Как скажете, мисс Грейнджер!

. Весь оставшийся день Гермиона избегает Драко, а потом уходит раньше обычного, бормоча оправдание о том, что опаздывает на срочную встречу. Они оба знают, что никакой встречи не существует, но Малфой молча кивает, глядя на нее исподлобья, хотя уголки его губ и приподнимаются, готовые превратиться в улыбку. Благополучно укрывшись в безопасности своего дома — того, где нет напоминаний о нахальном подчиненном и его злобном, но искусном языке, — Грейнджер старается не думать о том, что пламя свечи для медитации напоминает ей о его глазах с хитринкой, а, когда она принимает ванну, то определенно пытается не вспоминать о том, каково это было, когда он дышал ей между ног… И совсем уж против своей воли Гермиона фантазирует о нем, подавляя крик, испытывая оргазм в ванне от своих пальцев, которые, определенно, не так хороши, как могли бы быть его…

***

На следующее утро, хотя она и приходит рано, Драко уже сидит на своем рабочем месте, откинувшись на спинку стула и закинув руки за голову. Перед ним два стакана кофе. — Доброе утро, босс, — говорит он, и Грейнджер проплывает мимо, не принимая кофе, явно предназначенный для нее. Малфой следует за ней в кабинет и ставит стакан на стол. Она смотрит на напиток, а не на него, и говорит: — О том, что произошло вчера… Драко не вмешивается, чтобы облегчить ей задачу и заверить ее, что все в порядке. Он типично раздражающе спокоен и чуть игрив. — Это было неуместно с моей стороны, и я надеюсь, что произошедшее не заставило тебя чувствовать себя неловко, — произносит Гермиона, бросая взгляд на его грудь, а затем, собрав всю свою силу воли в кулак, все-таки поднимает глаза к его лицу. Малфой хмурится. — Нет, ничего такого. — Этого больше не повторится, — уверяет Грейнджер. Драко хмурится еще сильнее. — Если ты настаиваешь. — Да, — твердо говорит она. — Вот и все. Какое-то время он смотрит на нее в упор, и Гермионе хочется втянуть голову в плечи от странного, не уютного чувства, но потом Малфой уходит, не сказав ей больше ни слова. Она глядит на кофе и все же делает глоток. На этот раз вкус идеален.

***

Драко невыносим всю неделю. Все начинается с обеда, когда он приходит и почти бросает на стол коробку с салатом, который она попросила принести, и говорит: — Твоя еда, моя королева. — Спасибо, — бормочет Грейнджер, потому что решает, что не позволит ему вывести ее из равновесия. — Ты не выглядишь благодарной. — Я просто занята. Малфой низко кланяется, отчего его челка спадает на глаза и он отбрасывает ее легким жестом, и снова выпрямляется. — Если ты будешь нуждаться во мне, то знаешь, где меня найти, — говорит он, добавляя в слово «нуждаться» все намеки, которые только возможно. Она качает головой. Ей не нужен Драко Малфой ни для чего, кроме как для того, чтобы отвечать на ее звонки и согласовывать расписание, поэтому Грейнджер отмахивается от его заявления и не разговаривает с ним до конца дня.

