Мутная вода

Такое не говорят из праздного интереса. Чтобы человек задал такой вопрос, у него должно быть либо легко на сердце, либо, наоборот, очень тяжело. — Почему ты спрашиваешь? - растерянно спросил Ёнбок. Чанбин не знал. Его не касалось, кого Ёнбок любил и любил ли вообще, но ему почему-то хотелось услышать — да, любил, а потом всё покатилось к чертям собачьим. Потому что крайняя степень отчаяния — это когда тебе в радость чужое горе. — Ты ведь нравишься людям, да? — Чанбин смотрел под ноги и ковырял носком кроссовка пыльную дорожку у крыльца, — Не знаю, какая там у тебя ориентация, но девчонки и парни наверняка по тебе с ума сходят. — Не сказал бы, — настороженно сказал Ёнбок. — Чанбин, что случилось? Всё — и ничего. Одновременно. «Твоя музыка тебе ничего не даст». «Блять, Бини, уже весь институт знает, что она по хуям скачет. Ты вообще слепой?» «Мы сегодня не увидимся». «Да пошёл ты нахуй, Чанбин, можешь хоть дверь выломать, мы тебя к ней не пустим». — Я вот любил одну девушку, — Чанбин посмотрел на кота, который продолжал ласково тереться о его ноги. — Очень сильно. А закончилось всё банальной изменой. Знаешь, каково это, когда любовь всей твоей жизни трахается с другим, а в глаза тебе говорит, что это не так? «И кому ты веришь? Мне или своим друзьям?» «Чанбин, открой. Это Джисон и Чани». Ёнбок не ответил. Чанбин перевёл дух. — Но я любил её так сильно, что не хотел видеть очевидных вещей. Мне повезло, что рядом были люди, которые смогли открыть мне глаза, но знаешь, что самое мерзкое? Что она до последнего мне врала. Прямо как ты, Ёнбок. Ты пиздел мне ровно до того момента, как мы увиделись. — Прости, хён, — на тихом выдохе ответил Ёнбок. — Если я могу что-то сделать… — Да ничего ты не сделаешь, — выплюнул Чанбин жёстче, чем хотел. — Если бы я не привязался к твоей фейковой личности, мне не было бы сейчас так хреново. Нужно просто найти нормальные отношения и жить, как все нормальные люди, а не страдать по несуществующему человеку, которого ты изображал. Это звучало почти как признание. Ёнбок молчал, обдумывая услышанное. А кот, отчаявшись получить хоть сколько-нибудь ласки, обиженно мяукнул и скрылся в кустах. — Ты, думаешь, что у меня полно поклонников, и поэтому я легко отношусь к твоим чувствам, но это не так, — тихо сказал Ёнбок, шмыгнув носом. Папа твердил Чанбину, что мужчины не плачут, а этот парень разводил сырость при любом эмоциональном всплеске, что обескураживало. — Я понимаю, как это больно. И мне очень жаль, что я заставил тебя пережить это ещё раз. — Не реви, — Чанбин постарался говорить помягче, потому что Ёнбок, прикрыв динамик, уже сморкался в салфетку. — Слышишь? — Я правда виноват… — Забыли, — теперь Чанбин сам чувствовал вину: травмирующий опыт есть травмирующий опыт, но отыгрываться за счёт кого-то столь ранимого, как этот парень, было словно отнять у ребёнка леденец. — Мне просто нужно было выговориться. — Когда ты сказал, что позвонишь, я сразу понял, что что-то не так, но всё равно обрадовался. Мы ведь всего один раз созванивались, и ты не представляешь, как я был этому рад. Я мало с кем общаюсь и мне слишком много приходится молчать. — Извини, — Чанбин потёр ладонью щёку. — Я вообще не должен был звонить. Тем более, так поздно. — Всё нормально, детское время ведь. Мне ещё работать. — Надеюсь, ты будешь печь торт. — Я пока что не настолько крутой пекарь, чтобы поставить это дело на поток. Так что буду пока заниматься тем, что умею. От его непринуждённого тона хотелось нырнуть в кусты вслед за оскорбившимся от невнимания котом. Если отбросить предрассудки, Ёнбок действительно разбирался в своём деле. — Ладно, я пойду, — Чанбин неловко почесал в затылке и окинул взглядом тихий двор. — Завтра рано выезжать. В трубке послышались щелчки клавиатуры. Ёнбок либо вернулся к игре, которую прервал из-за звонка, либо уже начал готовиться к работе. Первый вариант оказался бы предпочтительнее. — Не пропадай, ладно? — попросил он. — Присылай ещё фотки с дороги. — Хорошо. — Доброй ночи, Чанбин. Последние слова были произнесены спокойно, а имя — ласково, без тени обиды, и Чанбин почувствовал, как по шее пробежали мурашки. Стараясь не заострять внимания на странном чувстве, он, бесшумно ступая, вернулся в комнату, улёгся в кровать и честно попытался уснуть, но простыня путалась, футболка липла