Запертые

Очередной храм. Заброшенный. Забытый. Уничтоженный временем и теми, кто, придя сюда, решил, что древняя эльфийская архитектура не достойна существовать. Но не будь здесь надрыва Завесы и механизма из кристаллов, что способен его увеличить, Солас бы тоже предпочёл сравнять это место с землёй. Потому что это его храм. Храм, о котором Ужасный волк никогда не просил. Единственный в своём роде, возведённый через много лет после его погружения в утенеру, как почтение и благодарность, задолго до превращения в ложь легенды о спасении. Тогда эльфы ещё не научились быть свободными, и искали хоть какое-то место, где можно было преклонить колено, но иных Богов у них не осталось. Лишь освободитель Фен’Харел. Высокие резные колонны вместо давно разрушившегося потолка упираются в пасмурное небо. Когда-то там был стеклянный купол, почти такой же, как в моленной Силейз, но его осколки настолько давно скрипят под ногами, что превратились в голубую пыль между стыками кирпича. Раяна, вытирая пот со лба, поднимает голову к серым тучам, и на секунду ей кажется, что она так и не выбралась из тюрьмы тысячелетнего города. Только гудение магии в руках и тяжёлое дыхание Соласа рядом возвращают в реальность. Всё скоро кончится. Мозаика на полуобрушившихся стенах выглядит ужасно. Неизвестные бросали в неё что-то, это можно проследить по форме трещин, которые, как круги на воде, расходятся от центра удара в стороны. Воспоминаний о первоначальном виде этого места нет ни у кого из двух: Солас уснул за годы до его постройки, а Раяна родилась спустя много тысяч лет после обветшания. Плотная шерстяная накидка медленно сползает с женского плеча. Девушка дёргает им, пытаясь поправить, но ткань только сильнее соскальзывает, и Солас ловит её второй рукой уже на лету, возвращая на место. Воздух холодный, ветер свистит в ушах, а Раяна мерзлячка. Он помнит. Его движение кажется таким привычным, что она едва обращает на это внимание. — Ещё немного, — выдыхает натужно эльф, вновь подключая вторую руку к удержанию потока. Они стоят в центре, на возвышении между пьедесталами, к которым ведёт длинная лестница. Раяне дурно от схожести ландшафта и архитектуры, только теперь уже она стоит наверху, и точно знает, кто придёт, чтобы образумить её. И кто из-за этого пострадает. Это другой храм, не тот же; здесь вместо статуй эванурисов только волки, заглядывающие в душу, бдящие. Раяна и Солас в самом сердце, окруженные вязкой магией. Каждый взмах рук или жест будто впечатывает сияющие символы в пространство; голубой свет ярко пульсирует, разбрасывая вокруг причудливые тени. Лицо Соласа остаётся спокойным, но сосредоточенным, Раяна же, напротив, напряжена. Её брови сдвинуты, а губы плотно сжаты, потому что сил у древнего духа, бога или мага, кем бы напарник ни был, явно больше. Ей тяжело даётся заклинание, и было бы ещё тяжелее, если бы не тренировки с этим связанные. Девушка морщит нос от натуги, хмурится, и чувствует, как стягивает с левой стороны лица. Она сразу же одёргивает себя, вспоминая, что Солас просил меньше использовать мимические мышцы и дать окончательно зажить этой длинной некрасивой ране от скулы до подбородка. Останется чёткий шрам, но какой смысл переживать об этом — впрочем, как и о заживании, — если ещё несколько минут и Завеса рухнет им всем на головы. Раяна слышит, как звенят мечи на подходе к месту проведения ритуала. Как бьётся друг о друга сталь, высекая искры, как кричат на эльфийском воины, не давая врагам, что хотят остановить ритуал, приблизиться. Соласу не нравилась идея создать очередную армию, но после напоминания, какой проходной двор случился в прошлый раз, раздражённо согласился. Командовала обороной лучшая из возможных генералов, Раяна