Как скажете, мисс Грейнджер!

. — Мне нужно хобби, — бормочет Гермиона, сидя на диване в своей пустой гостиной, когда в десятый раз за воскресное утро проверяет электронную почту. Суббота прошла не легче. На фоне по ТВ идет ее любимое шоу про людей, страдающих от излишнего стремления к чистоте, и ничто не мешает ей думать о Драко. Она даже ходила в спортзал и тренировалась до тех пор, пока не начали дрожать руки и ноги, и все это время думала о Драко. Грейнджер плохо спит, просыпается посреди ночи и думает о Драко. И так до бесконечности… Она злится на него больше, чем когда-либо, хотя на самом деле это даже не его вина. Ее предают собственные желания. Ей не следовало соглашаться на поцелуй. Это придало Малфою уверенности, в которой он и без того не нуждался; дало ему близость, которую он не должен был получить. Гермиона уже обжигалась. И больше не хочет... Но, предаваясь фантазиям, она снова и снова возвращается к ласковому прикосновению его губ и тому, что это ощущалось, словно все, чего он хотел от нее, — это нежность и ничего больше. В это легко провалиться... В этом так хочется застрять... Грейнджер мотает головой. «Должна быть какая-то граница!». И она напоминает себе, что должна провести ее — срочно! — иначе он станет вторым Роном...

***

Гермиона смотрит на себя в зеркало. Понедельник, шесть утра, а она уже одета и готова к выходу. Если бы Грейнджер была собственной подругой, то печально покачала бы головой: — Одумайся, девочка, не надо… Она поправляет волосы и задается вопросом, что Драко сделал с ее нижним бельем? Принес ли он его в дом своего отца, спрятав в кармане брюк, в виде маленькой выпуклости, которую никто не заметил? Рассматривал ли он ее трусики? Тер ли об себя, предаваясь фантазиям? Или, как скорее склонна думать Гермиона, сразу выбросил, поскольку они сослужили свою службу, заставив ее думать о нем все выходные? Когда час спустя Грейнджер проходит мимо стола Малфоя, он не сидит, закинув на него ноги, но с тем же успехом мог бы — судя по взгляду, Драко ощущает себя королем мира. Самодовольство прет из него, пока он, не сводя глаз с Гермионы, похлопывает себя по карману брюк и ухмыляется. Она сильно краснеет, заметив выглядывающий кусочек красной ткани. Малфой принес ее рваное нижнее белье с собой на работу. Грейнджер знает, что должна потребовать трусики обратно, но слишком взволнована, чтобы сделать что-то большее, чем наклонить голову пониже, прикинувшись немой, и сбежать в свой кабинет. Включая ноутбук, чтобы начать рабочий день, она может думать только об одном: «Почему он их не выбросил?» Через несколько минут входит Драко, и Гермиона все еще видит злосчастный край своего белья. Малфой высовывает язык, облизывая губы, и дерзко смотрит на нее в упор. — Доброе утро, — говорит он таким же властным тоном, как и выражение в его глазах. — Это мой кофе? — Она и сама знает, поэтому берет стакан, не глядя. — Пока все, можешь идти. — Но Драко слегка наклоняется к ней, сдвигая бедро, чтобы Грейнджер не могла не заметить красный, как сигнальный флажок, огонек в его кармане. Ее лицо вспыхивает, но она снова не спрашивает о них. Гермиона уверена, что он ожидал, что она поднимет шум и потребует вернуть вещь, но Грейнджер не будет играть в его игру. Малфой не главный и должен соблюдать правила. Однако Драко не лгал в тот раз, когда они разговаривали с ним после второго секса: он действительно на каждом шагу выходит за рамки их правил и принуждает ее к тому же. Им не следовало целоваться.