***

Следующие два дня Гермиона проводит взаперти в своем кабинете. Она действительно работает, но при этом оставляет между ними как можно большую дистанцию. Малфой еще не сообщил о том, что она нарушила этический кодекс в отдел кадров или своему отцу, и, похоже, не собирается делать этого в ближайшее время, но Грейнджер не хочет, чтобы ее карьерный успех зависел от того, насколько Драко способен контролировать свой язык. Какая ирония. Не то, чтобы это была особо успешная стратегия, но он — ее помощник, и каждый раз, когда они находятся в ее кабинете вдвоем, Гермиона следит за тем, чтобы двери оставались открытыми, — чтобы исключить любые кривотолки. И ей бы хотелось с такой же легкостью, как фокус с дверью, отделаться от воспоминаний о своем теле над его ртом, но Малфой не дает — он использует рот, чтобы говорить, а говорит Драко много, и часто с его языка слетают намеки. Не прямые, но она знает, что он делает это специально. И он знает, что она все понимает. Это бесит еще больше. Малфой напоминает сжатую пружину и регулярно не подчиняется. Никогда настолько, чтобы помешать их работе, однако вполне, чтобы нарушить ее душевное равновесие. Грейнджер не может понять, почему другие руководители не видят, что происходит между ними — иногда она едва может ровно дышать от переполняющих ее эмоций, — но коллеги заняты собственными делами и уверены, что между ней и Драко обыкновенные деловые отношения. Малфой старательно не прикасается к ней, ни разу, хотя его тело задерживается достаточно близко, чтобы Гермиона могла почувствовать тепло, исходящее от него. Она его тоже не трогает. Однажды, после встречи, когда Грейнджер почти нарушила это — едва не коснулась его руки, чтобы удержать и спросить о чем-то, — то замерла всего в миллиметре, и было очевидно, что он тоже замер. Она отдернула руку, однако тело Драко сместилось к ней, как будто непроизвольно, словно Малфой жаждал ее прикосновений. Но он быстро взял себя в руки и вышел из комнаты. Гермиона отпустила его, потому что все равно не могла бы вспомнить, о чем именно собиралась спросить.

***

В пятницу утром Грейнджер приходит первой. И это немного выбивает ее из колеи. От него нет никаких сообщений, и она ждет до восьми, прежде чем выглянуть за дверь, чтобы узнать, явился ли он, или, наконец, понял, что может получить любую другую работу, и ему не обязательно торчать рядом с ней. И именно в это время Драко подходит к своему столу с двумя стаканчиками кофе, и, когда он видит ее, то Гермиона ныряет обратно за дверь и возвращается к своему креслу. Она могла бы предсказать — и это происходит, — через минуту Малфой приносит ее кофе и ставит его на стол. Грейнджер так не сказала ему, что он угадал со вкусом, но Драко продолжает приносит его каждый день, приготовленный правильным образом. — Вот твой кофе, — говорит он. Гермиона кивает и сосредотачивается на пустом письме на экране монитора. — Пожалуйста? — Малфой приподнимает брови. — Спасибо. Хотя я не просила тебя об этом, так что я не знаю, почему ты продолжаешь. — Хочешь, чтобы я перестал? — Его голос слишком низок для вопроса о кофе. Грейнджер легко может представить, что они в постели, он подталкивает ее к краю чувственной пропасти, и она просит его ласк еще и еще. Гермиона расправляет плечи и смотрит ему прямо в глаза. — Да, — коротко говорит она, потому что если и есть что-то, в чем Гермиона Грейнджер хороша, так это в том, чтобы отказать себе в удовольствии ради великой цели. Драко раздражен ее ответом, и это видно по тому, как его зрачки расширяются и темнеют, и по венам на его запястьях, проявившимся от усилия, с которым он сжимает кулаки. — Плевать. Я все равно буду, — заявляет Малфой, хрустя челюстями так сильно, что она задается вопросом, не болит ли у него голова. Он поворачивается, выходит из ее кабинета и закрывает за собой дверь — сильно, не совсем хлопая, но близко к этому. Гермиона делает глоток. И смотрит на закрытую дверь. Она мало что может сделать. Вряд ли отдел кадров предпримет что-то, кроме как посмеется над ее жалобой «он приносит мне кофе, когда я этого не хочу», и, похоже, что Драко-таки не собирается признаваться им: — Она заставила меня отлизать ей прямо в офисе, и мне это понравилось. — Все, что ей остается, это показать ему, что она — босс, в том единственном смысле, который, Малфой, кажется, понимает. Грейнджер допивает кофе. Он хочет. А она его? Именно это заставляет ее отправить ему опрометчивое электронное письмо — хотя Драко находится прямо за ее дверью, Гермиона предпочитает письмо. «Мне нужно, чтобы ты поработал допоздна. Большая презентация на понедельник». Нет никакой презентации. И он это знает. В ответном сообщении короткое: — Хорошо, босс. В оставшееся время до конца смены Грейнджер почти не работает; сегодня пятница, и она знает, что у нее редко бывают относительно свободные дни, но все равно чувствует себя виноватой из-за этого. Отец Драко платит ей большие деньги за то, чтобы Грейнджер выполняла свою работу, а не за то, чтобы она просиживала кресло и размышляла о члене младшего Малфоя. — Это должно прекратиться, — говорит себе Гермиона в сотый раз. Но потом снова смотрит на входящее в своей почте. «Хорошо, босс». И чувствует всю силу соблазна.