полностью доверяла ей, но также знала, что даже сквозь такого командира сможет проскочить одно единственное живое существо. — Остановись, Рук… Голос, низкий и одновременно дрожащий, разлетается эхом. Знакомый голос. Он как пощёчина, особенно вместе с этим именем, которым он её назвал. Раяна не поворачивается, лишь роняет подбородок на грудь, собирая решимость в кулак. Она ей понадобится вся без остатка, чтобы сделать то, что должно. — Не называй меня так, — тихо, но твёрдо произносит эльфийка. — Ты же знаешь, что происходит! Ты боролась против этого два столетия назад! — Эммрик, на сей раз в облике лича, делает первый шаг на лестницу. Его костяное лицо не выражает эмоций, но в интонации явственно слышно смесь гнева и отчаяния. — Это разрушит всё. — Уже нечего разрушать, — отвечает Раяна, с горечью поджимая губы. — Ты давно живёшь в этом мире. Ты тоже знаешь, что он сломан. Солас ведёт головой в её сторону, чувствуя себя странно от того, как она повторяет слова, сказанные им давным-давно. Он суёт одну руку за пазуху, опять заправски жонглируя энергией второй, удерживая её от расщепления, достаёт что-то и протягивает Раяне. Из-за спин Эммрик ничего не видит, но он всё равно не придаёт этому жесту особого значения. — Ты знаешь, что делать, — шепчет эльф, и его голос, такой привычно тёплый для неё, доверительный, успокаивает. Да. Она знает, что делать. — Я справлюсь дальше сам, иди. Девушка прячет за пояс неопознанный предмет, медленно разворачиваясь. Эммрик что-то говорил всё это время, но она не слышала, на хотела разбирать слова: они всё равно ничего не поменяют. Когда-то ей, шокированной и разбитой, пришлось сбежать из его особняка, чтобы найти ответы. Раяна освободила Соласа, но даже тогда не была уверена, что хочет разрушить Завесу, колебалась, переживала. Что она может сказать спустя два года? Смерть, насилие, рабство, похоть, грязь, чревоугодие, безнаказанность, алчность, распущенность, тщеславие и много, бесконечно много страданий её народа. Теперь она точно уверена, что спокойствие здесь можно построить только на пепелище. Некромант поднимается на несколько ступеней выше, навстречу той, которая спускается к нему. Он видит заживающую рану на когда-то идеальном лице, и тянет ладонь, не веря своим глазам. Но Раяна, сдерживая слёзы, крутит головой, уходя от прикосновения. Пусть так. Эммрику хочется сказать, что шрам не испортит её красоты, но решает отложить комплименты на потом. — Почему, душа моя? — выдыхает он, полный непонимания. — Почему ты решила, что это единственный путь? Она молчит какое-то время, борясь с собой. Наконец, слёзы прорываются, и она закрывает лицо руками, бессильно всхлипывая. — Потому что я больше не верю. То, что я видела в своём путешествии за эти два года, не исправить. То, что сломали люди, не починить. Эммрик тянет к ней руки, и в этот раз Раяна бросается в его объятия, глуша рыдания в вороте камзола. Он пахнет одеколоном, реагентами и Тенью. Девушка бы в жизни не подумала раньше, что Тень имеет запах. — Солас тоже так говорил когда-то, — маг бережно гладит её по волосам. — И ты боролась с ним, пытаясь защитить Тедас. Раяна вскидывает голову. — А разве он не оказался прав? Солас просто пришёл к этим выводам раньше, чем я. Мне же понадобилось увидеть итог двухсот лет саморазрушения живых существ, чтобы это понять. Почему этого до сих пор не понял ты — я не знаю. — Нельзя после каждой неудачи вырывать страницу! — Нельзя, — соглашается она, когда эмоции поутихли. — Но эта страница последняя. Мы вырвем её из корешка, и начнём писать новую книгу. Чистые листы. Новое начало. — Ужасный волк промыл тебе мозги… Раяна снисходительно хмыкает, как родитель непутёвого ребёнка. Она устало прижимается лбом