***

Когда они расстаются в тот вечер, Малфой прощается с ней, засунув одну руку в карман, где лежит ее нижнее белье, и она видит, как его пальцы двигаются, поглаживая ткань. «Хорошо», — думает она. Может быть, и он будет думать о ней так же, как она думает о нем? Драко не просто переступает черту, нося при себе ее нижнее белье и давая ей об этом знать, он буквально пытается уничтожить эту линию. Малфой явно отчаянно хочет, чтобы Гермиона что-то сказала по этому поводу. Но отсутствие ответа — тот самый единственный возможный ответ, который она может дать, если все еще пытается держать дистанцию.

***

На следующий день становится еще хуже. Все начинается не так, как накануне: Драко не берет с собой ее белье, или, по крайней мере, она не видит его; он спокоен и немного напряжен, а наглая ухмылка исчезла с лица. Грейнджер думает о том, какое облегчение видеть, что Малфой смирился, и она расслабляется в течение всего дня, пока он продолжает держать себя в рамках рабочих отношений. Во второй половине дня Люциус Малфой проводит видеоконференцию и монотонно бубнит в микрофон, слово в слово зачитывая информацию со слайдов PowerPoint, которые были в утренней рассылке, и которые Гермиона уже тщательно просмотрела, готовясь к этой встрече. Она в своем кабинете, вместе с Драко, откинувшим голову на спинку кресла, и Грейнджер наблюдает, как он пытается не заснуть. Дверь в кабинет закрыта, чтобы ее разговор по конференц-связи не было слышно из коридора, — и ей от этого немного не по себе. Обычно, когда они с Малфоем остаются наедине за закрытой дверью, то их взаимодействие не является работой… Гермиона проверяет, что звук ее микрофона отключен, прежде чем сказать: — Ты можешь вернуться за свой стол, тебе не обязательно страдать еще и из-за этого. Драко поднимает голову, чтобы посмотреть на нее. — Ты пригласила меня поприсутствовать. — Я полагала, что тебе будет полезно разобраться в стратегии своего отца. — Она стала чаще приглашать его на подобные мероприятия. — Ему просто нравится слушать свой собственный голос. — Наверное, это семейная черта характера Малфоев, — смеется Грейнджер, и он улыбается ей. Люциус переходит к следующему слайду, а Гермиона смотрит на нумерацию внизу — по-прежнему только девятый из двадцати семи, хотя прошло уже тридцать пять минут от начала. Она проверяет свой календарь и вздыхает, когда видит, что планинг встречи продлится, как минимум еще два часа. Грейнджер обхватывает голову руками, пока не слышит, как Драко встает. — Почти завидую, что ты можешь спастись бегством, — говорит она, но, вместо того, чтобы уйти, он качает головой и обходит ее стол с легкой понимающей улыбкой. — Что ты делаешь? — Гермиона бросает быстрый взгляд на значок своей видеокамеры, убеждаясь, что она отключена, и Драко не попадет в трансляцию. — Ты выглядишь напряженной. — Он опускается на колени рядом с ее креслом. Его тепло и запах сразу же окутывают Грейнджер; его бурлящая энергия прижимается к ее собственной, хотя они даже не соприкасаются, как будто аура Малфоя — это нечто физическое. Удивительно, но ее кожу покалывает, а дыхание перехватывает. — И ты, как всегда, не хочешь, чтобы я сделал тебе массаж? — Это кажется неправильным, — бормочет она, и Драко усмехается. — Есть и другие способы расслабиться, — уверяет он, просовывая руку под подлокотник и проводя по ее животу. Гермиона вздрагивает, готовая оттолкнуть его, но Малфой просто удерживает руку в одном положении, твердую, теплую и терпеливую. Люциус переходит к следующему слайду, и Грейнджер сосредотачивается на экране. По крайней мере, она пытается это сделать, но Драко начинает выводить маленькие круги, и ее мышцы дрожат от его нежных прикосновений, а презентация так чертовски скучна, что ее хочется выключить. Малфой плавным движением расстегивает пуговицу на брюках Гермионы, а она не просит его остановиться. — Давайте