И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

      С началом третьей декады сентября письма в Мелихово стали приходить пачками.       Планы хозяина усадьбы в дороге изменились, и его отсутствие затягивалось. Новость стала известна из письма, полученного Марией Павловной. Данное событие расстроило гостевавших, ведь дата их отъезда могла случиться в любой момент.       Не оставляла без работы почтальона и Мария Тимофеевна! Особенно, как получила сообщение о возвращении в Затонск четы Штольман.       К этому событию было всё готово, ожидали лишь сигнала от Варфоломеева, а письма от оного приходили пока только с инструкциями да заданиями. ВременнАя задержка доставляла беспокойство главе семейства: Яков хотел уехать до наступления заморозков, дороги и так были несовершенны, а уж с наступлением холодов могли создать непреодолимое препятствие для путешествия беременной женщины, и у жены до сих пор не было врача, что тоже не способствовало его спокойствию. На все вопросы мужа о её, о ИХ самочувствии всегда следовал ответ, что всё замечательно. - Как только приедем в Затонск, первостепенно важно решить вопрос с доктором! - спасительные слова Штольмана самому себе. - Если что, подключу Марию Тимофеевну! - а уж эту фразу он даже не рисковал обличать в слова.       До заморозков не успели: первые утренние - совпали с приходом письма, возвещавшем о возможности отправляться в путь и о присвоении нового чина. Последнее свидетельствовало о признании руководством очередных заслуг господина Штольмана перед отечеством, конечно, не без должного участия господина Варфоломеева.       За ужином только и было, что разговоров о предстоящем отъезде: все вопросы постепенно находили ответы, кроме одного. - Да уж-то невтерпёж! Подождите до выходных... Потеплеет... - мимоходом прозвучал совет. - Ооо! - улыбаясь, включился в разговор Павел Егорович. - Послушайте Марьюшку! Она погоду чувствует...       На том и порешили - отъезд запланировали на субботу.       Оставшиеся дни выдались ясными, морозными, и словно осиротевшая природа, подсвеченная солнцем, радовала глаз. К удивлению обитателей усадьбы Анна вставала рано, Яков сделал паузу в работе, и они до обеда и после пропадали на дорожках сада. Он чувствовал её напряжение: молчаливая на протяжении дня, крепко держащаяся за его ладонь на прогулках, и мгновенно проваливающаяся в сон, как только голова касалась подушки. - Родная моя... - тихо слетало с его губ в ночи, когда он лёжа рядом, наслаждался её созерцанием, и позже, ощущая тяжесть век, прижимал своё сокровище к себе, и засыпал со словами, - жизнь моя...       В пятницу после завтрака Анна составила компанию Марии Павловне на пленере: Евгения Яковлевна с Марьюшкой готовили торжественное меню по случаю отъезда, а мужчины были заняты финальными сборами. - Мне впервые страшно... - Анна не моргая смотрела в даль. - Нет! Меня пугает будущее... Я не знаю, что там нас ждёт... - Никто из живущих на земле об этом не знает, - философски заметила Мария Павловна. - Я только обрела счастье... Здесь, в Мелихово, распробовала его на вкус, - Анна обернулась к собеседнице. - А вдруг... - и слова замерли на её губах. - А почему должно быть «вдруг»? - не меняя тона спросила Мария Павловна. - Ведь Ваше счастье это не Мелихово, а Ваш муж, грядущие изменения, Вы сами, Ваше окружение... - не прерываясь от картины, художница продолжила, - а значит Ваше счастье - с Вами!       Анна снова устремила взгляд на небосклон. - Вам дано оценивать происходящее вокруг, прислушиваться к себе! Доверяйте себе и ... мужу! - заключила Мария Павловна.       Только услышав звон колокола, зовущего к обеду, барышни направились к дому. - Давай уйдём спать сразу после ужина, - последовало предложение от жены на прогулке. - Ведь завтра рано вставать.       Яков заглянул в её глаза и заметил исчезнувшие было искорки. - Что-то произошло? - с прищуром поинтересовался он. - Конечно, и уже давно! А Вы не заметили, господин сыщик? - затем Анна заговорщически приблизилась к самому уху, - я люблю Вас... - и она словно пугливая лань, бросилась в сторону.       На раз-два догнав её, Яков заключил в стальной хват своих объятий. - Аня! - глаза были полны тревоги, - тебе разве можно бегать? - Конечно! Я же здорова! - и в подтверждение своих слов недвусмысленно прижалась к мужу. - Аня... - и они потеряли счёт времени в поцелуе.       Ужин подошёл к концу, наполненный приветственными и прощальными словами, словами благодарности, и надеждой на следующие встречи.       Яков, стараясь не шуметь, зашёл в комнату. Его, нарушив обычай последних дней, приподнявшись на локотке, встретила Анна лукавым взглядом. - Завтра ранний отъезд... Ты не хочешь спать?... - он замер в дверях. - У нас вся жизнь впереди... Выспимся... Иди ко мне... - на последних словах муж отметил, что жена без сорочки, поверх одеяла выглядывали обнажённые плечи, и он дразня обоих, медленно приступил к освобождению себя от одежды. - Яков... - скользя взглядом полыхающим желанием по телу любимого, она выдохнула его имя, споткнувшись о красоту налитую силой.       Этого было достаточно, чтобы ему в одно мгновение оказаться под одеялом: их губы тут же нашли друг друга, а её пальчики пустились укрощать жаждущую плоть. - Я хочу тебя! - словно по секрету она прошептала ему на ухо, и ещё не успев закончить, оказалась поверх мужа.       Он развёл её ноги по бокам своих бёдер, обнимая драгоценную ношу одной рукой, другой направил себя в сокровенное. - Я аккуратно... - погружаясь в Анну, молвил Яков.       И они раскачиваясь, неторопливо отправились в продолжительное страстное приключение, нарушая ночную тишину звуками, словами любви.