Принцесса выбирает дракона: 10 ЛЕТ СПУСТЯ

X

– У нас проблема, – Вера слышит громкий голос завалившейся домой Нади. – Огромная! Вера проводит тюбиком помады по губам, глядится в зеркало, причмокивает и шумно вздыхает: едва ей удаётся решить одну проблему, на периферии тут же возникает какая-нибудь другая. – Я всё устрою. Увидимся вечером на концерте, – отвечает она позвонившему три минуты назад Белову-старшему, который с едва различимой в голосе претензией заявил: Ольга с сыном видеться так и не позволяет, а сам Сашка тоже не выходит на контакт. – Надеюсь на вас, Вера Леонидовна, – говорит он напоследок. Тянется вереница коротких гудков, и Вера откладывает трубку. – Слушай, – вдруг рассеянно оборачивается она к дочери, только что зашедшей в гостиную в расстёгнутом пуховике. – Ты нигде кольца не видела? – Какого? – Какого-какого… – Вера смотрит на свою осиротевшую правую руку. – Обручального. – У нас всё пока не настолько серьёзно, Вера Леонидовна, – слышит она не дочкин девичий голосок, а мальчишеский хрипловатый баритон. В комнату вплывает довольный собой и своими остротами Руслан. Он стягивает капюшон, и чуть мокрые вихры на макушке подпрыгивают и укладываются в творческом беспорядке. – И вам здрасьте! – приветственно трясёт он головой, как мокрый пёс, пока Вера таращит на дочь ошарашенный взгляд. – У нас проблема, – повторяет дочь со всей серьёзностью. – Проблемка, – пренебрежительно морщится Руслан. Надя закатывает глаза и продолжает: – Оказвается, Ольга Евгень-на как-то узнала, что у Руса с Сашкой был… – Надя делает паузу. – Ну, конфликт. В общем, ты поняла. – Он и у вас был, – чуть озадаченно подмечает Вера внезапное потепление в отношениях дочери и пострадавшего от её жестокого нападения Руслана, румяного, счастливого и с широкой улыбкой озирающегося по сторонам. – Всё наладилось, я так понимаю? – Мам, не об этом сейчас, – фыркает Надя, но странное подозрение мешает Вере списать пунцовость её щёк на мороз за окном. – Ольга поставила администрации Гнесинки условие: либо исключают Руса, либо уходит Сашка. – Я-то не против, Вер Леонидовна. В гробу я видал эту Гнесинку, – довольно ухмыляется Руслан. – Вот видишь, – переключается Вера на актуальную проблему и указывает плавным жестом в сторону Руслана. – Никаких проблем нет. Все выигрыше. Но Надя всё равно с тревогой оглядывается на Руслана. – Ну… – мямлит он, оттягивая шнурки на капюшоне. – Тут папаня, как обычно, на уши всех поднял. Так что эта ваша мегера с ним плотно так рогами сцепилась. Не знаю, насколько упёртая она, а мой предок так просто не отступит. Вера поправляет сделанную утром укладку. – А ко мне вы почему пришли? – Она решила Сашку никуда не выпускать, как я и боялась, – сокрушённо отвечает Надя. – И выступать он с нами не сможет. Ну, то есть, со мной-то смоет… А вот с Русом – нет. Вера внимательно смотрит на обеспокоенное лицо дочери, поигрывая недавно замолкшей трубкой сотового в руках. Александр Николаевич, конечно, выставил крайний срок – сегодня; но вряд ли ему так уж