***

Она думает об этом в последний раз вечером в туалете, стараясь не смотреть на себя при ужасном освещении, пока вынимает волосы из тугого пучка. Уже шесть, и все давно ушли, даже уборщики. Насколько Грейнджер может судить, сейчас в офисе только она и Драко. Когда она проходила мимо, он сидел за своим столом и как будто ждал ее решения: позовет его к себе или прогонит. Гермиона проигнорировала этот вопросительный взгляд. Протирая лицо мокрым бумажным полотенцем, она почти надеется, что Малфой уйдет, приняв решение за них обоих. Было бы лучше, если бы хоть кто-то из них был бы умен в этом отношении. Грейнджер задирает подбородок, расправляет плечи и, еще раз бросив взгляд в зеркало, возвращается к своему кабинету через пустые коридоры. Драко здесь, и, когда она проходит, то на мгновение замедляется в дверях. — Пойдем со мной. Он встает так быстро, что его стул врезается в стену позади него, и они оказываются в ее кабинете вместе. Малфой закрывает за ними дверь, на этот раз осторожно. Гермиона отходит к окну и опускает жалюзи, но слышит, как он останавливается посреди комнаты, чтобы дождаться ее. На улице темно, и в кабинете снова горит только высокая лампа у стола; помещение выглядит почти уютным, если не считать высокой колонны в виде мужчины в самом центре. Повернувшись, она смотрит на него, откидывается на край подоконника и скрещивает руки на груди. Это доминирующая поза, которой Грейнджер научилась на одном из многочисленных курсов лидерства, которые посещала. Поза, говорящая о том, что она достаточно расслаблена в своей власти, но также и о том, что не открыта для дебатов. Драко выглядит… ну… «Доступно и соблазнительно», — признается себе Гермиона. Он стоит, слегка расставив ноги, руки на узких бедрах, острая челюсть выпячена вперед. Его тело бросает вызов: яркие глаза, твердые мышцы и аура уверенности в собственной привлекательности. Она побывала с достаточным количеством мужчин, чтобы знать: в свои двадцать с небольшим лет парни думают, что находятся на пике сексуального мастерства, потому что все еще так же легко возбудимы, как подростки, но теперь у них есть некоторый самоконтроль. Когда ей было за двадцать и она трахалась с ровесниками, то тоже так думала. Теперь, когда Грейнджер повзрослела, то обнаружила, что взрослые мужчины больше заботятся об удовольствии партнерши, в то время как молодые обладают выносливостью и энтузиазмом, но, как правило, думают только о собственном члене. Мужчина, похожий на Малфоя, вероятно, мог быть хуже большинства, — наверняка многие позволяли ему быть эгоистом лишь бы удержать его в своей постели. Но Гермиона — не «многие», и они не в постели. Она — его босс, и он каждый день приносит ей кофе, хотя она не просила, и заявил, что будет продолжать это делать, даже несмотря на то, что Гермиона попросила его прекратить. «Драко нужно поработать над своими навыками слушания», — заключает Грейнджер, и, что ж, она будет более чем счастлива научить его. Непроизвольно облизав губы, Гермиона думает, что ей, возможно, придется продолжать обучать Малфоя до тех пор, пока он не сообщит о ней в отдел кадров или не получит очередное повышение… И она сможет использовать любое время, чтобы сосредоточиться на некоторых вещах, которые ей нравятся. Он ее помощник. Ему стоит стараться быть полезным, разве не так? — Раздевайся, — говорит Гермиона, и Драко медленно улыбается — так, как она ненавидит, потому что от этого у нее между ног мгновенно становится мокро. Или, возможно, она была мокрой с тех самых пор, как отправила электронное письмо? — Конечно, босс, — говорит он и, удерживая ее взгляд, медленно расстегивает рубашку, стягивает ее с одного плеча, потом с другого и позволяет ей упасть на пол. Малфой молод и тщеславен, и совсем не выглядит смущенным. Мышцы его живота, откровенно