к плечу Эммрика, прикрывает глаза. Руки близкого человека прижимают её к себе в отчаянии, будто это что-то исправит. — Ужасный волк был моим союзником, — еле слышно говорит эльфийка, но даже за звоном стали позади Волькарина, и гулом магии позади неё, мужчина всё равно слышит эти слова. — Моим защитником. Другом. Опорой. И как же мне жаль, что ты не увидел его таким, каким видела я. Раяна нежно проводит ладонью по спине Эммрика, пока другой тянется к своему поясу. — Ir abelas, lethallin. Некромант хрипло вскрикивает. Мышцы, или то, что их заменяет, сковывает, и у него едва получается разжать руки, обнимающие возлюбленную. Та сама падает назад, ноги перестают её держать от вида дорого человека, валящегося на колени. Зачарованный особым способом клинок из сплава минералов торчит в его спине ровно в том месте, где когда-то располагалось сердце. — Зачем? — слабо хрипит Эммрик, чувствуя, как быстро его тело покидают силы. — Потому что ты не остановишься, — отвечает эльфийка категорично, и отползает вверх по лестнице. Искренние слёзы дорожками расчёрчивают её лицо, но непреклонность, с которой она произносит эти слова, говорит о многом. — Я люблю тебя. Но ритуал должен быть закончен. Мне жаль, что тебе тоже придётся расплачиваться за мои ошибки. Некротический клинок. Он создан специально, чтобы ослаблять и убивать разумную нечисть, даже такую, как личи. Солас предложил найти его и иметь при себе, на что Раяна долго не соглашалась, но когда они узнали, что Эммрик ищет её, то сдалась. Он сильный, почти бессмертный некромант, и если бы разговоры ни к чему не привели, то просто бы прекратил всё силой. Когда мужчина появился на пороге храма, она была готова к тому, что собирается сделать. Ещё один, кто попытался уладить всё разговорами, пал. Чем дольше клинок остаётся в теле, тем больше маны выкачивает, а мана — основа существования личей. Иронично, что мана идёт на подпитывание ритуала, хотя, у Раяны нет желания над этим потешаться: только что она запустила процесс смерти любимого человека. «Когда Завеса будет сорвана, он, как и сотни тысяч других существ, будет обречен, — сказал тогда Солас, уговаривая начать поиски оружия. — Он либо помешает нам исполнить задуманное, либо погибнет, когда мир начнёт гореть. Первый исход абсолютно нельзя допустить, а значит нужно готовиться обороняться». Она не знает, сколько просидела на разбитых ступеньках, беззвучно плача. Девушка не смела отвести глаз от Эммрика, в агонии скребущего пол пальцами, потому что это её наказание. За глупость. За предательство. За каждое неверное решение. Сейчас всё кончится. Не будет страха. Не будет пути назад. Раяна не следит за временем, в любом случае, её помощь в ритуале уже не нужна. Наверху Солас делает последний взмах, и от вибрации все органы внутри переворачиваются. Хлопок. Сияние заполняет всё пространство, ослепляя, и ударная волна проходит сквозь плоть. Проходит, выбивая из неё душу. Тело не слушается, валится на каменный пол, оставляя в памяти последним физическим чувством… холод. Раяне никогда не было так холодно. Она тянет руку к огромной бреши в небе, и в ту же секунду всё растворяется. Тишина. Затем — эхо. « — Твоё безрассудство!.. Это немыслимо! — рычит Виаго, едва сдерживаясь, чтобы не сбросить в порыве ярости вещи с письменного стола. Тейя кладёт ладонь ему на плечо, но он нервно её сбрасывает. — Ты почти сорвала операцию! Кучка пленников того не стоила. — Не говори так! — Раяна бьёт кулаком в стену рядом с собой. — Если надо будет, я спасу всех и каждого, и если ты… Мужчина зло усмехается, даже Андаратейя слегка отшатывается от его взгляда. — «Если я» что? Хочу тебе помешать? Ты ворон, бестолочь, ворон де Рива. Недавно оперилась, и качаешь права