категорически нужно решить вопрос с сыном не раньше завтрашнего дня. Его-то, в отличие от Веры, ничего не подгоняет, так что подождать ещё недельку Белов-старший может легко. Попросить его об этом только нужно правильно и в достаточной мере убедительно. Вера ведь всё хорошо просчитала, прекрасно зная, что Ольга в своём желании оградить младшего сына от всего на свете всё-таки перестарается, перегнёт палку настолько, что терпение лопнет даже у такой хладнокровной амфибии, как Сашка Белов-младший. И тогда предложение его отца жить с ним, а не с матерью, переданное через лучшую подругу, Надю, придётся очень вовремя. Это Вера и собиралась выложить Белову-старшему на благотворительном вечере, потому в телефонном разговоре настаивала, чтобы тот на концерте непременно появился. Правда, по Вериным расчётам Александр Николаевич должен был всё-таки увидеть сына на этом пресловутом концерте, проникнуться магиец музыкальной сцены и самую малость оттаять из-за вспыхнувших отцовских чувств. Но выходит теперь иначе и довольно скверно: Вера притащит занятого человека слушать, как чужие отпрыски пиликают на своих скрипочках, только для того, чтобы выпросить для себя отсрочку. Нет, такое может и не сработать. – Она же его к конкурсу Чайковского готовила, – впроброс отмечает Вера, размышляя над возникшей задачей. – Говорила, ему нужно привыкать к сцене… Да, и впрямь не подумала, что Ольга с лёгкость откажется от выступления, за которое так радела. – Она предложила, чтобы выступали только я и Сашка. Без… – И в чём проблема? – прищуривается Вера. – Мы все так не хотим, – твёрдо отвечает дочь. – А ещё предок мой сказал, что на Надьку заявление подаст, если ваша мегера своего добьётся. У него это уже дело принципа. Вера вскидывает брови, припомнив яркий блеск бриолина на голове склочного отца Руслана. – Но я всё буду отрицать, Вера Леонидовна! – вдогонку объявляет тот с искренней отвагой, прижав руку к груди. – В общем, мы не знаем, что с этим делать, – осторожно продолжает Надя, наблюдая за матерью через отражение в зеркале. Вера, уже одетая в бархатное платье-футляр, инкрустированное узорами из чёрных страз “Сваровски”, поочерёдно прикладывает к себе два разных клатча, терзаясь муками выбора куда сильнее, чем попытками решить вставшую перед детьми проблему. – И где он? – Кто? – Сашка, – откидывает Вера в сторону простой кожаный клатч, предпочтя ему тот, что весь усыпан и сияет яркими белыми стекляшками. – Где-где, – вздыхает дочь. – Дома. Где ему ещё быть. Гаммы наяривает – туда-сюда, сюда-туда… Пока от тоски не зачахнет. Я у него была с утра, Ольга и меня еле-еле пустила… Руслан и Надя воровато переглядываются. – Без него выступать не вариант, – хмуро произносит он в её поддержку. Вера поправляет локоны у висков, закусывает в задумчивости нижнюю губу и берёт минуту на размышления. – Руслан, – нарушает повисшую тишину её высокий голос, в котором нет ни тени волнения. – Мне кажется, ты не вымыл руки после улицы. – Чё? – кривится он в полном недоумении. – Ванная прямо по коридору