говоря, аппетитны, хотя и едва прорисованы под кожей. Платиновые волоски исчезают за поясом брюк. Грейнджер вдруг понимает, что она еще не видела его голым, хотя и фантазировала о том, как он выглядит «без ничего». Когда Драко спускает до колен штаны и нижнее белье, она не разочаровывается. Малфой полон силы, его член впечатляющий, хотя и не огромный, скорее толстый, чем длинный, и Гермиона кивает в знак признательности за все, что есть. Она удивлена тому, что по-прежнему может думать относительно связно, но отмечает, что, даже, когда он стоит посреди ее кабинета со спущенными штанами и топорщащимся членом, то почему-то не выглядит нелепо. — Сними все, — говорит Грейнджер, кивая на его ноги, — а потом садись. — Он выполняет, что она просит, и Гермиона подходит к своему креслу, усаживаясь поудобнее. Драко разваливается в кресле напротив нее, положив руки на бедра и подчеркивая свою эрекцию. — У нас будет рабочая встреча. — Она наслаждается замешательством на его лице. — Прямо сейчас? — Конечно. Я уже говорила тебе, чтобы ты перестал приносить мне кофе, но ты отказался. — Это то, о чем ты хочешь поговорить? — спрашивает он, и в его голосе едва ли есть что-то легкое или дразнящее. — У тебя явные проблемы со слушанием, Малфой. Считай, что это обратная связь. При этих словах Драко немного расслабляется; ему кажется, что он понимает, к чему она клонит. — Ну, — говорит он, обводя жестом свое обнаженное тело. — Оцени меня. — Я же сказала тебе, что ты плохо умеешь слушать. Ты не слушаешь меня даже сейчас. — И что ты собираешься с этим делать? Она приподнимает брови и смотрит прямо на его член, торчащий из-под копны чуть вьющихся светлых волос. Он покачивается под ее взглядом. — Это зависит от обстоятельств, — говорит Гермиона и, когда снова смотрит на его лицо, то видит легкий румянец на щеках Малфоя; непостижимым образом это делает его еще более красивым. — Ты готов учиться? Для него это выход из ситуации — способ остановить принуждение и нарушение этики, — если он действительно этого захочет, но Драко тяжело сглатывает и произносит слишком тихое: — Да. Грейнджер расстегивает пуговицы пиджака, снимает его и аккуратно вешает на спинку стула. Малфой следит за каждым ее движением. Она выходит из-за стола, и он пододвигается так, чтобы оказаться лицом к ней; Гермиона на мгновение задерживает на нем взгляд. Драко похож на мечту любой девочки-подростка, преисполненный безграничной самоуверенностью в купе со смазливой внешностью, и жаждущий того, что она собирается с ним сделать, — все в нем почти чересчур. «Я должна прекратить это», — думает она, но знает, что не хочет. Вся ее самодисциплина бесполезна перед лицом этой единственной слабости. Грейнджер облизывает губы, и Малфой наклоняется вперед, протягивая к ней руку. — Нет, — говорит она, наблюдая, как его пальцы, все еще сжимаясь, опускаются обратно на ногу. Гермиона остается в своей шелковой блузке цвета лаванды и темных брюках и опускается на колени между ног Драко. Его резкий вдох того стоит. Они все еще не прикасались друг к другу с понедельника. — Чего ты хочешь? — спрашивает он, и его голос уже хриплый от желания. — Я хочу, чтобы ты меня слушал. Я хочу, чтобы ты… — она впервые запинается; у нее всегда были проблемы с выражением своих желаний. Грейнджер кладет руки на колени Малфоя, и он слегка вздрагивает, — совсем чуть-чуть, она бы даже не заметила, если бы не прикасалась к нему. Это придает ей сил. Его кожа горит под подушечками ее пальцев. — Я собираюсь прикоснуться к тебе ртом, — твердо произносит Гермиона, и Драко издает глубокий грудной стон. — Я хочу, чтобы ты… руководил этим, но не заходил слишком глубоко или вел себя слишком жестко. — Как я узнаю? — спрашивает он и выглядит искренне обеспокоенным. — Встань, я тебе покажу. — Она откидывается на пятки. Когда Малфой