Папочка

На удивление Мегуми Годжо сдержал своё слово и честно оставил его в покое после того дня. Он больше не таскал его на тренировки, не заманивал к себе под мнимыми предлогами и не вынуждал проводить вместе все свободное время. И Мегуми должен был быть счастлив, ведь он сам этого просил, но теперь, сидя за некогда столь желанным свитком, его мысли почему-то постоянно уплывали совсем в другое место, к другому человеку. Три дня подряд он безуспешно пытался взять себя в руки, обуздать свою неоправданно высокую рассеянность. На четвертый он со стоном сдался, когда осознал, что с момента возвращения записал в тетради только три предложения и те не помнил как. Ничего так не проветривало голову как хороший спарринг, в конечном счете согласился он, и раз уж Годжо сам захотел проводить с ним больше времени, то почему бы не дать ему такой шанс. Он не стал задаваться вопросом, кто из них двоих теперь нуждался в этом сильнее, потому что лицемером Мегуми никогда не был, а ответ казался ему слишком пугающим. Недолго думая, Мегуми решил, что пройдется по территории кампуса и, конечно же, ненароком застанет где-нибудь Сатору, а потом не менее случайно заведет разговор про тренировку. Но каждый раз, когда он цеплялся глазами за белую вихрастую макушку на горизонте, она непременно тут же исчезала за поворотом в конце коридора, будто посмеиваясь над ним. Зато все остальные как по закону подлости не переставали болтать о «Годжо-сэнсэй-помог-мне-тут», «Годжо-сэнсэй-сводил-меня-туда», «Годжо-сэнсэй-потренировался-сегодня-с-нами». У Мегуми начало складываться впечатление, что все словно участвовали в дешёвом розыгрыше над ним. И, наверно, он бы даже поверил, но, зная Маки, был убежден, что она точно не стала бы тратить на эту чушь своё время. Поэтому в одно такое утро он нашел в себе храбрость написать Годжо первым. Мегуми: «Наткнулся на кое-что интересное в свитке, хочу проверить на практике. На всех кроме тебя испытывать страшно». Звучало вполне однозначно, но не настолько, чтобы показаться чересчур заинтересованным. Ответ пришел только спустя пару часов, в течение которых Мегуми то и дело поглядывал на телефон. от Годжо: «Извини, но, думаю, с тренировками пока хватит. Сейчас на это не будет времени». Парень моментально сник. Как и ожидалось, порыв Годжо закончился и оставил после себя только очень горькое послевкусие. Да и чёрт бы с ним. Мегуми лишь в очередной раз оказался прав. Но в следующее мгновение телефон зажужжал ещё одним сообщением. от Годжо: «Потому что мы с тобой отправляемся вместе на миссию в Сендай!» Он так и застыл, примороженный взглядом к экрану, а сердце предательски пропустило удар, но затем зашлось ещё пуще прежнего от эмоций, которые Мегуми никогда не озвучил бы вслух. И он ненавидел собственное сердце за подобные выкрутасы. Мегуми: «Что, прости?» от Годжо: «Расскажу потом. Будь готов завтра в 8 утра» И всё? Никаких деталей или подробностей? Никакой официальной бумаги, что Мегуми приписан к новой миссии, как обычно оно бывало? Он скептически нахмурился, но внутри у него все плавилось в один теплый и предвкушающий ком. Это была их первая совместная миссия за очень долгое время. Согласно сообщению Мегуми стоял с рюкзаком около центрального входа на территорию школы без десяти восемь, когда к воротам подъехала чёрная мазда, и дверь заднего сиденья отворил Годжо в своей рабочей одежде: — Утречка, Мегуми! Запрыгивай. Фушигуро молча забрался внутрь и мельком оглядел мужчину. Давно на нём не было видно повязки, и Мегуми по ней даже немного соскучился. Что-то было в этом лоскуте ткани… мистическое и притягательное. — Рассказывай, что за миссия и куда конкретно мы едем? — набитый рюкзак с глухим