перед своим Когтем? — Ви… — Подожди, — вздыхает Виаго чуть спокойнее, но его глаза всё ещё горят. — Это была последняя капля, Раяна. Моей ошибкой было так активно участвовать в твоём воспитании, потому что теперь ты считаешь нормальным вести себя фамильярно с главой своего дома. — Что ты… — пытается спросить девушка, но он больше не даёт ей вставить и слова. — Я отстраняю тебя на неопределённый срок, и передам всем, что ты перестаёшь быть вороном. Временно, но от тебя зависит, насколько. — Виаго… — выдыхает Раяна, чувствуя, как сдавливает грудь. Он непреклонен. — Тебе запрещено брать заказы и узнавать последние новости гильдии. Более того, тебе придётся пока что покинуть Тревизо. — Почему?! — она вскидывается. — Это не моя прихоть. Другие Когти более старомодны, и они очень хотят поднять тебя на вила. Ты должна уехать, пока мы с Тейей не поумерим их пыл. Раяна хочет заплакать от обиды, но не позволяет себе сделать этого перед наставником. Она скрипит зубами, сжимает кулаки, но теперь не находит слов, чтобы что-то сказать. Нетерпеливая, взрывная, как дитя она бросается к выходу из кабинета и показательно громко хлопает дверью. Хотят от неё избавиться? Пусть так. Соберёт вещи и уедет, исчезнет. Не пропадёт, ведь самое главное с собой — навыки ассасина и годы тренировок. Виаго прислоняется к краю стола, теперь больше уставший, чем злой. Кантори кладёт голову ему на плечо и гладит запястье, успокаивая, поддерживая. — Однажды она изменится, Ви, — говорит. — Девочка всегда что-то придумывает. Вот увидишь, она ещё изменится сама, и изменит этот мир. Он кивает. — В ней огромный потенциал, но я не могу заставить её слушать голову. Раяна как взрывчатка с коротким фитилём: одна искра и всё взлетает на воздух. — Считай это чуйкой, — игриво ухмыляется Тейя, сжимая чужую руку сильнее, — но мне кажется, что однажды она найдёт кого-то, кто образумит её. Даст… мудрость. Виаго коротко смеётся, постепенно расслабляясь. — Покажите мне этого несчастного. Он целует эльфийку, настолько бережно, насколько умеет, и только когда они замолкают Раяна убирает острое ухо от двери. Хочется фыркнуть, но так она себя выдаст, поэтому терпит до комнаты, где неспеша собирает походную сумку. А как же, конечно. Потенциал у неё, но нет мудрости. Да в ней мудрости хоть отбавляй, и Когти это ещё увидят. Андаратейя права, Раяна изменит мир, и Виаго ещё предстоит извиниться за свои слова.» Тело становится таким лёгким, что Раяна не сразу понимает, что у неё его нет. И шума в голове больше нет, и боли нет. Только необычайная ясность и покой, такой недостижимый при жизни. Сражения за стенами храма стихли, магия в воздухе покалывает, пронизывает. Девушка встаёт и охает, замечая себя же, стеклянными зрачками уставившуюся в небо. Окоченевшую. «Не смотри туда» Раяна вздрагивает. Знакомый голос не звучит, он просто есть. В её мыслях, в пространстве, в ветре. «Это больше не ты. Оставь» Он звучит на эльфийском, на том древнем из пыльных воспоминаний, но таком понятном и родном. Девушка не в силах отвести взгляда от собственного безжизненного трупа, и Солас подходит ближе, заглядывая через плечо. «Не пристало духу стойкости ломаться под тяжестью перерождения» — раздаётся тепло за спиной, и только тогда Раяна оборачивается. «Что?» «Я подозревал, но не был уверен, — он пожимает плечами. — Теперь ответ передо мной». Ей хочется что-то сказать. Начать отрицать, или задавать вопросы, или… Солас берёт её бестелесную оболочку за руку, и Раяна ощущает прикосновение. Он улыбается, и настойчиво, но мягко тянет за собой. Слова излишни. Пожалуй, она и так всё знает. Или узнает позже. Ведь у неё есть рядом дух мудрости, верно? А взамен она поделится с ним своей силой. Уж её-то хватит на двоих.