Папочка

«Ещё один абзац и всё», — Мегуми словно оправдывался перед самим собой, но продолжал ломать глаза над почти полностью изъеденными временем иероглифами. Слева от него на рабочем столе лежал чересчур старый, чтобы его касаться, не то что изучать, клановый свиток Зенин, а справа наполовину исписанная толстая тетрадь, вся в пометках, зачёркиваниях и стикерах. И это была лишь четверть свитка, которую ему удалось разобрать своими силами. Когда в распоряжение Мегуми попало это сокровище, да ещё и на всё время пользования, он так вдохновился неожиданно приятной возможностью, что все остальные заботы плавно отошли на второй план. Тем не менее где-то внутри в нем всё-таки настороженно ворочалась мысль о том, насколько удивительно ему повезло, ведь никакому другому ученику Токийского колледжа никогда раньше не позволяли выносить столь хрупкую реликвию за пределы библиотеки на неопределённый срок. Но как проскрипел ворчливым голосом местный архивист: «Времена меняются, так что будьте аккуратнее и верните поскорее». Само собой Фушигуро был особенно аккуратен со свитком, к тому же Мегуми все ещё являлся частью Зенин, хотел того или нет. И, честно говоря, у него на эту вещь прав было больше, чем у всей школы. Именно такое объяснение он придумал себе, чтобы не давило едкое подозрение. В свитке оказалось много непонятного и слишком древнего, и Мегуми выписывал все эти загадки на отдельный лист в конце тетради, чтобы потом спросить Маки-сэмпай, ну а если и тут не выйдет, то полезть в ещё более глубокие библиотечные дебри. Он и не заметил, как быстро бежало время за расшифровкой древних техник, лишь иногда закусывал задумчиво кончик ручки над новой неясной формулировкой и по привычке оттягивал уже и так слишком свободный ворот домашней футболки — ещё чуть и, гляди, свалилась бы со второго плеча. Ему всего-то осталось несколько столбцов, и он уже идёт собираться на тренировку, буквально какие-то пару минут, которые, само собой, затянулись бы в толстый узел пары часов. Додумать очередное оправдание своему опозданию он не успел. Дверь распахнулась с триумфальным свистом, впрочем, как и всегда в этих случаях, и в комнату влетела местная катастрофа международного масштаба. То был конец июля, а значит Годжо, должно быть, вернулся со своей миссии. — Гуми-чан! Я так рад, так ра-а-а-а-ад тебя видеть! Фушигуро даже не успел обернуться, только стиснул сильнее челюсть от детского обращения, а Годжо уже восседал на чужой кровати, вытянув свои бесконечные ноги на полкомнаты. — С возвращением. Но я занят, так что выметайся, — отрываться от свитка не хотелось так же сильно, как и лицезреть светящегося будто ядерный реактор своим всепоглощающим позитивом Годжо. — Ну не будь такой злюкой, Гуми-чан! Я привёз тебе кое-что. Обещаю, тебе понравится, — Годжо довольно оскалился, и Фушигуро не оставалось ничего другого кроме как капитулировать с тяжёлым вздохом. С некоторыми людьми было проще сдаться сразу, чем… всё равно потом сдаться, но только с бóльшими потерями для психики. Хотя Мегуми подозревал, что это было применимо исключительно к Годжо. Парень развернулся и хмуро оглядел мужчину. Все выглядело так же, как и месяц назад, но на коленях ещё стоял огромный и скрипучий бумажный пакет. Секунда, и Годжо с лёгкостью фокусника достал из него гигантского плюшевого кота слишком белого цвета. Длинная торчащая во все стороны шерсть и самодовольная морда смутно напоминали Фушигуро кого-то, и он силился понять, кого же. Но через секунду всё встало на свои места: — Ах да, совсем забыл один маленький аксессуар, — из внутреннего кармана форменной куртки появились игрушечные круглые солнцезащитные очки. И, разумеется, они идеально сели на нос белому коту. Мегуми про себя отсчитал до десяти, но глаз все равно начал слегка подрагивать. Так же, как и