шорохом упал в ноги. — Ты ведь наверняка знаешь про Танабата Мацури в Сендае. Вот-вот должен начаться. Там сейчас миллион туристов со всего света, и нам доложили, что вместе с ними объявилось и новое проклятие первого уровня, — физиономия у Годжо была настолько довольная, точно разговор шёл не об опасных для жизни проклятиях, а о новом пироге из Хоккайдо. — Первый уровень и ты? Что-то не особо верится. Тем более зачем посылать нас двоих? — Никто пока не видел ни одной пропавшей жертвы и не знает, на что оно способно. Поэтому вызвали меня, а я попросил взять тебя с собой. Там всё-таки фестиваль, да ещё и такой красивый. Фейерверки, любовь, все дела. Мегуми аж подавился воздухом от сказанного. Годжо, должно быть, рассматривал это как отпуск, а не миссию. Ну что ж, значит просто им точно не будет. Уже на станции в Сендае Мегуми впервые в жизни пожалел о том, что не попросил Годжо перенести их сразу в отель из Токио. Город буквально кишел туристами, протиснуться между которых становилось все сложнее и сложнее ближе к центру. Неудивительно, что мощное проклятие объявилось в таком месте. Они перехватили затормозившее у выхода такси и нырнули в салон. Как выяснилось, Годжо забронировал отель недалеко от тех мест, где планировались основные празднования, и, проезжая около торговых районов, Мегуми не мог не прилипнуть к окну: цветастые массивные украшения и декорации в виде лент и фонариков, под тяжестью которых гнулись бамбуковые стволы, развешанные по улицам и рекламирующие концерты и выставки яркие баннеры, праздничные шествия, парады, музыканты, бесконечные ряды торговцев уличной едой и ещё, и ещё, и ещё. Мегуми даже забыл на короткое время, зачем они здесь, настолько красочно и весело всё это отражалось и звенело, и вынырнул обратно в реальность, когда таксист объявил, что они на месте. Отель оказался маленький, но зато близко к центру. На ресепшене не успевающий обслужить всех постояльцев измотанный сотрудник впопыхах зарегистрировал их имена и, почти не глядя, сунул в руки две ключ-карты. Их комната располагалась на третьем и последнем этаже и внутри выглядела довольно уютной. Только Мегуми никак не мог взять в толк, почему на столе их ждала бутылка шампанского с клубникой, а на огромной кровати, которая, к слову, в номере была всего одна, стояли лицом к лицу два сложенных из полотенец, как оригами, лебедя. — Годжо, почему тут только одна кровать? — Я… Не знаю, правда. Я просил номер с двумя односпальными. Хм, это странно, — Годжо озадаченно потёр затылок. — Я сейчас позвоню им. Он взял трубку и коротко набрал номер стойки-регистрации на телефоне, стоящем напротив кровати на столике. Через долгую минуту тихих гудков ему, наконец, ответили. — Да-да, Годжо Сатору и Фушигуро Мегуми. Да, жду… Ах, вот как. А есть какой-то другой номер? Понятно, ну что ж, спасибо, — он закончил говорить и повернулся к Мегуми. — У меня две новости, и обе тебе не понравятся. Первая — из-за твоего имени они подумали, что в номер заезжает парочка, и, как само собой разумеющееся, забронировали дабл-кинг сайз, а вторая — весь отель под завязку из-за фестиваля. Так что придётся спать вместе. Годжо осмотрел кровать, будто та представляла из себя сложную математическую задачу, решив которую можно было выяснить поместятся они тут вдвоем или нет. Мегуми же лишь протяжно застонал и швырнул рюкзак в кресло напротив: — И вот так всегда! — Тебе до этого доводилось с кем-то ещё делить одну кровать для парочек, а, Мегуми? — тут же заговорщически прошептал Годжо в своей ехидной манере. — Заткнись, пожалуйста, — парень закрыл слегка заалевшее лицо руками от безысходности положения, — я имею в виду, что у нас вечно случаются какие-то