Принцесса выбирает дракона: 10 ЛЕТ СПУСТЯ

V

– Как прошло? Вера прикрывает рукой горло от хлынувшего под ворот осеннего морозца и выдыхает облачко сизого пара. Идёт осторожно, чтобы не поскользнуться: ночью ударил минус, и плитка возле здания консульства обледеневшая. – В Нью-Йорке бывает зима? – невпопад спрашивает она у Разумовского, который набрал ей сразу же после собеседования с иммиграционным офицером. Вера косится на камеры, привинченные к стенам величественного здания: не следит ли шеф за ней прямо через них? – Иногда бывает, – меланхолично отвечает тот, пока Вера теряется в сомнениях. – Иногда? – Раз в год, – слышится мягкое посмеивание. – Это уже не иногда, это уже слишком часто, – улыбается она. – Зато в Москве раз в год бывает что-то кроме зимы, – парирует Разумовский. – Так что по твоим меркам зима в Нью-Йорка бывает только иногда. Что там с интервью? Вера горько вздыхает. – Спрашивали про мужа, – отвечает она безрадостно. – У тебя ведь нет никакого мужа, – скептично хмыкает трубка. – Мужья, Костик, как грязь, – возражает она. – Один раз вляпаешься – уже никогда не отмоешься. – Тебе попадались плохие мужья. – Кто кому попался – это тот ещё вопрос, – отвечает Вера и с удовольствием садится в тёплый салон авто. – И лично у меня тут не найдётся хорошего ответа. Разумовский тихо прочищает горло. – Расскажешь подробности? – настаивает он. Вера останавливается на широком проспекте и глядит вдаль – туда, где неиссякающий поток машин тянется бесконечной лентой к горизонту. – Да что тут рассказывать? – меланхолично отзывается она, вспоминая, как двадцать лет назад возвращалась в Москву из Штатов, как смотрела на эти каменные многоэтажки, как даже не подозревала, что её ждёт в ближайшем будущем и какие планы назревают в голове у её отца, которого не станет всего-то через пару месяцев после Вериного возвращения в день её собственной свадьбы. – Самое смешное, что я даже не хотела за него замуж. А о самой свадьбе и вспоминать-то страшно, я тогда… – Я про интервью, – перебивает Разумовский. Вера неловко ойкает и от неловкости заслоняет лоб ладонью. Щёки трогает тёплая волна стыда. – Конечно. Прости. Не так поняла, – спешит исправить положение она, порядочно смутившись. – Всё, как рассказывал твой спец. Спросили про работу, про мои планы. Про Америку. Я рассказала, что в девяносто седьмом проходила там учебную стажировку по специальности. Им это понравилось, – перечисляет Вера и садится в машину. – Я думала, что всё идёт отлично. Но в самом конце они спросили, зачем я развелась с мужем. – Даже так? – Угу, – не размыкает губ она. – Какое это имеет отношение к моей визе? Я не понимаю. Твой адвокат не предупреждал, что об этом может зайти речь. – Ну, муженёк у тебя и правда… – многозначительно тянет Разумовский. – Предполагаю, это проверка. – На что? – хмыкает Вера. – На потенциальную фиктивность вашего развода, – продолжает Разумовский свою странную мысль. Вера в ответ откровенно смеётся. – Ты чего? – Да так, – фыркает она и думает о том, что в истории их фиктивного брака не хватало только фиктивного развода. – Ну и на кой чёрт это мне могло понадобиться? Я про развод. Она бесцельно бродит взглядом по движущимся фасадам домов за тонированным окном. – Чтобы повысить шансы на одобрение визы, – объясняет Разумовский. – Проверить твою благонадёжность. – Мою? – Вера хмурит лоб. – В моей благонадёжности усомниться может только слепой. – Это-то и настораживает, – Разумовский выдерживает мхатовскую паузу. – А вдруг ты собралась в Штатах