проклятия, скромность никогда не касалась Годжо Сатору под тонким налётом Бесконечности. Чужое самодовольство было почти осязаемо в воздухе. Чтоб тебя, Годжо. — Если это все, то спасибо и до свидания. Можешь и сувенир свой тоже забрать с собой, — Мегуми что действительно ожидал от него чего-то другого? — Ну Гуми-чан, лучше расскажи, как прошёл этот месяц? Какие у тебя успехи? — Годжо в своей раздражающей манере лишь дул тонкие губы и никак не унимался. — Кстати, у меня там ещё дайфуку для тебя. — Я не люблю сладкое, — заученную фразу на автомате выдал Мегуми. Не то чтобы Сатору не пытался каждый раз. — Да, но эти с имбирем и апельсином. Очень редкие, хочу тебе сказать. Ну так как обстоят дела с тренировками? Какой у нас прогресс? Может, нужна моя помощь? Странно, что в холодильник не полез проверять, что было на завтрак, удивлённо подумал Фушигуро, медленно раздражаясь. Виду, конечно, он не подал, щурился так же колюче, как и секунду назад, но внутри он весь был сплошной ворох вопросов. Кто вернулся вместо Годжо Сатору в кампус? И где настоящий идиот? — Скажи честно, тебе там всё-таки прилетело по голове, да? На миссии? — Ты это о чём? — Годжо лишь непонимающе скривился. — Откуда такая внезапная забота? Или тебе заняться больше нечем? С чего ты вдруг решил поиграть в папочку? — Мегуми резко поднялся со стула и направился к платяному шкафу за спортивной формой, едва не спотыкаясь о чужие ноги, чтобы наконец начать собираться. Годжо после его выпада внезапно замолк и теперь разглядывал Мегуми так, как будто видел впервые в жизни. Из-за повязки на глазах судить было сложно, но Мегуми почти ощутил чужое присутствие на теле. Стало настолько неуютно, что даже вся бурлящая ершистость утихла. Он передёрнул плечами, словно пытаясь сбросить с себя чью-то невидимую руку, и накинул растянутый ворот повыше на голое плечо. — Что? — разбил вязкую тишину первым Мегуми. — Да я вот тут подумал: «Папочка»… Мне нравится! Гуми-чан, будешь меня так называть? — Годжо снова натянул это приторное выражение лица, от которого всегда сводило челюсть, и радостно хлопнул в ладоши. Тут Мегуми завис на долю секунды, осознав, какую глубокую яму он сам только что себе вырыл своим бескостным языком. Его праведный гнев почти подступил к отметке «взрывоопасно», когда в комнате вдруг добавились новые гости: — Годжо-сэнсэй, Вы уже вернулись! — Итадори как всегда был по-щенячьи рад, только язык наружу не высовывал. А Сатору уже весь обратился к Юджи и теперь заливисто рассказывал ему о своём задании. — Опаздываешь на тренировку, Фушигуро, — Маки без лишнего энтузиазма кивнула в знак приветствия в сторону Годжо и снова обратила своё недовольство к Мегуми. — Как ты видишь, меня тут задержали, — парень продолжал внутренне тлеть от раздражения из-за одного определённого типа и как-то размыто взмахнул руками в сторону этого самого типа и его плюшевого кота, ни то оправдываясь, ни то обвиняя. Едва зацепив взглядом Годжо с его сувениром, Маки только закатила глаза: — Выпендрёжник, — безапелляционно заявила она. — Ну что ж, мне уже пора. Мегуми, а всё же идея с «папочкой» мне нравится. Ты подумай, — и Годжо выпорхнул из комнаты за мгновение и уже, конечно же, не увидел, как ему вслед полетел белый кот. — Ещё и извращенец, — Маки лишь снова закатила глаза. От её слов красные пятна неровным полотном наползли на шею Фушигуро, и он, бормоча что-то про тренировку, ретировался в ванную переодеваться. Тренировки с сэмпаями всегда затягивали — тяжело было предугадать, на каком месте в этот раз могли появиться синяки. Лишь Нобаре сегодня относительно везло. Она где-то подцепила простуду, и для Маки-сэмпай этого оказалось достаточно, чтобы не подвергать Кугисаки новому учебному плану Панды. А ещё тренировки отвлекали от глупых и непрошеных мыслей, поэтому когда Мегуми