Undertow

Что-то изменилось после той тренировки. Мои странные не отношения с Ривеном перешагнули черту и стали ещё страннее. Встречаю его почти каждый день, неважно где: кафетерий, коридоры, сквер или поле — он маячит перед глазами повсюду. Нарочно подбирает тот момент, когда выйду из аудитории и увижу, как он стоит у стены, ждёт кого-то из однокурсников. Мы ведь учимся в разных крыльях школы, каким образом возьмёт конспект в зале фей? Но именно это, по его словам, ему и нужно: просто конспект. И он знает прекрасно, что мне известно, когда люди врут. Даже такие прекрасные лжецы не могут подавить ту трясучку, которая липнет к их органам. В голове не укладывается, почему эмоции Ривена мне так тяжело отделить от себя, так невыносимо трудно уйти от них. В последнее время я могу понять, когда он приближается, даже если не буду видеть его самого. Помню, что в детстве обожала играть в прятки. Могла залезть в темный узкий шкаф и сидеть там до вечера — друзья или специально не могли найти, или не сильно старались. Пока я оставалась в чёрной, закрытой коробке, чувствовала себя защищённой. Сейчас — нахожусь в открытом космосе, где меня обжигают со всех сторон чужие мысли, и самый горячий астероид замаскирован лишь в одном человеке. Когда-то астероиды были насквозь холодными, безжизненными телам — каламбур. Мы как будто начинаем новую игру, свои собственные прятки с совершенно другими правилами: чем сильнее я стараюсь сбежать, тем лучше у него получается меня находить. И черт знает, что ему нужно. Сегодняшняя тренировка сложнее предыдущих хотя бы потому, что солнце печёт вовсе не по-осеннему. Занимаюсь в майке, которую от пота можно выжать. Девушка, Эби, агрессивно настроена на победу. Мы даже не представились друг другу, когда узнали, что сегодня стоим в паре. Она слишком замкнутая, и для меня это вроде отличный вариант, но та физическая боль, которую получаю от неё с каждым замахом, накрывает железным пластом. Почему я не могу хоть раз взять себя в руки и сделать то, что требуется? Если мы продолжим в таком же темпе — нарыва у этой Эби хоть отбавляй — ночью всё мое тело покроется фиолетовыми синяками и неглубокими царапинами. Она бьёт не только по ногам, как принято, а достает и до рук, которые мне еле как удаётся защищать. И смысл быть феей разума, если не можешь использовать ту агрессию, которую чувствуешь? Нам говорили, что магия питается эмоциями, так в чём моя проблема? Почему не могу ударить, почему постоянно отступаю, а оказываясь на лопатках, жадно глотаю выбитый из лёгких воздух? Она точно новичок?.. На секунду проскальзывает мысль попросить быть мягче, снизить скорость и силу, но, если я это сделаю, уверена, что она просто назовёт меня слабачкой. Которой я и являюсь. Прошла куча времени с первой тренировки, и не вижу результата. Впечатление, как будто делаю из себя грушу для битья. Пушечное мясо. Внезапно она останавливается. Хоть она и не бьёт, меня в грудь толкает невидимый жёсткий кулак. Я сгибаюсь пополам и пытаюсь выровнять дыхание. — Что с тобой? — взволнованно спрашивает Эби, и голос её слышу как сквозь туман: настолько боль перекрывает реальный мир. — Твои глаза... Это магия, Эби. Когда мы колдуем, то не чувствуем никакого огня, который заполняют радужку глаз. Каждая фея чувствует, только как магия струится по жилам и просится вырваться наружу. У фей разума энергия клубится сначала под горлом, а потом постепенно, шажками, растворяется по всему телу. Поворачиваю голову влево и вижу через пару тренировочных мест поле, на котором спаррингуются Ривен и Скай. Он согнут пополам, точно как и я. Черт бы побрал его. Нас разделяет расстояние метров в сто, а меня разрывает. Едва-едва провожу рукой по вздымающейся груди, пальцы как будто забирают чужой удар на себя, выпускают боль наружу через все свои нервные окончания. Я делаю глубокий, полноценный вздох, поднимаюсь на ноги и успокаиваюсь ещё больше, когда мир перестаёт кружиться, как водоворот. Просто ради интереса, ничего более (хочу верить себе), замечаю, как Ривен уже стоит в боевой позиции. Кажется, с ним всё прекрасно. А со мной нет. Становлюсь ещё более рассеянной, и это в конце концов начинает раздражать мою напарницу. После очередного быстрого боя она отставляет оружие и говорит, что отойдет на пару минут. Надеюсь, не к Сильве с мольбой отстранить меня от занятий. Я умею перенимать не только ментальные, но и физические ощущения. Единственный раз