отмывать мужнины грязные денюжки? – Мужнины грязные денюжки не совсем мужнины, – отшучивается Вера. – Тогда тем более. Или вот ещё вариант: вы с дочкой замыслили коварный план по перевозке горячо любимого отца-уголовника в Штаты, – подкидывает новую версию он. – Ну уж нет. Пусть уж дочка горячо любит его на родине, – тут же отвергает Вера слишком дерзкое предположение, но сердце в груди всё равно едва ощутимо ёкает: вспоминает, что снова придётся обсуждать с Пчёлкиным щепетильный вопрос перевозки дочери за океан. Она стаскивает с шеи шёлковый платочек “Эрмес”, потому что дышать становится тяжелей – на горле точно затягивается удавка. – Всю душу из меня вытянули, – жалуется она в трубку. – Что ж, раз отчасти я к этому причастен, то приглашаю тебя на обед, чтобы загладить вину, – сладкой патокой разливается в динамике голос Разумовского. – Хотя по времени это уже скорее ужин… Смена часовых поясов скоро сведёт меня в могилу. Хорошо, что зимой это всё закончится. В общем, зову тебя сгладить неприятные впечатления приятной трапезой в приятной компании. Что скажешь? Вера говорит, что от трапезы и компании отказываться не склонна, потому что и впрямь голодна, и Разумовский называет адрес ресторана. – Ничего себе, – присвистывает Вера, велев водителю такси направляться к заведению. – Заполучить там столик – большая удача. – Для тех, кто сидел за одной партой с владельцем, это обычное дело, – бахвалится Разумовский. На улице уже темно, сверху сыпятся крупные хлопья снега. Москва в свете ночных огней жёлтая и тёмно-синяя, таинственная и наполненная странным, предвосхищающим зиму волшебством: Вера смотрит в окно и ей кажется, что она едет не по автомобильным дорогам, а летит по небу меж ярких потоков звёзд. Разумовский уже ждёт её внутри модного и ужасно недоступного ресторана за уединённым столиком, из-за которого тем не менее прекрасно видно весь зал. Едва она присаживается, он поднимает в Верину честь бокал, и возле его глаз собирается тонкая паутинка морщин. Глаза у него красивые: прозрачные, серо-голубые, но почему-то они Веру никогда не трогают и не греют, даже когда улыбаются. Цвет зрачков ярко контрастирует с аккуратно стриженой шевелюрой на голове неестественно чёрного цвета, и весь Разумовский иногда кажется Вере пластиковым, как манекен. – Не переживай, – смотрит он поверх стеклянного ободка на Веру. – В головном офисе в тебе очень заинтересованы, так что мне обещали приложить все возможные усилия, чтобы не возникло никаких недоразумений с визами. – Усилия? – насмешливо кривит Вера рот и, склонясь над столом, почти шепчет: – Ты что, хочешь сказать, в Штатах тоже бывает коррупция? – Я хочу сказать, что у нас тоже очень важны связи в правильных местах, – довольно щурится Разумовский и убирает со стола руки, чтобы официант выставил перед ним тарелку. – Надеюсь, ты не против, что я сделал заказ на свой вкус? Подумал, ты не захочешь долго ждать. – Если говорить откровенно, от голода я уже была готова грызть ножку этого стола, – облизывается Вера и хватается за сверкающую серебром вилку. – Так что мясо в любом виде меня устраивает. Слона бы съела… – Не рекомендую, – серьёзно мотает подбородком Разумовский. – Слонину очень редко умеют готовить надлежащим образом. Вера тихо хихикает, стыдливо прикрыв салфеткой полный рот. Но улыбка сползает с лица так же быстро, как и появляется: в дальнем углу зала мелькает очень знакомый профиль. – Не нравится? – спрашивает Разумовский, когда замечает изменение в Верином настроении. Она отрицательно