и направо, – поворачивается к нему лицом Вера и буравит строгим взором. – Давай-давай. – Надька же тоже… – Надька помоет в кухонной раковине, – повелительно взмахивает Вера рукой, побуждая дочь проследовать в зону кухни. Она настороженно провожает спину всё-таки подчинившегося Руслана взглядом и кричит для верности: – Только тщательно мой, ясно?! У меня дизайнерская мебель, в жизни за неё не расплатишься, если заляпаешь! Переводя глаза к удивлённо нахмурившейся дочери, продолжает шёпотом: – Послушай меня внимательно. Мне нужно, чтобы Сашка наконец-то решил, что будет жить с отцом. Если получится это устроить сегодня вечером, будет просто замечательно. – Чего? – Надины брови низко нависают над глазами. – То, – берёт Вера дочь за плечи и проникновенно смотрит в глаза. – Если это случится, то Александр Николаевич поможет нам с тобой уехать. – Что значит – поможет уехать? Вера тихо вздыхает и в растерянности шевелит губами. – Папа не хочет давать тебе разрешение на выезд, – отвечает она наконец. – Я пыталась его уговорить, но он… Он не хочет тебя отпускать. А Александр Николаевич обещал, ну… Вера запинается, потому что не может избавиться от дрянного чувства, которое все эти слова оставляют после себя. Она трёт от неловкости переносицу и всё-таки объясняет молчащей в ожидании дочери: – Александр Николаевич обещал нам посодействовать, если и мы поможем ему. – Посодействовать? Это как? – лишённым красок голосом спрашивает Надя. Вере силится уловить, что та испытывает. – Ну… У них с твоим отцом свои дела. Он может… – Заставить папу? – холодно заканчивает за мать Надя. – Не совсем так, просто… – в Верином голосе скользят извиняющиеся нотки. Она решает, что продолжать оправдываться – худший из возможных вариантов, и поэтому старается убедить дочь иначе: – В общем если ты хочешь поехать со мной, то очень нужно, чтобы Сашка согласился переехать жить к отцу. Понимаешь? Очень. Она берёт прохладные ладони дочери в свои руки и внимательно смотрит той в лицо. Лицо становится каменным, непроницаемым, напрочь лишённым эмоций. – А если не выйдет? – цепко прищуривается Надя. – Если папа так и не даст разрешения, что будешь делать ты? – Я? – Да, – коротко кивает дочь. – Ты всё равно уедешь? Вера закрывает глаза и видит Пчёлкина, видит Милочку, улыбающуюся и счастливую, видит Разумовского, который намекает, что давать заднюю поздно и неосмотрительно, это отразится на всей дальнейшей Вериной карьере… Снова видит Пчёлкина – круг замыкается. Вера открывает глаза. Она больше не хочет его видеть. Ни с закрытыми глазами, ни с открытыми. Ей от этого больно. – Ну, чем вы тут без меня занимаетесь? – нахально спрашивает Руслан, из-за появления которого Вера не успевает ответить на Надин острый вопрос. – Неважно, – подаёт голос сама Надя, не отводя взгляда от Вериного лица, забирает свои руки из её слабого захвата и застёгивает пуховик. – Пойдём. Раз есть проблемы, их надо решать. Она напоследок кидает на Веру внимательный взгляд через плечо и скрывается в коридоре прихожей.

