Undertow

С понедельника я начинаю заниматься с Сэмом нумерологией. Хоть убей, не вытягиваю этот предмет на «отлично», как требует того моя дисциплинированность. Мы общаемся с Сэмом только на обедах и некоторых совместных занятиях, когда он, вежливо поинтересовавшись, не занято ли, подсаживается ко мне. Он тихий, беззаботный — его голос для меня как эффект успокоительного перед сном. Его характер с Террой настолько разнится, что, только познакомившись с ними обоими, я и представить не могла их родственниками. Когда Сэм улыбается, то на его щеках появляются две неглубокие ямочки, и я ничего не могу с собой поделать, потому что очень часто смотрю именно на них, долго не отвожу взгляда, не заставляю в полной мере себя вернуться к изучению чисел. Когда он вот так смеётся, открыто и искренне, широко растягивает губы в улыбке, то я забываю даже о том, где нахожусь: в теплице, в центре всех растений, которые есть на свете и от которых меня уже воротит — слишком много последнее время цветов в моей жизни. — Как тебе, кстати, живется с Террой? По мне, она жуткая соседка, — он опять пожимает плечами и отвлекается от учебника. — Да? — неосознанно улыбаюсь, вспоминая, какая Терра в быту. — Интересно, почему? Она неплохая. По крайней мере не зациклена на внешности так, чтобы тратить по два часа жизни в ванной. — Лет до девяти у нас была общая комната, и Терра всегда просыпалась рано. И, я не знаю, что у неё за привычка, но она всегда будила меня часов в семь, даже когда не нужно было никуда идти. Специально гремела чем-то, громко топала, иногда могла нагло стянуть с меня одеяло и как-то прикольнуться, типа: «Вставай, Сэм, мы едем к папе на работу!». Но, конечно, мы никуда не ехали тогда. Представляю Терру в детстве и уже смеюсь неприкрыто. Вижу, как Сэм тоже улыбается. Меня никак не смущает его взгляд. Просто замечаю, что глаза у него очень теплые, с маленькими огоньками в темных зрачках. Он слишком милый, и я не в силах отрицать это. — А у меня не было кого-то, вроде Терры. Никто, кроме будильника, не поднимал с кровати лет с пяти, наверное. Родители перестали это делать, когда он у меня появился. Забавный будильник в виде щенка далматинца. Сдох через пару лет, и тогда купили обычный. — Когда-то я завидовал тем, у кого нет ни братьев, ни сестер. Полная свобода, кажется. Но иногда понимаю, что мне было бы тяжело без Терры. Настолько привыкаешь к человеку, что потом не представляешь и жизни без него. Не хочу знать, какого это — видеть во всём только одного человека, жить лишь им одним. Понимаю, что Сэм сейчас говорит немного про другое, про родственные узы, которые у одних они слишком слабые, а у других сильные, такие крепкие, что семья становится другом. Понимаю это, но думаю о том, что привязываться к кому-то и свободно дышать только в присутствии определенного человека явно не для меня. Боюсь этого как огня. Заканчиваем мы занятие в таком же приподнятом настроении. С Сэмом мне лучше удаётся это делать. Он настолько гармоничен с окружающим миром, что до сих пор не могу привыкнуть к этому абсолютному отсутствию хаоса внутри. Создаёт ощущение нереальности своего существования. Как бы глупо это не звучало, но много недель назад мне почти казалось, что Сэма нет: не может быть такого штиля, ни у кого не было. А у Сэма есть. Буквально слышу, как загорается всё у него приятным, теплым огоньком в минуты чистой и неподдельной радости, и от этого мне становится спокойно. — Спасибо, что помог немного разобраться, — закидываю рюкзак на плечо и не понимаю, почему он не собирается уходить: — Идём на ужин? — Да, — он неловко потирает шею и отводит глаза. Почему-то чувствует себя виноватым. — Иди, я немного позже, мне нужно тут закончить... — Мы же вроде всё сделали, нет? Что-то случилось? — Что? — снова улыбается. — Нет, конечно. Нет. Так, фигня одна. Я обещал помочь другу, он должен скоро подойти, и я свободен. Он как будто не хотел этого произносить. Выдавливает из себя слово за словом, а я, словно кукловод, тяну за ниточки, играю на его совести. Нельзя так делать, но внутри скребет ощущение неправильности происходящего и какого-то ненормального беспокойства. Не думаю, что Сэм из тех людей, которые ввязываются в нечто ужасное и плохое, но моя интуиция подсказывает другое. — Ладно. Тогда увидимся. Он вновь улыбается. Как будто вспышка