мотает головой и одним взглядом указывает в глубину зала. – Я думала, сюда кого попало не пускают. Разумовский оборачивается, а в исходное положение возвращается уже изрядно помрачневшим. Он манящим жестом вновь подзывает маячащего рядом официанта, шепчет ему что-то на ухо, и бледный парнишка исчезает в неизвестном направлении. – Глаза б мои её никогда не видели, – прожигает Вера дыру взглядом в профиле довольно улыбающейся Милочки. Та смотрит в экран мобильного и что-то печатает. Разумовский слегка покачивает головой и хмыкает себе под нос. – И всё-таки нехорошо с ней вышло. Вера глотает вина, чтобы запить чувство гадливости. – Да где бы ей ещё предложили пост главреда? Для неё это был просто подарок, а то, что она решила повыпендриваться и хлопнула дверью… Так скатертью дорожка. – Зато ей удалось нам в отместку переманить за собой нескольких крупных рекламодателей. Нам бы стоило это предвидеть. – Тут скорее потрудилась не она, а её дражайшая мамуля, – красноречиво вздымаются вверх Верины брови. – Впрочем, я слышала, что она уже доставляет немало проблем нашим конкурентам. – Это она может, да, – причмокивает Разумовский со сдержанной улыбкой. – К слову, о проблемах и семейных связях. Из-за бывшего мужа и его репутации тоже можешь не переживать. – А должна бы? – Сама понимаешь, обстановка нынче накалённая. В посольстве русских изучают под микроскопом. У Милочки было неоспоримое преимущество: она родилась в Штатах и потому уже имеет гражданство, а значит, нет необходимости во этих визовых процедурах. С тобой всё уже сложнее. Главное тёмное пятно на твоей репутации – это биография бывшего мужа, в которой, скажу я тебе откровенно, полно сомнительных эпизодов, – Разумовский втягивает широкими ноздрями изысканный аромат вина в бокале, точно это единственное, что его сейчас интересует. – Далеко даже ходить не надо: нынешние обвинения в махинациях на его счёт, согласно моим источникам, оборачиваются для него очень серьёзным уголовным делом. В повисшей тишине у Веры жалобно и слишком громко урчит живот. Правда, аппетит пропадает начисто от всех этих бесед о бывшем муже, которого сегодня только ленивый при Вере не считает должным упомянуть. К горлу подкатывает тошнотворный ком, и она откладывает вилку в сторону. – У нас с Пчёлкиным уже нет никаких общих дел, – точь-в-точь повторяет сказанные бывшим мужем слова. – Я донёс это до тех, кто имеет влияние на принятие итогового решения, – с понимающей интонацией отвечает Разумовский. Вера благодарно кивает. – В конце концов, – снова отпивает вина она, – если мне откажут, я просто останусь здесь и продолжу свою работу в редакции. В этом ведь нет ничего страшного? – Да, – с задержкой отвечает Разумовский, секунду посомневавшись, в чём Вера считывает нехороший знак. – Но тогда поиски человека для замены на моём нынешнем посту затянутся ещё как минимум на год, а за это время боссы продвинут кого-нибудь вместо меня, потому что бизнес ждать не может. Им нужен человек как можно скорее. – Разве нельзя просто найти кого-нибудь из Штатов? Никогда не поверю, что у вас там дефицит кадров. Он коротко мотает головой. – Принципиальная политика издательского дома, которому мы продались: на региональные направления всегда ставят директоров, которые имеют непосредственный опыт работы в редакции региона, – возражает ей Разумовский. – Поэтому ты не мог сразу пристроить Милочку в головной офис, а хотел, чтобы она всему научилась у меня? – В частности, – уклончиво отвечает он. – А ещё, Вера, именно поэтому на