***

– Что ты здесь делаешь? – искренне удивляется Вера, нос к носу столкнувшись с бывшим мужем в украшенном еловыми ветвями фойе школы. Сверкание электрических гирлянд, которыми увито всё вокруг, вдруг меркнет, а глаза машинально начинают рыскать по хаотично движущейся толпе – ищут знакомое круглое личико в обрамлении белокурых кудрей. Веру немного отпускает: кажется, Милочки с Пчёлкиным сегодня нет. – Надька позвала, – равнодушно пожимает Пчёлкин плечом и убирает руки в карманы тёмных брюк. – И с каких это пор ты приходишь на детские утренники? – сузив глаза, ядовито спрашивает Вера. – Готовлюсь стать отцом-одиночкой, – не остаётся в долгу он. – Я думала, ты собираешься скинуть дочь на свою новую пассию. – Да? – Да. Не просто же так ты женишься. Должен ведь быть какой-то мотив. – А любовь? Уже не мотив? – бессовестно скалится Пчёлкин. – Разве что для убийства, – отзывается Вера ледяным тоном. – А в таком серьёзном деле, как брак, любовь – так, повод. – Когда ты стала такой циничной? – Когда вышла за тебя замуж, – мило улыбается она. Пчёлкин тихо посмеивается. От этой их почти беззубой перепалки настроение у Веры делается даже приподнятое и самую малость радостное, словно от глотка шипуче-дурманящего игристого. Она благостно щурится, и Пчёлкин тоже на миг затихает, рассматривая Веру с головы до ног. Затем протягивает ей руку: предлагает временное перемирие. Вера согласно вкладывает в неё свою ладонь, а губы Пчёлкина тут же невесомо касаются костяшек пальцев, но лукавый взгляд и не думает отрываться от Вериного лица. Она тоже смотрит ему в глаза, такие голубые и такие искрящиеся, что ей всё кажется, будто глядит она на свежий снег в первых вечерних сумерках, синих, мглистых, и на этом снегу тут и там мерцают отблески жёлтого света фонарей. Вера не любит зиму, Вере не нравится пронизывающий холод и серость неба; но ей почему-то становится тепло и уютно от мыслей об этом снеге, ровном, похрустывающем, синем и сверкающем. – И чего ты сегодня так весел? – спрашивает она вполголоса. – А есть поводы для печали? – Не знаю, – нисколько не кривит она душой. Вере кажется, что у неё таких поводов – хоть отбавляй. За спиной Пчёлкина она видит знакомое лицо и нервнозно смотрит на часы. Пчёлкин, заметив в Вере перемену, тоже оглядывается и зримо мрачнеет. – Чего это он сегодня один? – задаёт риторический вопрос, глядя на приближающегося к ним Белова. – Новой жены не видно. – Почему же один? Это я его пригласила. Значит, сегодня с Александром Николаевичем буду я, – невозмутимо протягивает Белову руку Вера. – Рад встрече, – галантно приветствует её тот. Пробегается мажущим взглядом по застывшему в молчании Пчёлкину. – Вы договаривались на похороны прийти, что ли? В голосе слышна ехидная насмешка. Вера недоумённо хмурится и смотрит сначала на чёрный ворот рубашки бывшего мужа, а затем – и на своё бархатное платье-футляр, такое же чёрное и строгое. – Мне просто идёт… – мямлит она сбивчиво. – Из офиса заехал, – сухо объясняет Пчёлкин и двигает плечами, точно ощущает неловкость. – А-а… – с понимающей интонацией протягивает Белов, чуть задирая подбородок и гляда н Пчёлкина с таинственным видом. – Муж и жена одна… Впрочем, это уже не о вас. Вер Леонидовна, сына моего не видели? Белов в один миг теряет к Пчёлкину всякий интерес. Тот едва заметно морщится и отворачивается лицом в сторону. – Они, наверное, репетируют, – щебечет Вера и снова кидает взгляд на запястье. – Выступления скоро начнутся, лучше их не отвлекать. А после концертной части начнётся ужин с аукционом, там мы все прекрасно сможем пообщаться. – Так бы сразу и говорили. Я бы к вашему аукциону и приехал. Две важные встречи отменил, получается, зря, – с укором произносит Белов. – Ну что вы, – лучится напускным восторгом Вера. – Разве вы не хотите послушать выступление сына? Белов тягостно вздыхает. – Я со старшим вот так наслушался, – прижимает ладонь к горлу он. – Что это за дело для пацана – на скрипке пиликать? – У Саши большой талант, – теряется Вера и ощущает на себе тяжёлый взгляд бывшего мужа, который слушает их с Беловым беседу в лёгком