Танец огненной саламандры

История, которую я вам поведаю, началась в неприметном домике возле леса с одной взрослой не по годам девочки. Она о той, кто совершила нечто удивительное, и, как всегда бывает в таких случаях, всякий пересказывает историю по-своему. Каких только выдумок мне не приходилось слышать! Но я передам вам чистую правду: то, что рассказала мне она сама.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Крупные слёзы катились по щекам, а губы подрагивали от обиды. Ноги так сильно дрожали, что подогнулись, и малышка упала на колени, после чего тяжёлая рука матери снова прилетела ей по лицу. Да, она плакала — от чувства беспомощности и, конечно, от острого ощущения несправедливости жизни. Непонятно, почему ей до сих пор было больно и страшно, ведь пытки уже стали их своеобразной рутиной. Всегда начиналось одинаково: мать приходила с работы и вдоволь срывалась на ребёнке. Девочка всегда по-детски надеялась, что папа вернётся с работы пораньше, застанет побои лично — так не получилось бы сделать вид, что ничего не происходит, верно? Придёт и освободит её из этого ада. Но в глубине души она понимала, что никто её не спасёт. Оставалось лишь тихонько всхлипывать, ожидая боли, ожидая следующего удара. С такими мыслями она каждый раз молча терпела, всё же мечтая стать свободной… от мыслей, от явлений, от людей. Освободиться от этого слабого, смертного тела и взлететь высоко-высоко, не ощущая ни физической боли, ни эмоций. Стать частью природы, застыть навсегда и наблюдать быстротечность жизни. Наблюдать, как люди улыбаются и как плачут, когда их маленький мир уничтожен. А потом встают с колен и создают новый. Мать была такой всегда. Казалось, что она больна: настроение менялось удивительно быстро, а иногда по ночам она кричала, мучимая какими-то призраками из прошлого. Папа же был хорошим, добрым, но грустным: как будто потерял что-то важное и теперь постоянно искал. Жалко, что пообщаться с ним получалось нечасто, ведь он всегда допоздна работал, а уходил рано утром — можно было подумать, что он не хотел находиться дома. Причины такого поведения родителей были непонятны, но девочка пообещала себе разобраться во всём, когда вырастет. Последняя мысль придала ей сил. Она вернулась в реальность и поняла, что мама перестала избивать её. Та будто бы давно успокоилась, а сейчас спала за кухонным столом, сжимая бутылку в руке. Девочка, поморщившись, встала, вытерла теплую кровь под носом рукавом кофты и как мышка выскользнула из дома. Она думала было тайком сорвать у соседки яблок и поужинать, но какой-то внутренний голосок словно шептал ей, что она не голодна — да и поздно теперь туда идти, а вместо этого следует направиться в лес за городом. Вырваться из серой тюрьмы, чтобы дышать этим лёгким, пахучим воздухом и смотреть, как медленно лиловые сумерки охватывают всё кругом, придавая лесной растительности волшебные, фантастические очертания. Она пошла по тропинке, ведущей в лес, и вспомнила, как однажды гуляла по ней со своей дорогой бабулей, которая заменила ей маму. Девочка, поддавшись ностальгии, шла дальше, продолжая воскрешать в памяти дорогие ей воспоминания. В тот вечер они гуляли по лесу, держась за руки. Сосны перезванивались иголочками от лёгкого ветра, сверчки стрекотали в траве, а от бабули пахло горячим чаем с мятой и мелиссой, пахло уютом и спокойствием — пахло домом. Старушка улыбнулась звёздам на ночном небе и, посмотрев на внучку, по их старому обычаю запела: В лунном сияньи Снег серебрится, Вдоль по дороге Троечка мчится. Динь-динь-динь, Динь-динь-динь Колокольчик звенит… Этот звон, этот звук О любви говорит… И уносились два голоса в темноту: в одном лесным обитателям слышалась глубокая тоска, а в другом, более звонком, наоборот — счастье и облегчение. Весь