Мутная вода

Стрелка спидометра нервно дёргалась в такт рычащему мотору. Поток машин размытым пятном жёлтых огней медленно продвигался по центральной дороге, вплетаясь в извилистые щупальца улиц и переулков — картина, привычная для жителя крупного города, привыкшего смотреть на мир сквозь закалённое стекло автомобиля. «Через 600 метров поверните…» — начал механический женский голос, но Чанбин сбросил приложение навигатора в прикреплённом к приборной панели телефоне, и фраза оборвалась на полуслове. — Мне он уже надоел, — Минджон вертела в руках свой старенький седьмой айфон, поблёскивающий стразами на чехле. — Вот думаю, какой купить: тринадцатый или тринадцатый про макс. Как считаешь? — Я не знаю, — Чанбин проводил взглядом лихача, который устав стоять в пробке, вылетел на пустую встречку и со свистом пролетел мимо. — А у тебя какой? — Минджон посмотрела на его телефон, пытаясь понять, почему он выглядит как-то иначе. — У меня «Самсунг». — О, вот как, — безынтересно отозвалась девушка и повернулась к окну, на котором блестели косые следы дождевых капель. — Почему так много машин? Неужели все и правда по пятницам за город уезжают? Чанбин не ответил. Ему было все равно по какой причине поток еле шевелился — ему было важно быстрее довезти Минджон до дома и реже стрелять взглядом в сторону телефона, в строке состояния которого уже полчаса как горело уведомление. Ёнбок, которого он не слышал и не видел уже неделю, был в эфире. А Минджон всё говорила о телефоне и дожде, который звонко стучал по крыше и прыгал по асфальту, пока у Чанбина внутри кипела лава, разливаясь по телу невиданной злостью. Всё началось сфото.

~

Ёнбок упоминал, что, несмотря на большое количество подписчиков, не любит вести соцсети, потому что целевая аудитория — «восторженные девочки-малолетки» — его не прельщала. Парни, в лучшем случае, не интересовались мальчиком модельной внешности, а в худшем — писали всякое дерьмо в комментариях. Но даже без учёта того, что сам Чанбин имел к модели личный интерес, это было объективно красиво — в том числе, тот снимок, который Ёнбок выложил ровно через сутки после того, как покинул квартиру своего несостоявшегося любовника, громко хлопнув тяжёлой дверью. Кадр был восхитительным. Глубокая ванная, сияющие перламутром жемчужные бусы. Кромка воды, обрамляющая лицо, поблёскивала возле уголков глаз, будто слёзы. Первое обновление за месяцы вызвало в комментариях настоящий ажиотаж: @axolotl23: какой ты красивый, Ёнбоки! @mirroronthewall: боже, хочу к нему…» @water_gun: тебе так идет этот образ! Чанбин ядовито хмыкнул: вряд ли хоть один из комментаторов говорил бы то же самое, встретив на улице немного рассеянного, оттого неряшливого, в потёртых кедах и с дырявым рюкзаком через плечо парня, каким был настоящий Ёнбок. Никто из подписчиков даже не попытался бы увидеть то, что прячется внутри этой фарфоровой формы, потому что каждый клевал лишь на картинку — образ, который Ёнбок создал себе сам. А Чанбин видел его настоящего: и когда разговаривал с накрашенной девчонкой на вебкаме, и когда целовался с ним на ледяном плиточном полу в своей гостиной. Он чувствовал бушующее внутри Ёнбока море нерастраченной любви, знал, что он боится быть ненужным, но всё равно отверг его. И теперь Чанбину оставалось лишь смотреть на фото, выложенное на радость безликой публике. В описании к нему, как и всегда, не было красноречивых текстов; Ёнбок никогда не подписывал фотографии, но всегда оставлял сноску с указанием автора. ph: @babybread Ссылка вела на фотографа по имени Ян Чонин — обычного парнишку, который снимал свадьбы и корпоративы за очень скромный прайс. И Чанбин даже не задержался бы на его странице, если бы не последняя публикация, выложенная менее получаса назад. В карусели было десять фотографий, и на каждой был запечатлён Ёнбок. Кадры не казались постановочными: на одном он стоял в белой футболке оверсайз, разглядывая что-то на полке в кабинете фотографа, на другой — сидел на краю ванной посреди студийной комнаты, уткнувшись в телефон и напялив шапку на самую макушку. Было и несколько портретов, на которых он смущённо улыбался и прикрывал объектив ладонью. Пара фотографий с бэкстейджа, где он сам наносил себе макияж. И подпись: «Знаю, что ты меня закопаешь, Ббоки, но я выложу это. Хочу, чтобы ты сиял не только в образе, но и вне него». Недолго думая, Чанбин полез в комментарии. У Чонина было не так много подписчиков, поэтому самый популярный из них быстро вышел в топ. @yonalixie: блин, пожалуйста, удали… @babybread: только через мой труп: > @yonalixie: инни, я серьёзно. Чанбин долго рассматривал фото, сделанные исподтишка. Они были эмоциональными и живыми, но никто в комментариях не писал, какой Ёнбок прекрасный. Да, ему тоже нравились вылизанные постановочные фото с чертовски красивой моделью на них, но он бы многое отдал, чтобы ещё раз встретиться с парнем в заношенной зимней шапке. Фотографии со страницы Чонина исчезли через пару часов.

