Танец огненной саламандры

Раскалившийся за знойный летний день песок начал постепенно остывать, невыносимая жара ушла, и сейчас было лучшее время для того, чтобы понежиться на тёплом песочке, послушать, закрыв глаза, как шумит лёгкий прибой, как вечерний ветерок что-то шепчет в зарослях кустарника, и наслаждаться тишиной и покоем… Мара не хотела уснуть и заставить бабулю волноваться, поэтому встала и с наслаждением потянулась, размяв задеревеневшие мышцы. Когда она поднималась по холму, ведущему в деревню, ей на глаза попалась любимая берёзовая рощица, своей зелёной прохладой так и манившая заняться обыденным делом — лазаньем по деревьям. Это не требовало большого ума, но так казалось только на первый взгляд.Залезть на самую верхушку, уходящую в небо и казавшуюся недосягаемой, никогда не получалось, поэтому оставалось только представлять себя сидящей на верхней ветке в окружении облаков, что капельками оседали на щеках. Мара потерла щёки и, бесстрашно балансируя на толстой ветке, попыталась определить, как лучше расставить руки, чтобы у неё получилось полететь, когда спрыгнет с дерева. Решив, что в этот раз всё точно получится, девочка наконец прыгнула, представляя себя феей, которую подхватил порыв ветра. На секунду ей показалось, что она правда летит, но эти мечты разбились о жестокую реальность, в которой ноги пронзила боль, словно от тысячи иголочек, но на самом деле от неудачного столкновения с землёй. Ноги подкосились, и Мара, упав в траву, стала прокручивать в голове момент своего поражения, пытаясь понять, что она сделала не так. Солнце в небе уже сместилось и скрылось за деревьями, раскрасив её тело пятнами света сквозь листву, словно говоря: «Маленькие девочки не умеют летать» — во что упорно не хотелось верить. В раздумьях взгляд скользнул с неба на грудную клетку, где горящие глаза-бусинки уже знакомой ящерицы внимательно смотрели на неё. От испуга Мара резко села, тем самым уронив недовольную ящерицу в траву. — Предвосхищая твои вопросы, с-скажу, что появиться во сне получилось благодаря угольку, который я дала тебе в прошлый раз. — Кто ты и почему так настойчиво появляешься мне? — девочка подозрительно сузила глаза, пытаясь понять, что за скрытые мотивы у этой язвительной ящерицы. — Я отвечу на два твоих вопроса, но ты ответишь на один мой, —дождавшись кивка, ящерица продолжила. — На с-самом деле я сама мало что знаю. Однажды я просто очнулась в лесу и обнаружила себя саламандрой. В реальном мире я не могу разговаривать, только во с-снах. В лесу я почувствовала в тебе ос-собую силу и решила, что ты можешь мне помочь, уззнать, что со мной произошло. Кем я была? Почему потеряла память? — она словно хотела сказать что-то ещё, но замолкла, ожидая реакции. — С чего мне тебе помогать? — спросила Мара, улыбаясь. —Это уже третий вопросс, дорогуша. Теперь моя очередь.— Саламандра задумалась и наконец спросила: —Как ты обращаешься с огнём? Мара опешила, поскольку не ожидала такого странного вопроса. Она думала, ящерица спросит её имя, возраст, да что угодно! Старательно подбирая слова, она ответила: — Ммм… огонь всегда мне нравился, но я не замечала за собой каких-то особых способностей. Разве что… — Мара замолчала и задумчиво прикусила губу, — неважно. — Что неважно? —ящерица с интересом на нее взглянула, виляя хвостиком как собака. Мара насмешливо фыркнула от этого зрелища и не стала отвечать, почему-то сочтя такой ярый интерес подозрительным. — Это уже второй вопрос-с-с, теперь моя очередь, — прошипела она ехидно, подражая ящерице. — Я волшебница, верно? Как мне развить свои способности? — Глупая девч…— саламандра почему-то оборвала себя на полуслове, —откуда ж мне знать? По моим воспоминаниям, волшебники для колдовства учатся в школе махать веткой. Мара сделала себе мысленную пометку о каких-то воспоминаниях саламандры. О волшебной школе и палочке решено было спросить Северуса, который точно должен был всё знать, ведь он настоящий волшебник! Тем более, даже с ним приятнее разговаривать, чем с этой земноводной. — Так что ты говорила о помощи? Как я вообще могу тебе помочь и какая мне от этого выгода? Ящерица удивилась такому подходу