лес словно оживал от их песни: деревья и кусты расступались, а оркестр сверчков играл для них свою музыку. Но сегодня лесные жители недоумевали: в ночи был слышен лишь один голос, да настолько тихий и надломленный, что, казалось, даже ветер перестал шуметь, чтобы расслышать слова этой песни. Причина была стара как мир: холодные, ледяные когти смерти, утянувшие бабулю в своё царство теней. Это случилось год назад, но для девочки время замедлило свой ход, а точнее — совершенно остановилось после осознания, что единственного близкого человека не стало. В тот день, словно почувствовав что-то, девочка уговорила отца отвезти её к бабуле. Когда она забежала в домик и распахнула дверь комнаты, старушка лежала в кровати без сознания и еле дышала. Соседка, которая ухаживала за ней, увидев девочку, опустила глаза и вышла из комнаты, тихо закрыв дверь. Девочка подошла к кровати и взяла бабулю за руку. Она чувствовала, что должна что-то сказать: возможно, как сильно любит и как сильно благодарна, — но в горле стоял ком, и не получилось вымолвить ни слова. Так и просидела рядом с кроватью несколько часов, ощущая вину и стыд за своё молчание. Когда девочка собралась уходить, ведь отец уже ждал её, она осторожно отпустила руку бабушки. Вдруг — та распахнула глаза и увидела внучку. Во взгляде её плескались лишь смирение со своей участью и безграничная любовь. Она сказала: «Мара, ты пришла…», и упокоилась. Словно всё, что ей было нужно, это знать — самый близкий маленький человек рядом. В этот момент девочка по имени Мара почувствовала, как что-то внутри неё разбилось на осколки, которые уже никогда не соберутся вместе. В этот момент ей впервые захотелось исчезнуть. Она не выдержала и закричала. А в лесной чаще стояла полная тишина, и лишь слабо слышался голосок, напевающий: Динь-динь-динь…

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Мара часто отстранялась от реальности, проваливаясь в свои думы и воспоминания. Девочке хотелось создавать и дополнять свои грёзы, которые колыхались золотистым мягким облаком в душе — оно просило всё новых и новых знаний о мире, тех знаний, что не найдёшь в учебниках, тех, что родились когда-то в воображении авторов чудесных сказок, в которых герои всегда справлялись со всеми трудностями. Когда было плохо, она представляла себя персонажем книги — её любимой была Элли, отважная путешественница по дороге из жёлтого кирпича. После чтения Мара бежала качаться на качелях под яблоней в бабулином садике и думала над моралью очередной прочитанной сказки, отмахиваясь от комаров. Вот и сейчас, задумавшись, девочка совершенно упустила из виду то, что изначально шагала не по дороге из жёлтого кирпича, а по лесной дорожке, с которой, видимо, давно сошла. Она оглянулась, в надежде вернуться на тропинку, но чащоба будто смотрела в ответ своими глазищами-дуплами и шуршала, шумела, кивала. Мара сощурила глаза, просто чтобы убедиться — там, за кривыми деревьями, кто-то есть. Смутные, мотающиеся на ветру силуэты, трясущие длинными руками… Липкий страх сковал сердце, и она побежала изо всех сил, не видя ничего перед глазами. Холодные и скользкие ветви кустов хлестали по лицу, цеплялись за одежду, руки были исцарапаны и саднили, — но она всегда находила непонятную сладость в физической боли, в этой малой боли, глушившей неизмеримо большую боль души. Вскоре Мара выбежала на поляну, окружённую соснами, и рухнула на траву без сил. Полный диск луны выплыл из-за крон деревьев и залил пространство белёсым, неярким светом. Девочка засмотрелась на звёздное небо, как по волшебству забыв об опасностях, только что будто бы таившихся в лесу. Словно в трансе она встала и прошлась, а потом легла на каменную плиту, ещё днём нагретую солнцем. Мириады звёзд, рассыпанных по чёрному полотну неба