к телу, вызывая непреодолимое желание почесаться, а Чан храпел, тревожа его чувствительные барабанные перепонки. Сна не было ни в одном глазу. Ему светила перспектива провести несколько часов наедине со своими мыслями без возможности отвлечься на работу или тренажерный зал. Нужно было решить, что делать дальше. Точно не рассказывать о своих переживаниях парням — они и так уже устали наблюдать за его нескончаемой личной драмой. И ни в коем случае не впутывать в это родителей. Он всегда был их гордостью. Младший, любимый, главный продолжатель рода и мамина радость, сильный, честный, хорошо воспитанный. Чанбин всегда ставил интересы семьи на первый план: участвовать в школьных концертах, подписываться на любую, даже самую неинтересную, движуху — пожалуйста, лишь бы учитель потом сказал матери, какой он хороший, инициативно-активный мальчик. Пойти учиться на экономиста — хорошо, потому что так решил отец, который точно знает, что лучше для его сына. Когда он «спутался с непонятной девицей», родители были разочарованы, и Чанбин места себе не находил, чувствуя себя зажатым меж двух огней. Когда он остался один, мама выдохнула и настоятельно посоветовала ему присмотреться к дочери отцовского партнёра, ведь отношения с ней были бы выгодными для всех. Чанбин отказался, потому что хотел, чтобы всё было взаимно и по любви, но со временем ему начало казаться, что брак по расчёту — не такой уж плохой вариант. Это могло бы положительно сказаться на его будущем и статусе семьи, а главное — не разбило бы ему сердце. Он подумал о Минджон. Она была симпатичной, неглупой и порядочной — такая точно не запрыгнула бы на первого встречного. Чанбин вспомнил, как она его целовала: робко, наивно, считая его сильным и надёжным. А он докатился до того, что любую симпатию в свой адрес пытался вывернуть в сторону постели. Он жил так последние годы, и до недавних пор его всё устраивало — а теперь накрыло с утроенной силой, потому что одиночество начало ощущаться особенно остро. И сейчас Минджон казалась Чанбину той самой соломинкой, которая могла бы его спасти. Как там говорила мама? «Стерпится — слюбится»? Чанбин не верил в подобную чепуху, он по-прежнему не испытывал к девушке никаких чувств, но отчаянно хотел хотя бы попытаться её полюбить, потому как жить и дальше одним бесчувственным сексом он больше не мог. И надеялся, что Ёнбок действительно на него не обиделся. В итоге, погружённый в размышления, он даже задремал, по крайней мере, рассвет наступил внезапно, и руку Чана, тормошащую его за плечо, он почувствовал не сразу. В коридор они вышли первыми, а Минхо и Джисон очень долго копошились за закрытыми дверями: первый что-то тихо, но недовольно шипел, а Джисон вяло огрызался, периодически подавляя рвотные позывы. Дорога предстояла весёлая. К машине крались тихо, чтобы не привлечь внимание родителей, которые уж точно не спали. Джисон еле ноги передвигал; Минхо тоже не выглядел образцом свежести, но хотя бы не блевал под каждый встречный куст. Чани был огурцом и нетерпеливо подгонял остальных. За стойкость тела и духа, а также проявленные лидерские качества Чанбин наградил его ключами от машины. — Слушай, Бин, — пока Чанбин трамбовал рюкзаки, Джисон уселся на хромированный край багажника, — сам я нихуя не помню, но Хо мне всё рассказал. Чанбин даже знать не хотел, как эта сцена выглядела в пересказе Минхо, но, судя по тому, что Минхо ходил вдоль машины недовольный и в сторону Джисона даже не смотрел, он в коем-то веке не встал на сторону возлюбленного. — Короче, я долбоёб, — Джисон надул щёки, прикидывая, успеет ли в случае чего добежать до ближайшей клумбочки. — Опозорил себя и его, ещё и тебя обосрал. Просто, нахуй, стрит-флеш. Не знаю, как родителям теперь в глаза смотреть, но хотя бы ты не злись на меня, хён. Просто накипело, понимаешь? Чанбин понимал. У него тоже накипело, а под раздачу попал несчастный Ёнбок. — Да нормально всё, — он выпрямился и потрепал Джисона по макушке. — Ты заставил меня задуматься. Обратная дорога была безрадостной. Дождь не шёл, но тяжёлые тучи делали небо давящим и низким. Чан ехал медленно и останавливался по требованию Минхо каждые метров пятьсот, потому что Джисона нещадно полоскало. Когда они заехали в магазин за водой, Чанбин попытался сфотографировать пейзаж, но снимки вышли тусклыми и тоскливыми.