ребёнка, но не подала виду и ответила: — Ищи информацию в книгах, спрашивай у волшебников. Насчёт того, что я могу тебе дать взамен, я ещё подумаю. Если захочешь со мной встретиться, клади уголёк под подушку,— с этими словами саламандра растворилась, оставив за собой лишь флёр дыма. А Мара, повинуясь неведомой силе извне, неожиданно проснулась — резко распахнула глаза, упираясь взглядом в грязный потолок своей комнаты. В приступе злости она сунула руку под подушку и, нащупав уголёк, кинула его в стену. Врывается в её спокойные, радостные сны, а потом ещё и будит посреди ночи. Всё бы ничего, но Мара промучилась ещё час, ворочаясь на кровати в тщетных попытках заснуть. В голове крутились ситуации, в которых можно было поступить по-другому, достичь лучшего результата. Вздохнув, встала и быстро оделась — успокоиться всегда помогал глоток свежего воздуха, поэтому она мышкой выскользнула на улицу. Темнота ночного города всегда успокаивала, укачивая, словно в колыбели, застеленной мягким, иссиня-чёрным бархатом. Девочка задумчиво шла, рассматривая растения у края дороги, гадая, как выглядят волшебные, и сама не заметила, как оказалась у дома Северуса. Девочка не знала, почему ноги принесли её сюда. Вздохнула, представляя, как мальчик будет недоволен, подняла камушек и наугад кинула в плотно зашторенное окно второго этажа. Через несколько минут за стеклом показалась растрёпанная ото сна макушка сонного Северуса, который, увидев гостью, устало вздохнул и показал жестами, чтобы она тихо его подождала. Мара, улыбаясь во весь рот, показала в ответ большой палец, поднятый вверх. Когда Северус выскользнул из дома, в пижаме, но кутаясь в свою огромную куртку, девочка уже успела заскучать. Они молча пошли к воде, подальше от дома, чтобы не быть застуканными. Река искрилась в нежных ладонях луны, слегка плескалась, играла и разбрасывала вокруг яркие, весёлые блики. Мара любовалась открывшейся картиной, мысленно считая минуты до гневной тирады в свою сторону. Только непонятно было — почему он сейчас пошёл с ней, рискуя быть пойманным? Неужели её безопасная, весёлая маска дала трещину, и Северус заметил, как грустно и одиноко ей было сегодня, понял, как она не могла уснуть из-за роя удушливых мыслей и воспоминаний, копошащихся в голове? Нет, скорее всего, у него просто было мало друзей или вовсе не было, и он ухватился за эту призрачную возможность, как за спасательный круг. Из мыслей её вырвал язвительный голос Северуса: — Понимаешь, когда я говорил, что волшебники должны держаться вместе, я не имел в виду постоянно. Ночью я планировал спать. — Кстати, о волшебниках я и хотела поговорить с тобой. — Мара ловко, по её мнению, перевела тему и, вспомнив прошлый опыт, решила задавать вопросы вдумчиво и по одному. — Мы будем обучаться в школе магии? Северус молча сел на берегу реки и, гордо приподняв подбородок, начал неторопливо рассказывать сначала историю Хогвартса, потом Ильверморни, Шармбатона, Дурмстранга, перескочил на волшебные палочки: описывая различия корпусов и наполнения, вспомнил волшебных существ — опасных и не очень, прячущихся в тёмных уголках магического мира. Мара внимательно слушала, прерывая рассказ только удивлёнными возгласами, восхищаясь таинствами нового мира и наслаждаясь горящими глазами и увлечённым выражением лица Северуса, которое видела впервые. Опомнилась она, только когда робкий рассвет забрезжил на горизонте, невесомым лучом света касаясь лица мальчика, тем самым прерывая его на полуслове. Дети даже не заметили, как просидели на берегу до самого рассвета. Северус поплотнее запахнул куртку, дрожа от холода раннего утра. Мара, напротив, совсем не замёрзла, поэтому, недолго думая, сняла свою куртку, кинула её в Северуса, а после, вообразив себя огромной огненной саламандрой, с громкими угрожающими звуками набросилась на него с обнимашками, в надежде согреть его этой вознёй, крича, что заобнимает до смерти, если он ещё раз выйдет ночью на улицу в пижаме. Весёлый смех и напускное ворчание пронеслись над речной гладью, которая никогда не слышала таких радостных звуков в этом богом забытом месте.