в, казалось бы, хаотичном беспорядке, тихо улыбались ей и хотели рассказать свои удивительные истории. Чувствуя тепло и неожиданное спокойствие, уставшая от бега и дня, полного потрясений, Мара, сама того не заметив, уснула. Ей снилось, как она бежала по лугу среди ромашек, а бабушка кричала ей вслед, чтобы та далеко не уходила, ведь здесь водятся опасные саламандры. Мара засмеялась и прыгнула на ромашки, широко расставив руки. Лёжа на спине, малышка задумчиво нахмурилась. Саламандры? В тот же момент на краю глаза что-то промелькнуло, но, оглянувшись, она увидела только ускользающий юркий хвостик. Повинуясь странному азарту, девочка встала и, раздвинув траву, осмотрелась. — Ведьмочка, — прошипел голос за спиной, — не меня, с-с-случаем, ищешь? Мара вздрогнула и обернулась. С камня на неё взирали два красных глаза огромного чёрного существа, точнее сказать, ящерицы с наростами булькающей лавы, покрывающими всё её туловище. Из-за испуга сон начал размываться: краски стали блёклыми, исчезли звуки. Саламандра недовольно зашипела: — Ус-с-спокойс-ся, я не причиню тебе вреда. В конце концов, это всего лишь сон. Мара зажмурилась и затрясла головой, стараясь привести мысли в порядок и убрать наваждение. Но когда она открыла глаза, существо всё также смотрело на неё, как на глупого детёныша. Девочка ненавидела, когда её не воспринимали всерьёз, и поэтому решила уточнить: — Допустим, это сон. Но почему я чувствую, будто ты настоящая? Ящерица довольно качнула головой и сказала: — Так и есть. Ты видишь меня, потому что находишься в месте силы, — увидев немой вопрос на лице ребенка, саламандра устало стукнула хвостом по камню. — Объясню тебе позже. Сейчас у тебя неприятности: злая человеческая самка ходит по лесу и что-то кричит. Глаза Мары испуганно округлились, когда она поняла, что мать не обнаружила её в постели и сейчас, вероятно, в ярости. Сон снова начал терять свою чёткость. Когда Мара уже чувствовала дыхание реальности у себя на затылке, она поняла, что саламандра положила ей в руки непонятную вещицу — уголёк. Девочка только успела сунуть его в карман, как малейшие остатки дрёмы мгновенно слетели с неё, и она резко села, чуть не свалившись с плиты. Оглянувшись вокруг, она поняла, что находилась всё в том же знакомом с детства лесу. Девочка вспомнила слова ящерицы во сне, задумчиво нахмурилась, сморщив носик, и пощупала карман, в котором внезапно что-то оказалось. Вытащив на свет тот самый уголёк, Мара в шоке рассматривала его, наверное, целую минуту. Это всё так походило на сказки, в которых она мечтала оказаться, что просто захватывало дух! Спохватившись и бегло осмотрев поляну, она спрыгнула с плиты и пошла по тропинке, ведущей к дому, стараясь тихо ступать по мокрой траве и веткам в надежде оттянуть наказание матери до завтра.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Пробуждение было не самым приятным: кто-то хлестал по щекам со всей силы, а потом ещё и плеснул в лицо водой. Да и голова раскалывалась знатно. Мара распахнула глаза и тут же поняла, что сделала это зря: те сразу же заслезились от солнечного света, а висок будто проткнули иглой. — Мерзавка, я с ног сбилась, пока искала тебя вчера! Весь город, наверное, разбудила своими криками, когда не обнаружила тебя в кровати! — кричала и размахивала руками над ней взбешённая мать. Мара с кряхтением села и ещё долго слушала ругательства. В наказание она должна была прополоть весь огород. Наконец мать остыла и ушла, хлопнув дверью. Девочка даже удивилась, что её не избили, но, должно быть, выглядела она и так побито из-за вчерашнего бега по лесу, отчего мать, видимо, опасалась нечаянно прибить её насмерть. В животе неприятно потянуло от голода. Мара спохватилась и посмотрела в окно — солнце уже встало, а это означало, что если