Как скажете, мисс Грейнджер!

. После пятницы — после поцелуя, — отношения между ними становятся более напряженными и одновременно игривыми. Гермиона приходит в понедельник утром, и Драко протягивает ей кофе, а когда она берет, он проводит большим пальцем по ее пальцам и улыбается. Его кожа гораздо горячее, чем кофе, а улыбка заряжает энергией больше, чем кофеин. Во вторник днем они спорят о том, как лучше сформулировать текст для ее публичного выступления на совете директоров, когда он останавливается на полуслове и говорит: — Ты выглядишь потрясающе. Она изумленно смотрит на него со своего места у окна: Грейнджер обычно расхаживает взад-вперед — это помогает ей думать, — а Малфой всегда сидит в кресле и жестикулирует, и может подчеркнуть свою точку зрения, просто закидывая ногу на ногу. Он продолжает: — Я думаю, тебе следует убрать всю эту вступительную часть, потому что из-за нее ты звучишь так, будто извиняешься. — И она, честно говоря, настолько поражена сменой темы, что безропотно соглашается. Помогает то, что Драко прав; он сопровождает ее на мероприятиях и умеет подать знак, когда Гермиона уходит в ненужные извинения и запинки. В среду Малфой стоит рядом с ее креслом — тем самым, к которому она его привязала, и Грейнджер вспоминает об этом каждое утро. Драко наклоняется над ее столом, показывая ей забавное видео, и она смеется вместе с ним, окруженная его запахом и теплом. У Малфоя сочный и успокаивающий смех, как горячий шоколад для гурманов. Гермиона поворачивается к нему и замирает, глядя на его губы. Ответный взгляд не читаем. Так проходит какое-то время, а он затем резко отстраняется и, не сказав ни слова, покидает кабинет. Остаток дня Драко молчалив. Утром четверга он задерживается, и к тому времени, когда Малфой появляется в девять вместе с остальными сотрудниками, она, конечно, не меряет шагами свой кабинет, но делает несколько кругов мимо окна, посматривая сквозь него на парковку, а затем возвращаясь к своему столу. Гермиона могла бы написать ему — у нее есть номер его мобильного, как и он мог бы прислать электронное письмо с объяснением своей задержки, — но тоже этого не делает. Она отказывается признаваться даже самой себе, что волновалась, но понимает, что эти утренние часы стали их временем. Драко весь день немного не в себе; Грейнджер не может определить, что конкретно, но что-то не так. Он огрызается и улыбается, стараясь быть обычным, но это кажется натянутым. И еще кажется, что это все-таки не из-за нее, поэтому Гермиона не спрашивает; в конечном итоге, они не друзья. Но она думает об этом всю ночь. Наступает пятница, и постоянный накал желания, который Грейнджер сдерживала всю неделю, сменяется ожиданием, и, когда Малфой приходит в офис в их обычное время, то даже удивительно, что она не дрожит от предвкушения. — Доброе утро. — У тебя есть планы после работы? — выпаливает Гермиона и тут же закрывает рот, и пытается сделать вид, что ее не волнует его ответ. — У меня ужин с семьей, — отвечает он, и она ошеломлена силой разочарования, которое впивается в ее грудь острыми когтями. Или даже грубым ощущением предательства. «Пятница — это наш день», — хочет сказать Грейнджер, хотя это и неправда. У них нет особенных дней и нет обязательств, только его нетерпеливые побуждения к сближению и ее ограничения правилами и территорией офиса. — Конечно, — соглашается она и гордится тем, как по ее мнению дружелюбно это звучит. — Но, ужин в восемь, — добавляет Малфой, — из-за того, что отец всегда работает допоздна, мы никогда не ужинаем как нормальные люди. Гермиона подавляет улыбку, которая так и хочет появиться на ее лице. — Тогда, может… ты останешься ненадолго? Мне бы не помешал свежий взгляд на новый проект… — Она продолжает делать вид, что ей требуется помощь по работе, хотя рядом никого нет, и они оба знают, что Грейнджер намерена использовать совершенно не его мозг. Вместо этого — пальцы, язык и член. — Конечно, босс. — Это произносится так небрежно, что она задается вопросом, не потерял ли Драко интерес, но в его взгляде все еще есть огонь, а рот слегка приоткрыт. Пальцы Малфоя впиваются в края столешницы, словно он пытается удержаться на ногах, и Гермиона кивает и уходит в кабинет, едва взглянув на него. Несколько минут спустя он приносит ей кофе…

