Ветер крепчает

13.6.843 (15 часов 41 минута)

      Эрвин отшатывается, своей резкостью чуть не роняя меня на пол. Да и выглядит теперь не так спокойно. Будто бы всерьёз злится из-за комментария про «пиздёж». А может, ему и в самом деле досадно, хрен его знает. Смотрит он на меня сейчас, по крайней мере, по-новому — раньше я у него такого взгляда, кажется, никогда не видела. Синева взгляда напротив как будто подавляет, даже пристыжает, что ли. Может, я и правда перегнула палку? Чёрт.       — Извините, что сорвалась. — Я досадливо тру переносицу, скорее чтобы избежать чужого взгляда, нежели чем действительно снять напряжение. — Вот что, Эрвин, договоримся на берегу: прямого приказа Пиксиса я не ослушаюсь. Потому что совершенно согласна, что вам пока рано доверять некоторую информацию.       Просто так он не отступится, но хотя бы на сегодня, надеюсь, моих слов хватит.       — Поэтому, какие бы планы на счёт моего отдела вы ни строили, максимум, что я могу вам предложить в ответ, — это разве что свою собственную тушку на один день в качестве подопытного кролика у Ханджи, — старательно перевожу я тему, смещая возможный интерес в менее опасное русло.       Не отсвечивавшая до этого и вообще будто бы пришибленная чем-то учёная вдруг словно оживает, загорается нешуточным интересом, как в старые добрые времена.       — Что? Правда?! Ты правда-правда согласна…       — Ханджи, не сейчас, — обрывает её Эрвин, тут же, по всей видимости, разгадавший мой манёвр.       Разведчица осекается моментально, даже не попробовав поспорить. И это её не слишком типичное поведение лишний раз доказывает, что у Эрвина и в самом деле есть какие-то планы на мой счёт. Досадно, конечно, но такое положение дел было вполне ожидаемо. И, думаю, можно попробовать хотя бы немного исправить ситуацию:       — Почему же «не сейчас»? — Флегматично пожимаю плечами, задавая вопрос вместо учёной. — По мне, так момент более чем подходящий — по крайней мере, здесь и сейчас мы все в относительной безопасности.       Какими бы ни были причины отстранённого молчания Ханджи, кем бы она меня ни считала и каких бы ужасов ни надумала, мне хочется хоть немного её порадовать. Я отступаю обратно к подоконнику, всё же даже стоять для меня теперь — задача не из простых, и искренне улыбаюсь, насколько сейчас только хватает сил, наверняка бывшей подруге:       — И да, капитан Зое. Конечно, я буду рада помочь вашим исследованиям. — Осторожно приваливаюсь не пострадавшим плечом к откосу, ещё больше разгружая ноющее колено.       В конце концов, я в любом случае собиралась позволить разведчице когда-нибудь после всей нынешней катавасии убедиться в том, что я — самый обычный человек, а не кошмар с улицы Вязов. Пусть былой теплоты в общении нам это уже и не вернёт, но, может, будет ей хоть чем-то полезно.       Моя улыбка гаснет сама собой: Ханджи почти никак не реагирует на мои слова: нет ни радостных криков, ни исследовательского воодушевления. Учёная лишь хмурится и поправляет очки, внимательно глядя то на меня, то на Эрвина. Она мне теперь, видимо, совсем не доверяет. Хах. Ну, если вспомнить, какую картину нам всё ещё надо показывать на публике, это не так уж и плохо, наверное. Их недоверие нам сейчас более чем на руку. Очнись уже наконец, дорогуша. Вы по разные стороны баррикад. Усталость всё же даёт слезам подступить на мгновение, и я вижу, как расширяются глаза заметившей это разведчицы. Учёная приоткрывает рот, делая прерывистый вдох, и поднимает руку, всем корпусом подаваясь ближе.       — А, ну…       Но прежде чем она успевает сказать хоть что-то внятное, моя привычная маска «мафиозного авторитета» наконец встаёт на место. Плохо, с воображаемым скрипом, но встаёт. В основном, благодаря хорошему такому ментальному пенделю. Я как-то разом окончательно вкуриваю тот простой факт, что сейчас должно быть абсолютно плевать на мои хотелки и планы. У меня есть задача, которую нужно выполнить. И я не могу разбрасываться обещаниями — только использовать их в свою пользу, как оружие. Методы тринадцатого командора, чтоб их! Медленно расползающаяся по губам едкая усмешка противно горчит на губах, когда я с намёком добавляю:       — Разумеется, «рада» я буду лишь в том случае, если этого хватит в качестве оплаты вашему капитану. — Вот так, не расслабляйся, Алиса. И помни, что одним разбирательством сегодня не закончится. — И если мы всё-таки переживём вообще этот день. В нынешних реалиях это, пока что, событие всё ещё маловероятное.       — Кхм. До начала разбирательства осталось всего пятнадцать минут, мэм, — вклинивается в прямом смысле между нами врач, видимо, почуяв немного злого напряжения от переутомления в моём голосе.       Шит, проходя мимо стола, подбирает фуражку и протягивает её мне, отвлекая от разведчиков. И я окончательно собираюсь с мыслями. Надо идти. И держаться как можно дальше от этого отряда самоубийц, особенно во время разбирательства. В глазах армии, сейчас в особенности, мы не должны быть аффилированными друг с другом. Мик и Ханджи смотрят странно, я не могу до конца понять, чего сейчас больше в их взглядах — отвращения или разочарования. Пусть.       