она не поторопится, то останется без своих пары фунтов от молочника за помощь. Поэтому девочка, всё в той же вчерашней одежде, которую от усталости даже не сняла перед сном, впопыхах выбежала из дома, совсем забыв о приведении себя в порядок. Когда Мара забрала корзинку с молоком и начала передвигаться от здания к зданию, оставляя бутылочки на крыльце, по небу пролетела стая птиц. Мара посмотрела на них и улыбнулась: ей показалось, что у одной птички на лапке извивалась красная ленточка. Девочка погрузилась в воспоминания о том, как однажды гуляла днём в поле — там, где трава была настолько высокой, что щекотала бока, — а она бегала, поглаживая колоски рукой, словно шерсть гигантского зверя. Вдруг в зарослях раздалось грустное карканье. Раздвинув их, девочка увидела птенчика с подбитым крылом. Недолго думая, она осторожно взяла его на руки и побежала к бабуле. Та обнаружилась на своём привычном месте, в кресле под яблоней, занятая вязанием. — Бабуля, смотри, кого я нашла! —взволнованно закричала девочка и осторожно положила птенчика на их летний обеденный стол. — Ох, милая, присядь, не волнуйся ты так. Сейчас мы вылечим твоего маленького друга, — старушка отложила вязание и склонилась над столом, изучая птичку. Мара присела на плетёный стульчик и приготовилась наблюдать удивительное волшебство, которое умела только её бабушка: женщина нежно провела ладонью по подбитому крылу — и раны как не бывало! Птенчик даже в недоумении пошевелил крылом, чтобы проверить. Девочка радостно захлопала в ладоши. Бабуля тепло посмотрела на неё и сказала: — Когда вырастешь, ты тоже так научишься. А сейчас дай-ка мне ленточку из твоих волос, я привяжу её к лапке нашего друга, чтобы мы могли узнать его. Мара до боли прикусила нижнюю губу, понимая: в памяти всплывало всё, что пыталась запрятать поглубже. Воспоминания выползали, несмотря на сопротивление, и снова толкали в пучину отчаяния, с которым не получалось бороться, — оно будто разрасталось внутри неё, стремясь поглотить. В такие моменты она чувствовала себя лежащей на дне глубокой ямы, а тело медленно покрывалось илом. И сколько ни смотри вверх в надежде увидеть свет или услышать хоть малейший звук, намекающий на спасение, вокруг была лишь звонкая тишина и беспроглядная тьма. И не было никакого выхода. Ведь даже по возвращении домой её ждала прежняя жизнь: холодная постель, висящее в воздухе напряжение и постоянное чувство опасности. И никак она не могла этого изменить. Она была лишь беспомощным ребёнком. Сколько бы не сопротивлялась, сколько бы не пыталась понять, спокойно поговорить — ничего не менялось. Тьма окружала, а Мара растворялась в ней, не в силах сопротивляться. Хотелось кричать, надрывая горло, рыдать и бежать, куда глаза глядят, лишь бы скрыться от всепоглощающего ощущения безысходности. Корзинка выпала из трясущихся рук — молоко чудом не разбилось. В ушах нарастал гул, похожий на звук старого радиоприёмника, искажающего все звуки и превращающего их в неразборчивый шум. Девочка прижала руки к ушам, пытаясь заглушить этот внутренний хаос, но тени продолжали танцевать вокруг, а их холодные пальцы касались её кожи, вызывая мурашки. Разум ускользал, словно песок сквозь пальцы. Она была одна, запертая в своём аду, порождённым собственным сознанием. Мара закрыла глаза. За ними пронеслись вспышки разных ссор и скандалов, недовольных папиных гримас, разочарованных маминых взглядов и колких насмешек. Её холодность, отчуждённость, нелюбовь. Всё это всегда было и будет с ней. Но хуже всего были счастливые воспоминания: они вызывали самую сильную боль. Дерево же маминой неприязни и папиного равнодушия давно поселилось в её груди и заполнило собой весь внутренний сад. В нём не было места живому. Все цветы и растения, выращенные бабушкой, гибли: казалось, их уже не спасти. Родители безжалостно отравляли почву, убивали любые ростки в саду, не давали вырастить что-то хорошее. Считали, что она этого не заслуживает. Мара зажмурила глаза и ударила себя по щеке — она ни за что не могла позволить себе быть слабой. — …Милая, ты в порядке? — словно через толщу воды до неё донёсся женский голос, и девочка с неохотой вырвалась из воспоминаний, возвращаясь в неприятную реальность. Осознала она себя застывшей перед чужой дверью, поэтому дама, подошедшая к своему дому, удивилась. — Да, извините, мисс, я задумалась. Вот ваше молоко! — Мара в смущении потупила взгляд. Незнакомка уже отперла дверь и сделала приглашающий жест рукой. — Поставь, пожалуйста, на стол. Мара неловко зашла гостиную с ветхими обоями, обставленную разномастной потёртой мебелью, и поставила бутылку молока на обеденный стол. Хозяйка дома скрылась на лестнице, поэтому девочка с интересом осмотрелась: её внимание привлек книжный шкаф. Она подошла ближе и провела по пыльным корешкам рукой, читая названия. За её спиной внезапно раздался уже знакомый голос, из-за чего рука от неожиданности дёрнулась: — Ты же дочь Мелании, верно? Можешь взять у нас что-нибудь почитать, всё равно мой муж даже не заметит, — женщина вздохнула и, доставая застарелую буханку хлеба из шкафа, поглядела на неё в ожидании ответа. Девочка отрицательно помотала головой, ещё раз взглянув на книги: это были вовсе не сказки, а какие-то скучные взрослые рассказы. — Меня зовут Мара, а вас? — спросила, чувствуя нежелание уходить из этого хоть и мрачного, но чистого дома и лишаться дружелюбной компании. — Я Эйлин, приятно познакомиться, — она тепло улыбнулась, наливая себе молоко в чашку. Носик Мары уловил запах молока с хлебом, на что её желудок отреагировал самым бессовестным образом: громко заурчал, ставя свою хозяйку в неловкое положение. Эйлин же, наблюдая перед собой покрасневшие детские щёки, не слушая возражений, достала из шкафа вторую кружку и, оторвав кусок хлеба, протянула его ребенку. Та, в порванной одежде, вся в синяках и царапинах, просто не могла не вызывать сострадание. — Приходи завтра днём в гости. Я вижу, что ты хочешь меня отблагодарить, — поможешь с готовкой. Мара допила молоко и кивнула. Скомкано попрощавшись, она вышла из дома и забрала свою теперь пустую корзинку из-под молока. В планах на оставшийся день было получить деньги у молочника и прополоть грядку — в наказание от матери. Девочка вприпрыжку пошла по дороге, уже представляя в голове завтрашний день.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Она очень любила раннее утро — время нежной тишины со сладким обещанием нового дня. Земля была словно ещё погружена в сон, а каждая капелька росы на цветах и стеблях травы превращалась в призму и расщепляла лучи света на дюжину разноцветных струек. В нетерпении предвкушая сегодняшний день, Мара напевала какую-то песенку и стирала свою одежду в прохладной воде реки около дома. Когда она взяла в руки вчерашнее платье, из кармана выпал уголёк. Девочка нахмурилась, пытаясь вспомнить, как он там оказался; в памяти тут же пронёсся странный сон с говорящей ящерицей. Пожав плечами, она решила спрятать его под подушку, что и сделала после того, как развесила одежду сушиться. Умыв лицо и сделав две косички, она надела своё самое целое платье и, по обыкновению, вприпрыжку направилась к детской площадке, чтобы чем-то себя занять до обеда. К сожалению, ещё подходя к площадке, Мара заметила на единственных качелях худого мальчика, которого уже видела пару раз на их улице. Его чёрные волосы были давно не стрижены, а одежду как будто нарочно подбирали не по размеру: джинсы были короткие, зато широченная потрёпанная куртка сгодилась бы взрослому мужчине; рубашка под ней была чудная, с чем-то