отстранении. – Талант, говорите? – вкрадчивым эхом повторяет Белов, а потом вскользь оглядывается на Пчёлкина. – А я думаю, Вера Леонидовна, в детстве с ним рядом не было нормального отца, который воспитал бы парня как следует. Вы ведь должны меня понимать? От того, куда заходит их диалог, Вера начинает тонуть в смеси смятения и тревоги. – Я должна понимать? – Конечно, – в уголках синих глаз собираются глубокие морщинки от хладнокровной улыбки. – Для девчонки мать важна так же, как отец – для пацана. – Ах, вот вы о чём, – Вера смахивает несуществующие пылинки с лифа платья и прямым взором смотрит в глаза Пчёлкину. – Да, вы правы. Очень важна. – Ну вот, Вера Леонидовна. Есть у нас с вами… – делает Белов многозначительную паузу. – Взаимопонимание. Не хотелось бы его терять. Вера без лишних слов кивает, прекрасно уловив в его словах скрытый смысл. Белов поворачивается к Пчёлкину лицом, снисходительно оглядывает с головы до ног и нарочито медленно протягивает ему ладонь для рукопожатия. На ту секунду, что они оба стоят со сцепленными руками и взглядами, у Веры на глазах всё как будто затихает и меркнет, плывёт в невесомости, и само время, кажется, останавливает свой ход. Наконец, Белов растворяется в толпе, а Пчёлкин ещё какое-то время в глубокой задумчивости смотрит ему вслед. – Что-то ты, Вера Леонидовна, темнишь, – приглушённо произносит он. – Что ты придумала, а? – Не твоё дело, – отрезает Вера и прижимает к уху разразившийся настырной трелью сотовый: – Надя? Пчёлкин зримо напрягается, едва улавливает имя дочери. Вера пытается отойти от него подальше, но он упрямо следует за ней – снова подслушивает. Она уже открыто отмахивается от бывшего мужа, как от надоедливой мухи, но и это не спасает: бесстыжей настырности у Пчёлкина всегда было не занимать. – Мам, у нас проблемы… – тем временем жалуется дочь. – Вы Сашку привезли? – сдавленно уточняет Вера, для верности прикрывая рот ладонью. – Да… нет… В общем, так не объяснить! Нужна твоя помощь. Срочно. – Чёрт… Где вы? Уже приехали? Ты можешь всё объяснить? – Помнишь ту каморку за концертным залом? – принимается путанно тараторить дочь. – Из которой видна сцена… В прошлом году на выпускном для девятых классов мы там переодевались, когда выступали. Вспомнила? – Допустим, – морщится Вера, припоминая мероприятие почти полугодичной давности. – Можешь… можешь, пожалуйста, подойти туда? – Да ты расскажешь, что случилось-то?! – на эмоциях шипит Вера, краем глаза наблюдая за маячащим рядом бывшим мужем. – Вы все там? В этом помещении? – Просто приди, пожалуйста… – вместо ответов на все вопросы слышит Вера. Из динамика трубки доносится череда коротких гудков. Вера подхватывает подол платья, расширяющегося к низу, но путающегося под ногами при быстрой ходьбе, и вытягивает шею, чтобы сориентироваться на местности. – Чё там такое? – с тревогой спрашивает Пчёлкин. – Ничего. Всё хорошо. Иди в зал, скоро начнётся представление, – роняет Вера и бодро шагает прочь, хоть и очень смутно себе представляет направление, в котором нужно двигаться. Здание Надиной школы – не типовая коробка: оно построено давно и с особой архитектурной изобретательностью. Вере устройство помещений и система коридоров внутри него всегда казалась жутко замысловатой и слишком изощрённой, и вот теперь, когда ей приходится пробираться из одного крыла школы в другое, она клянёт на чём свет стоит выдумщиков-архитекторов, пока напряжённо пытается вспомнить, как прокладывать путь к месту назначения. Остановившись почти в центре фойе, она, не обращая внимания на задевающих плечи людей, пытается сообразить: парадная лестница, устланная красной ковровой дорожкой в честь торжественного мероприятия, не подходит – по ней можно добраться до главного входа в концертный зал, но не до той самой каморке, о которой говорила Надя. Смутно припоминая дорогу, которой шла полгода назад, она торопится, как может, но мешают то и дело вырастающие на пути люди. Поначалу Вера уворачивается и юрко проскальзывает между ними, но со временем они странным образом начинают расступаться сами. Тогда Вера с подозрением косится вбок и видит донельзя сурового