~

Знакомый переулок встретил их тусклым светом фонарей и бледными вывесками маленьких частных магазинчиков с закусками, мельтешащих на фоне участившейся мороси. Остановившись возле знакомого до оскомин дома, Чанбин уткнулся взглядом в кожаную оплётку руля. Грудь жёг холод предчувствия чего-то неприятного; наверное, так чувствуют себя хирурги, сообщая родственникам оперируемого плохие новости. А, может, они со временем черствеют до такой степени, что им становится плевать. В эту самую секунду Чанбин хотел бы быть таким же невозмутимым, но едва мог заставить себя говорить. Минджон, ничего не подозревая, напевала под нос какую-то мелодию и просматривала новенькие айфоны на странице интернет-магазина. — Приехали, — сухо объявил, наконе, Чанбин, с треском затянув ручник. Телефон перед глазами загорелся, выдавая очередное уведомление, напоминающее о том, что сейчас происходило в приложении, которое стоило удалить раньше, чтобы не ковырять раны в измученном сердце. — Что у тебя там? — Минджон наклонилась в его сторону заглядывая в дисплей. Неважно, что делал Чанбин: смотрел оборудование для студии, выбирал блюда в ресторане, да и просто переписывался с кем-нибудь, Минджон постоянно без зазрения совести совала нос в его гаджет. — Постоянно пиликает. «Постоянно пиликал» телефон, потому что Ёнбок, видимо, сошёл с ума. Он то завершал трансляцию, то начинал вновь, уходил в приват и заканчивал сессию через несколько минут, будто нарочно пытался обратить на себя внимание. Или Чанбин выдавал желаемое за действительное, ведь ни одно из десятков отправленных им за эту неделю, сообщений так и не было прочитано. Ни одно. — Ничего, — Чанбин не с первого раза попал пальцем по кнопке блокировки, продолжая пилить взглядом руль. Он честно не знал, с чего начать, но решил начать хоть с чего-нибудь. — Слушай, Минджон… — Господи, ну и ливень разошёлся, — будто не слыша, она чуть пригнулась, разглядывая кусок скрытого тучами неба через верхний край лобового стекла. — По прогнозу ничего такого не было. А я даже зонтик не взяла. Кстати, слышала, есть машины, в которых зонтик откуда-то выдвигается, сейчас было бы очень кстати. Она взглянула на Чанбина, ожидая реакции, но её не последовало. Он лишь взъерошил начавшие виться от влажности волосы и откинулся затылком на подголовник сидения. Минджон, пытаясь понять, в чем проблема, поджала губы и выбрала самый неправильный из всех вопросов, который могла бы сейчас задать: — Может, поднимемся? — Чанбин почувствовал, как её рука легла на колено, легко поглаживая. — Посмотрим дораму. Как в прошлый раз. — Нет. Не поднимемся. ­­­Минджон села боком к нему, глядя на расходящиеся по асфальту лужи. Эта игра в бутафорскую любовь должна была закончиться здесь, потому что Чанбин не мог больше молчать о том, что нашёл, наконец, настоящую.