посмотрим на производственные показатели, — говорит Люциус. Драко просовывает руку, и Грейнджер задерживает дыхание, когда его пальцы касаются верха ее нижнего белья. — Это не очень-то расслабляет, — произносит она, еще раз проверяя, выключен ли динамик. Малфой наклоняется к ней до тех пор, пока его губы не касаются ее щеки, и шепчет: — Расслабишься в конце. — Он опускается ниже, все еще поверх нижнего белья, но улыбается, по-звериному голодный. — Я и не знал, что производственные показатели заставляют тебя так волноваться. Гермиона невольно смеется, и в его глазах появляется ответный блеск, от которого ей становится неуютно. — Что ты сделал с моим бельем, которое забрал? — спрашивает она, желая услышать, как он ответит, что выбросил его. Рука Малфоя застывает поверх ее складок. — Сохранил, — говорит Драко таким тихим голосом, что он похож на отдаленный гром, едва слышимый и глухой. — Почему? Он не отвечает. Вместо этого расстегивает молнию на ее брюках, чтобы было больше места, и просовывает пальцы под ткань белья, к уже ноющему клитору. Гермиона ахает и хватается за подлокотники своего кресла с такой же силой, с какой он был привязан к ним. Все ее внимание приковано к грубому нажиму его пальцев. Дверь закрыта, но не заперта, — и если кто-то войдет, у нее не будет шанса выпутаться из этой истории, но Грейнджер все равно пододвигается, чтобы Драко мог удобнее засунуть руку. — Умница, — улыбается он и смотрит на нее, стоя на коленях, самодовольный, понимающий и, что самое неприятное, счастливый. Было бы так просто наклониться и поцеловать его. Легко, но невозможно. — Почему ты сохранил их? — настаивает она, и его губы кривятся, а счастье тускнеет, даже когда пальцы Драко проникают в нее, и Гермиона всхлипывает. — Какая разница? Бедра Гермионы сжимаются под рукой Малфоя. Свободную руку он кладет ей на затылок, словно в колыбель. Два его пальца в ее влагалище, и она отодвигается, чтобы дать ему возможность медленно вводить их внутрь и вынимать, поглаживая ее изнутри, пока ей не приходится подавлять стон, рвущийся наружу под грубыми подушечками его пальцев. — Мне нужно знать, — говорит Грейнджер, а ее голос звучит слишком пронзительно и требовательно. Драко приподнимается, чтобы она могла почувствовать прикосновение его губ к своему уху, и говорит: — Каждое утро, просыпаясь, я думаю о тебе. И теперь чувствую твой запах, когда мастурбирую. Стон, вырывающийся из ее горла, шокирует даже саму Гермиону, заставляя с тревогой снова посмотреть на экран, на значки микрофона и видеокамеры, чтобы в очередной раз убедиться, что она не в эфире. Его пальцы скручиваются и кружат внутри нее, раскрывая ее, заходя глубже, и Грейнджер двигает бедрами в кресле, чтобы стянуть брюки хотя бы до бедер, а потом раздвигает ноги, чтобы Малфой мог использовать третий палец, что он и делает, угадывая ее желание. — Черт, — вырывается у нее, и рука Драко сжимает ее шею сзади, описывая круги и впиваясь в нее ровными, успокаивающими движениями. Она понимает, что этот нахал делает ей массаж, и уже готова огрызнуться, когда Люциус прерывает их. — Что думаешь по этому поводу, Гермиона? Они оба замирают, и Малфой, несмотря на свою порочную улыбку, позволяет ей наклониться вперед и дрожащими пальцами включить звук. — Извини, я… я пропустила вопрос, можешь повторить? — спрашивает она, едва сдерживая дыхание. Пальцы Драко все еще по самые костяшки засунуты в ее влагалище. Люциус нетерпеливо вздыхает. — Что ты думаешь о нашей способности достичь цели в третьем квартале? — Ох, — произносит она, когда Малфой начинает двигать в ней пальцами, и в конце ее голос срывается. Грейнджер так сильно сжимает бедра вокруг его запястья, что он шипит. Она яростно смотрит на него. — Думаю, нам нужно направить больше средств на инновации. Это даст новые рынки, — говорит Гермиона, все еще не сводя с Драко горящего, бунтарского