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Мара тихо закрыла входную дверь, стараясь, чтобы этот звук не разбудил домочадцев. Медленно ступая по деревянному полу, на участки, которые, по её прошлому опыту, не скрипели, она добралась до своей комнаты. Штаны были насквозь мокрые и грязные из-за земли, и Мара сняла их, чувствуя, как они противно прилипают к телу. По оголенным ногам сразу же пробежал сквозняк, заставляя кожу покрыться мурашками. Мара, дрожа, залезла под спасительное одеяло, в надежде согреться и немного поспать. Но мечтам не суждено было сбыться: холод, напротив, как будто бы усилился, словно сорвался с цепи и стал распространяться внутри, сковывая душу и тело, тонким ручейком стекая вниз по позвоночнику. Лоб покрылся испариной, лицо и губы потеряли цвет и посинели, а по рукам расползлась изморозь. Запоздалая паника захлестнула с головой. Из последних сил дёрнувшись в сторону, Мара упала с кровати и попыталась прохрипеть что-то, чтобы позвать на помощь, но в горле будто застрял кусок льда, мешающий издать хоть какой-то звук. На ухо зашептал противный голосок, все больше и больше набирая силу, призывающий сдаться — всё равно не для чего бороться, да и в загробном мире можно было бы наконец-то встретиться с бабулей. Крепко обнять её, попеть вместе песни, спрятавшись, смотреть, как она находит записки со словами любви по всему дому и тепло улыбается. Так заманчиво просто исчезнуть, словно тебя никогда не было. Раствориться в бесконечной пустоте вселенной, утонуть в ней, чтобы ни думать, ни чувствовать вину, тянущую боль, ни вспоминать, ни вспоминать, ни вспоминать, ни разочаровывать маму. Возможно, тогда у родителей появится новая, правильная дочка, и они наконец будут счастливы. В сознании вспыхнули лица ещё живых — тепло улыбающаяся Эйлин и Северус, рассказывающий про школу волшебства. В мире ведь было ещё столько неизведанного — что в обычном, что в магическом. Возможно, всё ещё можно исправить? Мара, затыкая внутренний голос и запирая их вместе с паникой в дальний уголок сознания, медленно поползла к двери, цепляя себе занозы под ногти от деревянного пола. Тут, в солнечных бликах, пробивающихся из окна, девочка заметила недалеко от себя злополучный уголёк. Ведомая непонятной внутренней силой, из последних сил протянула к нему руку и сжала в кулаке, непонятно чего ожидая. Больше она ничего не успела сделать — перед глазами заплясали яркие точки и девочка провалилась в темноту, потеряв сознание. Мара не видела, как маленький уголёк вспыхнул так, словно целый костёр разгорелся в её руке, скользнул по запястью к макушке, а после охватил всё её тело, рисуя затейливый светящийся узор, и наконец погас, в качестве напоминания о себе оставив лишь золотистые завитушки на спине.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Затуманенное сознание барахталось, пытаясь освободиться из оков беспамятства. Органы чувств уловили звон посуды на кухне, знакомый голос, мурлычущий какую-то песенку. Мара с трудом разлепила глаза и, кряхтя, перевернулась на спину, испытывая одновременно разочарование и радость от того, что осталась жива. Прилагая титанические усилия, она встала и тут же схватилась за голову от приступа резкой боли. Но нужно было пересилить себя и спуститься вниз, чтобы мать ничего не заподозрила. Так она и сделала, наскоро переодевшись и с опаской зайдя в столовую. — О, милая, ты как раз вовремя! Садись, позавтракай со мной. — Мелания с улыбкой порхала по столовой, накладывая яичницу с беконом в тарелки и наливая ароматный чай в кружки. У Мары совершенно не было никаких сил разбираться сейчас в поведении своей матери, поэтому она решила помалкивать и уйти, как позавтракает. Сев за стол с прямой спиной, она нервно разгладила платье и сложила руки на коленях, дожидаясь — начинать завтракать раньше мамы было нельзя. Но как только та села, а Мара взяла в руки вилку, по всем законам подлости раздался стук в дверь. — Марена, ты забыла забрать свою куртку, — из-за двери послышался безэмоциональный голос Северуса. Девочка неожиданно дернулась и с опаской посмотрела в сторону двери, а потом на маму. Та лишь улыбнулась со стальным блеском в глазах и кивнула на