talking to the moon

day 5: in a blink it's gone

      Человеческая вера уникальна.       Непоколебимая, нерушимая, вечная; отсутствующая, скептическая и бесцветная; рьяная, пылкая, страстная. Люди верят по-разному, и верят в разное.       Айзава не интересовался религией, полагался на себя, верил в своих близких, чтобы они тоже могли полагаться на себя. Этого было достаточно, чтобы быть сильным, справляться с трудностями и ни в чем не нуждаться, и он знал, что другим тоже достаточно этого.       Но была вера другая, не такая, какой он верил в своих близких. Иная вера была не про “ты преодолеешь это, я в тебя верю”, а про “ты не можешь не преодолеть это, я в тебя верю”. Вера, похожая на ту, которую исповедуют религиозные люди, идолопоклонство, вознесение в божества и идеализация других людей. Этого Айзава не преследовал, старался пресекать на корню и не давать ход. Не потому, что пытался отречься от какой-либо религии в своей жизни — а потому, что знал, что это ничем хорошим не кончится.       Небожители падают с небес. Сильные не выдерживают давления и ломаются. Идеальные люди имеют пороки.       И больно им, тем, кто пережил это, кто упал, сломался, порочен — и также больно тем, кто в них верил.       Мацуда на религиозного фанатика не походил, разве что мог восхищаться каким-нибудь персонажем или сильной личностью, в пределах разумного, не обеляя абсолютно все, что попадает в поле зрения, но в Ягами Лайта он верил. Тонкое переплетение “ты преодолеешь это” с “ты не можешь не преодолеть это” было трудно уловимо, могло остаться там, меж слов и взглядов, но Айзава видел, и увиденное ему не очень нравилось. Не потому, что он сам не верил в парня, он верил в него.       Даже боги не всесильны и не нерушимы. Что говорить о простых людях, которые не станут богами ни при каких обстоятельствах?       Человек богом не станет. Айзава дергал Мацуду за рукав, заставлял опомниться, и тот кивал, соглашался, но все равно — нет-нет, но глянет на Ягами-младшего украдкой, присмотрится к нему и улыбнется. Айзава тоже смотрел, и ничего сверхъестественного не видел — только, кажется, парнишка стал более нервным в последнее время.       Нервным, тревожным, неусидчивым, словно что-то должно было случиться, а что именно — известно ему одному, и эта тайна гложет изнутри, давит на ребра своим весом, ворочается и царапается, не дает спать спокойно. Лайт вроде бы выглядел нормально, но Айзава сам не был уверен, что помнит, как это — нормально.       Человеческая вера сильна.       Она выдерживает испытания временем, трудностями, невзгодами, она остается с человеком, дает ему смысл и силы идти дальше, продолжать верить. Эта истина тонкой ниточкой тянулась на протяжении всего расследования, оборачивала каждое изменение, каждый день, проведенный в напряжении и тревоге. Не сломается просто так, не подставится под удар, все выдержит — Мацуда держался до последнего, верил до последнего. Айзава продолжал дергать его за рукав, продолжал напоминать, продолжал возвращать в реальный мир, но Мацуда, кажется, никогда и не уходил.       Все сильные, крепкие и прочные вещи могут подвести. Айзава знал это.       Краткого мгновения, одной секунды хватит, чтобы лопнула струна, сломалась кость или треснуло стекло. Прочные, но не вечные, изящная мощь могла переломиться и рухнуть, это никогда не исчезало.       Один миг.       Один миг, чтобы человеческая вера, всепоглощающая и непоколебимая, исчезла.       Один миг, чтобы Мацуда перестал верить в Ягами Лайта.       БАХ!