Без шансов

«Есть разговор» Холодно и резко. Как всегда, в его стиле. Гермиона внутренне поёжилась, но внешне не выдала никакой реакции. Дышать и держаться. Иначе неизвестно, куда может завести. А её всё отчаянней заносит на поворотах, будто сам Малфой режет тормоза одним своим появлением. Глупо было надеяться, что слизеринец её не найдёт. Глупо было бы и врать себе, что она втайне не надеялась на встречу. Только во имя чего? Гермиона не могла на это ответить, это было что-то сильнее неё самой. Но точно не за тем, чтобы рассказать про, Мерлин, запечатление. Она вскользь прогоняет идею об услышанной от Уизли статье в библиотеке. Гермиона про себя морщится: умом всё ещё не верит, а чувствами уже приняла. Как бы то ни было, это нужно принять, чтобы сдвинуться с мёртвой точки. В голове мимоходом пролетают мысли о стадиях принятия. Отрицание по всем известным ей срокам уже должно было быть пройдено. И в идеальном мире, где всё «нормально», оно должно быть пережито вместе с оппонентом (Малфоем). Но они не в идеальном мире, и Гермиона просто отсекает себе пути отступления к предыдущей стадии и надеется, что переживания слизеринца её напрямую не коснутся. Что там дальше? Гнев? О да, его она испытывала в полной мере. Прямо сейчас, когда глупый хорёк преградил ей путь к позорному бегству. Когда щурился и склонял голову, будто призывая к ответам. Шестерёнки Гермионы Грейнджер работали идеально и отточено во всех ситуациях. Она не знала, что такое «не знать решения». Но сейчас система дала сбой. Гермиона действительно не знала и мечтала сбежать. Она была готова вернуться, чтобы, подготовившись, эти ответы предоставить. Но (опять это «но», которое по определению не было уместно в её жизни до появления Драко Малфоя) фигура слизеринца всё так же загораживала проход, а ответы не были запрятаны в рукавах её мантии. И от этого злость кипела в жилах, подобно раскалённой лаве. Гермиона не желала, но вешала на Малфоя всё больше ответственности за её беды. Это не в стиле истинной гриффиндорки. Точно так же, как и сбегать от разговора с подругой, пропустив ужин. Это было трусостью. И Гермионе было стыдно за своё очередное, уже свершившееся бегство. Но даже в этом внутренние демоны обвиняли Малфоя. Наперекор самой себе Гермиона не желала подпускать слизеринца к фактам, которые узнала. Сидя в пустом кабинете с конца занятий, она точно для себя решила не рассказывать ничего Малфою про статью. И это было действительно осознанное решение, где Гермиона брала ответственность на себя. Она убедила себя в том, что её молчание было вынужденной мерой. Потому что пришёл бы конец всему. Гермионе страшно было представить реакцию слизеринца на подобное громкое заявление о «запечатлении» с, Мерлин, грязнокровкой. Да, они по всем логичным доводам не были врагами: война окончена, виновные посажены, невиновные оправданы. Но в их «отношениях» никогда не было никакой логики. А годы чутко взращённой неприязни, вражды, его веры в идеалы Люциуса — никуда не пропали. Утихли, да. Оставлены, как старые книги на пыльной полке, но не забыты. У них было слишком выжженное пепелище, чтобы пытаться выращивать там что-либо заново. — Так и будем молчать? — Драко вызывающе вздёрнул бровь. — А что ты хочешь услышать? Разве не ты искал меня для разговора и ворвался в моё личное пространство минутой ранее? — Гермиона спрыгнула с подоконника и сложила руки на груди. Малфой молчал и только прожигал гриффиндорку тяжёлым взглядом. Гермиона ожидала от него хоть какой-то реакции, но её не следовало. Кажется, Малфой отчаянно не хотел признавать факт того, что это именно он первым решился на открытый диалог. Напыщенный слизеринец. Раздражённо фыркнув, Гермиона направилась к выходу из класса. — Не так быстро. — Малфой резко отмер и сделал шаг в сторону, тем самым заслоняя дверь. Просто действие от слизеринца стало её личным пиком эмоционального перенапряжения. Не то чтобы Гермиона до этого рассчитывала уйти без скандала. — Ты не можешь просто так запирать меня в классе и требовать… — Гермиона резко выдохнула через нос, усилием воли подавляя взрыв, который, она чувствовала, мог произойти в любую секунду. — Требовать что? Что, Малфой? От его близости то и дело пробегал табун мурашек, что ещё больше