дверь в приказе открыть. Мара, мысленно молясь, встала из-за стола и пошла ко входу, как на эшафот. Чуть-чуть приоткрыла створку, молча забрала куртку и хотела уже захлопнуть её перед носом слегка недоумевающего Северуса, как из-за спины послышался елейный голос матери: —Доченька, ну что же ты так невежливо. Впусти гостя в дом, представь нас, — сказала Мелания, ставя подбородок на скрещённые руки. Мара мысленно взвыла и распахнула дверь, приглашая мальчика в дом, при этом сверкая на него испуганным взглядом. — Здравствуйте, меня зовут Северус, я, э-э-э-э… — он запнулся, украдкой взглянув на неё и продолжил, — знакомый Мары. Мать улыбнулась и радостно хлопнула в ладоши, а потом спросила: — Кем работают твои родители? — С моей мамой вы знакомы, Эйлин. — После услышанного имени глаза матери слегка сузились. — Она домохозяйка. А отец работает на фабрике, — лицо Северуса было абсолютно непроницаемым, будто ему совершенно не страшно. Мара непонимающе нахмурилась — она так привыкла к ощущению угрозы рядом с матерью, что ей казалось, будто окружающие чувствуют то же самое. Та в этот момент встала из-за стола и ласково потрепала Северуса по макушке, из-за чего его лицо стало ещё более каменным, хотя казалось бы, куда уж больше. Мать взяла его за плечо и они направились к двери: — Ты такой хороший мальчик! Спасибо, что занёс куртку, но сейчас, пожалуйста, оставь нас с Марой наедине, — с этими словами она попрощалась и, закрыв за ним дверь, осталась стоять к выходу лицом. Мара старалась не шевелиться и не дышать, чтобы ненароком не разозлить, но тишина давила на сознание, съедала кислород и наполняла комнату маленькими искорками, от которых в любую секунду, от любого неловко сказанного слова, готово было разгореться пламя. Злое шипение разрезало тишину, словно масло: — Я запрещаю тебе с ним общаться. Девочка почувствовала, как всё внутри воспротивилось этим словам, а ураган эмоций закружил, сметая все разумные мысли на своём пути: — Почему это?! Возражать всё же было роковой ошибкой: в ответ женщина с такой силой ударила дочь по руке, словно намеревалась сломать её. Боль адская, но плакать и издавать звуки было нельзя — иначе экзекуция продолжилась бы, сопровождаясь криками о том, какая она слабая и жалкая. Не успела девочка прийти в себя, как следующий удар наотмашь пришелся на щеку, от чего Мара потеряла равновесие и, падая, ударилась лицом об угол деревянного стола. По лицу побежал тёплый кровавый ручеек. Женщина посмотрела на неё сверху вниз с блеском отвращения в глазах и молча ушла в сторону лестницы. Только теперь Мара смогла расслабиться, лёжа на полу и чувствуя себя сломанной куклой. В голове набатом стучали мысли.

Почему мама делает мне больно? Я заслужила это? Зачем я возразила, зачем? Я опять разочаровала её, не послушалась…Мамочка, почему ты такая?

Звуки тихих всхлипов заполнили столовую. Она не знала о мальчике, стоявшем до сих пор с другой стороны двери, мальчике, что сейчас слышал её плач и сжимал кулаки до побелевших костяшек.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Размазывая кровь и слёзы по щекам, Мара присела на пень. От сосен пахло смолой и стояла тишина, благословенная тишина, ни стука дятла вдалеке, ни даже шелеста веток там, высоко над головой. Смеркалось. Чувствуя, что на улице похолодало, Мара собрала хвороста и развела костёр, как её учила бабуля, когда они ходили в поход. Костёр заполыхал вовсю: подхваченные неумолимым натиском языки пламени вздымались до самого неба и озаряли лес и всю округу яркими бликами, сродни отблескам солнца. Девочка наклонилась ближе, завороженно глядя на искры и стараясь рассмотреть танец огненных саламандр. У неё зазвенело в ушах: огонь, словно сирена, пел ей свою песню и манил нырнуть в него, слиться и раствориться в нём. Не в силах сопротивляться, она запустила руку в костёр, и языки пламени стали лизать пальцы, не причиняя боли. Мара почувствовала, как айсберг её души стал медленно таять. Горел жар яркий, пламя сильное и могучее заполняло каждую клеточку и с большой скоростью разливалось по всему телу. Она грустно засмеялась, а слёзы на её ресницах засверкали в свете костра.