***

Впервые, когда приближается пять вечера, у нее нет плана. На прошлой неделе Грейнджер тщательно готовилась. А до этого ее целью было заставить Драко подчиниться. Но сегодня, со стрелками часов на 4:59, она понимает, что все еще не знает, чего хочет от него, и впадает в панику. «Должны быть правила! Должен быть барьер!». Иначе ее желания могут просто столкнуть их обоих с обрыва… Дверь открывается без стука, и, едва она поднимает взгляд, Малфой в нерешительности застывает на пороге. Он красив даже при некомплиментарном искусственном освещении кабинета; белая рубашка расстегнута у горла, брюки плотно облегают бедра. Платиновые волосы чуть торчат за ушами, небрежно-эротично, и манят прикоснуться к их мягкости. Она хочет его. Гермиона встает, и Драко напрягается в ожидании. После ее кивка, он входит, закрывает и запирает дверь; она опускает жалюзи и выключает верхний свет. Ни один не произносит ни слова. Когда они поворачиваются, чтобы посмотреть друг на друга, Грейнджер все еще кажется, что Малфой непривычно отстранен, — но не надолго. Он делает три больших шага в ее сторону и притягивает к себе, словно хватается за спасательный круг, чтобы не утонуть в бескрайнем океане. Драко целует ее так, словно она — его воздух. Гермиона запускает пальцы в светлые волосы и, несмотря на то, что он выше, оттягивает его голову назад, чтобы прийти в себя. Вместо этого Малфой прижимается губами к ее шее, подталкивая обратно к столу, и она позволяет ему направлять ее, пока задница не прижимается к острому краю. Его руки скользят вниз; он приподнимает Грейнджер, усаживая. — Ты вкусная, — говорит он и после этого издает тихий горловой стон, и атакует ее блузку руками, а подбородок, шею и ключицы — губами. Она уже извивается и хватается за плечи Драко, словно он для нее такой же необходимый. — Ты хорошо пахнешь… Ты приятная на ощупь… — Гермиона сжимает ткань его рубашки в кулаках, когда руки Малфоя поднимаются к груди, прямо под лифчик, массируя и пощипывая большими пальцами; снова и снова воруя тепло ее тела, пока бедра Грейнджер не начинают беспокойно толкаться к нему. И для нее это уже слишком — она совсем не руководит; наоборот, он владеет ею, и Гермиона не может этого допустить. — Подожди, — выдыхает она, и Драко тут же замирает, хотя их тела остаются приклеенными друг к другу. — Я хочу… — Грейнджер слишком тяжело дышит и все еще не имеет понятия, чего все-таки хочет от него. Но ей нужно что-то сказать. — Твои пальцы, — наконец, выдавливает она, и ее влагалище сжимается в нетерпеливом ожидании. — Потрогай меня своими пальцами. — Да, босс, — шепчет он ей в грудь. Мгновение спустя Малфой расстегивает молнию на ее брюках, тянет их, чтобы снять, и Гермиона откидывается назад, отрывая задницу от стола и помогая ему; звук, который он издает, когда она это делает, — отчаянный стон. Драко запечатлевает поцелуй на ее лодыжке, одновременно опускаясь на колени, чтобы снять с нее туфли, и Грейнджер чувствует нежное прикосновение его губ, словно клеймо. Он гладит ее ноги, бросив брюки куда-то позади себя, и смотрит на нее — почти лежащую на столе в расстегнутой блузке и с голыми ногами, — и тихо чертыхается. Гермиона хочет что-то сказать, но непрекрытое желание на лице Малфоя слишком прекрасно — его щеки раскраснелись, грудь вздымается, зрачки расширены. Он похож на грешного ангела, и у нее совершенно не хватает слов. Вместо этого