая, пожелал всем спокойной ночи и завернул к себе. Следующей была комната Мегуми, а Юта если и задерживался редко в колледже, то ночевал в своей старой комнате в самом конце коридора. — До завтра, Оккоцу-сэмпай. Был рад тебя видеть, — Мегуми уже повернул дверную ручку, но Юта вдруг его остановил. — Фушигуро-кун, подожди секунду, пожалуйста. У меня для тебя кое-то есть, — он неожиданно полез в рюкзак, который всё ещё был при нём, и вытащил оттуда небольшой бумажный пакет. Он был немного смят, видимо после долгого пребывания на дне сумки, а края заклеены обычным скотчем. — О, спасибо, — Мегуми с недоумением уставился на пакет. — А что это? — Я не знаю, я не спрашивал, — как-то смущённо ответил Юта. — В смысле? — Мегуми теперь понимал ещё меньше. Юта заломил пальцы, не зная, как начать: — Где-то месяца три с половиной назад я был проездом в Фукуоке, и со мной связался Годжо-сэнсэй, — Мегуми внутреннее оцепенел от упоминания. — Он попросил кое-что проверить для него. А когда мы встретились перед моим отъездом, он поинтересовался, как скоро я намереваюсь наведаться в колледж. Я ответил, что через три месяца минимум, и тогда он передал мне этот сверток, попросив отдать тебе, если он не появится до этого времени в колледже сам. Так что вот… — Юта неуклюже почесал затылок, словно только что признался в чем-то неприличном. Мегуми пристально разглядывал упаковку, как будто она могла ответить на все его вопросы, но та так и осталась просто оберточной бумагой. На ощупь внутри лежало что-то небольшое и, судя по всему, мягкое, но сказать наверняка было сложно, а при Юте, хоть Мегуми и доверял ему полностью, открывать не хотелось. — Может это сувенир, ты же знаешь Годжо-сэнсэя, — Оккоцу неловко пожал плечами, видя в каком явном ступоре оказался Мегуми. — Доброй ночи, Фушигуро-кун. Юта тихо удалился и скрылся за своей дверью, а Мегуми даже не заметил, что остался стоять один в пустом и тёмном коридоре общежития, держа в руках, как ему казалось, что-то необычайно ценное. Когда он зашел к себе, то вдруг подумал, что это могла оказаться очередная ерундовая побрякушка, как и сотни до неё. Но зачем было так утруждаться и просить кого-то специально передать её лично Мегуми? Ни сообщения, ни звонка. Может, внутри была записка с объяснениями, подумал он и, включив лишь настольную лампу, сел на кровать. Пальцы слегка подрагивали, пока он осторожно отдирал края скотча от бумаги. Когда он смог, наконец, распаковать свёрток, то сначала даже не понял, на что собственно смотрел. Внутри аккуратно сложенным лежало что-то тёмное и мягкое на ощупь. И только развернув, как оказалось, довольно длинный кусок темной плотной ткани, он понял, что держал в руках не что иное, как повязку Годжо. Мегуми застыл на месте. Даже пальцы больше не дрожали. Он, не моргая, уставился на повязку и уже вообще ничего не понимал. Единственное, что он мог сказать с точностью, так это то, что повязка и правда принадлежала Годжо — от неё пахло его дорогим цитрусовым парфюмом и свежим хвойным шампунем, запах которого Мегуми запомнил с их недавней ночёвки вместе. Он воровато оглянулся, как будто кто-то мог застать его за чем-то постыдным, и медленно поднес повязку ближе к лицу, а затем глубоко вдохнул. Там, под смесью приятных, но все же искусственных ароматов, едва пробивался настоящий запах Годжо, терпкий и безумно дурманящий. В животе тут же завязался горячий узел, а голову заволокло вязким туманом. Всё тело прошило теплой судорогой, от которой хотелось застонать в подушку и коснуться себя. Мегуми прикрыл глаза, не убирая повязки от лица, и с очередным глубоким вдохом был вынужден признать своё поражение: он слегка ослабил защиту, и вот Годжо стойко въелся под кожу за эти неполные четыре месяца. И только бешено стучащее сердце внутри безжалостно твердило с каждым ударом, что эту битву на самом деле он проиграл уже очень-очень давно.