моё место они со временем точно кого-нибудь найдут, будешь это ты или кто-то другой. А вот куда потом денут меня – заберут с регионального уровня наверх или и вовсе выгонят – остаётся под вопросом. Как ты понимаешь, у нового человека там… – косит он глаза кверху, – могут иметься совершенно иные взгляды на вашу редакционную политику, а потому не факт, что и ты останешься при должности. Понимаешь меня? – Как же тут не понять… – кисло улыбается Вера, искренне сожалея, что ввязалась во всю эту историю: чувствовать себя обязанной Разумовскому ей совсем не нравилось. Но он вдруг ободряюще Вере улыбается и кладёт ладонь на её руку, нервно перебирающую пальцами фактурную ткань скатерти. – Ты же не хочешь отказаться от должности прямо сейчас? – проникновенно спрашивает он, и у Веры от его тона неприятно сосёт под ложечкой. – Это очень неразумный шаг. Ты покажешь себя ненадёжным партнёром. Вера вспоминает, как только сегодня днём учила дочь нести ответственность за принятые решения, и усмехается про себя мрачной иронии сложившегося положения. – Нет, конечно, – спешит убедить Разумовского в обратном она. – Дочь очень загорелась идеей поступления в Лигу Плюща. – Для неё в Штатах и впрямь откроются замечательные возможности. В этом вопросе тоже можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Консультации, полное сопровождение… У меня есть на примете контора, которая поможет ей попасть в лучшие колледжи. – Это ведь она меня и уговорила переменить решение… – Вера рассеянно смеётся и отпивает воды: голос становится хриплым из-за пересохшего горла. – Знаешь, мне кажется, что Надька просто влюблена в своего преподавателя и теперь очень хочет привлечь его внимание. Но если это поможет ей получить самое престижное образование, я сделаю всё, что от меня зависит. Вера неосознанно косится на столик, за которым несколько минут назад заметила Милочку, и с удивлением обнаруживает, что вокруг него толпится персонал ресторана: тот самый смущённый официант, активно жестикулирующий менеджер и пара крепких мужчин в чёрных пиджаках. В следующий миг она машинально хватается за столовый нож, чем вызывает у медленно приближающегося к ней Пчёлкина ироничный кривой смешок. Верин бывший муж, не размениваясь на пустые церемонии, упирается руками в скатерть их столика и нависает над ними с Разумовским всем своим телом. – Вечер добрый, – мажет Пчёлкин по напрягшейся Вере взглядом и доброжелательно ей кивает: – Дорогая. Разумовский выпрямляет спину и самообладания отнюдь не теряет. – Я бы попросил вас не вытирать свои руки о нашу скатерть, – холодно предупреждает он и достаёт из салфетницы пару аккуратно сложенных бумажных квадратиков. Пчёлкин с широкой улыбкой, в которой легко разглядеть хищный оскал, разглядывает небрежную подачку перед собой. – Я сейчас в твою рубашку высморкаюсь, если не помолчишь, – весело отвечает он и угрожающе шмыгает носом, а затем бросает смятый бумажный комок Разумовскому прямо в лицо. – Ну-ка скажите мне, господа хорошие, это вы на мою… Пчёлкин вдруг косится на Веру и едва заметно тушуется. – Короче, – меняется тон его голоса, и теперь в нём сквозит хорошо знакомая Вере неприкрытая угроза. – Ты её шлюхой назвал? – Что за чушь ты городишь, – вклинивается в беседу Вера. – Он никогда меня не.. Пчёлкин морщится и хочет что-то ответить, но его перебивает Разумовский: – Убирайтесь к своему столику, или мне придётся просить, чтобы вас вообще отсюда выгнали. Внимание Пчёлкина тут же переключается на него, Вера поднимает перед собой