Я сжимаю козырёк, должно быть, чуть сильнее, чем нужно, но механически привычно надеваю головной убор, приминая нечёсаные кудряшки армирующими вставками тульи. В конце концов, Пиксис же на меня рассчитывает. Так что, к сожалению, как бы сильно я ни устала, придётся довести дело до конца. Есть такое слово — «надо», Алиса.       — Тогда, наверное, Дот уже должен был вернуться от Закклая. — Я через силу отыгрываю спокойствие и уверенность: окидываю тесную комнатку внимательным взглядом и киваю спецу на дверь. — Погнали. Не хочу, чтобы опоздания стали нашей визитной карточкой. Да и мне всё ещё не выдали плана действий.       — Алиса! — Эрвин, ловко обогнув врача, придерживает меня за локоть, поворачивая обратно к себе лицом. — Погодите секунду.       Я замираю, с усталым непониманием глядя сначала на своё предплечье, а потом и вынуждено поднимая взгляд на бровастого командора. Ну, что на этот раз?       Незаметные до этого первые морщинки чётче проступают на лбу и в уголках глаз всерьёз о чём-то переживающего Эрвина. Он тоже, что ли, видел головорезов снаружи и хочет предупредить? Или наоборот, расспросить об опасности?       — Не знаю, какую картину вы успели нарисовать у себя в голове, но я не собираюсь отказываться от своих слов. Это мне… нет, всему Разведкорпусу придется ещё постараться, чтобы вернуть вам долг. — Эрвин хмурится лишь сильнее и смотрит теперь прямо, чуть крепче сжимая пальцы на моей руке. — Не только сегодня, но и в будущем. Поэтому, если у вас в будущем найдется дело или поручение…       А. Я опять напрасно за вас переживаю, да, командор? До меня наконец доходит, чего он пытался добиться всё это время: решил разыграть позицию слабого и внушить мне ложное чувство контроля? Я ухмыляюсь краешком губ. Ай-я-яй, Смит. Ты, я погляжу, совсем уже втянулся в тонкое дело манипулирования.       — Ладно, спасибо. — Я согласно киваю. — Буду иметь в виду, Эрвин.       Капитан сейчас играет как никогда раньше хорошо, тут стоит отдать ему должное. Жаль, что верить ему, увы, нельзя. Но я поддержу эту игру. В конце концов, всегда можно слиться с какой-нибудь незначительной просьбой, ведь так?       — У вас есть ещё что-то по существу? — не могу не поинтересоваться я, показывая на свою всё ещё несвободную конечность.       Смит ещё пару секунд медлит, внимательно оглядывая меня сверху вниз, будто чего-то ждёт, и всё же разжимает пальцы. Я тут же растираю поруганную конечность, с облегчением наблюдая, как командор делает небольшой шажок назад. И с ним всё ещё что-то не так. Вот только никак не соображу — что?       — Да. Согласно нашему плану, во время суда объединённый род войск буду представлять я. Что бы вы ни услышали в зале, ваша задача — никак не реагировать на происходящее. Насколько я понимаю, командор Пиксис подготовил и для вас некую роль, однако я прошу вас в этот раз от неё отказаться. — Эрвин мрачно и как-то недоверчиво смотрит на меня, будто бы заранее сомневаясь в моей способности сидеть тихо и молчать в тряпочку.       Ну, справедливости ради, тут он более чем прав — если у Пиксиса есть для меня задание, то тут уж хочешь не хочешь, а плану следовать придётся совсем не Смитовскому. Хотя приятно слышать, что он, план то есть, всё-таки есть.       — Закклай и так уже вами заинтересовался. Как и тот полицейский. Аккерман, — говорит Эрвин прямо, без экивоков предупреждая меня об опасности. — Предоставьте остальное нашей команде.       Как «мило». Я невольно хмурюсь и отвожу взгляд, перескакивая от внимательных голубых глаз сначала на очередную изящную вазу на подставке за спиной командира, а потом и на ровные ряды дорогущего паркета у нас под ногами. Звучит ох как привлекательно, если честно — на Закклая-то, как раз, класть с высокой башни, на Кенни и подавно, тот и так уже давно в курсе моего диагноза по жизни, но вот если кто-то из богатеньких верхов мною всерьёз заинтересуется — будет уже не так весело. К тому же устала я, как постоялец Освенцима. Но всегда есть ма-аленькое такое но: Эрвин сейчас, мягко говоря, не совсем в курсе нынешней расстановки сил, в отличие от Пиксиса.       К увещеваниям Смита внезапно присоединяется ещё один… фенотипичный:       — Точно, Алис, Эрвин дело говорит, — мрачно кивает Мик. — Ты и так уже третьи сутки, судя по виду, не спишь. У тебя не так давно было, пусть и прошедшее по касательной, но всё-таки пулевое ранение, и я даже думать не хочу, что ещё с тобой успело приключиться за последние сутки. Хватит так усердствовать, ты уже сделала более чем достаточно. Просто дай нам дальше со всем разобраться.       Ушибы во всём теле как-то разом дают о себе знать. Колено, рёбра, щека… плечо, будь оно неладно. Да ещё и предыдущее собрание прошло так хорошо, даже неожиданно гладко, что ли. Я тяжело вздыхаю и устало тру переносицу. Как удачно, чёрт побери, что мы в парламенте, и в таких вот комнатках здесь на редкость хорошая звукоизоляция. А то мало ли бы что случилось, услышь кто-то то, что я собираюсь сейчас сказать:       — Вынуждена признать: то, что вы с Шитом провернули на собрании было… красиво. По-настоящему красиво. То, как вы разом обозначили если не всех, то по крайней мере самых могущественных врагов… Снимаю шляпу, командор.       Эрвин едва заметно вздрагивает и хмурится, но тем не менее даёт мне закончить мысль.       — И в отличие от меня, у вас было время хорошенько подготовиться к суду, так что флаг вам в руки и барабан на шею. — Я шуточно поднимаю руки вверх, «сдаваясь». — Обещаю, что буду молчать на вашем выступлении в тряпочку, как примерная монашка во время проповеди.       В конце концов, если Эрвин составлял план вместе с Пиксисом — а именно это следует из его слов, — то всё у нас должно получиться.       — Вот только, пожалуйста, не делайте больше вид, будто бы переживаете за меня или мой отдел в целом, — всё так же добродушно прошу я и, приподняв брови, поясняю: — Ни сейчас, ни в дальнейшем. Ничего, кроме недоумения, такое ваше поведение не вызывает. Не знаю, что там от меня требуется, но если в плане у Пиксиса есть для меня роль — я не буду отсиживаться в стороне. И сделаю всё, что будет в моих силах. Так что сосредоточитесь на своих людях. Пожалуйста. Увидьте уже наконец, что ситуация сейчас максимально взрывоопасная именно для вас, но никак уж не для меня.       Повисает небольшая пауза, во время которой Эрвин, судя по выражению его лица, пытается въехать, на что же я ему намекаю. Чёрт, не хотелось бы говорить всё это при Ханджи и Мике — ни к чему им знать уровень моей паранойи, да и в будущем, располагая такой информацией, они могут серьёзно из-за неё пострадать. Но… Но сейчас важнее разобраться с текущими проблемами. Наверное, придётся всё же объяснить без экивоков. Я вздыхаю и быстро выкладываю нужные карты на стол:       — Отвечая на ваши опасения: Закклай мог бы навредить моему отделу только в одном случае: если бы объявил меня угрозой для человечества. — Собственно, именно такого развития событий я и боялась всю дорогу. — И этот шанс он уже упустил.       — Собрание могло обвинить в покрывательстве весь ваш отдел и, вполне вероятно, объединённый род войск тоже, — кивнув, подгоняет меня Эрвин. — Но почему вы уверены, что в это раз к вам будет меньше внимания с его стороны?       И упорно продолжает давить габаритами. Тц. Как будто на меня такое хоть когда-то работало. Я невольно хмурюсь: неужели Эрвин не понимает, что сейчас мы с ним этим разговором подставляем присутствующих в комнате разведчиков под удар?       — Потому что я банально вне сферы его влияния, — со вздохом озвучиваю я очевидное для любого с нынешним уровнем доступа Смита к документации и минимальными навыками в аналитике.       Эрвин потирает подбородок, задумчиво разглядывая меня сверху вниз и, прищурившись, выдаёт более чем верное предположение:       — То есть с вашей точки зрения у Верховного Главнокомандующего на данный момент нет рычагов давления ни конкретно на вас, ни на отдел разработок. — Смит чуть медлит после моего кивка и тихо добавляет, будто бы объясняя самому себе: — Да… Новые законы продвигать в парламенте Верховный Главнокомандующий не может согласно законодательству. И достаточно надёжных связей в кругу знати у него тоже нет.       — Ага, аристократия его персону не слишком жалует.       — Значит, под влияние военного аппарата вас подвести он не может… — резюмирует Эрвин, мигом вызывая у меня мрачную ухмылку.       — Да. Зато барыш с наших разработок поиметь ой как хочет — у него ведь есть доля акций в ряде наших бывших и нынешних предприятий.       Я припоминаю один немаловажный факт, связанный с переоборудованием Подземного Города, и добавляю и его в копилочку аргументов:       — А ещё ему… кхем, доставляет определённое удовольствие то, насколько сильно мой отдел потихоньку меняет мир внутри стен и всячески надоедает правящей верхушке. И он этому даже содействует порой. На свой манер, к сожалению.       — Если всё так, как вы говорите, тогда что это было во время слушания? — справедливо подмечает из-за спины Смита Мик.       — А это, друг мой, были последствия нашей кооперации. Поэтому-то я и держусь обычно от вас подальше. — Пожимаю плечами в ответ. — Закклай решил прощупать почву, насколько мы с вами связаны и может ли он через вас нагнуть меня. Через Пиксиса-то такой трюк не прокатит.       Ещё бы он попробовал, ахах. Да Дот этого БДСМщика средневекового с потрохами сожрёт да под хороший бурбончик.       — Помните вопрос про Леви? — указываю я на наиболее понятный пример, и разведчики дружно кивают. — Ну вот.       Нет, ну он может, конечно, попробовать немного опрокинуть акции и потом получить больше активов, когда мы обратно отыграемся. Но это уж как-то несерьёзно.       — В общем, я буду делать свою работу, а вы — делайте свою, держитесь от меня подальше, и никто ни вас, ни меня не тронет, — подытоживаю я.       Пару секунд Смит над чем-то размышляет, рассеянно потирая подбородок и глядя будто бы сквозь меня, после чего коротко кивает:       — Хорошо, я вас услышал. Спасибо за информацию.       Ну слава богу, хоть что-то удалось. Я облегчённо выдыхаю и уже куда спокойнее продолжаю:       — Кстати, что до Аккермана — тут вы вообще зря переживаете. — Я на миг торможу, не совсем уверенная, что подобной информацией стоит делиться с излишне мозговитым Смитом. А, к чёрту, если это поможет ему лучше сориентироваться, то пускай! — Этот… во всех отношениях интересный человек без сомнения мной интересуется. Но здесь и сейчас он будет играть на нашей стороне. Потому что ему это крайне выгодно.       Угу, ему и его «боссу». Но эти мысли я отгоняю подальше — пусть Пиксис с Рейссами своими методами разбирается, я туда больше не полезу. Ни. За. Что.       — Используйте это преимущество, пока оно у нас есть. Скорее всего, он уже так накрутил Санеса, что тот запросто половину работы за нас с вами сделает. — Я обнимаю себя за плечи и чуть отворачиваюсь, рассеянно пробегаясь взглядом по Ханджи, Мику… и Шиту. — Но не заигрывайтесь. И не заходите слишком далеко, внимательно следите за тем, что будет говорить и делать Аккерман, за его выражением лица, малейшей жестикуляцией. И бога ради, не вздумайте открыто сомневаться в его словах. Даже если вам покажется, что они не соответствуют действительности. Просто подстраивайтесь под ситуацию.       Пару мгновений Эрвин никак не реагирует, и я поднимаю на него взгляд, чтобы понять, услышал ли он меня вообще. И делаю я это весьма зря: Смит, встретившись со мной взглядами, вдруг расплывается в немного стрёмной улыбочке. И задаёт всего один, но зато на редкость меткий вопрос:       — Вы с ним собираетесь кого-то покрывать в суде?       — А? Что? — Тут мы с Ханджи более чем солидарны: одновременно задаём похожие вопросы.       О-па. А это-то откуда вдруг вылезло? И пока я хлопаю круглыми от удивления глазами, окончательно оставив попытки понять направление мыслей в блондинистой голове напротив, Эрвин, будто и не замечая моего недоумения, продолжает через пару секунд всё увереннее:       — Это кто-то, кому служит Аккерман? Поэтому он согласился с вами работать? — Смит смотрит по-детски радостно, будто бы раскрыл величайший заговор всех времён и народов, и, резко наклонившись слишком близко ко мне, продолжает уже почти шёпотом, иногда глотая слова: — Трое военных полицейских, даже если один из них и был из секретного отдела, никак не смогли бы организовать такую крупную схему без хорошего прикрытия сверху. И у них был превосходный контроль над уважаемыми семьями главных городов Сины. Из этого напрашивается вывод, что вы покрываете не просто аристократов, а кого-то с самого верха.       У меня даже рот приоткрывается. Я отшатываюсь, натыкаясь спиной на стол, и невольно хватаюсь за неожиданную опору обеими руками. И вот это вот всё он понял по одной моей фразе о выгоде для Аккермана. Да это же просто…       — Потрясающе! — невольно выдыхаю я, с восторгом пялясь на тринадцатого командора снизу вверх. — Да вы чёртов Шерлок Холмс!       — Что? — Командор непонимающе хмурится.       Язык мой — враг мой. Я осекаюсь, но пить боржоми уже поздно — мой энтузиазм лишь временно сбивает Эрвина с мысли. Командор практически моментально возвращается в «рабочее» состояние:       — Судя по вашей реакции, я прав.       Ой. Точно не стоило мне так легко выдавать свои эмоции. Ну, в конце концов, он же сейчас говорит про причастность правящей верхушки, а там семей пять-шесть. Эрвин же ведь не знает про весь местный замес с подставным королём, так что всё нормально. А к высшим аристократам Смиту точно не сунуться ни под каким соусом. По крайней мере до тех пор, пока он лишь капитан, а не полноправный командор.       Я так сильно отвлекаюсь на свои мысли, что совсем не замечаю, как Смит хмурится и мрачнеет. И вздрагиваю от вкрадчивой угрозы в тихом баритоне:       — Но это совершенно непохоже на все ваши действия до этого момента. Если мои выводы о вас и ваших целях хоть немного верны, подобный ход с вашей стороны был бы в корне противоположен всем вашим принципам. — Эрвин чуть кивает головой в сторону Мика: — Вы пообещали, что все причастные к сложившейся ситуации понесут наказание. И я ещё ни разу в жизни не видел, чтобы вы действовали вразрез со своими словами.       Так ты об этом волнуешься? Вот уж не думала, что командор будет переживать о том, насколько правильно просчитал меня и мой характер. Ну ладненько, это я вполне могу и подтвердить:       — А я сейчас разве действую «вразрез» с обещанным? — Тонко усмехаюсь в ответ и в духе типичного злодея из фильмов девяностых потираю подбородок.       Правда, небольшой укол боли в щеке тут же заставляет меня ойкнуть и прикрыть синяк, тем самым намекая, что улыбало стоит и притушить малость.       — Я ведь не говорила, что затащу всех ваших врагов в зал суда, Эрвин, — потирая щёку, лукаво замечаю я, совсем уже коварно добавляя: — Зачем же упрощать этим тварям жизнь?       Если уж я и буду в такой ситуации проявлять милосердие… то разве что мизерикордией.       — В общем, просто делайте своё дело, а я буду делать своё. — Я по-птичьи склоняю голову чуть набок, подмигивая командору. — Как думаете, чем же я занималась в прошлом перерыве?       Эрвин непроизвольно бросает взгляд на тренч с красноречиво торчащим заляпанным кровью рукавом у меня под рукой. И снова сосредотачивает своё внимание на мне.       — Судя по всему, вы… нашли способ повлиять на главного организатора? — Смит немного недоверчиво смотрит на меня.       — Так точно! Тот, чьё имя не будет названо сегодня, уже получил худший из возможных для него приговоров, — тут же сознаюсь я, шуточно отдавая честь двумя пальцами у виска, и не могу удержаться от небольшого стёба: — Учусь у лучших, командор.       — Вот оно что… — Эрвин задумчиво потирает подбородок, на пару мгновений отведя взгляд.       