фотоаппарата, ослепляет меня этим. Перед тем, как выйти из теплицы, меня всё ещё не покидает то беспокойство, которого в нём раньше не было. Руки как будто наливают свинцом, камнем падают к земле и я, черт возьми, не понимаю, что произошло. Попадаю на улицу и не хочу уходить. Вдыхаю. Меня не смущает моросящий дождь, который всё не может превратиться в сильный ливень. С утра капает таким неспешным шагом, на траву и дорожки, на лица и одежду. Всем он почему-то не нравится, а мне, наоборот, спокойно. Я успеваю уйти от теплицы не так далеко, чтобы, обернувшись, увидеть, как в неё заходит Ривен. Полностью мокрый, как будто стоял на улице он не меньше часа. Не знала, что они общаются. Терра всегда опускала тему Ривена, когда она, пусть даже редко, поднималась. Посмеётся, скажет какую-то колкость в его сторону и замолчит. Ни разу не было такого, чтобы они с Сэмом говорили о Ривене, хоть до меня долетали обрывки слухов, как в прошлом году Терра была в неплохих отношениях с ним, до определенного момента. Не знаю, что могло такого произойти, раз теперь она и слышать о нем не может. Единственный раз, когда я видела Сэма и Ривена хоть как-то контактирующими, был на вечеринке в начале года. И всё. А сегодня Сэм был как-то непривычно взволнован, и чем скорее должен был прийти его «друг», тем беспокойнее он становился. И я не хочу во всё это лезть. Не снимаю наушники, пока не присоединяюсь к девочкам за столом. На ужин пришли только Терра и Стелла — они почти всё последнее время вместе, не понимаю, что их так сблизило, — и я нехотя выключаю музыку, чтобы спросить, где остальные. Терра что-то быстро отвечает про помощь Даулинг и возвращается к своему салату. Сегодня она болтает меньше, чем обычно. Сегодня вообще всё идёт не так. Что-то происходит со всеми, то ли ноябрьская мрачная погода, то ли ужесточившиеся тренировки и острое осознание, что не будет как прежде. Краем глаза замечаю, как какой-то второкурсник слева как можно незаметнее открывает рюкзак, в котором блестит горлышко бутылки. Отворачиваюсь. Стараюсь стереть это из памяти, но понимание, что многие в этом мире глушат свои проблемы через алкоголь, не отпускает ещё со вчерашнего вечера. У меня как будто открываются глаза на эту часть жизни. И я хотела бы сказать, что ты можешь позволить алкоголю расслабить тебя на день, но не разрешай портить ему всю жизнь. — А где Сэм? Вы же вроде вместе занимались, — голос Терры, как всегда, отвлекает меня. Я даже не успеваю ответить, как Сэм появляется в дверях кафетерия и бодро подходит к нам, как ни в чем не бывало садится рядом, снова безмятежней безмятежного. — Ты не будешь ужинать? — отвлекаясь от телефона, спрашивает Стелла. — Аппетита нет,— он пожимает плечами и через секунду закатывает глаза на долгий взгляд Терры. — Я серьёзно. Возьму у тебя только яблоко, — тянется через стол к её яблоку. Терра накрывает его рукой: — Пойди и возьми сам, что за манера. — Не жадничай. — Ведёшь себя как ребёнок, — она недовольна, но яблоко позволяет забрать. Пока Сэм с удовольствием грызет его, а Терра возвращается к своему ужину, не могу, как они, делать вид, что всё нормально: желудок сжимается от того, что чувствуют на самом деле. И первой сдаётся Терра: рассеянно крутя вилку в руках, роняет её на кафель с оглушительным для нашего тихого столика звуком. И она настолько поглощена в свои размышления, что не сразу поднимает её; делает это после вопроса Стеллы: — Ты в порядке? — Да! Да, господи, конечно, я просто неловкая. Как будто бы все что-то недоговаривают. Это ощущение липнет со всех сторон, не даёт нормально вздохнуть. Я не хочу замечать того, какие взгляды кидают друг на друга Терра и Сэм и как они молча ведут свою беседу. Вновь это перманентное желание надеть наушники, уйти ото всех. Меня не должны касаться чужие проблемы; если думать обо всех, то чокнуться можно. И иногда я думаю, что таким темпом правда сойду с ума. Не могу съесть и половину. Прощаюсь с ребятами, говорю, что разболелась голова и лучше побыть одной. Сэм предлагает провести меня, и перед тем, как ответить, слышу глухой стук, словно его под столом ударили по ноге. С удивлением смотрю на Терру, которая увлечённо водит вилкой по тарелке. У прекрасных актёров бывают моменты, когда даже они не могут выдерживать ту маску, за которой прячутся. — Нет, прости, в другой раз.