~

— Чанбин. На пару слов. Чанбин замер в дверях, держа в руках два ведра штукатурки. Джисон с виноватым видом елозил строительным валиком по стенам студии, которую они старательно облагораживали, и боялся даже взгляд перевести в его сторону. «Распиздел», — пронеслось в голове у Чанбина. Вёдра с грохотом ударились об пол; он устало посмотрел на Чана, который был очень, очень раздражён, и кивнул в сторону выхода. — Он меня пытал! — слабо крикнул Джисон вслед, но он уже спускался по лестнице, а Чан пошёл следом за ним. Оказавшись на улице, Чанбин привалился спиной к шероховатой стене в ожидании вопросов. Ночная темень в почти нежилом районе была непроглядной, но лицо Чана освещалось светом из приоткрытой двери. — Почему я всегда всё узнаю от Джисона, а не от тебя? Чанбин посмотрел в сторону — туда, где билась об бетонный берег тихая ночная вода, поблёскивая чёрными волнами в свете полной луны. — Поверь, Джисон тоже знает далеко не всё. — Так, может, самое время рассказать? — предложил Чан. — Ты неделю уже ходишь сам не свой, я уже чего только не передумал, вплоть до того, что ты болен чем-то, а в итоге выясняется, что ты втихаря встречаешься с парнем. — Не встречаюсь, — быстро выпалил Чанбин и с силой провёл ладонями по щекам, чтобы собраться с мыслями. — Не знаю, что Джисон успел рассказать, но поверь, я сам не в курсе, как это расхлёбывать. — Джисон успел рассказать, что ты влюбился в того пацана с вебкама. Что забирал его из клуба, вы с ним мотались в какой-то приют, — он тихо кашлянул, — целовались и ещё бог знает, чем занимались. Я не лезу в твою личную жизнь, Бин, но ты дурачишь Минджон. Хотя я просил тебя этого не делать. — Именно поэтому я тебе ничего не говорил. Потому что это дерьмо сказалось бы на работе, а у нас и без этого куча проблем. — И что бы я сделал? — Чан приподнял брови. — Наорал на тебя? Лишил премии? Мы ведь друзья, Бин. С каких пор ты перестал мне доверять? Чанбин посмотрел на него. Наполовину скрытый в тени, Чан почему-то казался намного старше, чем он есть. Настоящий босс, тянущий трудовую лямку за них троих — таким Чанбин видел его последние несколько лет, совершенно забыв, что это был тот самый Чани, с которым они сидели во дворе кампуса, сочиняя их первые тексты. Но что ответить на заданный им вопрос Чанбин не знал, а грустная складка меж бровей его друга становилась всё глубже. Пропасть между ними стала практически видимой, но Чанбин и рта не успел открыть, чтобы хоть что-нибудь сказать, потому что откуда-то справа раздался скучающий голос: — Пиздец у вас тут драма. Песню ещё напишите про это, такой материал пропадает. Опешив, Чанбин аккуратно заглянул за открытую дверь: прямо за ней стоял, вальяжно потягивая сигарету, Хван Хёнджин. — Ты чего здесь делаешь? — Курю, — невозмутимо ответил Хван. — Да вы не отвлекайтесь. Очень интересно. Я, конечно, догадывался, что вы геи, но думал, что вы втроем между собой ебётесь. А оно вон как. — Слушай, иди к себе, окей? — попросил Чан, сохраняя праведное спокойствие. — Нам нужно поговорить. — Иначе что? — Хёнджин стряхнул пепел в разрезанную алюминиевую банку, которая стояла на выступе в стене. — Плюс двадцать процентов к аренде. Хван закатил глаза и потушил сигарету. — Да блять, было бы что слушать. Дверь захлопните нормально, когда уходить будете, я не хочу бомжей всяких полночи гонять. И классный цвет волос, Бан. Старайся лучше и совсем перестанешь быть похожим на деда. Он выпустил изо рта последнюю струйку дыма и скрылся в здании, пафосно взметнув волосами. Чан помахал перед лицом рукой, разгоняя терпкое облако — он на дух не выносил курево — и устало выдохнул. — В общем, как я понял, у тебя к этому парню чувства, — он вновь взглянул на Чанбина, пока тот продолжал тупо смотреть на закрывшуюся дверь. — Но что тогда с Минджон?