Свет на секунду ярче бьёт сквозь окна, солнечными зайчиками заиграв на стенах и красиво очерчивая разведчика, высветлив и без того 999 пробы шевелюру. Но лёгкая дымка почти сразу же прячет солнце обратно, притушая яркость красок. И будущий тринадцатый командор снова переводит на меня взгляд:       — В таком случае, наказанием для того человека, говоря вашими же словами, будет запрет не просто «лезть к Разведкорпусу», но и в принципе «участвовать в политике»… — развивает мысль Эрвин, тут же заваливая меня куда более интересными вопросами: — Кто он? Что за «Августейший»? Такого рода нет среди высших аристократов. И что за «сколопендра»?       Так. А вот теперь точно надо сворачиваться в ускоренном темпе. Очень уж меткие вопросики пошли. Ну его, от греха подальше.       — Стоп. Везде-то вам надо сунуть свой любопытный нос, а, Эрвин? — Я отступаю немного вбок, уходя из западни, и отворачиваюсь поскорее, чтобы не палить контору. — Заканчивайте с этим. Много будете знать — такие же проблемы со сном, как у меня, заимеете.       Что-то слишком уж понятливым в последнее время стал Смит. Тут уже жди беды, а ну как до чего странного догадается?       — Петер, а ну-ка погнали. — Предостережения в моём голосе сейчас не услышал бы разве что глухой.       Врач в ответ быстро кивает, всем своим видом и дёрганными, отрывистыми движениями демонстрируя страстное желание свалить от бровастого собрата по генотипу как можно дальше. Вот люблю его всё же — явно в том же направлении, что и я, думает.       Мы не успеваем сделать и шага в сторону двери — следующий вкрадчивый вопрос тормозит нас как бетонная стена разогнанный до сотки мотоцикл:       — Вы что же, нашли способ противостоять самому королю? — Мы с врачом синхронно оборачиваемся к замершему самому себе памятником Смиту, охотно поясняющему свою мысль: — Судя по вашим размытым формулировкам, речь ведь была о нём?       — Еба-а-ать, — со смесью ужаса и восхищения едва слышно выдыхает Петер, для верности даже схватив меня за предплечье.       — М-м, — шёпотом мрачно соглашаюсь я. — Вот всё и пошло по южному фронту.       Только не говорите мне, что сейчас Смит, после моих слов про «регента» догадается и про…       — Но как король может не участвовать в политике? Разве что… Хм. Сегодня в зале ведь не было ни самого короля Фрица, ни кого-либо из его семьи, — полностью оправдывает мои худшие ожидания Эрвин.       — А? О чём это ты? — тут же удивляется Ханджи, а спустя мгновение вздрагивает и резко включает «позитивный режим» на максимум. — Ха-ха-ха! Эрвин, куда это ты ведёшь?! Ну и шуточки у тебя сегодня, однако!       Одновременно с этим потные и совершенно ледяные пальцы врача плотнее и ощутимее смыкаются на моей руке. И лёгкая боль мигом приводит в чувства. Дерьмо. Уж кто-кто, а Хаджи никогда дурой не была. И уже наверняка сложила два и два. Ч-чёрт!       — Значит ли это, что правящая семья?.. — упрямо продолжает тринадцатый командор, не обращая внимания на вопрос подруги, а концентрируя всё внимание на нас со спецом.       Прёт напролом, как танк.       Я всё же успеваю раньше, чем он закончит своё предложение: вырываю ладонь из мёртвой хватки в конец распсиховавшегося Шита и даже использую выдувы, чтобы обеими руками резко заткнуть Смиту рот.       — Ни слова больше, — буквально приказываю я, тихо и жёстко. — Молчите, слышите? На себя-то вам, может, и плевать, но подумайте хотя бы о подчинённых, мать вашу!       Голубые глаза теперь смотрят остро, будто беря меня на прицел. Едва заметная светлая щетина покалывает ладони, и я явственно чувствую, как напрягаются под пальцами лицевые мышцы. Я сглатываю, побледнев ещё сильнее. Не отступит. И срать ему, похоже, и на жизни товарищей, и на будущее стен. Потому что он уже увидел подсказку к тому, как подтвердить чёртову теорию своего отца.       Но взгляд напротив, пока мои мысли, как испуганные светом тараканы, мечутся по черепной коробке, практически сразу же смягчается. Эрвин осторожно убирает мои ладони и, задержав их на секунду в своих, плавно отступает на шаг. Пожалуй, меньше всего я ожидаю от него сразу после этого услышать:       — Нам пора. Разбирательство начнётся через восемь минут, — просто говорит командор, глядя поверх моей головы на настенные часы.       Будто бы он не заставил меня только что отложить хороший такой заводик кирпичей. И пока мы с Шитом молча охреневаем, Эрвин проходит между нами, первым подходя к двери.       Мне ничего не остаётся, кроме как, ничегошеньки уже не понимая, повернуться следом за ним.       — Предлагаю отложить эту беседу до лучших времён, — мило улыбается нам Смит, положив ладонь на дверную ручку. — Всё, что мне было нужно для победы в разбирательстве, полагаю, я услышал.       Я прикрываю глаза и утыкаюсь носом в сложенные домиком пальцы. Которые упорно теперь тянутся к пистолету в голенище. Да и подошедший ближе Петер ничуть не лучше меня выглядит. Глубокий вдох и медленный выдох, Алиса. Ты не хочешь его убить. Или хотя бы отравить на пару-тройку дней. Или просто приложить чем-то тяжёлым. Ты за всё хорошее против всей фигни, ты спокойна и миролюбива…       —… Полагаю, что вы правы. Держитесь подальше от окон в коридоре, пожалуйста, — в конце концов выдавливаю я из себя, заодно коротко одёргивая бормочущего что-то подозрительно похожее на краткую сноску о «ботулотоксине» врача за руку.       