избитый, усталый, но довольный вернулся к себе, утренний спектакль уже почти выветрился из его помятой головы, пока в полутьме комнаты он не заметил того же плюшевого кота на кровати с маленькой коробкой перед ним, несомненно с имбирными дайфуку. Он захлопнул дверь и с тихим стоном приложился о неё затылком. У Годжо было что-то на уме, а у Мегуми были недопереведённый свиток и бесконечная работа над расширением территории. Последующие три дня выдались сравнительно спокойными, без заданий. Видимо, даже проклятия не могли в полной мере творить свои злостные деяния, когда улица плавилась под плюс тридцать три. Однако это никак не останавливало Панду. Хорошо было говорить тем, кто не потел. Он гонял всех по стадиону без отдыха, включая недавно поправившуюся Нобару. Тоге и Маки лишь из тени наблюдали за несчастными первокурсниками, решая, кто же первым из них предпримет открытую попытку убийства Панды на глазах у всего колледжа. Маки поставила все деньги на Кугисаки и сорвала куш уже через несколько минут. Сжалившись, в конце концов Панда дал им перерыв в четверть часа, чтобы прийти в себя и не утонуть в собственном поту. В итоге Нобара победно обмахивалась кепкой с задранной насколько было можно футболкой и закатанными спортивными штанами. Юджи, уже без промокшей насквозь майки, лежал на газоне рядом с ней в надежде охладиться хоть на пару градусов от земли, а Мегуми только утирал раскалённое лицо предплечьем, даже никак не пытаясь избавиться от гадко прилипшей к телу спортивной водолазки. — Фушигуро, как тебе не жарко? Я сейчас прямо здесь расплавлюсь в лужу, — Юджи тяжело дышал, распластавшись звездой на траве. — Он просто слишком бледный, как вампир, для такого пекла. Обварится, если снимет хоть что-то с себя, — ворчала Нобара, будто ей становилось ещё жарче от одного лишь взгляда на полностью упакованного друга. — Мне нормально, — едва отдышавшись и утеревшись, наконец, от пота, вернул им двоим Мегуми, — я привык. — Ага, конечно, привык он! Да ты еще чуть-чуть и растаешь тут, наш ледяной принц, — Нобара продолжала причитать. И словно в воду глядела касательно льда. — Ну, детки? Кому мороженое? — Годжо появился, как и всегда, из ниоткуда. Лёгкая светлая футболка, тёмные очки, стильная термосумка и ни капли пота на свежем лице. Мегуми аж скривился от этого идеального безобразия. Показушник. — Лосось! — воодушевленно вскрикнул Тоге, и тогда даже Панда сдался. А кто бы не сдался, глядя на такой сокрушительный аргумент, тем более, когда у него с собой было еще и мороженое. Перерыв затянулся и уже больше походил на пикник на природе: Панда валялся у дерева, а Маки и Тоге по обе стороны от него с внушительным ведром и тремя деревянными ложками. Кугисаки и Итадори тоже сидели в тени, каждый занятый своим рожком, и только Мегуми большими глотками пил воду. — Мегуми-чан, твой любимый фруктовый лёд остался, — радостно прощебетал рядом Годжо. — Спасибо, но нет. Потом еще сильнее пить захочется. Годжо слегка наклонил голову в привычном жесте, как когда что-то шло не по его плану: — Ты так не остынешь, а в такую жару перегреваться нельзя. Мегуми хотел было возразить в ответ, но в следующую секунду дёрнулся от неожиданно прострелившего холода — Годжо приложил несколько кубиков льда из сумки прямо к задней части его шеи: — Ты чего делаешь?! — парень почти взбрыкнул. — Тшш… Я хочу тебя остудить, не дёргайся. А то ты какой-то уж больно разгоряченный в последнее время, — довольный своей выходкой пробормотал Годжо позади него с самым беззаботным видом из всех. Не выдержав, Фушигуро все-таки дёрнулся прочь от прикосновения, а Годжо, не ожидавший движения, зацепился пальцами за край водолазки, отчего лёд благополучно упал за шиворот. Мегуми тут же вскочил на ноги, пытаясь вытряхнуть его из-под кофты, но та, как и положено, была