руки, предварительно глотнув ещё вина для храбрости, и хватает его за ткань рубашки, чтобы не допустить катастрофических последствий. – Я не знаю, что взбрело тебе в голову и кто тебе наговорил ерунды, но меня никто не называл… – она тихо покашливает. – Всё нормально. Мы просто ужинаем. Пчёлкин окидывает её невесёлым взглядом исподлобья, молчит пару секунд, а потом тычет себе за спину большим пальцем. – Причём тут ты, Вер, – неприятно кривится он и вновь смотрит на Разумовского. Затем выпрямляется и слишком громко, во всеуслышание, спрашивает с видом поруганной чести: – Ты мою невесту зачем шлюхой назвал? Вера пару раз озадаченно моргает. Вино и мясо, кажеся, вот-вот извергнутся наружу, и она прижимает к губам салфетку. На сатиновой ткани остаётся след от помады. – Что? – спрашивает она почти шёпотом и испытывающе буравит глазами бывшего мужа. Разумовский, чинно пригубив вина из своего бокала, смотрит на Пчёлкина с невозмутимым спокойствием: – Я всего лишь уведомил владельцев, что в приличное заведение не стоит пускать девушек… Не самых высоких моральных устоев.Шлюхой, – с нажимом вторит он интонации Пчёлкина, – её назвали вы, я такими терминами не бросался. Вера Леонидовна, ведь эта особа устраивала вам подлости после своего увольнения из-под вашего руководства? Вера, по-прежнему пребывающая в оцепенении, кивает. – Вот, – разводит руками Разумовский. – Разумеется, никто не имел в виду, что он… кхм… Меня, должно быть, просто не так поняли. Пчёлкин вздёргивает один уголок рта, глядя с презрением на Разумовского с высоты собственного роста, а потом хрипло и коротко хохочет. – Красиво стелишь, – наклоняется он ближе к нему и втыкает в стейк на тарелке Разумовского тот самый столовый нож, который Вера от шока выпустила из пальцев. Мясо сочится водянистой кровью, а Пчёлкин, принюхавшись, угрожающе облизывается. – Ты с ним поаккуратней, Вер. А то вон он какой изворотливый. Прям как лобковая вошь на гребешке. Следующие несколько секунд Пчёлкин буравит Разумовского немигающим взглядом, а тот и не думает на откровенно оскорбление отвечать; тогда он насмешливо хмыкает и, наконец, вальяжной походкой убирается прочь от их столика. На лице Разумовского играют желваки, и Вере кажется, что она слышит, как скрежещут его зубы. Она спешно утирает салфеткой рот, бросает её на стол и догоняет бывшего мужа. – Подожди-ка! – старается она не привлекать внимания остальных гостей ресторана она. – Ты ничего не хочешь мне объяснить? Он плавно оборачивается, засунув руки в карманы брюк, а за его спиной Вера видит перекошенное от злости Милочкино лицо в обрамлении копны белокурых волос. Родинка над трясущимся ртом обиженно дрожит. – Ты спроси, что непонятно, я объясню, – взгляд Пчёлкина бродит по залу, тонущему в полумраке и тусклом мерцании ламп под махровыми абажурами. Вера слышит за спиной тихие прешёптывания: конечно, некрасивая сцена не могла не привлечь внимания окружающих. У неё рефлекторно вздрагивают губы, на которых наверняка помада теперь лежит пятнами и плешивит, но Вера прикладывает титаническое усилие, чтобы взять себя в руки: – Твоя невеста? Ты собрался жениться? На ней? Пчёлкин молча сверлит её потемневшим взглядом. – И даже поставить меня мне об этом в известность не посчитал нужным? Снова немой и выразительный взгляд. У Веры в груди всё переворачивается. Она издаёт горький смешок, оценивающе рассматривает замершую в таком же молчании Милочку и смеётся очередному проявлению злой иронии судьбы: Вера-то думала, что та хочет забрать её должность, а