~

— Мы расстаёмся. Капли воды часто стучали по крыше, а работающие дворники размазывали их, вырисовывая полукруги на стекле. Минджон медленно кивнула, кусая дрожащие губы. — Почему? — жалостливый надрыв в голосе было не скрыть, да и вряд ли она смогла бы. — Что я сделала не так? — Ничего, — от обжигающих слов сохло во рту. — Я просто тебя не люблю. Дверь распахнулась резко, громко скрипнув ограничителем; Минджон выскочила под проливной дождь и побежала к дому, даже не пытаясь укрыться от хлещущих струй. Чанбин вышел следом, мысленно казня себя за сказанное: слишком невовремя он врубил правдоруба, слишком резко прозвучали эти слова в адрес девчонки, которая их ни капли не заслуживала. — Минджон, подожди! Он догнал её у лестницы и схватил за руку, заставив обернуться. Минджон попыталась вырваться, но он лишь прижал её к себе и почувствовал, как маленькие кулачки лупят его по груди — не так больно, как он того заслуживал. Они промокли насквозь за считанные секунды, а рубашку Чанбина быстро пропитали горячие, в отличие от леденящего ливня, слёзы. — Не плачь, — он отстранил Минджон от себя и заискивающе заглянул ей в глаза. — Слышишь? Она кивнула, но не ему, а своим мыслям: точно горьким и мучительным. Чанбин, правда, был готов вечность стоять под бушующим ливнем, если бы это помогло ей избавиться от них. — Это из-за него, да? — только и спросила она. — Из-за Ёнбока? А ведь когда-то Чанбин считал её бестолковой пустышкой, девочкой-однодневкой, которыми он привык довольствоваться, не сковывая себя обязательствами. Но она оказалась куда умнее и уже давно всё поняла — просто велась на его неприкрытую ложь и пыталась заткнуть очевидную брешь в их отношениях своей настоящей, искренней любовью. Как жаль, что её не хватило на них двоих. — Да. Они продолжали молча мокнуть под дождём. Чанбин был готов принять всё, что она скажет, любые обвинения и проклятия в свой адрес, но Минджон только посмотрела на него с грустью и болью в наполненных слезами глазах. — Тогда иди к нему. — Минджон… — Не надо, — остановила она. — Иди. Её голос дрожал, а слёзы продолжали течь по щекам. Встав на цыпочки, она в последний раз коснулась губами его лба и сделала шаг назад. Вот и всё. Она побрела к дому, обхватив руками трясущиеся плечи. Чанбин знал, что она его, скорее всего, не простит. И даже если у них с Ёнбоком ничего не было, даже если он продолжал трусливо оправдывать себя тем, что так и не переспал с ним до расставания, измена значила далеко не это — она была у него в голове. Он не заслуживал прощения, но всё же, избавился от этого бремени, на душе стало немного легче. К сожалению, ненадолго. Вернувшись в машину, он взял в руки телефон. Дисплей залагал от попадания воды, но Чанбин смог с третьей попытки открыть выпадающее меню на котором по-прежнему горел значок уведомлений. Ёнбок был в эфире уже три часа; пока приложение грузилось, Чанбин нервно стучал кулаком по рулю, и когда когда трансляция, наконец, включилась, он сжал оплётку до резкой боли в пальцах. Он вновь увидел знакомый неоновый свет, камеру, выставленную так, чтобы не показать лишнего. Комната была другой, ведь он ни разу не заходил в приложение с тех пор, как Ёнбок переехал на новую квартиру. Обои с неуместным старомодным рисунком скрывались в тени, а древний комод лишь слегка попадал в кадр, чтобы не испортить лощёную картинку. Огромная кровать была застланная чем-то тошнотворно розовым. Ёнбок сидел спиной к камере; одной рукой он опирался на стул позади, чтобы не терять равновесие, другой — оттягивал себя за волосы до почти неестественно вывернутой шеи, чтобы десятки зрителей видели его профиль. Он быстро двигался вверх и вниз, трахая себя чем-то, не видимым глазу; слюна стекала с бордовых губ, текла по подбородку, блестя в свете стоявшей где-то за кадром лампы. Чанбин зажмурился, потому что оказался не готов. Он знал — испытал когда-то на себе — что Ёнбок вытворял в приватных чатах, но не думал, что и на публику он делал то же самое. И снова не было ни звука, а Ёнбок