262 Days | 262 дня

      Плененный              День 4              Я думаю, ты забыла вернуть мою сову. Ничего страшного, я знаю, что ты очень занятая женщина.              День 10              Я написал тебе в офис под псевдонимом, и глупая секретарша прислала твой рабочий график. Следовало бы лучше охранять себя, Гермиона. Я имею в виду, я мог бы быть Пожирателем смерти, жаждущим мести, или кем-то вроде того!       Я делаю обоснованное предположение, что после ланча в «Дырявом котле» ты зайдешь во «Флориш и Блоттс», и у меня слегка перехватывает дыхание, когда я понимаю, что прав. Я рассматриваю последнее издание Кларка Доджворта, потому что он один из моих любимых авторов, и я подозреваю, что у тебя хороший вкус.       Я был вознагражден, когда услышал негромкое «О!»       Я заканчиваю читать предложение, на котором остановился в этот момент, прежде чем поднять глаза и изобразить удивление.              — Грейнджер?              Я мог бы поклясться, что ты выше, но, думаю, так кажется, потому что ты держишь спину прямо, готовая сразиться с волшебниками вдвое крупнее тебя. Это так чертовски привлекательно.              — Здравствуй, Малфой. Как дела?              Наши взгляды встречаются, и я хочу впитать тебя в себя. У тебя всегда были такие карие глаза?              — У меня все хорошо, очень хорошо. И все благодаря тебе.              У тебя такая милая прическа, что у меня замирает сердце.              — О, э-э… не за что?              — Ты получила мою сову?              Не знаю, то ли я поставил тебя в неловкое положение, то ли ты действительно просто хочешь скорее получить свой экземпляр «Опасных зелий», но мне неприятно, что ты отводишь взгляд от меня. Я с трудом различаю золотистые искорки в этих глубоких лужицах расплавленного шоколада.              — Да, получила.              — Я не знаю, как могу должным образом отблагодарить тебя. Я перед тобой в неоплатном долгу.              Ах, я вижу, как золото становится ярче, когда ты удивляешься. Твои глаза всегда сияют, когда ты находишься рядом со своими драгоценными книгами? Или это для меня?              — О, в этом нет необходимости, — застенчиво отвечаешь ты. Этот очаровательный румянец тоже вернулся.              Я решаю быть откровенным.              — Могу я хотя бы угостить тебя кофе?              Ты морщишь лоб. Неужели я настолько очевиден?              — О… эм… Мне уже нужно возвращаться к работе.              — Конечно, — поспешно отвечаю я, изображая огорчение и обиду. — Прости, что отнял у тебя время. Я знаю, после всего, что произошло, я, вероятно, последний человек, которого ты хотела бы…              — Может быть, в другой раз, — говоришь ты, прежде чем схватить новую книгу Доджворта и поспешно уйти.              Мне следовало бы знать лучше, но эти слова вселяют в меня надежду.              День 17              Твоя фотография снова появилась в «Ежедневном пророке». Вообще, это часто бывает, но на этот раз фотограф застал тебя врасплох.       На этом снимке ты не заставляешь себя выдавливать улыбку. Это не похоже на одну из тех фальшивых поз, которые создают иллюзию того, что вы — идеальное маленькое трио. Нет, это настоящее.       Я вижу, что тебе что-то не нравится, и, сложив два и два, могу предположить, что причиной тому твой парень-идиот. Твои глаза сужаются, когда ты поворачиваешь к нему голову, это так незаметно, но я замечаю.       Что он натворил на этот раз?              День 19              Тебе действительно стоит купить занавески. Я живу через дорогу, но мне видно все, что происходит в твоей квартире.       Если бы я только мог услышать, из-за чего вы ссоритесь со своим парнем…               День 23              Говорят, что фотография стоит тысячи слов, но сегодняшняя статья в газете вызывает только одно слово: Блядство!       Ты действительно потрясающе выглядишь в бальном платье. Я не думаю, что тебе стоит надевать что-то еще, кроме шелка и тюля. Это как повторение Рождественского бала на четвертом курсе. Особенно потому, что мне требуется всего несколько секунд, чтобы возбудиться, как только я тебя вижу.       