она снова приподнимает бедра ему навстречу, и Драко кладет свою ладонь ей между ног, поверх красных трусиков; прикосновение теплое и желанное, и Грейнджер в предвкушении задерживает дыхание. Он наклоняется, чтобы втянуть в рот ее сосок, заставляя Гермиону вскрикнуть, а потом еще громче, когда просовывает руку под тонкую ткань и скользит пальцами прямо во влагу. Теперь Малфой достаточно близко, и она, оперевшись на одну руку, другой расстегивает его ремень — пуговица и молния, на удивление, поддаются быстро, — и обхватывает его член через нижнее белье. Драко сжимает сосок губами — почти до боли, — и лишь после этого отпускает, чтобы помочь Грейнджер раздеть его. — Рубашку тоже, — приказывает она, но Малфой лишь безжалостно проводит рукой по ее складкам, проталкиваясь костяшкой большого пальца, и когда он прекращает это, то тело Гермионы выгибается ему навстречу. Драко улыбается, как герой-победитель. Он должен был бы выглядеть нелепо: почти голый, со штанами спущенными до щиколоток, все еще обутый, в то время как его член торчит и уже влажный, но это, конечно же, не так. Малфой прекрасен. И знает это. — Пошел ты, — шепчет она без всякого энтузиазма, и он приподнимает бровь в шутливом недоумении. — Я был бы рад, если бы ты сама ее сняла, — говорит Драко, снова наклоняясь к ней. Грейнджер хватает его член, и, когда Малфой вот так стоит между ее ног, то слишком просто отодвинуть тонкую ткань и принять его в себя, но вместо этого она дарит ему ласку, а второй рукой, ногтями, царапает ложбинку позвоночника и вершину твердого зада. Малфой без предупреждения погружает в нее два пальца, и Гермиона пронзительно, требовательно скулит, еще крепче прижимается к нему всем телом. — Боги, — стонет Драко, уткнувшись в покрытый испариной изгиб ее плеча. Он поглаживает стенки влагалища, а другая рука сжимается и разжимается на бедре Грейнджер, теребя резинку нижнего белья. Они снова целуются, и Гермиона не имеет ни малейшего понятия, кто начал первый, но его язык двигается в такт пальцам, и она отдается им обоим, притягивая Малфоя к себе, оставляя на его теле отметины. Лишь их руки служат барьером между членом и влагалищем, и Грейнджер благодарна Драко за то, что он не вторгается; они оба борятся за ограниченное пространство между ними, и теперь уже три пальца внутри нее. Повинуясь внезапному порыву, она просовывает другую руку ему между ягодиц и поглаживает, чуть давит краешек его дырочки, отчего Малфой издает громкое, страстное, отчаянное: — Блядь, — которое эхом отдается в ее голове. И в этот момент они слышат: — Драко? — снаружи. Голос Люциуса Малфоя настолько отчетливый, что парализует; в кабинете остаются слышны только их короткие, прерывистые вздохи, когда они смотрят друг на друга широко распахнутыми глазами, не веря своим ушам. — Я думала, что эти двери звуконепроницаемые? — шипит Гермиона. — Так и есть, блять. — Драко пытается восстановить дыхание. — Это доносилось снаружи? У тебя открыто окно? Она слегка постанывает, но не от удовольствия, хотя его пальцы все еще глубоко внутри нее. Днем Грейнджер открыла окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, и, так отвлеклась на Малфоя, что не закрыла его снова. В кармане пиджака, свисающего со спинки кресла, начинает звонить телефон, а затем раздаются шаги, и они, будто бы, направляются обратно к офисному зданию. Неожиданно Драко снова начинает двигать пальцами; его другая рука скользит от ее бедра к клитору, и Грейнджер отпускает его член, чтобы схватить за запястья. — Что ты делаешь? — она возмущена. Он нежно прижимается губами к ее уху. — Ты можешь успеть одеться, пока он поднимается в офис? Нет? Тогда мы можем просто наслаждаться этим. — Малфой выворачивает запястье, стараясь вырваться из хватки, Гермиона не пускает, и он чуть прищипывает ее чувствительный клитор. Грейнджер охает и тут же