форс-мажоры, а миссия даже ещё не началась. — Кровать большая, и тем более нам с тобой не привыкать. Для Годжо, кажется, вообще ничего не составляло проблему. Он, наверное бы, уснул, стоя, как лошадь, если бы пришлось. — Ладно, нечего рассиживаться. Пойдём пообедаем, а потом осмотримся. Если сегодня не найдём следы остаточной энергии, то продолжим завтра. К их счастью прямо за углом обнаружилось дивное кафе с не менее дивным меню, но даже тут им пришлось отстоять очередь за столик. Зато потом им предложили уютный уголок на веранде с открытым видом на украшенную улицу и, на радость Годжо, целое разнообразие десертов. Глядя на всё это цветное и музыкальное безобразие, живой смех и яркое солнце на небе, Мегуми и сам начал пропитываться атмосферой праздника, и даже нелепая оплошность с отелем уже не беспокоила его так сильно. После обеда они отправились туда, где последний раз было замечено проклятие. К их вящему неудовольствию эта часть города разительно отличалась от празднующих торговых районов и парков. Тут дома выглядели куда зауряднее и декораций было совсем мало, только тандзаку неизменно виднелись почти на каждой стене жилого здания. «Как же все безустанно искали свою любовь», – сухо заметил про себя Мегуми и продолжил следовать за Годжо. В конце немноголюдной улицы они завернули в тёмный переулок, который оказался тупиком соседнего, так и не достроенного и в итоге заброшенного торгового центра, и Годжо резко остановился. — Чувствуешь? — не поворачиваясь, спросил он у Мегуми. — Да, особенно хорошо кровь. Много крови. Хотя сами следы плохо различимы, — Мегуми обвёл глазами замызганные грязью тёмные стены, но ничего примечательного на них не увидел. — Я единственное что не могу понять, это зачем было переться так далеко от центра, где и есть его основная «пища»? Он едва сморщил нос на последних словах. — Пока не знаю, но сегодня нам тут уже ловить нечего. Надо возвращаться. Они молча развернулись, чтобы уйти, когда что-то ледяное иголками впилось в предплечье Мегуми. Он только успел резко зашипеть и дёрнуть рукой, и странное ощущение тут же исчезло. — Мегуми? — Годжо пристально посмотрел на то, как парень сдвинул вверх рукав, проверяя предплечье. Но там ничего не было, совершенно нормальная рука. — Не знаю. Было странное чувство… А потом прошло. — Я ничего не улавливаю глазами. — Значит, просто почудилось, — заключил Мегуми, уходя вперёд, и конечно уже не увидел, с каким озабоченным выражением посмотрел ему вслед Годжо. С их возвращением в центре уже вовсю шли вечерние увеселительные программы с танцами, бродячими художниками и марширующими оркестрами. Пока Мегуми наблюдал, как желающие состязались в стрельбе из лука, Годжо успел отхватить где-то два лотка якисобы и какую-то ледяную дрянь в высоком пластиковом стакане с трубочкой, политую токсично розовым сиропом, от сладости которого у Мегуми наверняка бы свело все зубы. Они уселись на траве чуть поодаль от основных действий и неторопливо ели, в уютном молчании разглядывая происходящее. Мегуми уже давненько не было так хорошо где-то за пределами техникума, а тем более на задании. Он малодушно прогнал мысль, что это скорее напоминало романтический мини-отпуск, а не миссию вовсе. Возможно дело было в атмосфере, а возможно в самом Годжо, но в такую сентиментальную лужу он не намеревался превращаться, и оттого постарался не зацикливаться на новой данности. Под удаляющиеся звуки барабанов и весёлого улюлюканья толпы они зашли в отель. Тем не менее в самом номере, к счастью, ничего кроме мерно гудящего кондиционера слышно не было. Только при виде все той же кровати настроение Мегуми снова неумолимо устремилось к нулю, хотя он, вроде как, уже смирился.