это случилось в пятнадцать, когда я была в гостях у своей подруги. Мы смотрели жуткую мелодраму, вроде «Титаника», и она расплакалась. Мои щеки стали мокрыми, солеными, и я помню, как холодный ветер пощипывал кожу на них. Но я не плакала. И это вновь произошло. Но с тобой нас разделяет дистанция в разы больше, чем это было несколько лет назад — и говорю я сейчас не только про расстояние. Если Эби добивает меня физически, то ты морально. Наверняка не подозреваешь о том, что усилия прикладывать и не надо, достаточно пьяного поцелуя, пары запутанных диалогов ни о чём и неуместных, совершенно ненужных мне взглядов. Думаю о тебе чаще позволенного, никогда такого не было: один человек поселяется в голове, заполняет все мысли своим существом. Въелся через кожу как инфекция. Точно свихнулась, раз делаю это — ловлю его после ужина, на который ходит не так часто. В этот раз мне везёт, наверное. Даже не возмущается на то, с какой бесцеремонностью я хватаю рукав куртки и тащу подальше ото всех. Для таких разговоров не к чему внимание. Будь я эмоциональнее, то сорвалась бы сразу по окончании тренировки. Меня как будто поставили на счётчик — сколько я продержусь? Но магия — не шутка, и мне не нравится чувствовать то, как его бьёт под дых днем и как вечером разносит от выкуренного крепкого косяка. Несмотря на мой быстрый шаг, идёт он плавно, лениво. Строит из себя невозмутимость. Чувствую, как он осторожен, но ему опасаться нечего: из нас только один взрывоопасная смесь. Держу всё под контролем, беру с себя обещание не лезть к нему в голову. Не хочу знать его настоящего, мне это не надо. — Нежнее, пожалуйста, — издевательски бросает, когда на повороте я резко выпускаю его руку и скрещиваю свои на груди, смотрю слишком долго и прямо, словно до сих пор надеюсь, что он объяснит все свои мотивы. — Так и будешь молчать? — не выдерживаю, но голос и не думаю повышать, несмотря на то, как я устала от всего. — Ты меня позвала. Что-то хотела? — Да, — глубоко вдыхаю, делаю паузу, чтобы обдумать всё и признаться: — Чтобы ты оставил меня в покое. На его лице отражается искреннее удивление, даже выстроенная стена хладнокровия внутри дает трещину. Он явно не ожидает услышать такого: хмурится секунду, чтобы затем вновь натянуть расслабленную ухмылку, слишком самодовольную, и наклоняет голову. Есть у него всё-таки что-то от птиц. — Я ничего и не делаю, — поднимает руки, как будто доказывает свои слова. — Это тебе тот поцелуй так вскружил голову? — Я чувствую все твои моменты кайфа, все удары, которые ты пропускаешь на тренировках, слышу, как ты мечтаешь убраться отсюда и как же все тебя задолбали здесь. С каждым днем это всё обостряется, и я не выдерживаю, представляешь? Зачем ты ходишь в зал фей? Взять конспект? Серьёзно? Что тебе от меня надо, черт возьми? Перестаю контролировать себя и ситуацию вокруг. В коридоре всё ещё темно, только ночь льёт в окна синий свет, и я безмерно благодарна этому: так он не увидит тех эмоций, которые переполняют меня, нагружают с каждой секундой всё больше и больше. Мне кислорода не хватает, накачали одним углекислым газом. Закрываю глаза, пытаюсь унять ту дрожь, которая обхватывает мое тело. Уже жалею о том, что начала этот разговор, что выдернула его из рутины, заставила стать свидетелем. Меня каждый день преследует мысль, что весь мир со всеми проблемами лежит на моих плечах и я не могу с этим справиться. Иногда хочется опустить руки во всех смыслах этих слов. Он молчит, и сейчас тишина не кажется подарком с небес — она давит, топит меня, заблуждает. Я прошу хоть слова. Одно слово, которое, я хочу, поможет мне хоть что-то понять. Откуда это ломающее притяжение к тебе, почему. — Хочешь выпить? — вполне серьёзно интересуется. Убираю руки от глаз и просто не могу поверить в то, что он действительно это сказал и мне не послышалось. — Ты сейчас серьёзно? Он прячет руки в карманы, качается всего раз с пятки на носок и говорит уже не так уверено: — Когда мне хреново и всё заебывает, кажется, что это лучший способ убежать. Расслабиться. Забыться. Называй как хочешь, — сглатывает, ещё тише произносит: — Пусть на один вечер тебе станет легче. Его голос отскакивает от стен и пробирается мне под кожу, отпечатывается его взгляд, слишком тяжелый и неприкрытый. И я не верю, как легко поддаюсь тебе. Словно соглашаюсь не я, а кто-то другой, кто сидит в моем теле много лет и получает ключ на свободу только из-за тебя.