улыбался — блаженно и довольно, не видя, но слыша, как сыплются в чат комментарии, зная, что счётчик посетителей стремительно летит вверх. Чанбин, вцепившись в телефон обеими руками, сглотнул горькую слюну. Картина на экране ни капли не возбуждала — было противно, а комментарии в чате доводили до тошноты и мерцающих кругов перед глазами. yourdaddy77: какая же ты блядь mrx: сука, почему я раньше сюда не заходил, эта малышка великолепна krezsdy139: а чо звука нет? t2w3i8: Ёна никогда не разочаровывает Чанбин отрывисто выдохнул, закусил щёку до железистого привкуса во рту и, закрепив страницу приложения, полез в контакты. Номер нашёлся сразу же: Ёнбок уже давно обосновался на верхушке списка избранных. Когда в динамике раздались гудки, сбоку видеотрансляции засиял желтоватый свет — значит, телефон лежал где-то рядом, но абонент даже не посмотрел на него, только изящно вытянул руку за пределы камеры и сбросил вызов. — Ах ты ублюдок, — сквозь зубы прошипел Чанбин, глядя, как модель на экране, взяв лишь несколько секунд на передышку, повернулась к камере лицом и продолжила плавно двигаться, выбивая из зрителей всё новые мерзкие комментарии. yourdaddy77: возьми его в рот, сладкая — Даже не вздумай, — вслух прохрипел Чанбин, качаясь вперёд-назад с телефоном в руках, как сумасшедший. Ёнбок на экране лукаво прищурился и привстал с места, а через мгновение в кадре появился огромный, блестящий от смазки вибратор. Расположив его на столе, Ёнбок придвинулся ближе, облизнул уголок потрескавшихся губ, и широко провел языком по его гладкой поверхности — а дальше Чанбин смотреть просто не смог, отшвырнул телефон в сторону и обрушил свой гнев на первое, что попалось под руку — руль, опасно затрещавший от ударов сжатого до боли кулака. Клаксон несколько раз взвизгнул и приказал долго жить, не выдержав подобного напора. Чанбин не знал, что в принципе может быть настолько зол. «На самом деле меня Ёнбок зовут. Ёна — сокращение, знаешь, как сценический псевдоним». Отдышавшись, он открыл глаза. Да, это была Ёна. А где-то там, за глубиной обманчиво пронзительной голубизны глаз, за одеждой, хранящей главную тайну, за ярким, кричащим макияжем, который точно был обновлён не единожды за этот вечер, прятался его мальчик. Его Ёнбок. Чанбин резко опустил ручник и завел мотор, с диким воем набирая обороты, и вылетел из переулка, окатив водой запоздавших прохожих, которые пробегали мимо, укрываясь от дождя натянутыми на голову пиджаками и рубашками. Он мчался, не видя дороги, не следя за скоростью. Пробки тормозили его; он объезжал основные пути дворами, петлял по городу почти час, но всё-таки вывернул в знакомый двор — нищий, бледный и убогий. Чанбин не знал, зачем приехал: он просто хотел увидеть Ёнбока, того, настоящего, а не пошлый образ голубоглазой девчонки, на который наяривали тупые мрази, сидя в своих засаленных креслах. Ёнбок заслуживал большего. Он заслуживал любви. Миновав затопленный двор, Чанбин влетел в дом, спугнув чью-то кошку, и побежал вперёд по коридору, сшибая плечами стены. Квартира была закрыта изнутри; он начал тарабанить в дверь, не беспокоясь ни о спокойствии жильцов, ни о том, что Ёнбок по-прежнему мог быть в эфире. Он даже был готов к тому, что парень откроет дверь при полном параде, представ перед ним Ёной — и вот тогда Чанбин смог бы собственноручно стереть с него всё это дерьмо, которым он себя размалёвывал, содрать дешёвый шёлк, обнажая всё, то, чего Ёнбок так стеснялся, а Чанбину — так сильно нравилось. Но Ёнбок оказался собой. Глаз, опасливо выглянувший в узкую щель, был карим. — Хён? Ёнбок открыл дверь и шагнул назад — в размытое пятно розоватого света, который доносился из гостиной. Он явно только вышел из душа; с тонких волос капала вода, кожа была абсолютно чистой, без малейшего намёка на макияж, а на груди был запахнут белый халат в милую жёлтую уточку. Сама невинность, просто, мать его, ангел. Мокрый, всклокоченный Чанбин несколько секунд просто жадно смотрел на него, загоняя в лёгкие горячий воздух, ведь все