вроде оборочек. Он медленно качался и читал книгу, будто бы не замечая ничего вокруг. Девочка решила подождать в надежде, что вскоре он уйдет: пару раз прокатилась с горки, порисовала палкой на песке. Но мальчик всё не уходил, а любопытство всё росло. Поэтому она подошла к качелям, рукой приостановила их и сунула носик в книгу, при этом спрашивая: — Что читаешь? Мальчику это почему-то не понравилось, и он резко захлопнул книгу, немного задев ей нос. Мара недовольно потёрла пострадавший кончик, кинув взгляд на обложку, на которой было написано «1000 магических растений и грибов» авторства Филлиды Спор. — Ты тоже волшебник и можешь лечить животных? — она мигом забыла про обиду и посмотрела на него, в удивлении открыв ротик. После этих слов мальчик больше не поджимал презрительно губы. Казалось, он настолько удивился, что потерял дар речи: его брови взлетели почти до середины лба, а на щеках появился лихорадочный румянец. — Насчёт животных не знаю… — увидев её огорчение, он поспешно добавил: — Но могу разбивать вазы одним взглядом, если злюсь, или ненадолго становиться невидимым, когда… — он запнулся и неловко закончил, — …когда нужно. После этих слов на детской площадке словно засветилось маленькое солнышко — настолько много эмоций переполнило Мару, начиная от восторга и восхищения, заканчивая любопытством и завистью. Она даже запрыгала на месте от радости, что вот так, совершенно случайно, встретила волшебника. Книга в его руках не давала ей усомниться в этом. — А как тебя зовут? А где ты живёшь? Откуда у тебя книга? А дашь почитать? Научишь меня волшебству? — множество вопросов посыпалось на растерявшегося мальчика. Не зная, что отвечать на некоторые из них, и всё ещё испытывая замешательство, он просто спрыгнул с качелей и поспешно ретировался в сторону рощицы, наверное, надеясь, что энергичная незнакомка не последует за ним. На самом деле, Мара бы пошла, но просто-напросто опешила от такого хамства, а когда опомнилась, мальчика и след простыл. С мыслями о том, что рано или поздно они снова встретятся, она наконец-то села на качели. Оба даже не догадывались, как скоро произойдет их встреча.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Мара шла по дороге, пиная ногой камушек. Волнение всё сильнее и сильнее накатывало на неё по мере того, как она всё ближе и ближе подходила к своей цели — дому Эйлин. Настроение было немного испорчено недавней встречей, а приевшиеся серые домики, прижатые к земле покатыми крышами, только сильнее ухудшали его. Дойдя до заветной двери, она, немного помявшись, всё же постучала. Изнутри раздался знакомый звонкий голос: — Марена, это ты? Заходи, не стесняйся. Девочка отворила дверь и заглянула в уже знакомую гостиную, объединённую с кухней. Женщина приветливо улыбнулась ей, чистя картошку. — Времена хорошие: деньги есть, поэтому сегодня будем готовить пастуший пирог. Можешь остаться и покушать с нами, — сказала Эйлин и сделала жест в сторону раковины, намекая девочке вымыть руки. Мара не знала, что такое пастуший пирог, но робко кивнула, так как звучало очень вкусно. Она помыла руки и застыла, вспомнив, как они с бабулей готовили пирожки: обе были испачканы в муке и смеялись, пока за окном шёл дождь, а капли, барабанившие по стеклу, не раздражали — скорее, наоборот, успокаивали, позволяя мыслям течь неспешно и плавно. После этого они садились кушать румяные пирожки и до самой ночи играли в блошки. Мара потрясла головой, сбрасывая наваждение, и присоединилась к Эйлин чистить картошку. После они довольно быстро управились и со всем остальным, наконец поставив блюдо в духовку. Женщина заварила чай и предложила выйти на крыльцо, чтобы подождать, пока еда не будет готова. Когда они сели на ступеньки с кружками ароматного чая в руках, Мара решила