бывшего мужа, от которого и шарахаются в стороны все встречные. – Чего ты за мной ходишь? – недовольно выговаривает она, завидев перед собой неприметную деревянную дверь, которую безошибочно опознаёт как нужную. – Отстань! Она прямо на ходу слабо пихает не отстающего Пчёлкина в плечо, но вряд ли он это даже ощущает. – Она позвала меня, а не тебя, Пчёлкин, – почти кричит ему Вера в спину, потому что бывший муж теперь идёт на шаг впереди к той самой неприметной деревянной двери. На её недовольство внимания он не обращает, решительно толкает дверь и скрывается в узком коридоре лестничного помещения. Вера, не зная, что ещё сделать и предпринять, сбивается с ног, торопясь за ним. Вместе с гулким стуком её каблучков по ступеняи раскатывается по пролётам его низкий громкий голос: – Надя! – Да что ты кричишь! – удаётся Вере его догнать дёрнуть за рукав пиджака. За такое небрежное обращение с дорогой костюмной тканью Пчёлкин испепеляет её взглядом, но продолжает карабкаться наверх. Вера окончательно принимает тот факт, что избавиться от бывшего мужа не выйдет, потому понижает тон голоса и просит: – Только не ори, пожалуйста. Людей перепугаешь. Она попросила подняться на второй этаж. – Что у неё случилось? – резко спрашивает Пчёлкин. – Не знаю. Она не сказала. Вера сдавленно чертыхается, потому что в платье и на каблуках устраивать забеги на скорость затея совсем бесперспективная. Пчёлкин, видя её мытарства, вдруг замирает на несколько ступеней выше и протягивает ей руку: – Вы приехали не вместе? – спрашивает, помогая Вере подняться. – Мы… – Вера осекается и шумно выпускает из лёгких воздух. – Неважно. Нам сюда… Они выходят в ещё один коридор: здесь никого нет и всё тонет в безмолвном мраке. При свете ламп вспоминать дорогу к нужному помещению было куда легче, а в темноте Вера нерешительно замирает на месте. – Катакомбы какие-то, а не школа, – недовольно комментирует Пчёлкин. Вера щурится. Рядом вспыхивает бледный свет фонарика: бывший муж держит в руках телефон. Они идут вперёд по коридору на доносящийся откуда-то издалека треск, гул и обрывочные громыхания торжественной музыки – где-то там, в свете и шуме, проходят последние приготовления к началу концерта. Значит, зал рядом и они на верном пути. Веру чуть потряхивает: она боится за доч и за свои пока не ставшие реальностью планы. Не опоздать бы и к началу вечера – тоже получится неприятно, Белов наверняка будет недоволен… – Кажется, нам сюда… Вот. Где-то здесь… – она замирает возле небольшого закутка, в котором клубится непроглядная тьма. – Вот. Надя! – Мам! – слышится вдруг из глубины мрака голос дочери. Пчёлкин тут же обгоняет Веру и ныряет во тьму. Вере стыдно признаться самой себе, что она ему за это благодарна. Снова доносятся тихие всхлипы и плач. – Чёрт, нихрена не видно… – слышит она голос Пчёлкина. Он продолжает светить фонарём перед собой: – Надька, ты тут?! – Ма… – Надин голос дрожит. У Веры болезненно сжимается сердце, а разум затмевает единственное желание рваться на полный боли голос дочери. – Дверь открыта… – сипло замечает Вера. Пчёлкин вновь заглядывает внутрь первым, загораживая Веру своим широким плечом: ареол бледно-голубоватого света скользит по внутреннему убранству каморки. Надины рыдания где-то в глубине становятся горше, и они оба, не раздумывая, идут на терзающий душу звук. – Надь, чё это за загадки такие? – негодует бывший муж, но прерывается, когда у Веры за спиной слышится громкий хлопок. Вера бросается к двери и, слепо нашарив ручку, пытается её открыть. Всё бестолку: они невесть как оказываются заперты в душной и тесной каморке, освещённой лишь тусклым фонариком мобильного. – Вот б… – с чувством сквернословит Пчёлкин.

⚡ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!⚡

К Новому году я подготовила для вас ПОДАРКИ:

🎁 несколько боксовсо свечами,

🎁твёрдыми духами

🎁саше для белья

🎁и открытками

с ароматами по мотивам истории “Принцесса выбирает дракона”!

❤️ ОСТАВЛЯЙТЕ ЛЮБЫЕ ОТЗЫВЫ ПОД ЭТОЙ РАБОТОЙ,❤️

ПЕРЕХОДИТЕ в Телеграм-канал

и НАЖИМАЙТЕ на кнопку "УЧАСТВУЮ!"

под постом с розыгрышем, если хотите выиграть подарочный бокс!