Парахибана

Каждое утро Мэт выходил на пробежку. Несмотря на то, что в особняке имелся свой спортзал с беговыми дорожками, он просыпался в шесть утра и наматывал вокруг пруда круги. Аками мог бы увидеть его из окна, если б не просыпался к полудню. Лично встретились они снова спустя два дня после его приезда, в восемь утра — Аками только вернулся с вечеринки, где был с Итаном, по наказу отца следившим, чтоб он не накурился и опять не разбил тачку. Ну и за его сохранностью, само собой. Итан проблем не создавал, маячил где-то за спинами накачавшихся алкоголем малознакомых людей и не лез не в свое дело. Умница Итан. По приезде домой Аками зашел на общую кухню, подмигнул прислуге и открыл холодильник, доставая бутылку содовой. Сначала окатило, как ледяными брызгами — настойчивым ярким ароматом, будто его припечатали к раскаленному солнцем капоту машины. Плашмя — животом и грудью. Мозг все еще пытался расщепить запах на знакомые составляющие, но не мог, а рядом уже звучало: — Сегодня моя смена. Поездки в город планируются? Гости? Незавершенные дела? Повернувшись, Аками прилип взглядом к ключичной ямке, в которую скатывалась капля пота — ее захотелось подхватить языком. Мэт, ухмыльнувшись, — для него он, видимо, был прозрачным и предсказуемым в плане реакций — взял с полки колу, содрал крышку о край столешницы, глотнул и продолжил: — Я спрашиваю — планы на вечер есть? Мне надо знать, чтобы подготовиться заранее. На слове «подготовиться» Аками тоже ухмыльнулся, для него это ассоциировалось с пальцами в омежьей дырке, выбритым лобком и кружевным бельем на растянутой гладкой попке. Задницу Мэта язык не поворачивался назвать попкой. И в кружевах его представить было невозможно. Только голого, так же одуряюще пахнущего потом, и не на кровати, а на столе, к примеру, с задранными ногами на его альфьи плечи. — Отоспаться надо. А потом в клуб, там сегодня приват-сцена, — произнес Аками, опуская взгляд ниже и замечая часть татуировки, выглядывающей из-под края шорт. Мэт в скупом «окей» смог выразить все свое отношение к подобным «планам», отошел к окну и там, поставив бутылку на стол сбоку, поднял подол футболки и вытер мокрый лоб. Мелькнула поясница, и кусок оголенной спины подействовал на Аками так, точно рядом находился омега в течке. Прислуга уже покинула кухню, отправившись по своим делам, но даже если бы они с Мэтом были не одни, он бы все равно не смог сдержаться и не прижаться к нему сзади, потираясь стояком между крепких ягодиц. Длилось это всего секунду, а потом Мэт, крутанувшись, схватил его за руку, легко развернул к себе спиной, нагнул и ткнул лицом в только что вымытый пол. Заломленная рука мгновенно взорвалась болью, между лопаток оказалось колено Мэта, и Аками, не сдерживаясь, зарычал. — Ты не понял? — спросил Мэт, надавливая коленом сильнее. — Хочешь подраться? Так идем в зал, там маты, приятнее лежать с разбитой мордой. — Мразь, — Аками дернулся и с удивлением понял, что Мэт если не сильнее, — ну не мог омега быть сильнее альфы, — то тренированнее. Это было как раз и не удивительно, но испытывать это на себе он не собирался ни при каком раскладе. — Ты, сука, у меня лежать будешь мордой вниз! Вылетишь сегодня же! — У меня карт-бланш. Твой отец позволил мне делать с тобой все, что пожелаю. Аками снисходительно—унизительно похлопали по плечу и отпустили, а спустя пару мгновений он, шагая по лестнице, звонил отцу. — Ты меня совсем за сосунка держишь? — воскликнул, услышав «алло». — Что позволяет себе эта мразь? — Не знаю, и не хочу знать, что там у тебя случилось, — спокойным тоном ответил отец. — Но я хорошо знаком с Брайли — он никогда не станет делать что-то просто так. — Он мне руку чуть не вывернул! — Воспитательные меры, я полагаю. — Мне не пятнадцать лет! — Но ты инфантильный. Пока ты ведешь себя, как ребенок, я буду обращаться с тобой, как с ребенком. Не беспокой меня больше такой ерундой. Аками, отняв телефон от уха, с силой швырнул его вниз, в пролет. Проходящий рядом омега-горничный взвизгнул от испуга и выронил стопку отглаженного белья. — Сука! — Аками стукнул кулаком по перилам. — Вот сука! Как человеку, которому не отказывали ни в чем, особенно в сексе, ему было странно ощущать подкатившую к горлу злость по этому поводу. Еще и стояк не опадал, хотя в плече болело с такой силой, точно с каждым мигом все глубже и глубже входила вязальная спица. Вот же сука! Охрана была необходима сразу по нескольким причинам. Во-первых, конечно же, потому что на членов семьи Аллен неоднократно покушались — отцовские несостоявшиеся партнеры только за последние два года пять раз подсылали своих людей с целью припугнуть несговорчивого отца Аками. Били стекла в машинах, закидывали в салон дымовые шашки, стреляли краской в лобовое стекло. Во-вторых, это был признак высшей касты — собственная охрана, и не один-два телохранителя, а целая команда, как штат прислуги. В-третьих — способ контроля Аками, но с предыдущей командой, конечно, отец знатно проебался, и теперь пытался компенсировать новой, прижать