слова улетучились из головы за один короткий миг. Ему много чего хотелось сказать, но слов не находилось и, вдохнув глубоко, словно перед нырком, он шагнул вперёд, схватил Ёнбока за отвороты халата и яростно впился в его губы. Это было жёстко и зло. Ёнбок растерянно замычал, ударяясь спиной о стену позади, царапая спину о корявое покрытие. Не беспокоясь о том, насколько больно это могло быть Чанбин только сильнее прижал его всем телом, размыкая языком пухлые губы, на которых ощущался лёгкий привкус стёртой помады. Дорвавшись, он нетерпеливо трогал его везде, где мог достать: плоскую грудь, выступающие рёбера, гладил сокращающийся под пальцами пресс, а Ёнбок, перестав растерянно шарить руками по его спине, зарылся пальцами в мокрые волосы, позволяя брать над собой полный контроль. Когда Чанбин оторвался от него и перешёл поцелуями на шею, он негромко прошептал: — Я видел тебя на эфире, — он рвано вдохнул, потому что Чанбин в этот момент больно прикусил кожу над ключицей. — Знал, что ты смотришь… знал, что придёшь. Представлял, что это ты трахаешь меня, пока эти животные смотрят. Чанбин с рыком подхватил его под бёдра и усадил на себя, заставив парня снова проехаться спиной по стене и сильнее вцепиться в чужие плечи, скрестив ноги на крепкой пояснице. Полы его халата свисали вниз; пока Чанбин вылизывал его непривычно плоские соски, Ёнбок хныкал и тыкался стояком ему в живот, ёрзая по насквозь промокшей ткани рубашки. Было очень близко, очень мокро и очень хорошо; чувствуя острое возбуждение и катастрофическую нехватку кислорода, Чанбин отстранился и расфокусированно посмотрел на Ёнбока, но тот лишь улыбнулся, мелко облизывая губы, и откинул влажные пряди с лица, нетерпеливо кивая сторону комнаты. Дважды намекать не пришлось, благо, квартира была крошечной, а сил в трясущихся ногах Чанбина хватило, чтобы дотащить любовника до постели. Пока он стоял у изножья кровати, остервенело сдирая с себя рубашку, Ёнбок выпутался из халата и растянулся на животе на мерзком пушистом покрывале из скрипучего синтетического материала. — Быстрее, — грубо поторопил он, глядя из-под руки на то, как Чанбин не может справиться с ремнём брюк из-за поганого освещения и дрожи в пальцах. — Вставь мне уже, блять, наконец. Он призывно прогнулся в пояснице, сведя лопатки и подставляясь ему, а Чанбин… Спустив брюки с боксерами чуть ниже ягодиц, он смотрел на сильные плечи парня, на его поцарапанную спину и узкие бёдра, на сжимающееся отверстие, расслабленное и припухшее после нескольких часов беспрерывной долбёжки и понятия не имел, что ему делать. Он даже презервативы не взял, потому что понятия не имел, что вечер закончится вот так. Он хотел Ёнбока, ужасно, до трепета, но оказавшись перед ним попросту растерялся. Возбуждение начало стремительно спадать. Ёнбок, не дождавшись действий с его стороны, обернулся, недовольно хмурясь, опустил взгляд на его член и сошёл с лица, будто увидел что-то страшное. — Нет. Нет-нет-нет, — он потянул Чанбина за руку, заставляя его рухнуть на покрывало, уселся сверху и суетливо оставил на чужих губах короткий поцелуй. — Я сейчас… сейчас я всё сделаю… Ёнбок прошёлся поцелуями по его вздымающейся груди, провёл языком по животу. Чанбин вздрогнул, когда прохладные от застывшей влаги волосы прошлись по коже, а горячее дыхание опалило лобок; Ёнбок взял его член в руку, сосредоточенно сведя брови к переносице, и широко провёл языком по длине, наблюдая за реакцией сверху. Она последовала незамедлительно: Чанбин выдохнул, вцепившись пальцами в скрежещущий ворс и чуть приподнял голову, игнорируя острую боль в шее. Не встретив возражений, Ёнбок начал сосредоточенно дрочить ему, оставляя рассеянные поцелуи на внутренней стороне поджатых бёдер. — Вот так, — бормотал он, двигая рукой отрывисто и резко. — Отлично. Сейчас… Заметив на себе чужой голодный взгляд, он коротко улыбнулся и коснулся мошонки кончиком языка. Чанбин с протяжным стоном откинулся на подушки, сосредотачиваясь на движениях чужой, удивительно мягкой руки, и