***

Забравшись по пояс под одеяло, Мегуми бездумно листал новостную ленту соцсетей, когда из ванной появился Годжо, на котором тонкие пижамные штаны держались на одном честном слове. И больше ничего. — Ну раз уж мы спим вместе, то надень футболку, будь добр, — недовольно проворчал парень и отвернулся, но от Годжо не укрылось, как красные пятна поползли вверх по его шее. — Ты что, меня стесняешься? — засмеялся он, устраиваясь рядом. — Не стоит стесняться папочку. Мегуми уже гневно раскрыл рот для решительного наступления, но Годжо тут же приложил палец к его губам, тем самым моментально отрезая все дальнейшие возмущения: — Ты же сам меня так назвал. Дважды, кстати, — хихикнул он. — И если что, я не брал запасную футболку, потому что не ожидал, что буду спать с тобой в одной кровати. Довольный, он откатился на свою половину и устроился на подушках, пока Мегуми возмущённо дул щеки. Следом щелкнул переключатель над прикроватной тумбой, и в комнате остался лишь приглушенный свет от ночника. Мегуми заснул сразу же, так и не заговорив с Годжо, но вот сам Сатору, хоть и был приятно разморен прошедшим днём, отчего-то уснуть не мог. Какое-то время он просто лениво ворочался на простынях, пока не обнаружил себя почти вплотную прижатым к Мегуми. Мальчишка пах так вкусно и тепло, что ему захотелось вжаться в него сильнее, обнять, словно он девочка-подросток, а Мегуми — дакимакура с любимым героем. Из-под его футболки, сползшей на одно плечо, виднелась молочная ключица. Та самая, которую Годжо уже наблюдал два раза: когда зашёл отдать кота и когда они ночевали у него дома. Он ещё тогда приметил её острый изгиб. И теперь его взгляд безраздельно был прикован к ней, а внутри со здравым смыслом боролось желание слегка её прикусить, но достаточно сильно для того, чтобы ощутить, что ему это все не приснилось. К его удивлению, сама мысль даже не пугала. Мегуми весь выглядел так по-домашнему и так знакомо, что его захотелось попробовать на вкус, вспомнить снова, каково это быть рядом с ним настолько близко, залезть в его мысли и устроиться там с комфортом. Годжо с осторожностью положил голову ему на плечо, едва касаясь губами выступа ключицы, а руку обернул поперёк его живота. С Мегуми почему-то это ощущалось правильно. Сатору уже почти забыл, как оно было приятно. Он заснул моментально и проснулся только рано утром следующего дня оттого, что его правая рука полностью затекла. Причиной тому оказалась тёмная макушка Мегуми, который за ночь повернулся на бок лицом к Годжо и мирно посапывал на его предплечье. Годжо аккуратно высвободился из плена темных волос и легко потянулся, а затем совершенно случайно задел бедром чужое что-то. О нет. Подростковый утренний стояк упирался в его ногу. Он совершенно забыл о том, как тяжело, порой, жилось шестнадцатилетнему парню с полностью отсутствующей личной жизнью. Во сне Мегуми сбил всё одеяло под себя, и теперь Годжо вполне чётко мог видеть чужие тонкие штаны, оттопыривающиеся в том месте, где член прижимался к его бедру. Он замер на месте, не зная, как отодвинуться, не разбудив Мегуми и не спровоцировав у него психологическую травму. Пока он судорожно раздумывал над планом действий, Мегуми во сне лишь ближе подполз к нему всем телом, притираясь горячей выпуклостью. Годжо вязко сглотнул. Решение пришло неожиданно. Он несильно, но быстро ущипнул Мегуми за бок и тут же закрыл глаза, прикидываясь спящим. Дыхание выровнялось, пульс успокоился. Зато Мегуми подскочил почти сразу, не соображая, что произошло. Годжо не нужно было открывать глаз, чтобы увидеть с точностью до каждой реснички на мило помятом лице, как непонимающе зевнул парень, а затем накативший шок, когда он нашел свой стояк, обтирающим чужую ногу. Годжо уже подумал раскрыть себя и тихо ухмыльнуться, сказать что-нибудь эдакое, но с сюрпризами его опередил сам Мегуми. Он, коротко глянув на Годжо, перевернулся на спину и бесшумно спустился