[06:12 Чанбин]

Погода дерьмовая, поэтому красивых фоток не будет.

[06:18 Ёнбок] в сеуле тоже пасмурно. Он снова ответил быстро, и Чанбину стало совестно. В мыслях сразу возникла картина, как мальчишка рыдает из-за него всю ночь напролёт, а потом смотрит в экран на его сообщения воспалёнными от слёз глазами.

[06:18 Чанбин]

Опять из-за игры не спал?

[06:18 Ёнбок] нет. [06:18 Ёнбок] просто.

[06:19 Чанбин]

Я тебе позвоню, как приеду, окей?

[06:21 Ёнбок] конечно [06:21 Ёнбок] я лягу спать. [06:21 Ёнбок] набери сразу, как сможешь. [06:21 Ёнбок] я услышу. Минхо отпаивал Джисона и обмахивал его бледное лицо каким-то журналом, найденным под сидением. Чан снова сидел в телефоне и что-то бормотал про инфляцию и курс доллара. Чанбин закрыл диалог с Ёнбоком и вдохнул свежий загородный воздух полной грудью.

***

— Боже, хён! Мои любимые, как ты узнал? — в восторге ахнул Джисон и подскочил с кресла, протягивая руки к букету гортензий. — Или это не мне? Чанбин остановился в дверях, смерил Джисона взглядом из-под приподнятых бровей и направился к столу Минджон, запоздало поняв, что забыл про вазу. — Конечно не тебе. У тебя для этого свой человек есть. — Ты про Минхо что ли? — Джисон разочарованно сел на место. — Да от него не дождёшься. Все растения в нашем доме — это кошачья мята и хуйня в горшочках, которую коты жрут и блюют потом. Вылив остатки чая из бокала отсутствующего Чана под его же кактус, Чанбин впихнул в него цветы, слегка погнув стебли, и уселся за стол. Он отмёл идею купить банальные розы и решил проявить фантазию, всё-таки решив попробовать завести с Минджон некое подобие серьёзных отношений. Бан Чан вернулся в кабинет минут через десять, увидел, чем заняли его бокал, ушёл, вернулся с нормальной пластиковой вазочкой, всучил её Чанбину и велел ему проверить почту. — Я надеюсь, ты хорошо подумал, — добавил он крайне серьёзно, имея в виду явно не отчёт за прошлую неделю, который им вернули для правок. Чанбин утвердительно кивнул. — Да вы издеваетесь? Знаете, ребят, на хую я вертел ваши таблицы по КПИ, честное слово, — Джисон всё утро воевал с ерепенящимся компьютером, а системщики — зануды сраные — заявили, что помощь с обслуживанием рабочей техники у них оказывается только по предварительной заявке. — Сука, когда это говно уже заработает, и я смогу нормально… Дверь открылась, и в кабинет вошла Минджон: взволнованная, с горящими глазами, готовая покорять новые вершины финансового дела. И Джисону пришлось прервать свой гневный спич, закончив его отчаянным рычанием и ударами мышкой об стол. — Ох, всем доброе утро, — Минджон коротко поклонилась, быстрым шагом подошла к столу Чана и протянула ему скоросшиватель. — Вот, Чан-сонбэ, меня попросили передать, я правда, не уточнила от кого, но сказали, что ты… ой. Минджон забегала взглядом с букета на Чанбина и назад, но в итоге медленно обошла стол и села в кресло, так ничего и не сказав. Чанбин посмотрел на Джисона; в ответ на озадаченный взгляд друга тот только пожал плечами, как бы говоря: «в бабских закидонах не шарю, разбирайся сам», но не успел Чанбин начать паниковать, как на телефон прилетело сообщение. [10:37 Минджон] Божечки, так приятно, но я так стесняюсь. Спасибо тебе, цветы очень-очень красивые.