решила забрать мужа. – Что ж, – давит она из себя фальшивую улыбку. – Тогда прими мои поздравления. Ты воплотил свою мечту юности. Плакат с её матерью, надеюсь, не будешь вешать у вас в спальне? Впрочем, искренне надеюсь, что хотя бы на этот раз ты не испортишь свой брак. – Ве-ра, – перекатывает Пчёлкин на языке её имя и хватает за локоть, едва она пытается пройти мимо него, глотая горькие слёзы. – Раз уж мы тут так удачно встретились с твоим… Шефом. Или он для тебя уже не просто шеф? Короче, чтобы у тебя снова не возникло ко мне претензий, поставлю тебя заранее в известность: разрешения на выезд за границу я Надьке не дам. Имей в виду. – Ты не имеешь… – Имею. Любой юрист тебе скажет, что без согласия отца увезти ребёнка невозможно. – Она не хочет… – Мало ли, чего она не хочет, – с безразличием закатывает он глаза. – Ей шестнадцать. За неё всё решаю я. – Я её мать. Я тоже имею право голоса, – Вера с силой выдёргивает из его хватки руку. – А тебе стоит узнать, что она попросилась со мной в Штаты, потому что не хочет оставаться здесь с тобой. Она знает, что эти слова причиняют ему такую боль, которую человеческое сердце вынести неспособно. Знает потому, что скажи ей кто то же самое – у Веры бы оно, наверное, и вовсе перестало биться. – Ну, это у неё от матери, – в лице Пчёлкина не дёргается ни один мускул. – Что ж, буду избавлять её от твоего пагубного влияния. – Она тебя за это возненавидит. Пчёлкина это нисколько не задевает, наоборот: холодный огонь в его глазах вспыхивает только ярче. – А тебя, Вера? – спрашивает он со злорадством. – Что она будет думать о тебе, когда ты усвистишь без неё за океан со своим новым хахалем? Вера больше не в состоянии сдерживаться: она отвешивает бывшему мужу звучную пощёчину и смотрит, как его голова дёргается в сторону, а потом так и замирает, пока взгляд его ставших свинцовыми от ненависти глаз прожигает в противоположной стене дыру. – Столько лет прошло, а ничего не изменилось. По-прежнему шантажируешь меня дочерью, – теперь она говорит громко, чтобы не только гости, но и будущая супруга её бывшего мужа хорошо всё расслышала. Вера шагает вперёд и намеренно останавливается возле неё: – А ты бы ещё разок подумала, Милочка, прежде чем выходить за него замуж. Та презрительно хмыкает, горделиво вздёрнув точёный подбородок, и смотрит на Веру с торжеством победителя – впервые за всё время их знакомства становится по-настоящему похожей на свою мать. Вера поворачивает голову к Пчёлкину, застывшему каменной статуей позади: – Я верну тебе кольцо. Потом. Когда найду. – Оставь себе, – выдвигает челюсть вперёд он. – Что ты, – любезно улыбается Вера. – Тебе нужней. Заложишь его в ломбард, будет на что свадьбу играть. У тебя же сейчас туго с финансами? Ты, Мила, это тоже имей в виду: твой будущий супруг гол как сокол. Ещё и при разводе пришлось всё оставить мне. Хотя… Моим оно и было. Верно, Виктор Павлович? – Вера с ехидством смотрит на мрачного Пчёлкина и презрительно щурится. – Так что не пренебрегай брачным договором, Милочка. Послушай совет бывалой женщины. В будущем очень пригодится.

⚡ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!⚡

К Новому году я подготовила для вас ПОДАРКИ:

🎁 несколько боксов со свечами,

🎁твёрдыми духами

🎁 саше для белья

🎁 и открытками

с ароматами по мотивам истории “Принцесса выбирает дракона”!

❤️ ОСТАВЛЯЙТЕ ЛЮБЫЕ ОТЗЫВЫ ПОД ЭТОЙ РАБОТОЙ,

❤️ ПЕРЕХОДИТЕ в Телеграм-канал и НАЖИМАЙТЕ на кнопку "УЧАСТВУЮ!"

под постом с розыгрышем, если хотите выиграть подарочный бокс!