сбивало с мыслей. Гермиона старательно их игнорировала, зная, что нельзя поддаваться реакции тела. То, что она приняла свою тягу к Драко Малфою, не значит, что Гермиона не продолжит с этим бороться. Она тряхнула кудрями и с вызовом вздёрнула подбородок. — Из нас двоих это ты книжный червь, Грейнджер. — Малфой зло прищурился, склоняясь ещё ближе. — Вот ты и объясни, какого Салазара происходит. В нос ударил дурманящий запах слизеринца. Кажется, в ближайшее время Гермионе придётся потренироваться в длительной задержке дыхания. — Ты ничего не рассказал и требуешь объяснений? — Конечно, Гермионе не нужны были слова, чтобы догадаться. Очевидно с Малфоем происходит то же самое, что и с ней. Но как бы ни был силён её личный интерес к его проявлению «симптомов», помимо нежелания увидеть реакцию Малфоя на новость о «запечатлении», включилась гордость, которая писклявым голоском шептала, что она не обязана поддаваться непонятным агрессивным требованиям. — Очень по-взрослому, Малфой. — Умнейшая ведьма своего поколения уже который раз строит из себя недоразвитую. Забавно, да, Грейнджер? — Мерлин, Малфой, когда ты наконец поймёшь, что мир не крутится вокруг тебя, а я не обязана понимать всё, что ты несёшь. Я ухожу. Гермиона обогнула Драко, не преминув толкнуть его плечом, и коснулась ручки двери. — Грейнджер, твою мать! Запястье Гермионы стиснули стальной хваткой. Она ойкнула от неожиданности и дернулась в сторону в попытке освободиться. Малфой не препятствовал, напротив, расслабил локоть, и Гермиона по инерции валится на дверь за собой. Драко воспользовался её внезапной потерей равновесия и впечатал своей грудью в поверхность ещё сильнее, попутно заломив руку Грейнджер за спину. — Малфой, ты свихнулся? Отпусти немедленно! — Гермиона забилась как птица в клетке. Слизеринец даже не шелохнулся. Изначально было ясно, что сопротивление бесполезно: Малфой был сильнее физически. Он только крепче стиснул её запястье, которое тут же отозвалось болезненным импульсом. Гермиона зашипела сквозь зубы. — А теперь послушай сюда, Грейнджер. Мы оба прекрасно понимаем, что ты что-то утаиваешь. Я понятия не имею, замешана ли тут магия, зелье или твои прихвостни… — Малфой склонился к самому её уху, обдавая нежную кожу горячим дыханием. Гермиона сильно зажмурилась, старательно концентрируясь только на ядовитых словах, что выплёскивались из его рта. Потому что это единственное, что заставляет её чувствовать что-то, помимо глупых реакций тела. Ярость. Она должна вернуться к своей ярости и бурлящему вулкану. — Если ты не прекратишь вытворять эти трюки… Гермиона резко распахнула глаза и задохнулась от возмущения, что волной снесло все возведённые стены благоразумия на своём пути. Первым позывом было закричать во всё горло о том, что она, Гермиона Грейнджер, ни за что в жизни бы не стала намеренно использовать грязные слизеринские приёмы в сторону кого-либо. Тем более такого напыщенного индюка, как он. Но какой-то своей частью Гермиона всё же понимала, что такая реакция только сильнее укоренит убеждения Малфоя. А в таком случае она совершенно точно не сможет покинуть кабинет в ближайшее время. Живой так уж точно. В данный момент бегство было основной целью. В голову закрался коварный план. Гермиона почувствовала, как хватка Малфоя на запястье ослабла. Видимо, он посчитал своё поведение достаточно убедительным и теперь ожидал от Гермионы честного ответа. А кто она такая, чтобы его разочаровывать? Гермиона вывернулась из рук слизеринца, разворачиваясь к нему всем корпусом. По тому, как Малфой настороженно прищурился, Гермиона сделала вывод, что её лихорадочный вид не вызывал доверия. Она усмехнулась собственной мысли. — О да, я подлила в утренний чай Амортенцию самому Драко Малфою. — Её голос так и сочился сарказмом. — Чтобы он снизошёл своим чистокровным вниманием к грязнокровке. Глаза Малфоя расширились. Он тупо моргнул и, кажется, даже немного отшатнулся. Вероятно, настолько честного ответа Драко не ожидал. Гермиона молилась всем существующим богам, чтобы не рассмеяться в голос от ошарашенного вида слизеринца. Сейчас не время для веселья. Не теряя ни секунды, Гермиона выскользнула за дверь, пользуясь замешательством Малфоя, и захлопнула её прямо перед его носом.