[10:37 Чанбин]

Не красивее, чем ты.

Написал — и сразу же пожалел. Сложно было придумать более тупой и плоский ответ. [10:37 Минджон] Ой, да брось ты! Они чудесные. И ты тоже. Это напоминало переписку двух неопытных подростков, но, с другой стороны, Минджон не напоминала львицу-сердцеедку, испытавшую на себе все виды подкатов, а Чанбин себя примерно так и чувствовал — незрелым, уязвимым школьником. Всё-таки подкатывать к женщинам с целью потрахаться было куда проще и безопаснее. [10:37 Минджон] Ты все выходные не писал, я думала, что-то случилось.

[10:37 Чанбин]

Связь плохая была. В обед всё расскажу.

Если бы он поведал, как всё было на самом деле, Минджон вряд ли смогла бы это понять. Так что он ограничился рассказом о котёнке, которого они подобрали, обогрели и покормили, о том, какие родители Джисона замечательные люди, и как ему отлично там отдыхалось. Внезапный камин-аут их общего коллеги он, естественно, не упомянул, а Минхо в его пересказе превратился в Д’Артаньяна, дополнившего их троицу мушкетёров. Минджон рассказала, что все выходные смотрела сериалы и вязала шарф. — О, классно, — Чанбин придвинул к себе телефон, чтобы рассмотреть вещицу поближе. Шарф был миленьким: крупной вязки с медвежьими ушками. Его вообще удивляли люди, которые умеют делать что-то руками: сам он без посторонней помощи даже скотч отрезать нормально не мог. — Сделаешь мне такой же? Минджон радостно кивнула, и подцепив вилкой глазурь на пирожном, отправила кусочек в рот. А когда они покончили с обедом и зашли в офисный лифт, Чанбин её поцеловал — неглубоко, нежнее и осторожнее, чем в прошлый раз, аккуратно придерживая за талию, наслаждаясь податливостью сладковатых губ. Когда дверь открылась на одном из нижних этажей, и в лифт вошёл велокурьер в шлеме, Минджон отпрянула и отвернулась к стенке, пряча лицо в ладошках. Всё-таки, она была до безумия милой.