со всех сторон. И тем приятнее было бы его выбесить. В клуб Аками позвал верный приятель Джек, сын модельера, с которым они с юношества таскались по всем злачным местам, и первая групповушка и косяк случились тоже с ним. Джек сидел на «колесах», пытался подсадить и его, но Аками никогда особенно не увлекался синтетикой, и если позволял себе кайфануть, то разве что только травку. И то в качестве дополнительного расслабона к коктейлям. — Это кто? Новенький? — Джек закинул руку на плечо Аками, когда тот встретился с ним на парковке у здания клуба, стрельнул глазами в сторону Мэта, принюхался и протянул: — Оме-е-ега? — Сотрудник личной охраны, — процедил Аками, невольно любуясь облаченным во все черное Мэтом. — Даже не смотри в его сторону, он ебаная сосулька. — Паучиха, — поправил Мэт, проведя рукой по ежику светлых волос и захлопывая дверцу машины. — Съедаю самцов после спаривания. — Вау, оно умеет разговаривать! — хохотнул Джек, но осекся, напоровшись на ответный короткий смешок. Аками бесило это. Все бесило — Мэт даже придурка Джека заткнул, не открывая рта. До чертиков бесило, что сам Аками в его присутствии делался заторможенным, косноязычным и чувствовал себя ничтожеством, словно на помойке себя нашел и даже не протер. А этот синеглазый сучонок смотрел на него свысока и презирал, презирал, презирал, как распоследнее чмо. Аками видел, как он общается с другими: предельно вежливый, внимательный, даже улыбался иногда, вот только лучше б не делал этого. От его улыбки становилось как-то тревожно, зябко, слишком интимно — как если бы кто-то провел по загривку кончиками пальцев. Боже, блядь, да эта мразь ему так скоро и сниться начнет. Хуже некуда. — Сегодня Кай, — сообщил Джек, когда они заняли столик у самой сцены. — У него такие ножки, я б его… Какие, нахер, ножки, подумал Аками. Какие, нахер, ножки, если голова поворачивалась сама собой в ту сторону, куда ушел Мэт. А ушел он вглубь зала, к дивану у стенки, чтобы иметь возможность следить за ним и за обстановкой в целом. Аками чувствовал его всей напряженной спиной и горящими ладонями. Расхваленный Кай — типичный эскортник — выполз на сцену под звуки тягучей расслабляющей музыки, дотащился до самого края на четвереньках и, под ободряющие возгласы альф за соседними столиками, начал стаскивать с себя полупрозрачные шмотки. Сетчатые гольфы, кожаные шорты, портупею, майку, не прикрывающую торчащие от жары и возбуждения соски. Тонкая талия и плоский живот с проколотым пупком манили беззащитностью, длинные пепельные волосы липли к взмокшей шее, и глаза у Кая, когда он подобрался еще ближе и сел на их с Джеком столик, оказались голубые-преголубые. Выебать — и не думать. С таким хотелось быть животным. Но прежде, чем рука потянулась к торчащему соску, Аками подумал, что хотеть быть животным и быть животным — вещи разные. Мозг продолжал анализировать, запоминать, связно мыслить. Он не отключался, как с Мэтом, инстинкты не врубались по щелчку. Аками нахмурился. Кай со столика соскользнул на колени к Джеку, потому что Аками откинулся на спинку кресла, уступая другу право тискать эскортника столько, сколько возжелается. Возбуждение так резко сменилось злостью, что он встал и направился к бару — за выпивкой. До самого закрытия он накачивался ею, но выбросить из головы ненужные мысли это не помогло. Джек еще раньше свалил трахаться со своим Каем, с которым всегда было легко договориться. — Я хочу пройтись, вали домой, — сказал Аками вышедшему за ним следом Мэту. — Не могу, — улыбнулся тот, и под ребро снова кольнуло, только еще острее, чем в день знакомства. — Куда ты, туда и я. Он держался позади, в дюжине шагов, пока Аками тащился вдоль каменной стены чьих-то частных владений. Как забрел в эту глушь, он не помнил, но продолжал упрямо идти вперед, пока не натолкнулся на двух альф. Одного из них он зацепил плечом — больше намеренно, чем случайно, и тот сразу узнал в нем мажора. — Дерзкий ты, чувак, — сказали ему. — Деньжата карман жмут, да? Ударил Аками первым, не думая, уложил одного на лопатки и врезал еще раз, а потом уже били его. Вдвоем. Мэт стоял в той же дюжине шагов, привалившись спиной к каменной кладке, курил. Только когда один из парней очень уж увлекся, после того, как получил от Аками с колена в пах, свистнул: — Все, закончили! Живо! Дождался, пока альфы выпрямятся, отвел край пиджака, демонстрируя кобуру, и покачал головой. Спустя секунду на тротуаре, стирая кровь с губы, сидел только Аками. Похлопал себя по карманам, убедился, что бумажника нет, и произнес: — Ты обязан был вмешаться. — Я вмешался, — произнес Мэт, приближаясь. — Не сразу, отвлекся немного. Я же не виноват, что ты сам нарываешься. «Я скажу отцу» — мелькнули мысли, но так и не стали словами. Скажет — и что? У Мэта, как он выразился, неограниченные полномочия, что ему будет? Да и в самом-то деле, не школьник же Аками. Не бежать же под родительское крылышко со слезами, что его обидел омега. Он с трудом поднялся, стряхнул грязь с испорченных брюк и молча зашагал обратно.