***

— Я так понимаю, ты не станешь делиться тем, что у тебя стряслось? Гермиона мотнула головой и перевела затуманенный взгляд на Джинни. Кажется, они что-то обсуждали и куда-то шли по коридору, но ничего конкретнее Гермиона вспомнить не смогла, поэтому вопрос оказался особенно неожиданным. — Что? Да. То есть нет-нет, всё хорошо. С чего ты взяла, что что-то случилось? — Даже не знаю. — Джинни склонила голову, внимательно изучая лицо подруги. — Может, потому, что ты ничего не съела за завтраком? — Не было аппетита. — Обычное дело, да. Может быть, потому, что в книге, которую ты читала за тем же завтраком, так и не перелистнула ни одной страницы? — Потому что попался сложный материал, — парировала Гермиона, не сбавляя при этом шага. — Не сомневаюсь, конечно. Ну, тогда, может быть, дело в том, что я сказал тебе, что хочу купить красные брюки на Рождество, а ты ответила мне: «Да, Джин, обязательно сходи с ним на свидание»? — Гермиона резко остановилась. Она внимательно посмотрела в лицо подруги, не до конца понимая, шутит та или нет. Глаза Уизли так и искрились весельем. Прошла секунда и обе девушки залились громким смехом. — Я в самом деле так сказала? — Гермиона утёрла выступившие от смеха слёзы. — И не только это, — фыркнула Джинни и тут же вмиг посерьёзнела. — Так что, Грейнджер, в чём беда? В голове Гермионы поневоле пронёсся разговор с Малфоем, который произошёл уже как два дня назад. Благо за эти два дня они так и не столкнулись. Общих пар не было, а приёмы пищи Гермиона стала посещать в непривычное для себя время, раньше всех сбегая из класса, чтобы прийти в Большой зал первой и так же первой уйти из-за стола Гриффиндора. План работал безотказно, но отчего-то точно так же сбежать от чувства вины не получалось. Гермиона много раз убеждала себя в том, что она приняла разумное решение, ничего ему не рассказав. Но внутренний голос всё твердил, что одновременно обвинять его во всех бедах и ничего не объяснять нельзя. Это неправильно. И хотя даже под палочкой самого Волан-де-Морта Гермиона не призналась бы, что испытывает вину перед хорьком, глупое чувство всё проедало дыру где-то под рёбрами. Сон с того вечера стал беспокойным, Гермиона даже не была уверена, что спала хотя бы три часа в сумме за эти два дня. Поэтому вчера, ворочаясь от очередного приступа бессонницы, она приняла решение рассказать Малфою про статью. И не потому что она испытывала чувство вины, а потому что он был вторым по успеваемости учеником и в лучшем случае может оказать большую услугу, если поможет гриффиндорке найти информацию и решить возникшую проблему. В конце концов, это и его проблема тоже. Аргумент про успеваемость Малфоя для Гермионы был достаточно весомым, чтобы не признавать наличие чувства вины. Однако ещё одной причиной её ночного бдения была Джинни. Гермиона не могла вечно сбегать от ответов. Младшая Уизли была слишком проницательной, чтобы верить в отговорки Гермионы. Тем более Гермиона никогда не умела убедительно врать. Но прежде, чем что-то рассказывать, нужно поговорить с Малфоем. Она не могла просто взвалить непонятные факты на плечи подруги, у которой сейчас не меньший ворох проблем в жизни. В понимании Гермионы это было не по-дружески. И хотя бы тут Гермиона хотела поступить правильно. — Джин, слушай. — Гермиона тяжело вздохнула и отвела взгляд в окно. — У меня сейчас в самом деле всё не просто, но я пока не готова этим делиться. Я обещаю, что всё расскажу, как только что-то прояснится. Повисло напряженное молчание. Гермиона была готова к тому, что Джинни может не принять её ответ. Уизли строго сдвинула брови, отчего Гермиона напряглась ещё больше. — Честно? — Честно. — Ответ прозвучал особенно убедительным. Гермиона не сомневалась, что так оно и будет. Но потом. Позже. Плечи Уизли расслабились, и она тепло улыбнулась. — Я могу хотя бы скрасить твои насыщенные переживаниями будни своей болтовнёй про красные брюки? — Конечно, а я обещаю больше не предлагать отправиться с ними на свидание. — Гермиона вернула улыбку. От души значительно отлегло.