***

День закончился паршиво. Они всё-таки выбесили Пака, и тот потребовал к утру предоставить отчёт за минувшее полугодие на бумажном носителе. Теперь финансистам предстояло просидеть в офисе полвечера, а потом ещё и отхватить от снабженцев, которые считали подобные вещи расточительством офисных материалов. — Сони, ты фотку обработал? — поинтересовался Чанбин, резко вспомнив о своей утренней просьбе. — А ты мне сэндвич в обед принёс? — парировал Джисон, устало потягиваясь. — Тоже мне друг: ни цветочка не подарит, ни бутербродика. — Я же сказал: не было сэндвичей, — Чанбин посмотрел на настенные часы: время близилось к девяти, а принтер на столе Чана даже не собирался заканчивать распечатку, с жужжанием выплёвывая бумаги. — Минджон, скажи честно: сэндвичи были или нет? — Джисон выехал на середину кабинета на компьютерном кресле и с видом детектива прикусил край розового маркера. — Помни: я твой сонбэ. — Не помню. Нет, наверное, — Минджон посмотрела на сидящего рядом Чанбина, ища поддержки, но тот только покачал головой: даже внимания не обращай. Ей ещё предстояло привыкнуть к тому, что Хан Джисон озвучивает буквально всё, что происходит у него в голове. — Окей, поверю вам, — Джисон поехал обратно, толкаясь пятками от пола. — Чани, долго ещё? Ответом ему послужил тихенький всхрап. Уронив голову на грудь, Бан дремал, даже не убрав руки с клавиатуры. — Йоу, Кристофер, подъём! Джисон ткнул Чана маркером в плечо. Тот, дёрнувшись, проснулся и сонно уставился в экран. — Что, уже всё? — Нет, но ты зарабатываешь больше нас, значит, должен страдать как минимум не меньше, — мудро отметил Джисон, продолжая ползти к своему столу. — Почему «Кристофер»? — шепнула Минджон Чанбину на ухо. Несмотря на то, что ей выделили целый стол, она как-то незаметно переехала за его рабочее место, «чтобы не мотаться с каждым вопросом туда-сюда». — Он у нас австралиец, — пояснил Чанбин. — Только про кенгуру у него не спрашивай: Крис страшен в гневе. Страшный в гневе Крис хлопал глазами, как сонное дитё, и пытался хоть как-то ускорить процесс печати, позакрывав все приложения на компьютере, но время всё равно тянулось, как трижды пережёванная жвачка. — Бини, лови, — вторя словам Джисона, телефон на столе Чанбина завибрировал. — С тебя завтра сэндвич с курицей. Чанбин открыл фото. Джисон, конечно, не был профессионалом, но художественный вкус у него имелся: с цветокоррекцией и едва заметными фильтрами, фото подсолнухов, сделанное в дороге, выглядело ещё лучше. — Шикарно, — недолго думая, Чанбин поставил фото на заставку. — Ты талантище, Сонни. — Правда? — Хан польщённо задрал подобордок. — Тогда сэндвич не с курицей, а с лососем, пожалуйста. — Джисон, дай бумагу, — Чан продолжал с мольбой смотреть на принтер, но тот по-прежнему работал очень медленно и ревел, как космический корабль на взлёте. — Он её ещё и зажёвывает теперь. — Так закончилась бумага, — Хан на всякий случай глянул под стол, но там лежали только рваные обёртки. — А спросить не у кого, все разошлись. Чанбин слушал вполуха: Минджон, которая устала не меньше остальных, совсем расслабилась и положила голову ему на плечо. Нашарив под столом её ладонь, Со взял её в свою. Девушка едва заметно улыбнулась. — Чанбин, ты не брал? — Что? — Степлер, говорю, не брал? — Джисон был в отчаянии: он внезапно решил провести ревизию на своём столе и как обычно ничего не нашёл. — Бини, тебе звонят, — сообщила вдруг Минджон. Чанбин уже давно настроил режим «не беспокоить» ровно на двадцать-ноль-ноль, чтобы никто не трогал его после окончания рабочего дня, и не сразу заметил входящий на горящем дисплее. Звонил