подчиняется, отодвигая кресло так, чтобы член не был полностью у нее перед носом, Грейнджер отмечает, что он идеального для нее роста, ей будет легко приподняться и взять его в рот. Она редко делает мужчинам минет, хотя и любит это занятие всем своим сердцем. Но Гермиона не доверяет большинству. В основном мужчины думают, что если она стоит перед ними на коленях, то это означает, что они контролируют ситуацию; по ее опыту, если мужчины верят, что они контролируют женщину, то перестают заботиться о том, что ей нравится. Если что Грейнджер и выяснила опытным путем, так это то, что они начинают уделять ей гораздо больше внимания, когда их яйца в руке, и теперь она сжимает яйца Драко, перекатывая их хрупкую тяжесть в пальцах. Малфой с силой выпускает из легких весь воздух. — Ты поймешь, — говорит она, слегка увеличивая нажим: не слишком сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы донести суть. — Я могу прикасаться к тебе? — спрашивает он тихо и хрипло. — Только к голове. Гермиона отклоняется назад, чтобы посмотреть на него, и Драко касается пальцами ее щеки, проводит ими по губам, размазывая помаду, — ей не жалко, в любом случае она собирается размазать помаду еще больше. — Еще вопросы? — Можно я кончу тебе в рот? — спрашивает Малфой, и теперь уже она сама вздрагивает; ее влагалище сжимается. — Нет. Когда ты будешь близок, отстранись и не позволяй даже капле коснуться меня. — Грейнджер тверда в этом; однажды она позволила одному мужчине кончить ей на лицо, и этого опыта было достаточно; проглатывать же сперму Драко кажется Гермионе слишком личным, даже несмотря на то, что она вот-вот возьмет его член себе в рот. — Я могу говорить, пока мы это делаем? — Его пальцы продолжают скользить по ее лицу, как будто он запоминает ее через прикосновения. — Нет. — Это обычно портит все удовольствие от орального секса. Грейнджер не против самой идеи, ее даже заводит мысль о некоторых грязных словечках, но она уверена, что больше не намерена слушать: — Тебе это нравится, не так ли? — произнесенное, как пощечина, в самый неподходящий момент. Малфой опускает руку. — Значит, я просто должен стоять здесь, молча держать тебя за голову и трахать твой рот? Гермиона хмурится. — Это именно то, что ты должен делать. — Гермиона… — Не надо, — резко говорит она. — Не называй меня так, не сейчас. Он отступает на шаг, и Грейнджер не может понять, почему это выводит его из себя. Она просто садится на корточки и наблюдает за ним. Выражение острой неудовлетворенной потребности на его лице, на мгновение заставляет Гермиону засомневаться, но она не хочет, чтобы секс между ними воспринимался как личное, а если он произнесет ее имя таким тоном, остановиться будет слишком сложно. — Хорошо, босс, — соглашается в итоге Малфой, а затем делает глубокий вдох и возвращается к ней, зарываясь руками в ее волосы. — Скажи, когда ты будешь готова. Его член все еще твердый, хотя и не такой возбужденный, как раньше, но Грейнджер хватает его одной рукой, а другой проводит по промежности Драко длинной полосой; он задыхается, его пальцы сжимаются на ее голове. А потом, поскольку она почему-то беспокоится, что Малфой передумает, Гермиона погружает его так глубоко, как только может, и он громко стонет над ней, а его член набухает в ее объятиях. «Так-то лучше», — думает она. Драко на вкус такой же, как и любой другой мужчина, которому ей приходилось отсасывать: соленый, чуть горьковатый и кисло-сладкий привкус, который ощущается на языке, как леденец. Грейнджер усердно сосет, показывая ему, как глубоко она его пустит, и звук, который он издает, непристоен. Свободной рукой она массирует его яйца, попеременно нежно и настойчиво, и бедра Малфоя уже начинают слегка подаваться ей навстречу, так что Гермиона ослабляет хватку на его члене и позволяет ему задавать