Я представляю себя на этом мероприятии с тобой. Приглашаю тебя потанцевать. Угощаю тебя выпивкой. Веду тебя по темному коридору. Прижимаю тебя к стене. Погружаюсь в твою тугую маленькую дырочку.       Не думаю, что я так усердно тренировался закрывать разум с тех пор, как Темный Лорд наложил на меня свою метку.              День 26              Тот парень в магазине электроники был очень озадачен моими вопросами, и я знаю, ты бы расстроилась, из-за того, что я применил к нему Непростительное. Мне просто не имело смысла объяснять, зачем мне нужно заглянуть в твою квартиру, когда я могу просто подчинить его себе и сэкономить всем время.       Установить камеры и микрофоны было сложнее, чем снять защиту Уизела. Я рад, что смогу присмотреть за тобой с помощью этой системы безопасности, потому что твой парень, конечно, не сможет.       Я думаю, ты была бы горда узнать, что я учусь делать маггловские вещи.       Я делаю это только для тебя.              День 30              На днях я слышал, как ты разговаривала с другом о создании семьи. По какой-то причине я не могу выбросить эту мысль из головы. Я просто представляю твой круглый живот. И все, что мы могли бы делать, чтобы он таким стал.       Ты, кричащая в экстазе.       Ты, истекающая моей спермой.       Ты, растящая нашего ребенка в своем теле.       Ты, гуляющая по Косому переулку с большим животом.       Ты, показывающая всему миру, что ты моя.       Черт, Гермиона. Я никогда не думал, что это может меня так завести.                    Пленница              День 4              Каждый день одно и то же.       Ты приносишь мне завтрак и говоришь, что любишь меня.       Ты приносишь мне обед и говоришь, что любишь меня.       Ты предлагаешь мне почитать книги, которые, очевидно, были украдены из моей квартиры.       Ты ни разу не ответил на мой вопрос: «Почему я здесь?»               День 10              — Доброе утро, — говоришь ты с раздражающей вежливостью.              Я смотрю на тебя в ответ. Но, как всегда, это не имеет никакого эффекта.       Ты вздыхаешь.              — Я знаю, что больше не заслуживаю от тебя любезностей, но я бы хотел, чтобы ты снова со мной говорила.              Молчание — моя новая тактика. Голодовка не сработала, как и крики.              — Думаю, пришло время рассказать тебе, почему ты здесь.              Ты говоришь это так небрежно, как будто я не требую каждый чертов день, чтобы ты объяснил мне причину, по которой держишь меня в плену. При мысли о том, что ты наконец–то расскажешь, меня охватывает страх и дурное предчувствие, хотя я стараюсь этого не показывать. Я знаю, что нет ответа, который бы хоть как-то улучшил ситуацию, но любопытство берет надо мной верх.              — Почему я здесь? — спрашиваю я хриплым голосом, потому что молчала целых два дня.              — Ты здесь… — произносишь ты мучительно медленно, — …чтобы сбежать от Уизела.              С моих губ срывается удивленный смешок, и ты смотришь на меня в замешательстве.              — Ты серьезно? — я смотрю на тебя в упор. — Почему конкретно?              Я с минуту изучаю твое лицо, перебирая в уме все возможные причины, кроме самой очевидной. Но иногда самый очевидный ответ оказывается правильным, и выражение твоего лица выдает тебя: ты не просто влюблен, ты безумно любишь меня.              — О, черт возьми! Я не могу в это поверить … Рон предупреждал меня об этом, и ты это знаешь! Он повторял это так много раз, а я, как идиотка, уверяла его, что мы с тобой просто друзья.              Я всегда лучше ладила с парнями, чем с девушками. Я не ожидала, что стану настоящим другом хулигану, травившему меня в школе, но не могу отрицать, что мы поладили после нескольких случайных встреч.       