***

— Нет, Блейз, ты посмотри, она пытается меня соблазнить, — над ухом Забини раздался заговорщический шёпот. Вот уже который день его донимала Пэнси. И «донимала» это самое мягкое и приличное слово, которым можно было описать её поведение. Он вздохнул и уже внутренне смирился с тем, что ему придётся отложить чудесную обеденную утку. Блейз думал, что сможет утихомирить нездоровый интерес Пэнси к ситуации с Грейнджер. Но, боже, как же он ошибался. Паркинсон буквально весь день ходила за ним по пятам и без устали твердила, что Забини просто обязан, святой Салазар, признать, что он тоже это видел. Блейз искренне не понимал, в чём проблема. Ну зажала её Грейнджер в коридоре и что? Золотое Трио и постраннее вещи делало за время их совместного обучения. Блейз долго всё отрицал. Вечно так продолжаться не могло. Пэнси была неумолима в своей жажде истины. Забини честно пытался смириться с безумием подруги и был уверен, что почти сделал это. Однажды даже поддержал её (на свою голову), сказав, что да, он признаёт, что гриффиндорка вела себя несколько необычно. Кажется, у магглов такой приём называют реверсивной психологией. Кто бы тогда ему подсказал, что эта простая фраза станет его личной погибелью. Паркинсон ничего не знала про маггловкие термины. И, видимо, в связи с этим, его слова возымели обратный эффект. Пэнси набрала обороты своего форменного помешательства. Который день подряд она убеждала его, что гриффиндоская принцесса намеренно пытается привлечь её внимание. И сегодня помешательство Паркинсон, кажется, достигло своего пика. — Пэнс, я действительно не вижу ничего необычного. — Забини окинул усталым взглядом гриффиндоский стол. — Они просто обедают. Кстати, я тоже хочу просто пообедать. — Блейз, ты что не видишь?! — взвизгнула Пэнси, взмахом руки чуть не сбивая его утку. Блейз крепко схватил тарелку в попытке спасти остатки обеда. Странное поведение слизеринки привлекло внимание других учеников. Паркинсон по-воровски огляделась, втянула шею и горячо зашептала: — Смотри, как она облизывает вилку, разве кто-то просто так облизывает так вилку? Блейз зажмурился и потёр виски. Святой Салазар, дай ему сил или хотя бы возможность съесть свою несчастную утку. Совершенно очевидно: Пэнси бесполезно что-либо доказывать. Тем более то, что ничего особенного Грейнджер со своим столовым прибором не делала. — Да, Пэнси, это действительно странно. — Да! А вчера… Ладно, так хотя бы появилась возможность вернуться к утке.

***

— Никто не замечал, что слизеринцы в последнее время ведут себя особенно странно? — задумчиво протянул Гарри, наблюдая за нездоровым интересом змей к их столу. Гермиона проследила за направлением взгляда Гарри и тут же закашлялась. Сок, что она пила, частично пролился ей на юбку. Джинни странно посмотрела на подругу, но никак не прокомментировала реплику Гарри. — Сли-ве-ринцы, — пробурчал Рон с набитым ртом и пожал плечами. — У Пэнси высокая активность мозгошмыгов, — протянула Луна. — Да, всё дело в них, — пробормотала Гермиона.