спросить: — Вы сказали, что я могу пообедать с «вами». Кого вы имели в виду? Не успела Эйлин открыть рот, как, словно в ответ на вопрос, из-за пригорка выглянула темноволосая макушка, обладатель которой шёл в их сторону, похожий на неуклюжую летучую мышь. Он задумчиво рассматривал растения, росшие у края дороги, как будто искал что-то, а потому поднял взгляд, только когда подошёл к дому. И тут же, смотря на девочку, немного недовольно сказал: — Опять ты! Эйлин с весельем смотрела на разыгравшееся перед ней представление с участием двух сверкающих друг на друга глазами детей. Она хлопнула в ладоши, разом приковав всё внимание к себе, и сказала: — Мне хватает ссор в этом доме, поэтому оставляем все обиды за порогом и идём кушать. После обеда расскажите мне, как вы познакомились, — с этими словами женщина встала и пошла проверять пирог в духовке. Марена посмотрела на мальчика и, решив, что хоть на этот вопрос он должен ответить, спросила: — Как тебя зовут-то? — Северус, — ответил мальчик, и с прямой спиной и поднятым подбородком зашёл в дом, снова почему-то избегая её компании. Мара пожала плечами, уже придумывая обидные клички к этому имени, встала с порога и зашла в дом, где Эйлин уже расставляла на стол тарелки с ароматно пахнущим пирогом. Девочка ещё раз помыла руки, села к остальным за стол и, радостно заболтав ногами, стала подковыривать картошку вилкой. От тающего ощущения на языке она довольно прикрыла глаза. — Вот такие мы с Марой молодцы! Ну, расскажете, как вы познакомились? — сказала Эйлин и с интересом посмотрела на детей, не забывая при этом наслаждаться обедом. На эти слова Северус ревниво зыркнул на девочку и с непонятными эмоциями в голосе спросил: — Вы что, вместе готовили? Мара кивнула, подумав о том, что, если она не хочет ещё больше испортить отношения с этим волшебником, видимо, не стоит проводить время с его матерью наедине. — Мы познакомились на площадке, когда Северус любезно уступил мне качели, а потом даже дал почитать свою книгу! — сказала Мара и ехидно посмотрела на него, мысленно показывая язык. Северус задумчиво склонил голову к плечу, а потом улыбнулся настолько дружелюбно, что стало немного не по себе. — Мара, давай после обеда снова пойдём на нашу площадку? — спросил он. А Эйлин только улыбнулась, видя, что у её сына наконец-то появился друг.

⁺‧₊˚ ཐི⋆ ❊ ⋆ཋྀ ˚₊‧⁺

Мара молча шла по дороге, засунув руки в карманы, и, скосив глаза, исподтишка наблюдала за Северусом, который специально не смотрел на неё, разглядывая скудный пейзаж их городка. Послышалось его тихое бормотание: «Надо же, она умеет молчать…» Мара закатила глаза, а затем, улыбаясь, приблизилась к Северусу и подхватила под локоть, тем самым нарушив его личное пространство: — Ты что-то сказал? Северус дёрнулся, вырываясь, затем отошёл на пару шагов и отряхнул блузку, смотря на неё с непонятной эмоцией. Мара почему-то рассмеялась. Когда дети подошли к площадке, то увидели, что она снова пуста. Мара радостно побежала к качелям, но, совершенно не ожидая, что Северус тоже побежит, замешкалась, — из-за чего он успел первым и, довольный, плюхнулся на качели. Девочка, тяжело дыша из-за бега, встала перед качелями, уперев руки в бока. Северус, наверное, минуту молча смотрел на неё, блуждая взглядом по лицу, словно в раздумьях. Наконец он, явно преодолевая себя, неожиданно уступил ей качели и, отойдя немного в сторону, сказал: — Мне кажется, мы не с того начали. Волшебники должны держаться вместе, поэтому давай попробуем сначала, — он протянул ей ладонь. — Меня зовут Северус Снейп, а тебя? Чувствуя, что её отношение к этому мальчику с чёрными как смоль волосами неуловимо изменилось, она пообещала себе хотя бы постараться поменьше его подначивать. — Мара Ренатус, приятно познакомиться, — и пожала его руку.