Ёнбок. Наверное, думал, что он уже дома, и хотел поболтать — очень кстати, потому что какофония в кабинете становилась невыносимой. Аккуратно отстранив пригревшуюся Минджон, и бросив парням короткое «я сейчас», Чанбин вышел в коридор. В офисе и вправду не осталось никого, кроме них. Сотрудников сдуло из кабинетов, как школьников после звонка: никто не хотел перерабатывать по понедельникам. Прислонившись к стене, Чанбин принял вызов. — Да? — Привет, — охрипшим голосом поздоровался Ёнбок. — Можешь говорить? — Я на работе. — Ох, я думал, ты уже закончил. Они долго разговаривали вчера. Чанбин позвонил сразу же, как только вернулся в город и застал парня в отличном расположении духа. Ёнбок болтал без умолку, устроил рум-тур кухни, показав, где у него что лежит, похвастался, что заказчику понравился торт и он пообещал нагнать ещё клиентов. Чанбину это было не очень интересно, но его вполне устраивало, что Ёнбок не плакал и рассказывал всякие незначительные вещи приятным низким голосом, отвлекая его от суровой реальности. Но сейчас голос парня звучал нервно, а шум в трубке говорил о том, что Ёнбок был на улице. Чанбин нахмурился. — Что-то случилось? Ёнбок выдохнул, будто ждал и боялся этого вопроса одновременно. — У меня тут проблемы, кажется. Ничего такого, просто хозяйка квартиры заявилась, пока меня дома не было, нашла мои игрушки, одежду, и всё такое прочее. Так что я теперь там больше не живу. Вот. Он прокашлялся. — В общем, ты не мог бы занять мне немного денег? Мне хватило на то, чтобы найти неплохую квартирку, но даже на такси уже не осталось, сижу тут на чемоданах на улице, даже автобус поймать не могу. Я отдам, честно, мне совсем немного надо. Или отработаю, можем выйти в приват, я всё, что захочешь, сделаю… — В приват? — вряд ли Ёнбок отдавал себе отчёт в том, что говорит, но Чанбина в жар бросило от его слов. — И что мы там будем делать? — Ну, я переоденусь, сделаю мейкап, — с каждым словом напористость Ёнбока всё больше сходила на нет. — Черт, ужас какой, забудь. Мне просто некому больше позвонить. Ещё и на телефоне один процент, надо бы зайти куда-нибудь… Он постоянно пропадал, а голос было плохо слышно из-за шума машин: видимо, Ёнбок шёл пешком. Чанбин буквально видел, как он чалит чемодан через выбоины в асфальте и сжимает телефон в руке, поправляя свою дурацкую шапку. Почему-то он не сомневался, что парень носил её постоянно, не снимая. — Где ты сейчас? — Я не знаю, — честно ответил Ёнбок. — Я просто иду, потому что телефон всё равно сейчас сядет. Чанбин возвёл глаза к потолку. Даже щенок, выброшенный на городскую трассу, был бы жизнеспособнее, чем этот парень. — Скинь мне точку на карте. — Да не нужно… — Нужно. Скидывай и жди, где стоишь. — Хорошо, сейчас… Звонок прервался. Когда Чанбин вернулся в кабинет, на него вопросительно посмотрели три пары глаз. Беспокойство читалось только во взгляде Минджон — парни же были возмущены. — Ты где шлялся? — Джисон, как и Чан, уже был на низком старте и складывал вещи в рюкзак. — Давай, ставь подпись и погнали, тебя только ждём. Чанбин не глядя расписался в отведённой строке и посмотрел на скриншот карты, который прислал Ёнбок. Точка находилась далековато от офиса. — Бини, ты не мог бы подбросить меня до родителей? — Минджон подошла к нему со спины и положила ладонь на широкое плечо. Выяснилось, что родители Минджон живут совершенно в другой стороне. Буквально противоположной. Отказаться Чанбин не мог, и Ёнбока с его разряженным телефоном бросить тоже не мог. Поэтому, он согласно кивнул, думая о том, какое расстояние нужно преодолеть и насколько большим выйдет штраф за превышение