В глубине души я понимала, как это выглядит — проводить время один на один с привлекательным, богатым холостяком, который к тому же был заклятым врагом всех моих друзей. Тайком проводить время с якобы «новым и усовершенствованным» Драко Малфоем было порочным удовольствием, и я никогда останавливалась, чтобы подумать — почему.       Теперь все, что у меня есть, — это время подумать. За последние 10 дней я много думала о наших маленьких приключениях в окрестностях Лондона. Возможно, они были не такими уж невинными, но я была виновна только во флирте — самое большее.       Я напоминаю себе, что здесь я жертва. Я не виновата, что ты сошел с ума! Я отказываюсь брать на себя вину за то, что меня посадили в клетку.       Ты смеешься.              — Мы не просто друзья.              — Нет, это не так! — я стою на своем. — Я никогда не давала тебе никаких намеков на что-то большее. А если ты так подумал, то мне искренне жаль. Мы с Роном собираемся пожениться, это неизбежно. И у меня на самом деле была безумная идея, что ты мог бы стать частью моей свадебной вечеринки…              Ты снова смеешься.              — Ты не выйдешь замуж.              Я указываю на очевидное.              — Нет, если ты будешь держать меня в клетке!              — Единственная причина, по которой он сделал тебе предложение, это то, что ты поймала его на измене! Он говорил Гарри за твоей спиной, что не готов. Он даже не накопил ни галлеона!              — Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я.              — Я проверил. Потому что, поверь мне, Гермиона, если бы я думал, что ты будешь счастлива с ним и он будет заботиться о тебе, я бы позволил ему. Ты даже не представляешь, что я готов сделать, чтобы ты была счастлива!              Ты говоришь это с такой страстью, что я верю, что ты в это веришь. Но это не меняет обстоятельств. Это не меняет того факта, что ты полный гребаный псих.              Я широко развожу руками.              — О, я имею некоторое представление о том, на что ты идешь ради людей, в которых ты… ты… влюблен? К твоему сведению, тебе не стоит похищать человека, с которым ты хочешь встречаться. Это не любовь!              Это зажигает в тебе огонь, которого я не видела с тех пор, как очнулась в этой адской дыре. Твои ноздри раздуваются, руки сжимаются в кулаки, глаза темнеют. Я вижу «прежнего» Малфоя. Того, кто служил лорду Волдеморту.              — Нет, это она! — кричишь ты.              Я вздрагиваю, и ты тут же успокаиваешься. Твой голос становится нормальным, но страсть все еще бурлит в тебе.              — Я бы сделал для тебя все, что угодно, Гермиона. Много людей в твоей жизни могли бы сказать это, имея в виду хоть что–нибудь? Конечно, все начиналось не так. Я просто хотел поблагодарить тебя. Я просто хотел убедиться, что ты счастлива. Но потом … то, что я увидел в твоей жизни… меня затошнило от этого!              Я открываю рот, хотя я совершенно сбита с толку и немного оскорблена тем, что ты, возможно, имеешь в виду.              — Твои друзья не ценят тебя, — объясняешь ты. — Твои родители не хотят с тобой разговаривать. Твоим коллегам было наплевать на то, за что ты боролась. И вдобавок ко всему, твой парень обращался с тобой как с рабыней.              — Что? — я протестую. — Нет, это… это неправда.              — Я не мог этого так оставить, — твое лицо смягчается. — Только не после того, как ты спасла мне жизнь в зале суда. Я должен был найти способ сделать твою жизнь лучше.              — И поэтому ты сделал… что? Затеял все это?              — Скажи мне, что я не помогал.              Все внутри меня сжимается. Это уже слишком. Внезапно мысль о том, что я «случайно столкнулась с тобой» в маггловских художественных галереях и кофейнях, кажется очень наивной.              — Скажи мне, что в твоей жизни есть еще кто-то, с кем ты можешь свободно поговорить о чем-то таком простом, как твоя любимая книга, или таком сложном, как твой следующий законодательный акт, — ты продолжаешь говорить, но я хочу, чтобы ты остановился. — Скажи мне, что есть другой человек, который слушает тебя, который не перебивает тебя, чтобы рассказать о спорте, который ты ненавидишь, который не заставляет тебя унижаться из-за него.              — Я… — я все еще не могу прийти в себя от новости, что вся наша дружба — ложь.              — Я стал для тебя таким человеком, и это стало… так очевидно.               Ты смотришь на меня с таким обожанием, что я одновременно польщена и испытываю отвращение.              — Мы так хорошо подходим друг другу. И мы делаем друг друга лучше, не так ли? Мы могли бы быть партнерами во всех отношениях. Если бы ты только…              — … рассталась с Роном? — я наконец-то прихожу в себя и прерываю тебя, прищурившись. — Даже без Рона нет никаких оснований думать, что я была бы с тобой. И я не понимаю, как после того, как похитил меня, ты можешь верить, что у нас с тобой когда-нибудь будет шанс.              — Я испробовал все остальное, — говоришь ты с грустной улыбкой. — Ты была неразумна.              — Что ты хочешь этим сказать?!              — Я сделал бы, что угодно, но это был единственный выход.              — Похитить меня?! Как это может разлучить нас с Роном? Мы любили друг друга с детства. Мы вместе воевали. Ты ничего не можешь сделать или сказать, что заставило бы меня бросить его!              — Я знаю, — с нежностью отвечаешь ты. — Вот чего я в тебе недооценивал — твоей преданности.              — Так что… ты меня отпустишь?              — Да.              То, как ты это говоришь, и то, как ты продолжаешь стоять неподвижно, указывают мне на то, что ты не имеешь в виду «прямо сейчас». Тут есть подвох.              — Если…?              — Если… ты позволишь мне заняться с тобой любовью.              Я разражаюсь смехом, но это не стирает серьезного выражения с твоего глупого лица. Я делаю это жестоко. Я хочу, чтобы ты почувствовал себя таким же униженным, как и я, после того, как провела в клетке больше недели. Но ты даже не выглядишь огорченным.              — Как ты думаешь, что произойдет потом, а? — наконец спрашиваю я. — Что если я проведу с тобой одну ночь, то навсегда забуду о Роне? Ты думаешь, твой член больше, чем у него, или что-то в этом роде?              — Хорошо… мой член больше.              Почему я не удивлена, что все сводится к соревнованию в размерах?              — Я недооценил твою преданность, — объясняешь ты, — и я также недооценил собственнические чувства Уизела.              — Его собственнические чувства? — я возражаю. — Он никогда не запирал меня в своем подвале…              — Он изменял тебе, но ты приняла его обратно. Ты думаешь, он поступил бы так же? Ты думаешь, он просто забыл бы, что ты переспала с кем-то другим? Я готов поспорить на свою жизнь, что он больше никогда к тебе не прикоснется.              Я вкладываю все свое отвращение в один испепеляющий взгляд.              — Так почему ты просто не трахнул меня и не отпустил? Зачем держал здесь больше недели, прежде чем сказать, что все, чего ты хочешь — это потыкать в меня своим членом? Ты забрал мою палочку, ты сделал меня беззащитной…              — Я не собираюсь насиловать тебя, Гермиона, — в ужасе говоришь ты.              Как будто ты выше этого. Как будто ты не сажала меня в клетку.       Ты прижимаешь руки к стеклу.              — Я бы никогда, ни за что не причинил тебе вреда. Может, я и держал тебя в одном месте, но я кормил тебя и обеспечивал тебе комфорт. Я надеялся, что ты будешь готова выслушать мое предложение…                    –… ты бы никогда не причинил мне вреда? — перебиваю я. — Я думаю, у нас могут быть совершенно разные определения этого слова! Так какой у тебя план? Заставить меня переспать с тобой или держать взаперти вечно? Ты думаешь, это не причинит мне боли?              — Гермиона, я не буду тебя ни к чему принуждать.              — Ты хочешь, чтобы я пошла на это добровольно?              Ты очень тихо киваешь.              — И не надейся, Малфой.              — Посмотрим.               