ладонью под резинку штанов, обхватывая твёрдый член рукой. Его взъерошенная голова запрокинулась назад на подушки, обнажая длинную белую шею, а пухлые губы приоткрылись на тихом выходе. Годжо всё видел сквозь закрытые веки и не мог даже пошевелиться. Его словно окатило кипящей волной и погребло под ней. Он едва удерживал свой пульс в норме, чтобы не выдать себя. Мегуми тем временем с закушенной губой медленно водил ладонью вверх-вниз, и, как вишенка на торте, опустил взгляд на Годжо. Сатору почти физически почувствовал, как цепко прошлись зелёные глаза по его бёдрам вверх, останавливаясь на голом торсе. Второй раз в жизни он не знал, что ему делать. Всё тело буквально парализовало этим острым взглядом. Мегуми ещё несколько раз двинул рукой, а потом, зажмурившись, будто сдерживался внутри, прервался и быстро сгрёб себя с кровати в направлении ванной. Годжо, наконец, смог вдохнуть полной грудью. Последние минуты он, казалось, вообще перестал дышать, не то чтобы считать пульс. Такое для него доныне невиданное откровение: малыш Мегуми теперь умел дрочить на красивые картинки, что, несомненно, польстило Годжо, знавшему какой парень крайне разборчивый буквально в каждой мелочи, и Сатору немедленно захотелось выяснить на какие именно. Ведь при всём желании ничем другим он не объяснил бы себе тот факт, что Мегуми, ещё вчера тот мелкий пацан с джойстиком в руках, только что кончил в ванной, представляя перед глазами его обнаженное тело. Когда за матовой дверью стихла вода, Годжо снова принял свою сонную позу и закрыл глаза. Мегуми так же тихо вернулся обратно и улегся на кровать, но уже ближе к краю. У них ещё оставалось время до будильника, и он почти сразу отключился. А вот Годжо до самого рассвета больше не сумел сомкнуть глаз. Ему слишком многое предстояло уложить в голове. Его Гуми-чан, похоже, вырос и теперь глупые шутки про папочку и совместные ночёвки в одной кровати моментально обрели совсем иной смысл. «О, как же ты проебался, сильнейший», — подумал про себя Годжо. У твоего мальчика появились немного другие нужды, кроме сувениров и тренировок. И как же ты собрался их восполнять? Со звонком будильника Сатору уже был одет и сидел в кресле напротив, проверяя почту в телефоне. Он посмотрел, как по-утреннему растрепанный Мегуми поднялся на кровати, потянулся и, пробурчав сонное «утра», поплелся в душ. Спустя полчаса они оба были готовы выходить, но Годжо нарочно медлил, не зная, с чего начать заготовленный разговор. Всё утро он провёл в размышлениях о том, что тема сексуального образования никогда между ними не поднималась, да и у Мегуми никого не было рядом для обсуждения подростковых проблем. С этим тоже требовалось что-то делать. — Эмм… Мегуми, послушай, — издалека начал он, — ты же знаешь, что можешь поговорить со мной обо всём, что угодно, да? Мегуми недоумевающе поднял бровь в ответ. — Я имею в виду любой вопрос или совет от кого-то взрослого. Ты всегда можешь обратиться ко мне. — Если мне надо будет поговорить с кем-то взрослым, тогда я обращусь к Нанами-сану или Иери-сан, — вот же мелкая язва. — А если ты про алкоголь и тому подобное, то я не употребляю ничего из этого, — закатил глаза он и направился к выходу. Годжо надеялся, что будет проще. — Я вообще-то про пестики и тычинки и всякое такое, понимаешь? Ты растёшь, и гормоны… — Годжо! — оборвал его мгновенно раскрасневшийся парень. — Я не буду обсуждать это с тобой! — И всё же, если тебе нужна помощь или информация, то я всегда к твоим услугам. — Ага, так же, как и интернет. Если что, то я обращусь к нему. Больше к этому ужасному для обоих разговору они не возвращались, но завтрак из-за него оказался безнадежно испорчен неудобным молчанием. А затем они выдвинулись на поиски проклятия. Полдня ушло у них на то, чтобы найти хотя бы далёкие отголоски остаточной энергии, но она словно тут же растворялась, не успев появиться. Это раздражало Годжо, потому что