Смит немного недоуменно кивает — не заметил ещё засаду, что ли? — и, помедлив, галантно распахивает перед нами дверь.       — Ну ни хуя ж се сервис в разведке, оказывается! — И говорю это, увы, не я.       Теперь цепляться за чужой локоть приходится уже мне, наверняка ставя нехилые синяки тоже оцепеневшему Шиту. Потому что в любезно открытую дверь неспешно, с ленцой даже, входит Аккерман, насмешливо оглядывая всю нашу компанию.       И всё, о чём я могу сейчас думать, — так это о том, что тут везде звукоизоляция. По-другому тут просто и быть не может — одно из главных правительственных зданий, так-то. А значит, он не слышал, что только что тут нёс Смит. Хотя… это же Аккерман, от них всего ожидать можно! Он ведь точно не слышал же?.. Да нет, не надо уж из него какого-то небожителя делать.       Похоже, не я одна задаюсь этим вопросом — лица Смита и уже успевшей подойти ближе Ханджи сереют прямо на глазах. Тц, дилетанты. Да Аккерман же их в момент раскусит, даже если ничего и не слышал! Хочется крикнуть ёмкое «соберитесь, тряпки!», но вместо этого ору я, как обычно, только мысленно и многоэтажно. На себя.       — А говорила, что с разведчиками не работаешь, — с усмешкой растягивая слова подкалывает меня Кенни, ногой без усилия прикрывая за собой дверь.       И это при условии, что у всё ещё цепляющегося за ручку Эрвина попросту вырывает металл из ладони, мотая и самого солдата вслед за створкой. Так, соберись!       Мысленная затрещина работает на ура — я наконец морщусь, входя в игру, и медленно, с ленцой скрещиваю руки на груди:       — Да на кой хрен мне такое «счастье»? — Спокойно пожимаю плечами, с укором наблюдая за переводящим недоумённый взгляд со своей оцарапанной ладони на Аккермана и обратно Смитом. — Своих проблем мало, что ли?       Чем он, чёрт побери, занимается? Эрвин, поймав мой взгляд, чуть хмурится и наконец берёт себя в руки. Вслед за ним и Ханджи, сглотнув, вытягивается и тоже серьёзнеет, молча следя за происходящим. Ну слава богу. Поняли наконец, что если бы Кенни слышал хоть что-то, их бы уже тут не было.       — Вот и я не понимаю. Мазохизмом страдаешь? — Потрошитель проходит вглубь комнаты, облокачиваясь о стол рядом со своим плащом и отпугивая ошивавшегося там до этого Закариаса.       — Порой я задаюсь тем же вопросом, — едва слышно бормочу я себе под нос, пока вслед за Аккерманом делаю пару шагов, ненавязчиво вставая между ним и остальными ребятами в комнате, и кокетливо шуткую: — Ты по делу или просто соскучиться успел?       Повисает небольшая, но многозначительная пауза. Кенни чуть опускает голову, так что остаётся видно лишь напряжённую нижнюю челюсть. Так, блин. Это «ж-ж-ж» неспроста. А ну как всё же решит ёбнуть сейчас, чисто чтобы своим ребятам работу облегчить… Впрочем, он бы с порога тут всех убил, если бы ему и в самом деле приспичило, так что это вряд ли.       Мозолистая, с коротко стриженными грязными ногтями ладонь неспешно, с нажимом проходится ищущим движением по сложенному плащу, замирая на очередной подпалине. А Аккерман вдруг гнусно усмехается из-под шляпы, чуть комкая плотную ткань.       — Ага, соскучился по самое «не хочу», — склабится Потрошитель, щелчком пальца по полям поправляя головной убор, и беззлобно приказывает: — Курево мне верни. И пусть все остальные выметаются на хер. Перетереть надо по-быстрому.       Я рассеяно киваю, доставая втихую скоммуниженную пачку папирос из нагрудного кармана рубашки, и пасую серийнику. Жалко, конечно, но лучше никак сейчас не возникать.       Дверь за моей спиной открывается, но хлопка я так и не слышу. И Аккерман, резкими, едва заметно нервозными движениями постукивающий по дну пачки, чтобы достать папиросу, теперь излишне внимательно смотрит поверх моей головы. А я слышу за спиной противно уверенные, приближающиеся шаги.       —Э-Эрвин? — вопросительно обращается к моей проблеме номер один Ханджи.       О боже.       — Госпожа Селезнёва, вы точно хотите этого разговора? — раздаётся прямо надо мной хорошо поставленный баритон. — Вы уверены, что будете сейчас в безопасности?       Это что… забота? При Аккермане?! М-мать-перемать, он вообще слышал хоть что-то из того, что я ему тут втирала?       — Пустая комната со звукоизоляцией, я и серийник без морали и принципов, отправивший к праотцам не один десяток хорошо подготовленных столичных полицейских. Что же может пойти не так?.. — желчно огрызаюсь я, тихо добавляя под нос: — Впору уже начинать цитировать пошлую пародию на «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека».       — Ха! — с удовольствием оценивает мою шутку Аккерман.       Я всё же оборачиваюсь к Эрвину, чтобы хотя бы мимикой передать, в какую жопу он себя сейчас загоняет. Неужели ему так сложно хоть раз сделать так, как я прошу?       — Сейчас ещё не собрание. Но оно совсем скоро начнётся, — будто бы отвечая на мой вопрос, вкрадчиво увещевает Смит, внимательно глядя мне в глаза. — Вы можете уйти вместе с нами. Всё же у ваших встреч весьма неутешительные тенденции…       Так, командор. Ты вообще читать настроение в комнате не умеешь, что ли? Аккерман вон уже довольно недобро, излишне внимательно оглядывает ваш дурной коллектив весёлых и находчивых. Чёрт!       — «Неутешительные тенденции» пока что имеются лишь у нас с вами в частности и с вашим тупоголовым отрядом самоубийц в целом, Смит, — нервно парирую я и уже прямым текстом шлю их: — Валите наконец отсюда, бога ради. Я не хочу объяснять Пиксису, почему его лучшие подчинённые вдруг дружно начали самоубиваться по всему парламенту.       Смит хмурится и чуть подаётся назад. Дошло наконец, что ты ни фига сейчас не помогаешь, да, с-скотина белобрысая?       — Может, мне им немного поспособствовать? — хмыкает наблюдающий за разворачивающейся комедией Кенни. И непринуждённо щёлкает предохранителем.       Когда он достал пистолет, как смог провернуть это так незаметно, планировал ли с самого начала пустить оружие в ход? Все эти вопросы проносятся в моём мозгу за мгновение. Колени тут же начинает немного потряхивать. Как и руки. Да и в принципе как меня всю! Страшно. Как же мне страшно! Но разворот на сто восемьдесят и пару шагов, тем не менее, я делаю мгновенно, перекрывая дуло ладонью:       — Не надо. — Заставить голос не дать сейчас петуха — вот максимум, на что хватает ещё моих талантов. — Они просто медленно соображают сегодня.       Последнюю фразу говорю нарочито громко, тем не менее не решаясь сейчас отвернуться от Кенни. И словно бы в ответ на неё Смит наконец делает несколько шагов назад, судя по глухому перестуку по паркету.       — Да? Ну щас ускорим, — многообещающе роняет Потрошитель, по-видимому, не слишком довольный скоростью солдат.       И поскольку медленно удалявшиеся до этого шаги теперь замирают, мне приходится перефокусировать внимание Аккермана на себя: я перехватываю ствол и с нажимом опуская тот ниже, на уровень своего нагрудного кармана.       — Кучеряха… у тебя в конец чердачок потёк? — с интересом спрашивает серийник, весомо качнув пистолетом, то ли намекая на бесполезность попыток удержать ствол где мне надо, то ли на самоубийственные настроения в моей башке.       О боже, какого же хрена я вообще творю?! Сжимаю пальцы сильнее, до белых пятен на костяшках, не давая перевести его выше, на людей за моей спиной.       — Возможно. Я же не просто так тебе говорила, что этот капитанчик кого угодно заебёт. — Пожимаю плечами и тут же в свою очередь интересуюсь: — А с твоим-то «чердачком» что?       Кенни непонимающе заламывает бровь.       — Ты ведь ещё помнишь наш договор, а, Аккерман? — елейным голоском напоминаю я, подаваясь ближе.       — Договор? — Кенни заламывает бровь.       — Из сорок первого, — тихо говорю я, уже без шуток предупреждая: — Твоё последнее предупреждение уже было. Неужели настолько не терпится испытать весь возможный спектр последствий своего очередного дерьмового решения? Если нет, то завязывай наконец лезть к этим идиотам. Это пока что ещё моя прерогатива.       Аккерман чуть щурится, но сказать ничего не успевает: дверь тихо приоткрывается и захлопывается за спинами ребят, оставляя нас двоих наедине. И поведение Кенни разом меняется:       — Тц. Стрёмная ты всё же баба, Кучеряха. — Серийник плавно отступает к столу, убирая пистолет обратно в кобуру.       Да и выражение лица у него сразу становится не таким жёстким. Похоже, не я одна здесь играю «на публику».       — Ага. Ты тоже ничего, — устало отшучиваюсь я и уже серьёзно, безо всякого юмора спрашиваю: — Так в чём дело?       Кенни отворачивается на пару мгновений к приоткрытому окну и, помедлив, сухо роняет:       — Помнишь наш разговор в карете? — Он наконец закуривает, щедро предлагая папиросу и мне. — В общем… Ты ведь тоже их заметила?       Я напрягаюсь, но внешне лишь приподнимаю бровь, тоже раскуривая предложенный табак. Пусть сам скажет, а я вообще тут девочка-цветочек и ни фига не знаю.       — Моих ребят, — поясняет Кенни, выждав пару мгновений, и, потерев подбородок, усмехается. — Хотя, теперь я уже не так уверен, «моих» ли.       Интересное у него сейчас настроение. Сизый дым едко клубится вокруг высокой фигуры, лижет поля шляпы и на мгновение скрывает то одну, то другую часть лица… довольно усталого, взбешённого мужчины.       Вот оно что. Чёрт, а вот это уже совсем не смешно. Хочется сказать, что я, мол, говорила, но с таким напряжением в воздухе меня сейчас за такие приколы и придушить могут.       — Значит… Твой отряд всё же делают многозадачным. — Складываю руки на груди. — На кого они хоть охотятся?       Потрошитель молчит, но в конце концов всё же выдавливает из себя:       — Не знаю. Я заметил их во время твоих тёрок с Рейссами, — скорее всего, честно признаётся Аккерман и продолжает: — И во время этого вашего цирка с экспедицией тоже видел парочку идиотов. Их тут вообще-то и близко быть не должно.       Сильные пальцы перемалывают папиросу в труху, и Кенни брезгливо стряхивает остатки с руки, зло роняя:       — Хорошо хоть на парламент не полезли, идиоты.       Потрошитель отнимает у меня папиросу взамен своей испорченной и после очередной, особо длинной затяжки проясняет-таки ситуацию:       — Короче, в перерыве я решил всё же поинтересоваться, что за ересь они творят. — Кенни морщится. — Выловил одного, оттащил в сторону… тц, даже вопроса задать как следует не успел, как его его же напарник по группе шлёпнул.       Вторая папироса всё же выдерживает натиск пальцев, лишь сплющиваясь в тонкий блин ближе к концу, через который Аккерман не хило так затягивается, вместе с дымом выплёвывая:       — Ещё и Рейссовская крыса приебалась потом. Мол, «что за звук это был» и прочая мура. Тц.       