***

Тяжёлый день подходил к концу. Гермиона огляделась, ещё раз убеждаясь, что в ванной комнате никого, кроме неё, нет. Вокруг царил ночной полумрак, помещение пустовало, и даже за дверью не слышалось шорохов. Она облегчённо выдохнула и потянулась за спрятанной корзинкой. За всеми событиями Гермиона совершенно забыла про свою основную проблему. Сегодня после занятий Рон обмолвился, мол, чувствует какой-то новый запах омеги, и Гермионе повезло, что именно в этот момент ей на пути попалась уборная, где она смогла принять немного зелья, которое носила с собой. Это было опасно делать, пока весь Хогвартс бодрствовал, но выхода не было. Так продолжаться не могло. Запасы почти истощились, а до поездки был ещё целый день. Что означало: Гермионе придётся рискнуть и воспользоваться менее действенными зельями, чтобы добраться до желанной Дрожащей трясучки. Гермиона проглотила неприятное на вкус зелье и, привалившись к кафельной стене, осела на пол. Дни шли, а проблем становилось только больше. Благо Гермиона смогла себя перебороть и сделать шаг к решению одной из них. Мимоходом в коридоре Гермиона подкинула записку в сумку Малфоя, где коротко написала о встрече на Астрономической башне в полночь. Даже забавно, до чего романтичное время она выбрала, но это была лишь дополнительная мера предосторожности от нежелательных слушателей. Гермиона забыла подписаться, но отчего-то сомнений в том, что Малфой догадается, от кого это, не было. Гермиона кинула взгляд на настенные часы. До их встречи оставалось десять минут. Пора было выдвигаться. Она с усилием поднялась с пола и покинула ванную, тихо прикрыв за собой дверь. Зелье подействовало моментально. Вместе с подавлением признаков омеги, оно сработало как мощнейший транквилизатор. Гермиона чувствовала себя сонной мухой, отчего путь до башни был как в тумане. Лестничный подъем не освящался факелами и ходили слухи, что Астрономическая башня давно закрыта для посещений после событий с Дамболдором. При обычном раскладе Гермиона не стала бы нарушать школьные правила, но сейчас всё было отнюдь не обычно. Форменное сумасшествие, если угодно. Гермиона не спеша преодолела путь по ступеням, подсвечивая себе Люмосом. Последнее, чего сейчас хотелось, это скатиться вниз и оказаться в больничном крыле. Хотя, возможно, это частично бы решило её проблемы. — Грейнджер. Гермиона вздрогнула и часто заморгала. Площадка освещалась только слабым светом луны, отчего Гермиона не сразу заметила мужской силуэт. — Малфой. — Ты наконец снизошла до того, чтобы поделиться со мной тайной проклятья, которое наслала, или просто соскучилась? Раздражение пошевелилось слабым комочком в гриффиндорке и осело обратно. Внезапно на Гермиону навалилась такая вселенская усталость, что даже привычная реакция на слова слизеринца была не под силу. Она тяжело вздохнула и вышла из тени проёма. Малфой стоял привалившись спиной к перилам и засунув руки в карманы. Эту позу можно было бы даже назвать расслабленной, но каким-то образом Гермиона понимала, что Малфой напряжён до предела. Она внимательно изучила его лицо, чтобы найти подтверждение своим ощущениям. Малфой в идеале владел окклюменцией, и, конечно, его взгляд ничего не выражал, помимо холодного презрения. Впрочем, как и всегда. Внутренний голос подсказал, что её необычайная проницательность по отношению к Малфою — последствия запечатления. — Драко, послушай, — вкрадчиво начала Гермиона. — Давай не будем усложнять нам двоим задачу и провоцировать конфликт, хорошо? — С чего бы мне тебя слушаться, Грейнджер? — Очевидно так мы сократим время нашего уединения. Малфой поморщился. Видимо, его смутили слова про «уединение». Гермионе было всё равно, однако под грудью от его реакции поселилась неприятная змейка. — Я расцениваю твоё молчание как согласие. — Гермиона выждала мгновение, чтобы продолжить. Малфой молчал. — Чудно. Гриффиндорка переключила внимание на горизонт над его плечом. Рассказывать подобное не смотря Драко прямо в глаза было проще. Гермиона не сомневалась, что слизеринец точно так же, как и она, частично ощущал её эмоции, и скрыть ничего подобным образом не получится. Но было психологически проще не испытывать на себе лишний раз прожигающий