Там, где ты рядом

Азалия прикрыла глаза и представила, как забитая, вовсе не не красивая Меропа Гонт сморщивает уголки губ и поджимает их, срываясь на обреченный вздох, как ее почти стершаяся из воспоминаний настоящая мать.

Почему-то ей стало больно из-за того, что от этой женщины остались лишь это фото и медальон за пятнадцать галеонов.

Она ее мать.

Азалия Риддл

«Лепестки азалий»

***

      Тесная кухня внутри крохотной квартиры буквально дышала сыростью и запахом пережаренного масла. Том не понимал, как не замечал этого отвратительного запаха раньше. Последние месяцы его жизни проходили как в тумане.       Каждый день начинался одинаково: тусклое утро, за которой приходила серая рутина в переработках на местном заводе, которые он только мог взвалить себе на плечи и… Меропа.       Он перевел безжизненный взгляд на женщину, шумно возившуюся у плиты и напевающую себе под нос один и тот же мотив какой-то деревенской песни. Риддл нахмурился, чувствуя… некую оторопь.       Что-то внутри него сегодня определенно сломалось.       Словно хрупкие звенья цепи, которые находились под большим напором воды слишком долгое время, внезапно разорвались на части.       Он моргнул, обращая взгляд тучных глаз на содержимое дешевой и грязной тарелки — непонятную серовато-желтую жижу, чей вгоняющий в ужас вкус, казалось, навечно отпечатался в его рту, и посмотрел на трещины в убитых стенах, а после и потолка.       И наконец.       Снова взглянул на Меропу.       Боль пронзила его голову, как молния. — Том? — обеспокоенно позвала она его вкрадчивым, тихим голосом. — Милый, все в порядке?       «Милый».       Что-то было не так.       Что-то было серьезно не так.       Что он здесь забыл? По какой причине он, наследник Риддлов, сидит в этой прозябающей в нищете конуре, в компании женщины, которая выглядела так, словно ее вытащили из самого дна лондонских трущоб?       Том нахмурился сильнее, ощущая, как ослабевает хватка над кружкой с дешевым чаем, отчего тот уродливо разлился по всей поверхности стола.       Меропа испуганно вскрикнула и в ту же секунду бросилась к нему, хватая тряпку: — Все хорошо, все хорошо, я уберу… — Что… я здесь делаю? — продолжил искать истоки своего «пробуждения» Том, иными глазами глядя на свои поношенные рукава, натертые мозоли на тонких пальцах рук, убогую комнату. — Что я…       Он резко встал с места, опрокидывая стул на пол, заметавшись словно загнанный в угол зверь. — Том, успокойся! — едва не взмолилась Меропа. — Все в порядке, ну же! Я-я сделаю тебе чай… Садись, п-пожалуйста…       Но он уже не слушал, одолеваемый проносящимися перед глазами образами: родовое поместье Риддлов, роскошные завтраки и ужины, элегантные бальные залы. Жизнь потомственного аристократа, которую он променял на… это.       Обшарпанные стены, запах плесени, уродливая женщина, чьи жадные пальцы оставили на нем не менее мерзкие следы своей похоти.       Том чувствовал, как задыхается.       Как будто вся эта ситуация пытается затянуть его назад в ад, из которого ему с таким трудом удалось выбраться. — Я… не могу… — схватившись пальцами за отзывающийся болью висок. — Это… это неправильно!       Инстинктивно Меропа прикоснулась к его плечу, успокаивающе поглаживая, отчего крупно вздрогнувший всем своим телом мужчина резко оттолкнул ее от себя. — Не трогай меня! — крикнул он, чувствуя, как его разрывает в клочья от мешанины нападающих эмоций: страх, ярость, отвращение, жалость… уязвляющая его самолюбие беспомощность. — Что ты… что ты сделала со мной?! — Это ведь я, Том, твоя жена! — в отчаянии вскричала она. — У нас… у нас ребёнок… — Заткнись!       Риддл поспешил к двери, но что-то в углу комнаты заставило его замереть.       Люлька.       Маленькая деревянная люлька, стоящая рядом с кроватью, а внутри нее лицо смазанного в его воспоминаниях годовалого ребенка.       Девочки.       Его ноги казались ватными, а дыхание — тяжелым, когда он нерешительно направился в ее сторону. Взгляд девочки казался ему странным. Не по-детски серьёзный. Чуть ли не… осознанный.       Она не спешила лить слезы из-за устроенной им сцены, только смотрела так, словно пыталась что-то сказать. Ее маленькие губы чуть приоткрылись, но не выдавили ни звука.       И в этот момент что-то в нем по-настоящему надломилось. — Ты… — дрожащим шепотом изрек Том. — Т-ты… моя дочь?       Девочка продолжала смотреть на него тем странным взглядом, от которого у него все изнутри пекло.       Возможно, из-за того, как много невысказанного вслух сожаления скопилось в таких же серых, как у него глазах. Словно она понимала все, что он чувствовал, и даже больше. — Э-это наша дочь, — заговорила прильнувшая обратно к нему Меропа. — Разве ты не помнишь? Азалия. М-мы назвали ее в честь цветка. — Цветок, — повторил он, пустив глухой смешок. — Интересное имя для ребёнка, рождённого в такой… грязи.       Казалось, его слова тоже что-то сломили в ней. — Т-том, умоляю взгляни на меня! — в голос зарыдала Меропа, хватаясь за его рукав. — Я беременна! Слышишь?! У нас будешь еще один ребенок!       Нет.       Том делал все что в его силах, чтобы существование этой женщины совсем на него не влияло. Что-то внутри него уже приняло решение — возможно, последний отголосок риддловской гордости, которую эта ведьма еще не отняла. — Том, что ты… — начала не перестававшая всхлипывать женщина, но осеклась, когда он поднял ребенка. — Я ухожу и забираю ее с собой. — Нет! — заголосила она. — Ты не можешь! Она и моя дочь! — Я могу, — окатив ненавистную ведьму холодным, бездушным взглядом, едва не прошипел в ответ. — Ты лишила меня всего. Моей жизни, моей свободы, моего дома. Но этой девочки ты меня не лишишь. — Она… она не маггл! — отчаянно выкрикнула Меропа. — Она волшебница! Она не сможет жить с тобой, среди магглов!       Он издал циничный смешок, неосознанно прижимая ребенка еще крепче: — Выглядит так, будто у неё будет гораздо больше шансов выжить среди магглов, чем в этой дыре с тобой.       Меропа упала на колени, будто утратив остатки как душевного, так и физического покоя. Она продолжала взывать его о помощи и любви, но мужчина даже не обернулся, закрывая за собой дверь.       Только на улице, когда холодный воздух ударил ему в лицо, он вдруг осознал, что выбрал дорогу неизвестности. — Ты будешь меня ненавидеть, не так ли? — вдруг произнес Том, глядя на пытливые глаза своей дочери. — Но, по крайней мере, ты вырастешь как Риддл.