Пока Потрошитель нервно докуривает, я для себя выношу из его рассказа ряд новостей. Первое — отряд Кенни не просто принял заказ со стороны. Они, чёрт побери, полноценно к кому-то переметнулись, причём служат там явно охотнее, чем у самого Аккермана, и готовы даже убивать своих же. И как только не побоялись последствий? Второе — за Кенни присматривает кто-то со стороны Рейссов, что логично (нынешний-то глава семьи его не контролирует). А значит, необдуманно действовать Потрошитель не будет, если не хочет испортить себе всю игру.       — Судя по их поведению, заплатил им кто-то прилично, — подтверждает мои догадки Кенни. — Заказчик мне неизвестен.       Ага. Зато вот мне что-то подсказывает, что скорее всего это сам Род Рейсс и перестраховался. И вряд ли им платят просто деньгами — нет, тут, скорее, дело в преференциях и власти, которую посулили этим несчастным уголовникам. Или им и вовсе каким-то образом дали «установку» через Фриду?..       — А ты у нас сегодня местный Джон Сноу, я погляжу, — тихо хмыкаю я, продолжая анализировать и фильтровать очередную тонну свалившегося на нас говна.       На пару секунд в комнате повисает тишина, прерываемая лишь хрустом шестерёнок у меня в голове. А потом в меня прилетает такая порция дерьма, от которой уже при всём желании не отмыться:       — Короче, кучеряха. На суде я прикрываю твою задницу, а вот после уже будет твоя очередь прикрывать мою, — хмуро выдаёт Аккерман, пропуская мою колкость мимо ушей.       Чего, блин?       — И чего ты от меня хочешь? Чтобы я допросила кого-то из них вместо тебя? — Вообще не въезжаю. — Ну так идея так себе — у тебя яв…       — Блядь, да не тупи ты, а, — зло тормозит меня Кенни. — Ты не слышала, что ли, что я сказал про человека от Рейссов?       — Слышала. — Жму плечами. — Предлагаешь мне поверить, что твой заказчик и их — не один и тот же человек или что? Ты вполне мог бы всё узнать по-нормальному у той же «крысы», без применения…       — Да не Рейсс их нанял, тупая ты блядь! — взрывается Кенни, как котёнка поднимая меня за грудки на уровень своего лица и хорошенько встряхивая. — Ты вообще не въезжаешь, да?       Я цепляюсь за чужое предплечье, стараясь подтянуться на руках и хоть немного убрать вес с горла, но информацию всё же воспринимаю.       — Это кто-то со стороны им забашлил, много забашлил, вот они и поведись, тупые идиоты!.. Но они — мои идиоты, Кучеряха, — вдруг уже гораздо тише и спокойнее говорит Кенни, потерянно добавляя: — Их лично Ури отобрал.       И что теперь, только из-за этого он думает, что Рейсс не будет пакостить чисто в память о брате? Ну бред же.       — Я не могу облажаться перед Рейссами и показать, что меня можно легко кинуть, тем более что меня может кинуть целый отряд доверенных людей. Поэтому мне придётся… блядь.       Кенни тормозит на пару секунд, чуть опуская меня. На его лице довольно ярко, в отличие от обычного покерфейса, отражается борьба гордыни, злости и… бессилия, что ли?       — Я не знаю, за кем они пришли, но…       — Ты будешь играть на их стороне, даже если тебе это не по-нраву, и выдашь их действия за свой приказ, — понимаю я наконец. — На это-то они и рассчитывали…       — Тц. Придушу их потом всех разом, — кивая, холодно обещает Кенни.       — Без хорошей причины? Это вряд ли. Тебя, похоже, крепко взяли за яйца, — осаживаю я его, и, чуть помедлив, ещё раз осторожно спрашиваю: — Чего ты хочешь конкретно от меня?       Кенни расплывается в маньячной улыбке и наконец опускает меня на пол. Полы шляпы скрадывают колкий, острый взгляд штормовых предупреждений, обещая мне все прелести девятого круга Ада. Эй. Эй-эй-эй-эй! Погоди, погоди-ка…       — Знаешь, кучеряха. На хуй. Такой. Отряд, — нежно тянет Потрошитель, небрежно приглаживая мой помятый воротник. — Я жопой чую, что то, что поручили этим придуркам, на пользу нашему общему делу не пойдёт. Но и действовать против них тоже не могу. А вот ты со своими разведчиками…       — О нет, — наконец вкуриваю я, что от меня требуют. — Не-не-не-не.       Если мы их и не нагнём, то потом нагнёт сам Аккерман за «недостаточную подготовку» или любой другой повод.       А предприимчивый и довольный теперь тем, что спихнул свою лажу на меня, Потрошитель лишь ухмыляется и, хлопнув меня по плечу, спокойно обходит и направляется прямиком в сторону выхода.       — Да как ты вообще себе это представляешь, а?! — Мне снова приходится чуть ли не бежать за Кенни, чтобы поспеть за его шагом. — У тебя больше сорока высококлассных бойцов. Ещё и ты сам тоже будешь участвовать!       — Ну ты же умная девочка? Вот и придумай что-нибудь. — Эта сволочь пожимает плечами и добавляет: — А, и держись от меня подальше во время слушания. К тебе сейчас слишком много внимания, так что когда Санес запоёт — лучше бы тебе быть подальше и молчать в тряпочку.       Кенни открывает дверь, но притормаживает, кидая напоследок через плечо:       — Хотя, если твой «заёбщик» и в самом деле так умён, как о нём все отзываются, то тебя и так сейчас в самый дальний угол задвинут. Так что просто передай своим, что первый ход за мной.       И эта скотина вразвалочку покидает комнату.