День 17              — Ты всегда придираешься ко мне! — кричит Рон. — Почему ты все время ведешь себя как заносчивая сучка?              Ты принес мне записи с камер наблюдения в моей квартире, и это подтверждает… что? Я уже знаю, что у тебя поехала крыша.       И все же, тяжело смотреть на череду худших моментов жизни с Роном. Эти видео сняты несколько месяцев назад, и у меня есть к тебе несколько вопросов, но не хочу доставлять тебе удовольствие. Я отворачиваюсь.       Так что, конечно, ты повышаешь ставку. Ты включаешь видео с того вечера.              — Ооооооо! — стонет женщина. — Так хорошо!              — Выключи это, — шепчу я, мои глаза уже наполняются слезами. — Пожалуйста.              Видео останавливается, и ты тянешь паузу.              — Зачем ты мне это показываешь? — я, наконец, спрашиваю, когда больше не могу этого выносить.              Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на тебя, но ты не выказываешь ни капли раскаяния.              — Я хочу, чтобы ты знала, тебе не обязательно соглашаться, — говоришь ты. — Находясь здесь, я бы подумал, что ты начинаешь романтизировать то, что у вас с ним есть. Это сказка, Гермиона. В глубине души ты это знаешь. Он недостаточно хорош для тебя. Я ждал и, да, наблюдал — надеялся, что ты сама во всем разберешься.              — А мужчина, который похитил меня, чтобы переспать, достаточно хорош для меня? Ты сумасшедший!              — Если бы ты была моей, Гермиона, я бы никогда не разговаривал с тобой так, как это делает он.              Я снова застигнута врасплох твоей настойчивостью, но просто качаю головой. Конечно, может быть, ты и не собираешься «говорить со мной так», но посмотри, что еще ты сделал. Чем это делает тебя лучше Рона?       Я хмуро смотрю на тебя.              — В последнее время ты совершил много всего, чего я от тебя никак не могла ожидать.              День 19              Следующее видео, которое ты мне показываешь, на самом деле еще хуже.              — Знаешь, как ни странно, я даже не скучаю по ней, — говорит Рон.              Это такое облегчение — видеть, что с Роном все в порядке, что я даже не прислушиваюсь к его словам. Дрожащая портативная камера показывает все, и мое сердце подпрыгивает, когда я вижу Гарри и Джинни, сидящих за столом напротив Рона в пабе.              — Я серьезно, — настаивает Рон. — Наконец-то я могу делать то, что хочу.              — Ты не беспокоишься о ней? — нерешительно спрашивает Гарри.              И тут я начинаю прислушиваться, потому что знаю, что они говорят обо мне. Гарри и Джинни выглядят обеспокоенными, но Рон смотрит … высокомерно. Он даже усмехается.              — Она больше не моя проблема. И вообще, она может сама о себе позаботиться.              — Что ты им сказал? — требую я ответ со смесью гнева и отчаяния.              Я спрыгиваю с кровати и прижимаюсь к разделяющему нас стеклу.       Ты откидываешься назад, как будто тебя почему-то удивляет моя реакция.              — Ничего особенного, — загадочно отвечаешь ты. — Я оставил Рону записку, в которой говорилось, что ты уходишь от него и уезжаешь в Австралию, чтобы наладить отношения со своими родителями.              — Что? — мои глаза наполняются слезами. — Что именно там было написано?              Ты просто пожимаешь плечами.              — Только это. Я написал коротко.              Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, ты снова нажимаешь на воспроизведение видео, и я с отчаянием жду продолжения. Я вижу, что, несмотря на внешность Рона, ему больно. Я знаю, что он бы так легко от меня не отказался. Но когда видео переключается на камеру «рыбий глаз», установленную в нашей квартире, и я вижу, как Рон собирает наши вещи, у меня в животе поселяется сомнение.              — И это все, дорогой? — спрашивает его моя будущая свекровь.              — Да, — вздыхает Рон. — Это все.              — Тогда я отнесу это через камин в Нору, — говорит Молли с теплой улыбкой, направляя несколько коробок к камину.              — Я только вынесу мусор, — говорит Рон.              