взгляд серых глаз, который, кажется, уже оставил больной красный след на части её души. — Что тебе снится, Малфой? — Грейнджер, ты издеваешься? — Малфой оттолкнулся от перил и собирался подойти ближе, но Гермиона предупреждающе вытянула руку. — Ты назначила мне встречу в полночь, чтобы поговорить о моих снах? Серьёзно? — О, нет-нет, оставайся там, где стоишь. Поверь, так будет лучше для нас обоих. — Драко зло прищурился, однако больше не сделал ни шага. Гермиона внутренне выдохнула. Чудесно, ей хотя бы не придётся в очередной раз вести борьбу с собственным телом. — Так что тебе снится, Драко? — Грейнджер, если у тебя начались беды с головой… — Хорошо, давай по-другому. Что будет, если я скажу, что знаю, что снюсь тебе? — Гермиона скрестила руки. Малфой дёрнулся и, кажется, хотел что-то возразить, но гриффиндорка продолжила: — А ещё я знаю, что у тебя в течение этой недели произошло странное помутнение по отношению к одному из моих друзей. Малфой скривился, явно вспомнив не лучшее событие этих дней. — Грейнджер, я не понимаю, какое отношение это имеет к… — А ещё знаю то, что иногда ты говоришь или делаешь что-то, как я. — О чём ты вообще… — Если ты за собой этого ещё не замечал, не значит, что этого не было, не так ли? Не отвечай, это и неважно. Хочешь знать, откуда мне всё известно? — Гермиона покрепче стиснула кулаки, готовясь произнести следующую фразу. Малфой мотнул головой в нетерпении, часть платиновых прядок упали ему на лоб. Гермиона отвернулась, чтобы не отвлекаться на подобные мелочи. — Да потому, что со мной происходит то же самое, Драко. И я так же, как и ты, не понимала, что творится, до тех пор, пока не обнаружила этот журнал. Гермиона сунула руку в карман мантии, намереваясь достать вышеупомянутый предмет. Малфой внимательно наблюдал за каждым её действием, видимо, про себя уже приписав ей самый страшный диагноз расстройства психики. Он сильнее свёл брови, когда Гермиона направила на него палочку. Но она всего лишь отлеветировала к нему журнал. Малфой не сразу взял его в руки, но заметно расслабился, когда убедился, что в её планы не входило насылать на него проклятье. — Что это? — Гермиона буквально физически ощутила его скептический настрой. — Это ответы, которые, я уверена, тебе не понравятся. — Грейнджер, это всего лишь журнал с жёлтой прессой. — Малфой пренебрежительно изогнул бровь. Гермиона с неудовольствием отметила, что даже этот его жест отдавался каким-то теплом внизу живота. — Пока что это всё, что мне удалось найти. И, Мерлин, просто поверь, что я нахожусь в точно таком же смятении, как и ты. У меня есть предложение, — быстро проговорила она, не давая себе времени передумать. Гермиону вновь накрыла волна раздражения и недоверия от Малфоя. Ей даже не нужно было на него смотреть, чтобы сполна оценить его отношение к последним словам. Конечно же, какая может быть «договорённость» с грязнокровкой. Гермиона прикрыла глаза. Нужно сосредоточиться. Она репетировала целый час свои слова в ванной, чтобы сейчас их выдать. И никакая реакция Малфоя не должна сбивать с намеченного пути. Гермиона просто ему скажет, и тогда её совесть будет полностью чиста. — После того, как ты изучишь журнал, я предлагаю вместе приступить к поиску решения. — Она распахнула глаза и вперила взгляд в его переносицу. — Поверь, Малфой, это такая же твоя проблема, как и моя. И в наших общих интересах её решить. — Ты не то свихнулась, Грейнджер, не то действительно думаешь, что твои дешёвые методы могут меня соблазнить. — Малфой ленивой походкой направился к ней. Гермиона не собиралась сдавать позиции. Она вздёрнула подбородок и направила на него палочку. — Стой, где стоишь, Малфой. — Он только с сомнением окинул её руку, совершенно точно не расценивая её действие как угрозу. Тогда Гермиона выпустила слабое жалящее заклинание. Малфой зашипел и отшатнулся на шаг. — Я не шутила. — Грейнджер, ты точно рехнулась. — Драко вскинул ошарашенный взгляд, прижимая руку к пострадавшему месту на груди. — Ты хотел знать правду, я её предоставила. Теперь делай с этим что хочешь. На этих словах Гермиона развернулась на каблуках и стремительно покинула башню. — Не думай, Грейнджер, что тебе вечно удастся сбегать.