проклятия первого уровня не могли скрывать свои следы. Странным показалось ещё и то, каким образом эти следы были разбросаны по всей карте города без повышенной концентрации в одном конкретном месте, как часто случалось, исходя из опыта. Как будто проклятие бегало от них из района в район, заметая следы. К середине дня с нескончаемым наплывом туристов отслеживать его стало всё сложнее, но Годжо надеялся, что если не сразу, то «на живца» у них точно получится найти его и изгнать. Когда эта дрянь вознамерится пожрать в следующий раз, они ее найдут. К его собственному ужасу, следующий раз наступил совсем не так, как он ожидал. Они уже обкатали полгорода, так и не найдя достаточно устойчивого следа, и как раз зашли в торговый центр перекусить и придумать новый план действий. — Что будешь есть? — спросил Годжо, лениво скользя по позициям в меню. — То же, что и ты. Мне всё равно, — уставший Мегуми поднялся со своего стула. — Пойду в туалет, руки помою. Он скрылся за дверью в уборную, пока Годжо выбирал напитки. А в следующее мгновение его уже прошибло холодным потом, и он рванул следом за Мегуми. Когда он оказался в комнате, то увидел в прерывистом свете мигающих ламп перед собой нечто под самый потолок, будто облачённое в саван, края которого падали на пол и продолжались тёмными тяжёлыми разводами, как грязные лужи, а на том месте, где должна была быть голова, выделялось своим бледным цветом ни то уродливое лицо, ни то отвратительная маска. Годжо повидал много проклятий и знал, что они все выглядели по-разному, но это почему-то показалось ему особенно гадким своей простотой и абсолютным отсутствием каких-либо явных физических черт. Прямо в этой клубящейся черноте на полу на коленях, сжавшись, корчился Мегуми. Левой рукой он вцепился в правую, баюкая её. Его сотрясала крупная дрожь, и Годжо едва мог сдержать рвущуюся наружу ярость. — Мегуми, что произошло? — Годжо поднял ладонь вверх, готовый в любую секунду атаковать, и плевать, что они были в туалете торгового зала и завесы тут не было. Он разнесёт здесь всё к чертям, если оно потребуется. Но между ним и проклятьем находился Мегуми, и риск был слишком велик. — Моя рука… — сиплым от боли голосом прохрипел парень, — Годжо, моя рука… Я не могу ничего с ней сделать. — Эй, ублюдок, или ты его отпускаешь, или тебе конец. Но тебе конец в любом случае, так что выбирай: мучительная или очень мучительная смерть, — от угрожающего тона Годжо, казалось, даже плитки на стенах начали мелко дребезжать. Проклятие никак не отреагировало на исходящую угрозу, но в следующую секунду Мегуми начал трястись сильнее, тихо шипя от нарастающей боли, а значит, Годжо больше не мог ждать. Он очень хотел запустить в эту дрянь Фиолетовым — ничего милосерднее она явно не заслужила — но ударить было всё равно, что сравнять весь торговый центр и ближайшие районы с землей. Ограничить радиус поражения он мог только одним способом — активировав территорию. Это дало бы ему время вытащить Мегуми и разобраться с тварью, не затронув больше двух этажей здания. А еще нельзя было допустить, чтобы Мегуми повредили руку — его основной инструмент работы — но даже в наихудшем исходе у него всё ещё оставалось преимущество в технике. Если он успеет быстро перенести их к Шоко, самого ужасного возможно удастся избежать. Но даже тут никогда не знаешь наверняка. — Ты сейчас сдохнешь, тварь, — прорычал Годжо и, быстро сорвав повязку с глаз, скрестил пальцы. Но не успел он активировать территорию, как тут же весь этаж оглушил ужасный, полный раздирающей боли крик Мегуми. Парень без сознания свалился на пол, бледный словно полотно, и в эту шокирующую секундную заминку Годжо на грани слышимости различил тихое шуршание: «Ты пожалеешь об этом, маг». А потом проклятие растворилось в воздухе вместе с треском и миганием ламп. Теперь перед Годжо стояла та же светлая уборная, а на полу, едва дыша, лежал мертвенно бледный Мегуми.