скорости. Они распрощались у офиса: Чан, воткнув наушники в уши, пошёл пешком. Джисон, вроде бы, тоже, но Чанбин заметил, как через несколько минут из-за угла здания вывернул очень узнаваемый красный «Мерседес». — Кто тебе звонил? — пока он пытался выстроить максимально удобный маршрут на картах, Минджон смотрелась в зеркальце на противосолнечном козырьке. — Ты такой бледный был, когда вернулся. — Да так, — Чанбин кашлянул. Побледнеешь тут после того, что Ёнбок нагородил на нервах. — Знакомый. С которым он виделся только один раз, причем, не при самых приятных обстоятельствах. Которому почему-то хотелось помочь, и Чанбин нервничал из-за того, что не мог перестать думать об этом, поэтому ехали молча и без музыки. — Не хочешь зайти? — спросила Минджон, когда они подъехали к низенькому частному домику. — Мама будет рада. Это было неожиданно и не очень приятно, потому что Чанбин сюрпризов не любил и к знакомству с родителями не готовился. К тому же, у него были дела. — Давай в другой раз. Минджон, может, и не расстроилась, но поцелуя Чанбин не удостоился. Набранные за день баллы были частично потеряны, но он не сомневался, что сможет наверстать упущенное. А пока что нужно было разобраться с Ёнбоком. Когда он подъехал на место, парень сидел на чемодане точно на том месте, куда указывал маячок на карте. Одетый, как и ожидалось, в фиолетовую шапку и куртку, но на этот раз чёрную, он с грустью смотрел на погасший экран телефона. Его чемодан с западающим колёсиком был весь обклеен стикерами. Помимо него на земле лежал лишь потёртый рюкзак с плюшевым брелоком в виде Дораэмона. Увидев Чанбина, выходящего из машины, Ёнбок расплылся в улыбке, встал, и тут же стало понятно, что он был выше ростом. У Чанбина чуть пар из ушей не пошёл. — Привет, — Ёнбок махнул рукой в смущенном приветствии. — Спасибо, что приехал. Они стояли друг напротив друга, держа дистанцию сантиметров в тридцать: Чанбин — скрестив руки на груди, весь одетый в чёрное и с поблёскивающими в свете автомобильных фар дорогими часами на запясьте, и Ёнбок — худоватый, с мягкими чертами, соломенными волосами, торчащими из-под шапки, серьгами-гвоздиками в ушах и очень приятной заразительной улыбкой. — Привет, — Чанбин нажал кнопку на ключе, открывая багажник. — Закидывай чемодан и садись. Сев за руль, он наблюдал в зеркало, как парнишка ворочает чемодан, пытаясь засунуть его в машину, и чувствовал, как внутренности обдаёт едкой кислотой. В переписке всё было куда проще. Он не видел лица, не видел эмоций, не смотрел в глаза. У Ёнбока они были даже темнее, чем у него самого; это стало ещё заметнее, когда он уселся на пассажирское и улыбнулся, обнимая свой рюкзак. — Куда поедем? — Это я тебя должен спросить. — Я не помню адрес. — И как ты дойти собирался? — Можно я телефон заряжу? — Ёнбок только шею почесал. — По карте посмотрим. Чанбин указал на шнур, торчащий из прикуривателя. — О, — Ёнбок посмотрел разъём своего телефона, а потом на зарядник. — Это же Type-C. У тебя не айфон? Чанбин ответил немигающим взглядом. Кажется, в его жизни появился ещё один «ох-нихера-ну-и-лопата-у-тебя-заведи-нормальный-телефон». Но Ёнбок, ничего больше не спрашивая, полез в рюкзак и достал оттуда свой провод, перемотанный изолентой. — Тут недалеко, вроде. Только, можно мы еще в магазин заедем? — попросил Ёнбок, покрываясь смущённым румянцем. — Мне даже поужинать нечем. — Заедем, — Чанбин завёл мотор и начал сдавать назад, глядя в боковое зеркало. — Куртку сними, жарко же. Ёнбок послушно стянул с себя куртку. Под ней оказался тот самый жёлтый худи с их первой встречи, и Чанбин поспешно отвёл взгляд.