старательно заправлена в тугие спортивные штаны, и пока он разбирался с проклятой одеждой, все кубики начали превращаться в ледяную воду, впитываясь в ткань от лопаток до поясницы. — Ну что за чёрт! — рассердился Мегуми и даже не следил за языком. — Ты совсем сдурел? Ему было настолько противно от контраста холодной мокрой ткани и горячего от пота тела, что он плюнул на всех, и в следующую секунду кофта полетела на землю. — Ну поглядите на него, не растаял же! — оскалилась Кугисаки и вернулась к мороженому. Мегуми только неуютно передёрнул голыми плечами, но всем было без разницы. На него даже никто не обратил внимание. Ну почти никто. — Откуда этот шрам? Я его не помню, — Годжо внимательно вглядывался в недавно зарубцевавшуюся рану, ещё отдающую краснотой под лопаткой Мегуми. — Почему ты вообще должен помнить какие и где у меня шрамы?! — вышло почти что шипение. Раздражение только сильнее вскипело внутри, но не орать же на Годжо из-за таких вопросов при целом техникуме. — Потому что я знаю тебя всего, Мегуми, и все твои ссадины наизусть. Мегуми аж вспыхнул пунцовым по бледной коже и сам до конца не понял то ли от злости, то ли от смущения. — Твоя внезапно проснувшаяся гиперопека меня доконает. Выключи уже этот режим папочки… Он заткнулся моментально, широко распахнув глаза. Папочка. Чёрт, тот дурацкий инцидент совсем выпал из его головы за последние дни и, естественно, он забыл весь несусветный бред Годжо. Мегуми ощущал всем своим существом, как сейчас дорого поплатится за дырявую память: — Даже не вздумай! — он остановил катастрофу за секунду до, затыкая уже было открывшего рот Годжо. Тот едва заметно поменялся в лице, обратно смыкая губы и усмехаясь, но, к великому облегчению, так ничего и не сказал. Фушигуро с подозрением оглядел его ещё раз, дабы убедиться, что ничто лишнее не собирается вывалиться из его несносного рта, а потом, считав с лица для себя какое-то внятное подтверждение, отвернулся к остальным. А Годжо так и остался сидеть позади него и рассматривать молочную спину. Это было немыслимо редкое явление — Мегуми без майки — что он просто не мог не пялиться. По Мегуми было видно ещё в шесть лет, что размерами Тоджи он обладать никогда не будет. И, по нескромному мнению Годжо, оно было к лучшему. Он не представлял себе мальчишку настолько огромным. Он даже его размером Юджи не видел. Мегуми выглядел так, как и должен был: в меру широкие плечи, сухое жилистое тело, где-то местами угловатое, но Годжо делал скидку на всё ещё подростковый возраст. У него была такая же бледная кожа, что и в детстве, только родинок стало больше и шрамов. И этот новый, нежно-розовый, не полностью заживший и немного припухлый, резал ему глаза. Он наверняка был мягкий и гладкий, а ещё горячий на ощупь, как любая заживающая рана, теплее, чем остальная кожа на его спине. «Ну уж нет», — вслух оборвал свои изыскания чужой комплекции Годжо и подсел ближе к Мегуми. Его подбородок бесшумно приземлился на голое плечо, но все так привыкли к его выходкам с нарушением личных границ, что за «типичным Годжо-сэнсэем» никто даже не услышал его слов: — Ты слишком худой. Нам надо заняться твоей формой, Мегуми. Завтра жду на тренировку в двенадцать, — кожу за ухом едва захолодило мятное дыхание, и вниз по позвоночнику Мегуми поползли мурашки. Он вздрогнул от неожиданного вторжения в своё пространство, но с места не сдвинулся. Много чести. А потом Годжо резко поднялся на ноги и, попрощавшись с остальными, ушёл с площадки. Ему надо было кое-что обдумать. Например, свои внезапно неуёмные порывы домотаться до мальчишки и желательно на расстоянии не больше полуметра между ними. Он как пацан в началке, дергающий за косички ту самую девчонку, но только учитывая их положение, вместо косичек у них были тренировки, лёд за шиворотом и новые шрамы.