думая лишь о том, как бы не кончить раньше времени. Убедившись, что его член снова стоит, Ёнбок радостно поцеловал головку, будто свой самый лучший трофей, сполз с кровати и уже полминуты спустя влез обратно, со смазкой и презервативами в руках. С азартом в глазах, он натянул резинку на чужой стояк, выдавил смазку на ладонь, и, вопреки ожиданиям Чанбина, который смутно, но всё же представлял себе механику анального секса, небрежно распределил её по своему члену. — Тебе будет хорошо, — Ёнбок оседлал его бёдра и поёрзал на месте, рукой пристраивая головку члена ко входу. — Я обещаю. Хорошо — неподходящее слово; было скорее, непривычно туго, но влажно и горячо. Ёнбок насаживался медленно, лениво водил ладонью по своему смазанному члену, широко разведя колени в стороны и еле слышно шипел от нетерпения. Опустившись до основания, он приготовился подняться вновь, но Чанбин остановил его, вцепившись пальцами в бёдра. Из-за того, что мальчишка буквально всё делал за него, он чувствовал себя полным бревном. — Подожди, — прохрипел он, глядя на то, как Ёнбок с почти отстранённым видом трогает свои вставшие соски. Набравшись решимости, Чанбин протянул руку, чтобы коснуться чужого члена, но парень отстранил его ладонь, упрямо мотнув головой. — Ничего не делай. Он наклонился и с ухмылкой провёл языком по чужим губам. Воспользовавшись моментом, Чанбин с тихим рыком притянул его за затылок, вовлекая в поцелуй — глубокий, чавкающий — и почувствовал, что Ёнбок начал двигаться. — У тебя невероятный член, Чанбин, — сипел он между толчками. — Я мечтал о нём с тех пор, как впервые увидел. Я каждый день дрочил и думал о том, что когда-нибудь он будет внутри меня. Чанбин горел, сжимал чужие бёдра, помогая парню держать быстрый темп, но чувствовал какое-то сопротивление: смазки, которую использовал Ёнбок, было явно недостаточно. Но тот продолжал насаживаться, кривил губы в натужной улыбке, упираясь дрожащими руками в чужую грудь, жмурился и кусал губы — а трение тем временем становилось сухим и почти болезненным. — Ёнбок, — прохрипел Чанбин, но тот будто не слышал. Втянув голову в плечи, он продолжал улыбаться, как шальной, и двигался так быстро, слов от этого зависела его жизнь. — Я тебе докажу, — прошептал он и медленно провёл языком по зубам, — докажу, что я лучше любой женщины. Чанбин был сильным и знал это, поэтому остановить парня и завалить его на спину не составило для него никакого труда. Нависнув над Ёнбоком сверху, он сгрёб тонкие запястья ладонью, железной хваткой сжал его руки над растрёпанной светлой головой, и тихо прорычал: — Ты чего творишь? — Что такое? — глубоко дыша, Ёнбок дезориентировано забегал взглядом по пространству перед собой. — Что ты делаешь? Он выглядел напуганным, как дикий зверёк, которого за хвост вытащили из норы. Брызги иллюминации, подвешенной к потолку, расплывались по его лицу: припухшим губам, чуть вздёрнутому носу, длинным ресницам, тонким изогнутым бровям. — На тебя смотрю. — Не надо, — Ёнбок сглотнул и в панике отвёл взгляд. Потеряв контроль над ситуацией, он сразу же растерялся. — Ты красивый, — Чанбин провёл большим пальцем по его щеке и прижался губами к острой скуле, заставив парня вздрогнуть. — И не знаю, что ты там собрался мне доказывать, но не смей думать, что я пришёл только за сексом. Мне нужен ты. Губы Ёнбока затряслись. Сжав пальцами худые щёки, Чанбин развернул его лицо к себе, коротко поцеловал в губы-бантики, сел на пятки, притягивая к себе отброшенную на край кровати смазку — Тебе тоже должно быть хорошо. Ты понял? Ёнбок, едва сдерживая слёзы, судорожно кивнул. Чанбин хорохорился, чтобы казаться сильным и надёжным в его глазах, но на самом деле жутко нервничал. С момента начала акта его опыт по части секса с парнями скакнул лишь до уверенных нуля целых и пяти десятых, но времени думать о своей неумелости не было. Он вновь пододвинулся ближе, разместился между разведённых ног и плавно вошёл, с колотящимся где-то в горле сердцем наблюдая, как обильно смазанный член плавно входит в