темп. — Блядь, — бормочет он, и она чувствует, как Драко смотрит на нее сверху вниз, словно проверяя, но Грейнджер не обращает на это внимания. В ответ он немного разжимает пальцы и вместо этого почти нежно держит ее голову, начиная медленными, короткими движениями входить и выходить из ее рта. Вблизи мышцы живота Малфоя кажутся более рельефными, и теперь, когда у нее свободна рука, она использует ее, чтобы исследовать его; Гермиона чувствует пульсацию его пресса, напряжение в заднице и бедрах, когда он держит себя в руках; проводит пальцем по линии волос, которая спускается ниже пупка. Драко все еще толкается, но слишком медленно и неглубоко, поэтому она немного наклоняется вперед, чтобы поощрить его. — Могу ли я все-таки... говорить…. — он вдавливает подушечки пальцев в ее череп, выполняя самый сексуальный в мире точечный массаж. — Я ничего не скажу о тебе, — бормочет Малфой, как будто точно знает, почему она ненавидит подобные разговоры. — Но я не… Слишком тяжело молчать… Грейнджер соскальзывает с него, головка члена упирается в ее губы, и она поднимает глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на нее сверху вниз. Не сердитый, но отчаянный. — Хорошо, — соглашается Гермиона, прижимаясь щекой к мягкой коже его члена, и сжимает мошонку в качестве напоминания, а затем открывает рот, чуть высовывает язык и удерживает зрительный контакт; по телу Драко проходит короткая, сильная дрожь. Он толкается в нее сильнее, чем нужно, и она на мгновение сжимает пальцы; Малфой ахает и отстраняется. — Извини, — бормочет он, его руки двигаются, чтобы обхватить ее щеки, и нежно проводят большими пальцами по обе стороны ее рта. — Ты не могла бы приоткрыть рот пошире? — Она делает это. Они все еще смотрят друг на друга, когда Драко на этот раз двигается медленнее, вводя свой член внутрь, в то время как ее язык продвигает его обратно к ее горлу, и Малфой почти дрожит, так сильно он держит себя в руках. Драко срывается первым, его глаза закрываются, и он запрокидывает голову назад, медленно выходя и снова входя, все так же медленно, но глубже, чем раньше. Грейнджер тоже закрывает глаза, ощущая тяжесть у себя во рту, и слышит его ответный стон, чувствует, как его руки сжимают ее голову. — Черт, ты… это невероятно, — поспешно поправляется Малфой, и его глубокий голос звучит в ней, как низкий колокольный звон. Теперь она окончательно мокрая, ее бедра слегка двигаются в ответ, когда он двигает руками и трахает ее рот. Драко входит быстрее, с нужной скоростью, на нужной глубине, и Гермиона скользит обеими руками, чтобы сжать его бедра, втайне надеясь, что он потребует большего, но Малфой этого не делает, он продолжает, полностью контролируя себя и слушая, что она ему невербально говорит. Хлюпающий звук, с которым его член входит и выходит из ее рта, такой громкий, что ей кажется, будто кто-то поблизости может это услышать, но, к счастью, они в здании одни. Пальцы Драко запутались в ее волосах, и Грейнджер сама изнывает от желания, так что сжимает ноги вместе и стонет рядом с ним. — О боги, — кое-как говорит он, — я уже близок… — Но Гермиона уже знает об этом, потому что Малфой начинает запинаться: один толчок слишком короткий, следующий — чуть сильнее. Она принимает все это, плотнее обхватив губами зубы, чтобы защитить Драко; ее подбородок мокрый от слюны, смешанной с тем, что нетерпеливо вытекает из его члена. Теперь он двигается быстрее, вторжения становятся более дикими, и Грейнджер двигается вместе с ним, направляя его, вдавливая большой палец в ямку под его тазовой костью, обхватывая пальцами его бедра. Она трахает его ртом так же сильно, как и наоборот, жадно заглатывая его член, и Малфой сдвигается, чтобы одной рукой собрать ее волосы в кулак, а другая его рука зависает между ними, пока Гермиона не утыкается носом в костяшки его