***

А началось всё это месяца два назад, как раз перед его предыдущей миссией. Годжо вообще не задумывался о чём-то таком последние десять лет, а потом у него что-то где-то заклинило, куда-то зачем-то переключилось, и все его Шесть глаз начали ему отказывать. Когда он пропустил момент между «Посмотрите-какой-милый-малыш-Гуми-чан» и «Мегуми-кун-пойдёшь-со-мной-на-свидание», он не знал, но точно понимал, что что-то серьёзно пошло не так, раз даже его уникальный взор ему не просигналил. Они были в торговом центре, где Годжо всегда брал выпечку с заварным кремом, и когда он возвращался с наличными от банкомата, то совершенно случайно заметил, какими глазами смотрела на Мегуми дочь хозяина магазина, помогавшая ему там уже много лет, пока передавала в руки пакет с покупками. В итоге Мегуми он ничего не сказал, но всю дорогу до техникума разбирал тот взгляд на составляющие: заинтересованность, симпатия, немного жеманства и что-то ещё, что он никак не мог вычленить. Но очень скоро и с этим всё стало ясно. Месяц спустя Мегуми, охваченный азартом их с Маки успешного спарринга, забыл свой телефон на полу в зале и обнаружил потерю спустя десять минут. Этого хватило, чтобы Годжо, который только-только вернулся с задания, успел так не вовремя заглянуть в тот самый зал в поисках пустого помещения для тренировки с Юджи и увидеть на полу в углу комнаты мигающий экран знакомого телефона. Он сам купил его Мегуми на прошлый день рождения. +81********* : «Представляешь, отец нас почти застукал! Хорошо, что он так ничего и не узнал)). Кстати, у меня завтра выходной, и если ты тоже свободен, то можем встретиться». Что было дальше, Годжо не рассмотрел, потому как дверь в зал распахнулась, и на пороге появился Мегуми. Отпрянуть от злополучного девайса Годжо не успел, но умудрился погасить экран кнопкой блокировки, чтобы не палиться уж совсем как зелёный пацан. — Ты забыл свой телефон, Мегуми, — он быстро всучил мобильный в руки парня и, задержавшись на его лице всего на секунду, вылетел из зала без возможности услышать что-то в ответ. Годжо охватил такой внезапный шок, что даже его гениальный мозг не успел сгенерировать правильную реакцию на ситуацию, а просто велел позорно сбежать. Наверно именно так и погиб предыдущий глава клана Годжо, его предок, в схватке с главой Зенин — от ужаса, вызванного чужой перепиской, никак по-другому. Спустя пять минут, когда Сатору осознал всю суть происходящего, ему, наконец, стала ясна та последняя эмоция в глазах девушки из магазина — надежда. Эта была надежда на продолжение, иначе как ещё объяснить факт наличия у неё номера телефона Мегуми? Чёрт. Годжо так и не понял, почему эта ситуация его настолько взволновала. Логический анализ должного эффекта тоже не принёс, и потому он решил отложить данный вопрос до окончания миссии. Единственное, что странно и тревожно звенело внутри, это мысль о том, как много подобных сообщений получит Мегуми до его возвращения. О чём-то большем, как, например, продолжение свидания, Годжо даже и думать не хотел. Если он сделает ещё хоть один шаг в эту неизвестность, то его затянет с головой в трясину подростковых взаимоотношений, и он точно не закроёт задание. Почти все четыре недели Годжо занимался делами: мотался из Сеула в Бангкок, потом в Куала-Лумпур и обратно. Его голова работала на износ, фильтруя только