тугое нутро. Всхлипнув, Ёнбок подался навстречу, и Чанбин стиснув зубы, вышел наполовину, чтобы снова толкнуться внутрь, привыкая к ощущениям. — Порядок? — он подтянулся на руках, и поцеловал Ёнбока в подбородок, упираясь предплечьями в постель по обе стороны от его головы. Парень кивнул, прикусив губу. — Говори, если что-то будет не так. С этого момента всё пошло иначе; получив контроль над процессом, Чанбин старался быть нежным. Ёнбок чувственно стонал под ним, и Чанбин был готов слушать эти звуки всю оставшуюся жизнь. Он мечтал об этом с того самого дня, как увидел светловолосую девчонку на вебкаме — а теперь под ним лежал парень, чертовски красивый, чувствительный и сексуальный, и хрипло и высоко стонал его имя. Они бегло соприкасались губами, деля одно дыхание на двоих. Небольшой гладкий член Ёнбока тёрся о чужой крепкий живот, размазывая влагу; нашарив руку Чанбина, Ёнбок направил её вниз, и Чанбин обхватив его член, пару раз с силой провёл по длине, мокро целуя парня в шею. — Боже, Чанбин… Ёнбок задрожал, прогнулся в спине и кончил в его кулак с упоительным стоном, забрызгивая спермой их животы. Чувствуя, как кровь бьет в висках, Чанбин глубоко и жадно толкнулся ещё несколько раз и кончил следом, беспощадно вжимая в матрас парня под собой и тяжело, загнанно дыша. Человек под ним был непривычно жилистым и твёрдым на ощупь, но это было уже абсолютно неважно. Чанбин никогда не скрывал, что любит секс. Даже Джисон, который сам был слегка помешан на пошлых шуточках, считал его озаботом, каких свет не видывал. В ответ на это Чанбин лишь усмехался — а в голову лезли лишь мысли о собственной трусости и навязчивый страх привязаться к очередной партнёрше. Но Ёнбок не был очередным. Он был тем, кого хотелось видеть и чувствовать, держать в руках и никогда не отпускать. — Мне так нравятся твои волосы, — мечтательно протянул Ёнбок, наматывая на палец его тёмные кудри. — Знаешь, на эфире я так ни разу и не кончил. — Не говори мне об этом, ладно? — Чанбин медленно вышел из размякшего тела, заставив парня резко выдохнуть, и перекатился на другую половину кровати, ощущая под щекой прохладу нетронутой подушки. — Никаких больше разговоров про эфиры. — Ладно, — Ёнбок смотрел на него сонно и улыбался самой счастливой улыбкой, которую только можно было вообразить. — Прости. — Чёрт, какой же ты красивый, — выдохнул Чанбин. Постоянным посетителям сайта следовало найти себе новую фаворитку, потому что он не собирался больше делиться с ними своим сокровищем. Они лежали так ещё с минуту, просто глядя друг на друга. Когда Чанбин подтянулся ближе и быстро чмокнул Ёнбока в зацелованные губы, тот хихикнул, неловко погладил его по крепкому боку, и проследил за тем, как Чанбин задним ходом сполз с кровати. — Ты что, уходишь? — Ёнбок принял положение полусидя, скрипя треклятым покрывалом, и робко обнимая себя руками. Чанбин, разыскивающий на полу свои вещи, взглянул на него. В оленьих глазах читалась отчётливая мольба. — Ухожу. В душ, — подхватив рубашку с пола, Чанбин направился к единственной в этой конуре двери. — Но учти, по утрам я очень, очень много ем. И включи нормальный свет, меня тошнит от розового. — У меня только три яйца в холодильнике, но можем с утра сходить на рынок! — с надеждой крикнул Ёнбок ему вслед. Выходя из комнаты, Чанбин бросил взгляд на стол. Стул был задвинут, ноутбук — захлопнут, белая сумочка, напоминающая косметичку — затолкана в самый угол, туда, где ей было самое место. Стоя под хилыми струями барахлящего душа, Чанбин хотел поскорее вернуться в постель к теперь уже своему мальчику. Хотел купить ему самую лучшую куртку и самую дорогую шапку, весь кофе со всеми существующими в мире сиропами, носить его на руках и говорить о том, какой он красивый хоть по десять раз на дню — лишь бы Ёна никогда, никогда больше не появилась в их жизни.

***

[01:37 Чанбин]

Мы с Минджон расстались. Я с Ёнбоком.

[01:45 Чани-хён] Окей. Теперь молись, чтобы она не уволилась, ловелас ты хренов. [01:50 Чани-хён] Я рад за тебя, Бин.