пальцев. Распахнув глаза, она видит, что он хочет, чтобы ее рот отпустил его. Но она не согласна. Его рука сжимает ее волосы, оттягивая назад, и какое-то мгновение Грейнджер сопротивляется, отчаянно желая ощутить его соленый вкус во рту, скользящий по горлу, но Драко тянет сильнее и побеждает; его рука обхватывает освободившийся член, и Малфой поворачивается, все еще держа ее голову одной рукой; дрочит сам себе, хотя ему это почти не нужно. Через несколько секунд его член извергает густую белую сперму, и она падает на пол рядом с Гермионой, но совсем не касается ее. Он пьяно бормочет: — Блядь, да, блядь, — и она наблюдает, как экстаз заставляет его лицо искажаться, почти как от боли. Ее влагалище пульсирует, и это сводит с ума, поэтому Грейнджер скользит рукой в штаны, под шелковые трусики, и тихо вскрикивает, когда пальцы, наконец, трутся о набухший клитор. Этот звук выводит Драко из оцепенения, в котором он пребывал, и Малфой смотрит на то, как она трогает себя; Гермиона ожидает, что он одарит ее своей самодовольной улыбкой, но вместо этого Драко хмурится. — Позволь мне сделать это, — настаивает он измученным голосом. Но Малфой ей не нужен, она столько раз говорила ему об этом и хочет, чтобы это было правдой, поэтому Грейнджер кончает, пока он стоит над ней, голый, наблюдая за ней и держа ее за волосы. Оргазм настигает ее быстро и сильно, и Гермиона слегка вскрикивает от неожиданности и прижимается лбом к его бедру, ища поддержки. Она на мгновение задыхается, и Малфой отпускает ее волосы, нежно проводя рукой по волосам. Гермиона отдергивает голову от слишком ласкового прикосновения и вынимает руку из штанов. — Тебе нужно одеться. — Она заставляя себя подняться и отвернуться. На полу беспорядок, и Грейнджер идет в ванную за пачкой бумажных полотенец, задерживаясь, чтобы сполоснуть лицо прохладной водой. Когда она возвращается, дверь в ее кабинет открыта, а Драко нигде не видно. Гермиона фыркает, разочарованная тем, что он оставил ее в таком беспорядке, но опускается на пол. Она не успевает начать вытирать его сперму бумажным полотенцем, как Малфой возвращается, держа в руках средства для удаления пятен, которые стащил из кладовки уборщика. Запертой кладовки уборщика. «Ну, конечно, у Драко Малфоя есть ключи от любого помещения в здании, которым владеет его отец». Он опускается на колени рядом с ней, и они вместе убирают в тишине, пока отдельная часть ковра не начинает выглядеть немного чище, чем остальное полотно. Грейнджер смотрит на Малфоя, а он ухмыляется и легко поднимается на ноги. Не предлагает помочь ей встать. — Ну и как у меня получилось? — спрашивает Драко после того, как она тоже оказывается на ногах. Гермиона чувствует, как ее щеки краснеют, и, хотя она пожимает плечами, ее собственное лицо выдает ее. — Я пока не буду тебя увольнять, — говорит она так же, как и в прошлый раз. — Знаешь, ты могла бы, — произносит он серьезно. — Возможно, переведу, но не уволю. — Думаю, мой отец был бы рад, если бы я ушел. «Вверх или в сторону», так он выражается, и, к его неудовольствию, я всегда выбираю «в сторону». Грейнджер не заинтересована в том, чтобы слушать о проблемах Драко с родителем, да и вообще о каких-либо его трудностях, потому что ей требуется, чтобы он был просто ее добровольным помощником в сексе. ВСЕ. Она не собирается становиться его другом — Малфой и так уже слишком далеко забрался, чтобы подпускать его еще ближе. Гермиона просто кивает, вместо того чтобы попытаться заговорить, а он заправляет непокорную прядь ее волос обратно за ухо и улыбается. — Хороших выходных, босс. Не работай слишком усердно. Она наблюдает за ним сквозь щель в жалюзи, когда Драко выходит из здания. Он садится в свою роскошную машину и целую минуту сидит в темноте, прежде чем двигатель заводится, и Малфой, наконец, уезжает. .