***

— Можно «Читос»? — Можно. — Ещё мне нужен шоколад и масло, — Ёнбок крутил головой в поисках нужных стеллажей. — И, наверное, баночка колы. — Ты уверен, что не хочешь взять нормальной еды? — Чанбин шёл следом, бесцельно роясь в телефоне и изредка поглядывая в тележку. Не то что бы он жадничал, но набор продуктов вообще не напоминал предметы первой необходимости: одни сладости и снеки. — Ага, — беспечно отозвался Ёнбок. Он снял шапку, и собранный на затылке хвост смешно мотался из стороны в сторону с каждым взмахом его головы. — Сейчас ещё пару рамёнов закину, и порядок. — Можешь брать, что хочешь, — заверил Чанбин. — Не нужно ничего возвращать. — О, — Ёнбок посмотрел в корзинку. — Тогда я, наверное, уберу одну шоколадку… Чанбин перехватил его руку, заставив опустить шоколад обратно. Ему стыдно было просить деньги за пачку чипсов, две шоколадки, молоко и пару упаковок рамёна, потому что, что Ёнбок совсем не выглядел обеспеченным. Это удивляло, учитывая сферу его деятельности, но расспрашивать, как при таком заработке он умудрился остаться на улице с голой задницей, Чанбин тактично не стал. В итоге, Ёнбок набрал целую тележку еды, включая свежее мясо и овощи. Чанбин настоял на этом, потому что парень выглядел слишком уж щуплым. Ёнбок же оправдался тем, что даже небольшая полнота повредит профессии. — А тебе вот идёт, ты выглядишь сильным, — отметил он, когда они стояли на кассе, и без предупреждения пощупал бицепс Чанбина. Ощутимо пощупал, не смущаясь стоящих в очереди людей. — И мускулатура у тебя хорошая. Я так удивился, когда увидел тебя тогда. — Когда… а. Ёнбок приподнял брови, будто говоря: «да-да, я видел всё, смирись уже». Чанбин с горящими ушами отвернулся к полке с жвачками и взял себе какую-то наугад. Он совсем забыл, что Ёнбок видел его голым. На выходе купили кофе: Чанбин — чёрный, Ёнбок — моккачино с ореховым, карамельным и ванильным сиропом, приправленный корицей. И пока он пил, Чанбин рассмотрел на его руке собственный номер телефона, написанный шариковой ручкой, и простой девчачий браслетик на тонкой растянутой резиночке. Он хотел бы забыть всё, связанное с вебкамом, но Ёнбок будто нарочно напялил на себя все эти вещи, напоминая ему о том, кем являлся. — Слушай, — прямо перед машиной Чанбин замедлился, заставив парня обернуться. — Давай больше не будем вспоминать, что между нами было? Это напрягает. — Хорошо, — просто согласился Ёнбок, но беззаботная радость на его лице слегка померкла. — Ты только не злись на меня, пожалуйста. И говори, если я что-то делаю не так. — В данный момент ты дёргаешь ручку заблокированной машины. — Ох. Пока они ходили по магазину, телефон зарядился, и Ёнбок с гордостью продемонстрировал местоположение своего нового жилища. Располагался дом в самом центре города, но на этом его преимущества заканчивались. Вытаскивая пакеты из машины, Чанбин не сводил взгляда с погруженного в сумерки низкого кирпичного здания. Вход в него располагался под полуразрушенной лестницей, соединяющей дома в узком проулке. — Вроде бы сюда, — Ёнбок указал на ту же дверь, на которую смотрел Чанбин, и потащил к ней свой чемодан, подпихивая его коленями. — Хозяйка обещала оставить ключи в горшке. Ага, вот они. В коридоре было темно, как в каземате, грязно и очень тесно. Чанбин с двумя пакетами мог пройти только боком: Ёнбок же уверенно шёл вперёд, отсчитывая двери, и остановился возле предпоследней. Когда замок поддался, в нос сразу ударил запах затхлого помещения. — Ты уверен, что хочешь тут жить? — Чанбин поморщился и с опаской заглянул внутрь. — Да ладно, от шараги недалеко, да и по цене прилично, — Ёнбок швырнул рюкзак прямо на пол. — Приберусь тут, комп перевезу — и можно жить. Чанбин брезгливо смотрел на отходящие пластами обои, на скудную старую мебель со слоем вековой пыли на ней. Он не понимал, откуда в Ёнбоке было столько оптимизма, но тот разглядывал своё новое жильё так, будто мечтал о подобном всю жизнь. — Не хочешь пройти? — спросил Ёнбок, оборачиваясь. — Нет, — Чанбин отрицательно помотал головой, продолжая держать пакеты в руках. Он бы в этой халупе не продержался и минуты. — Мне нужно ехать. — Хорошо, — Ёнбок кивнул и светлые локоны мягко упали на лицо. — Надеюсь, я не сильно тебя задержал. Чанбин хотел оставить покупки и откланяться, но Ёнбок, отточенным движением заправив волосы за уши, сделал шаг вперёд. — Спасибо, — сказал он с улыбкой. — Как здорово, что ты у меня есть. Глядя перед собой, Чанбин чувствовал, как его плечи обвивают чужие руки, а веснушчатый нос утыкается в шею, но ничего сделать не смог. Он словно к полу прирос, продолжая сжимать в руках ручки дурацких пакетов. Чужой нос уткнулся в шею, посылая по спине мурашки. Ёнбок пользовался каким-то сладким парфюмом: запах напоминал медовое пирожное, карамельный попкорн или что-то подобное. Чанбин дышал и не мог надышаться, а голова тем временем начала немного кружиться, потому что дыхание на шее было ужасно горячим. Но это длилось всего пару секунд, а потом Ёнбок отстранился, улыбаясь так же лучезарно, как девчонка с экрана ноутбука, и сердце зашлось, как в тот раз, когда Чанбин увидел её впервые. И он совершенно не знал, что с этим делать.