talking to the moon

day 2: no ugliness in a loved child

— Мне кажется, я где-то сильно ошибся. Только не знаю, где и как именно.       За плотным занавесом жалюзи — ночной город, и в каких-то районах жизнь бурлит как никогда, а в каких-то все мертвенно тихо и спокойно, все давно спят.       Айзава тоже так хотел — давно спать, видеть десятый сон и ни о чем не переживать. Ни о работе, ни о задолженностях за кофе, ни о подобных случаях, как сейчас.       Документация была крайне бесхитростно и честно поделена на двоих, без пересудов и обмена, как вышло, так и вышло. Мацуда честно работал, как благородный и послушный мужчина на должности, но сейчас что-то, очевидно, пошло не так. Айзава не мог сказать, что у него достаточно сил для того, чтобы разобраться с этим по уму, хоть и очень на то надеялся. — Что где не так? Показывай.       Он встает, разминая затекшие ноги и закостеневшую поясницу, и Мацуда от щелчков вздрагивает, но быстро успокаивается. Отъезжает от стола, уступая место, и торопливо развязывает собственный галстук, словно унимая расшалившиеся нервы. Айзава тому внимания не придает — бегло просматривает документ, сверяет кандзи и цифры, а после смотрит на Мацуду строгим взглядом. Ошибок нет, ни одной, идеально составленный отчет, и Айзава не видит причин сомневаться в нем.       Кроме, разве что, желания составителя этой бумаги получить немного похвалы. На работе не положено, и ему за двадцать, взрослый уже, но является ли это аргументом?       Для Айзавы — нет. — Отличная работа, — говорит он, положив руку на растрепанную макушку Мацуды и поглаживая. — Не вижу ни одного изъяна. — Вы так говорите, потому что любите меня, Айзава-сан.       Мацуда подставляет голову, льнет к руке, а на губах у него играет легкая улыбка. Это от взгляда Айзавы не ускользает. — А, ну да. Таков уж я, люблю и мне ни капли не стыдно.