необходимую для миссии информацию. Все остальное выдворилось прочь, чтобы не отвлекать. Но когда он оказался в родном Токио и у него наступил ребаунд-эффект, то все скрытые до этого мысли прорвались наружу, как переполненная дамба, не выдержавшая приливного напора. И, конечно, первым, что затопило его сознание, стал Мегуми с его внезапным и непрошеным взрослением. Куда? Зачем? Годжо даже не успел подготовиться! Сразу же он пошёл к Шоко. В такие дни она становилась его личным психотерапевтом. Не попадаясь никому на глаза после сданного отчёта, он тихо приоткрыл дверь в её кабинет. Шоко заполняла какие-то бумаги и крутила пальцами зажигалку. Годжо уселся на свободный стул напротив, устроив локти на спинке. — Уже вернулся? Ты быстро, — она подняла на него взгляд от бумаг. Одной из особенностей, подаренной им долгими годами дружбы, стало отсутствие слов приветствия и всех этих любезностей, навязанных этикетом, даже в самые долгие периоды, когда они могли не видеться. — Как думаешь, я плохой наставник? — задумчиво спросил тогда Сатору. — Ну если учитывать, что твои ученики и кохаи стали чуть ли не самыми сильными во всей стране, то подозреваю, что волноваться тебе не о чем, — буднично бросила ему Шоко, возвращаясь к заполнению пустых бланков, словно дала самый очевидный ответ из всех. — Я имел в виду детей Фушигуро, — на лице Годжо повисла кислая мина. — Мне кажется, что мне надо было быть внимательнее в своё время. А сейчас уже поздно что-то с этим делать. С чем «этим» Шоко уточнять не решилась: — Ну Мегуми не выглядит таким уж социопатом, а с девочкой… Ты же и сам понимаешь. Считай, в целом всё нормально. Но, честно сказать, я до сих пор удивляюсь, как ты не проебался так уж критически за все ваши долгие годы вместе, — усмехнулась она, не давая Годжо зазнаться. — Не вижу смысла волноваться, что бы там ни было. Вы же близки. Ты каждый раз так печёшься о Мегуми, как будто он хрустальный. Вспомнить хотя бы ту историю с нападением во время обмена. — Ты это о чём? — Сатору непонимающе встряхнул головой. — Я о том, что ты просидел у него в комнате всё время, пока он был в отключке. — Ну это была опасная рана, я волновался, как и за всех остальных. Второгодкам тоже досталось. — Но к ним ты не заходил. Знаешь, сколько таких случаев я могу насчитать? Уйму. Но ты все равно ничего не поймёшь. Так что просто пойди и поговори с ним, если у вас проблемы. И уж на крайний случай всегда можно наверстать упущенное, если вы оба ещё живы, — она снова подняла глаза на Годжо, скептически оглядывая его с ног до головы, — самый сильный, а мозгов. Годжо и правда не понял, о чем говорила Шоко, но в её словах определенно был смысл. Пока кто-то жив, ничего не потеряно. И само собой он не виноват, что в его голове застряла эта фраза «наверстать упущенное». Что люди вообще под ней подразумевают? Потому что он вот на собственном печальном опыте с Гето так ничего и не осознал. Но возможно пять минут предсмертного разговора слишком мало для тех, между кем разразилась пропасть размером в годы. Единственное, чему научил его тот случай, это то что разбираться с проблемами надо сразу же, как только они обозначили себя, а не ждать для этого десять лет. Поэтому, недолго думая, он решил всерьёз пересмотреть свои обязанности «опекуна». И тот купленный как сувенир кот пришелся как никогда кстати.