разжимает пальцы. — Теперь тихо, — командует Драко, а его член снова толкается в ее руку. «Это безумие», — думает она, но позволяет ему вести. Их тела вспотели и страстно прижимаются друг к другу; руки скользят, хватают и стремятся к большему. Пальцы Малфоя неумолимо скользят по ней, в ней, в нее — внутрь и наружу; его рот словно капкан на ее коже — ласково целует, прикусывает, лижет… Он срывает с Грейнджер бесполезное нижнее белье, разрывая его, и она сходит с ума от вожделения и потребности; хнычет, уткнувшись ему в шею; ее мольба теряется в хлюпающем звуке пальцев Драко, погружающихся в нее и выходящих из нее. Ей кажется, что она слышит неумолимые шаги Люциуса, который ищет своего сына, занятого в данный момент тем, что стонет ей в ухо; их потные бедра скользят друг по другу. Грейнджер требуется вся ее сила воли, чтобы не закричать, когда телефон Драко звонит еще раз, а он, согнув пальцы, вновь просовывает их в нее. Она сильно кусает его за плечо, вознается зубами в нежную кожу, а ее мир разлетается на мелкие осколки, разрывая ее на части. Гермионе требуется некоторое время, чтобы снова собрать себя воедино, и, когда она наконец это делает, то обнаруживает сперму Малфоя на руке и бедре. Он прижимается лбом к ее груди, и это так естественно, что ее губы и нос зарываются в его светлые волосы. Телефон снова оживает. Когда звонок прекращается, они вновь слышат голос его отца снаружи, он наговаривает на автоответчик: — Драко, я вижу твою машину на парковке, но не могу тебя найти. Я собирался подвезти тебя, чтобы ты хоть раз не опоздал. Куда ты запропастился? Увидимся в восемь вечера! Спустя несколько минут, когда Гермиона почти полностью восстанавливает сознание, и ее дыхание более или менее приходит в норму, машина Малфоя-старшего, наконец, отъезжает. — Почти попались, — говорит она Драко в волосы, и его плечи вздрагивают от тихого смеха. Грейнджер проводит по следу, который оставила своими зубами, и тело Малфоя слегка дрожит из-за этого прикосновения. Будет синяк — и она чувствует яростную, безрассудную гордость. — В следующий раз закрой окно, — советует он, вставая с нее и разминая спину и пальцы. — В следующий раз не продолжай, когда рядом кто-то есть, — огрызается Гермиона, и Малфой сердито смотрит на нее. — Ты не сказала, чтобы я остановился. — Тебе что, обо всем нужно говорить? Резким движением Драко возвращается в ее личное пространство, и она чувствует его запах: пот, сперма и свой собственный запах на его пальцах. Малфой нежно берет ее за подбородок. — Тогда в будущем, считай, что если я доберусь до тебя, то ничто не заставит меня остановиться. Я буду принимать решение сам. Грейнджер с трудом сглатывает и смотрит мимо него на дверь. — Тебе лучше уйти. Приведи себя в порядок перед ужином. Его губы изгибаются, прежде чем он целует ее — грубо, раздраженно и страстно, — а затем отстраняется. — Как скажете, мисс Грейнджер, — усмехается Малфой. Салфеткой он быстро очищает их обоих, а потом натягивает свою одежду. — Драко… Он одергивает рубашку и смотрит на нее с такой надеждой, что… Гермиона не знает, зачем окликнула. Собиралась умолять его остаться? Просить, чтобы пригласил ее с собой на семейный ужин? Или хотела настаивать, чтобы он положил конец их недоотношениям, до того как она сделает больно им обоим? — Хороших выходных, — говорит Грейнджер в итоге. Его лицо искажается, сарказм и нежность смешиваются, когда Малфой отвечает: — И тебе тоже. Он оставляет ее наедине с его запахом. И, когда Гермиона все-таки приходит в себя, то понимает, что ее нижнее белье исчезло. Подойдя к окну и открыв жалюзи, она выглядывает и… Драко ждет, наполовину высунувшись из машины. Смотрит прямо на нее. Он машет чем-то маленьким и красным, вынуждая Грейнджер открыть рот в немом возмущении. Двигатель его машины заводится, и Малфой уезжает к своей семье. .