Видео снова переключается на переулок за нашей квартирой.              Взмахом волшебной палочки Рон выбрасывает все мои пожитки в мусорный контейнер. Скатертью дорога, — бормочет он себе под нос. Затем он аппарирует прочь.              Хотя я и пытаюсь сохранять рассудок, у меня такое чувство, будто кто-то вырезал мне сердце.              Не волнуйся, — говоришь ты, когда видео заканчивается. — У меня есть все необходимое для тебя. Наверху, в твоей комнате.              — В моей комнате?              — Когда ты будешь готова переехать наверх.              — Ты имеешь в виду, когда я позволю тебе изнасиловать меня? — ужас и безнадежность моей ситуации снова обрушиваются на меня.              Ты качаешь головой, как будто разочарован во мне.              — Я бы никогда тебя не изнасиловал. Я подожду, пока ты будешь готова, Гермиона. Столько, сколько потребуется.              Остаток дня я провожу, рыдая в подушку.              День 23              — ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА!              Я кричу до хрипа. Когда ты приносишь мне ужин, ты также приносишь чашку чая, как раз такого, какой я люблю, чтобы успокоить горло.              — Ты знаешь, что тебе нужно сделать, чтобы уйти, Гермиона.              — Отвали, Малфой.                    День 26              Я начинаю сомневаться…       Было бы так плохо просто сделать это? Позволить тебе трахнуть меня?       Не то чтобы я никогда об этом не думала… но никогда так.       Как я могла так сильно ошибаться в тебе?                    День 30              Прошло тридцать дней. Никто меня не ищет.       Эта мысль приходит ко мне почти сразу же, как только я просыпаюсь, и преследует весь остаток дня. Я не ем и не читаю. Я сижу в постели и смотрю в зеркало, погруженная в свои мысли.       Узнав тебя лучше за последние несколько месяцев, я поняла, что ты никому и ничему не позволяешь помешать тебе добиться того, чего хочешь. Раньше я находила это милым. Жаль, что ты хочешь меня. Я вижу твою решимость каждый день. Вряд ли ты изменишь свое мнение и отпустишь меня.       Видеозаписи рассказали мне все, что мне нужно знать о возможном спасении. Однако, я сомневаюсь, что ты показал мне все. Я не могу представить, чтобы Гарри просто принял от факт, что я уехала в Австралию, не сказав ни слова. Рону было явно больно, и он позволил своему гневу затмить разум. Возможно, он придет в себя и поймет, что я бы его так не бросила. Но я не могу ждать вечно.       Это были тридцать долгих одиноких дней. Я скучаю по Рону. Я скучаю по своей работе — даже по своим апатичным коллегам. Я скучаю по свежему воздуху и солнечному свету. Я скучаю по камню, о который, кажется, всегда спотыкалась, входя в Министерство. Я скучаю по стрессу, связанному с поиском баланса между домашней и рабочей жизнью. Я скучаю по всему, что не вписывалось в мои планы. Я скучаю по встречам с кем-либо, кроме тебя.       Я хочу домой.       Я пытаюсь смотреть на вещи как сторонний наблюдатель. Дело в том, что для меня самый быстрый способ выбраться отсюда — это дать тебе то, чего ты хочешь. Если бы только я действительно могла бы дать это: реальное согласие.       Ни одна похищенная женщина не стала бы добровольно спать со своим похитителем. Возможно, если бы у меня развился Стокгольмский синдром; но мне трудно испытывать к тебе сочувствие. Так что ты не можешь получить то, что хочешь, — по крайней мере, не по-настоящему. Ты не можешь заставить меня хотеть тебя.       Так же, как ты не можешь заставить меня полюбить тебя.       Секс может быть для меня средством достижения цели. Возможно, я могла бы думать о себе как о простом теле, сосуде. На самом деле это не будет значить для меня ничего. Ты сказал только, что хочешь чтобы я позволила тебе трахнуть меня. Ты сказал, что отпустишь меня потом, не так ли?       Должен же быть какой-то способ гарантировать, что ты сдержишь слово. Мне нужны гарантии. Я не могу просто верить тебе на слово — больше нет.