взгляда. Он совсем не может пошевелиться, только подушечки пальцев слегка двигаются внутри нее, и она крепко сжимается вокруг него. — И лучше, — с трудом выговаривает Грейнджер, — нанять людей уже… сейчас… чтобы не пришлось платить сверхурочные… в конце года. — Это кажется разумным, Артур? — уточняет Люциус у руководителя отдела кадров. Гермиона снова нажимает на кнопку отключения звука и раздвигает ноги, а Драко погружает пальцы в нее с такой силой, что должно быть больно, но этого не происходит, потому что она и так вся горит, а он просто подливает масла в огонь. Грейнджер обеими руками хватает его за волосы, запрокидывает голову Малфоя назад и целует, просовывая язык ему в рот. Он жадно принимает это, посасывая и стремясь к большему. Рука на ее шее, словно железный обруч, припечатывает ее к нему. Она до боли прижата к твердому металлическому подлокотнику кресла, ее брюки наполовину спущены, а Люциус все еще выслушивает мнения остальных участников разговора, хотя ее ответ был правильным, — Гермиона уверена, — но в кои-то веки это ее не волнует, потому что Драко жестко трахает ее влагалище пальцами, а она жестко трахает его рот своим языком. Малфой отстраняется первым и дышит так громко, что Грейнджер уверена, что его можно услышать и из коридора. Он вынимает из нее пальцы, но только для того, чтобы развернуть ее кресло и забраться ей между ног. Драко зарывается лицом в ее влагу, в то время как она сходит с ума, пытаясь не закричать от жара его языка. По большей части ей это удается, хотя и приходится прикусить тыльную сторону ладони, но минуту спустя он снова добавляет пальцы для полной атаки на ее влагалище, которой она уже не в состоянии сопротивляться. Оргазм пронизывает, как землетрясение, и разрывает ее на части в звенящей тишине, прерываемой дурацкими разговорами коллег и собственными сдавленными криками. Когда она откидывается на спинку, Малфой не останавливается, хотя Гермиона едва может дышать, поэтому она отталкивает его ногой, и он падает на задницу и смотрит на нее снизу вверх. В течении долгого мгновения Грейнджер точно видит в его глазах, что произойдет дальше: Драко повалит ее на себя и войдет в нее, заполнит ее полнее, чем когда-либо могли его пальцы; он будет шептать ей в шею горячие слова и оставлять ярые поцелуи-засосы, пока она вся не останется в отметинах. Поцелуй с ним пробил слишком много дыр в эмоциональной стене между ними, и Малфой прорывается через них быстрее, чем Гермиона успевает залатывать их снова и снова. — Не надо, — говорит она, когда его пальцы касаются ее икры, и Драко отдергивает руку, будто ее кожа ядовита. — Ты хочешь этого, — настаивает он, словно знает ее. Видеоконференция все еще продолжается. Дверь по-прежнему закрыта, но не заперта. И Грейнджер действительно хочет этого, но он не должен знать. Она с трудом сглатывает. — Нет, не хочу. — Ты лжешь. Драко поднимается на ноги. С этого ракурса он смотрит на нее сверху, злой и неудовлетворенный. Но Гермиона не боится. Несмотря на все то, что происходит между ними, ему можно доверять. Она тянется к его напряженному члену в штанах, и Малфой хватает ее за запястье. — Оставь, — жестко говорит он. — Со мной все будет в порядке. — То, как неуклюже Драко идет к двери, говорит о том, что это неправда. Грейнджер поспешно натягивает штаны и застегивает их, чувствуя запах собственного возбуждения, проникающий сквозь нижнее белье. — Ты лжешь. Малфой замирает, уставившись на дверь. Его плечи кажутся высеченными из гранита. Странным образом она чувствует, что контроль полностью перешел к нему. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе кончить. — Нет, не хочу, — отвечает он, не оборачиваясь. Они оба лгуны. Уходя, Драко слишком сильно хлопает дверью. Тело Гермионы удовлетворено. Но в груди ощущается неприятная боль, из-за которой она не может сосредоточиться весь остаток дня. .