Влекомые ветром

      В какой-то момент Кенара поднялась со своего места, чтобы распахнуть окно. В аудиторию сразу же ворвался влажный ветер с юга, который уже застелил ночное небо низкими светло-серыми тучами и теперь обещал дождь.       Неджи сидел на подиуме в передней части помещения, где располагались стол и демонстрационная доска, лицом к первому ряду стульев. Рассказав все, что считал нужным, он замолчал. Хьюга не стал вдаваться в подробности и расписывать тяготы жизни в плену или собственные переживания, но и состоявший практически из голых фактов рассказ, судя по воцарившемуся молчанию, произвел некоторое впечатление.       Тен-Тен показалось, что Неджи рассказывал больше не для нее, а для Кенары, так как он часто обращался мыслью к прошлому клана Хьюга, разъясняя моменты, касавшиеся его отца и детства, а также отношений между Старшей и Младшей семьей. Куноичи Листа не знала, обижаться ей или радоваться тому, что ее друзья сблизились. Столько всего за последнее время навалилось на Тен-Тен, что другой человек на ее месте был бы шокирован или раздавлен переживаниями. Она же оправилась довольно быстро.       Разглядывая бывшего товарища по команде, куноичи Листа отметила про себя, насколько он изменился. Впрочем, кто из них не изменился за прошедшие десять лет? Все повзрослели, погрубели, сделались еще более суровыми. Как же ей было жаль его глаза! Тен-Тен и представить себе не могла, что такой человек, как он, сможет пережить их потерю и не сдаться.       «Неджи понес такой ущерб… Каким же слабым он должен был себя чувствовать! — Тен-Тен перевела взгляд на спину Кенары, стоявшей у окна. — Понимает ли она, что именно пережил Неджи?»       Тряхнув головой, куноичи Листа велела себе прекратить жалеть своих друзей и, нахмурив брови, спросила бывшего товарища по команде:       — Почему ты не вернулся домой?       Хьюга выпрямился и скрестил руки на груди. Кенара полуобернулась и искоса взглянула на него.       — Поначалу я собирался вернуться, я лишь не хотел возвращаться жалким.       Тен-Тен встрепенулась, кое-как сдержав ругательство, готовившееся сорваться с ее губ. Кенара опустила голову.       — Я представлял себе это и не мог не думать о будущем. Вернувшись, я занял бы почетное место в своем клане: героя войны, ослепшего человека, переставшего быть ниндзя. До конца моих дней я служил бы примером подрастающим поколениям Хьюга и… и получал бы пособие, как пострадавший на поле боя калека! — Лицо Неджи побледнело и исказилось. Он был рад, что Кенара не смотрит на него. — Я бы перестал быть шиноби. Думаешь, мне захотелось бы покидать свой дом? Встречаться с друзьями, которые оставили меня далеко позади? Чувствовать на себе их взгляды и понимать, что они сравнивают меня с тем, кем я был раньше?.. Как это можно стерпеть?       — Какая разница?! — воскликнула Тен-Тен. — Мы же любили тебя! Мы продолжали бы любить тебя и считать своим другом! Неужели твои амбиции дороже дружбы?! Какое счастье, что Кенара потеряла память: она ни за что не простила бы тебя!       Кенара вздрогнула и обернулась. Ветер трепал ее волосы, собранные в высокий хвост, и забрасывал на лицо. Тен-Тен тем временем продолжала:       — Можешь ли ты представить, как горько тебя оплакивали твои друзья?! Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь… Такой сухарь, как ты, никогда не поймет!       — Возможно, — спокойно ответил Хьюга.       — Хорошо, на друзей тебе плевать… А как же Хината-сама? — Тен-Тен не удержалась и произнесла последние слова с особым выражением, как бы передразнивая Неджи.       — Хината-сама… Хината, я полагаю, погоревала и забыла обо мне, как и должно быть. Это лучше, чем постоянно наблюдать перед глазами человека, который ослеп по твоей вине.       — Да знаешь ли ты, что во время своей свадьбы она распорядилась выставить твой портрет? Сколько времени она провела у твоей могилы, сколько там слез пролила… Знаешь ли ты, что Хината назвала сына в твою честь?       Неджи смутился.       — Нет, этого я не знал.       — Да как ты вообще мог жить, ничего не зная и не пытаясь узнать о своих друзьях и семье?! — возмутилась Тен-Тен. — Тебе спокойно спалось?       — Прежде чем отправиться на запад, я узнал все, что хотел.       — Каким же это образом?       Неджи вздохнул.       — Может быть, ты помнишь куноичи по имени Дэйка Сто лиц? Она пропала без вести незадолго до начала Четвертой войны. Дэйка-сан занимала особое положение в клане Хьюга, в дурном смысле этого выражения: она не раз навлекала на себя гнев дяди… Хиаши-сама. Дэйка скиталась по соседним территориям и искала следы шиноби, ответственных за нападение на Звездопад. В Деревне Листа у нее был осведомитель — обычный человек, разносчик еды. Выбравшись из убежища в скале и покинув территорию Страны Земли, я связался с этим человеком от ее имени и так получил все интересующие меня сведения.       — Когда это было? — внезапно спросила Кенара.       — Летом. В августе того же года.       Куноичи горько усмехнулась.       «Я, наверное, тогда места себе не находила, а он в это время переписывался с человеком из Конохи. Кто знает, может, этот счастливчик доставлял мне еду? С письмом от Хьюга Неджи за пазухой… Поэтому Тен-Тен и говорит, что я не простила бы его, если бы помнила все это. А сама она простит?» — Кенара посмотрела на бывшую подругу.       — Однако я все еще не отвергал мысли о возвращении, — сказал Хьюга. — Мне лишь хотелось вернуть себе хотя бы часть прежней силы, так что я работал над техникой особого зрения с помощью рассеянной чакры. Я понимал, что довести технику до совершенства получится лишь через год или два, а может, и через несколько лет, поэтому продолжал путешествовать, уходя все дальше от Страны Огня, пока не встретил Рема.       Неджи коротко рассказал о том, как стал частью деревни под названием Опоку, скрытой среди болот и лесов.       — Я оказался полезен этим людям, они нуждались во мне. Когда погиб Рем, я занял его место, и тогда уже и речи не могло быть о возвращении. Я решил отказаться от своего прошлого, имени и всех, кого знал когда-то. Мне казалось, что такой выбор никому не сделает хуже, ведь скорбь моих друзей давно притупилась, а Коноха не нуждалась во мне. Взяв на себя ответственность и заботу об этом народе, я окончательно себя связал.       — Ну и как тебе жилось среди лесов и болот? — прищурившись, поинтересовалась Тен-Тен. — Полагаю, с ума сходил от скуки? На стены лез? Ох, Неджи, разве эта жизнь для тебя?..       — А какая жизнь для меня? — резко прервал ее Хьюга и, указав на свое лицо с неподвижными глазами без зрачка, спросил: — Вот эта?!       Поджав губы, он замолчал.       — Ну ладно, — устало ответила Тен-Тен и взялась за свой дорожный мешок. — Что вы оба делаете в Звездопаде, я спрашивать не стану: не хочу хранить ваши тайны. Мне пора.       Куноичи Листа поднялась на ноги и в последний раз окинула взглядом своих друзей.       «Что я вообще тут делаю? — с горечью спрашивала она себя. — Неджи никогда особо не волновало, где я и что со мной, так что пусть и дальше живет так. А Кенара… она же ничего не помнит».       Тен-Тен быстрым шагом вышла из аудитории.       Кенара посмотрела на Неджи и нахмурилась.       — Ты не станешь ее догонять?       — Я хорошо знаю Тен-Тен, — ответил Хьюга. — Она сейчас слишком на меня злится. Думаю, лучше поговорить с ней позднее.       — Позднее? — переспросила Кенара. — Когда позднее? Разве ты собираешься в Коноху?       Неджи промолчал. Куноичи сорвалась с места и побежала за Тен-Тен.       Она нагнала ее на аллее и окликнула по имени. Тен-Тен остановилась и обернулась.       — Может, как-нибудь поедим вместе пельменей? — неуверенно спросила Кенара, не решаясь подойти ближе. К ее горлу подступил комок.       Куноичи Листа смерила ее взглядом.       — Пельменей? — хмуро переспросила она. — Чего это тебя на пельмени потянуло? Вспомнила наши посиделки?       — Нет, но хотела бы вспомнить. С тех пор у меня никогда не было подруг.       — И что? Думаешь, я тебя ревную? Да дружи ты, с кем хочешь.       Кенара мотнула головой.       — Дело не в ревности.       — А в чем тогда? Хочешь, чтобы я тебя пожалела? — Тен-Тен прищурилась, чуть склонив голову набок. — Почему ты всегда извиняешься или просишь меня о чем-то из такого жалкого положения? Чтобы я не имела возможности тебе отказать?       — Я лишь хотела, чтобы ты не отталкивала меня сразу, — ответила Кенара, стараясь смягчить свой голос. — Ты не сказала, как жила все это время. Было ли тебе трудно или одиноко…       — А ты правда хочешь знать?.. — Тен-Тен усмехнулась, несмотря на выступившие на глазах слезы. — Что ж, где мой магазинчик, тебе известно. Мне пора: меня ждут.       Куноичи Листа сорвалась с места и побежала вдоль аллеи. Кенара смотрела ей вслед и все еще чувствовала ком в горле. Если она так дорожила узами между ней и этой куноичи, почему же разорвала их?       «Разве я не поступила подобным образом с Мигой и Сэичи?» — напомнила она себе. От этих мыслей сделалось еще тяжелее на сердце.       — Как лицемерно оплакивать дружбу, которую сам погубил…       — Что она тебе сказала? — спросил Неджи. Он подошел неслышно.       — Позволила ей написать, — ответила Кенара, поворачиваясь к нему. — Или встретиться. Похоже, Тен-Тен незлопамятный человек.       — Я так и думал, что она в конце концов смягчится.       — Разве это оправдывает жестокость по отношению к ней?       По этому вопросу и по тону, каким он был задан, Неджи понял, что на него злится не только Тен-Тен.       — Я не хочу руководствоваться в своих поступках желанием угодить друзьям. Если я считаю, что должен поступить тем или иным образом, это касается в первую очередь меня самого. Думаешь, жизнь Тен-Тен была бы иной, вернись я в Коноху? Разве она не переживала бы за меня и не беспокоилась? Или я мог бы возвратить пролитые слезы и отменить пережитую скорбь?       — Я совсем недавно сделала то же самое: бросила товарищей, заставила их считать меня предателем. Я думаю об этом каждый день. Неджи, если бы они сейчас встали передо мной, у меня не получилось бы сохранять хладнокровие и настаивать на своей правоте. А у тебя… получается.       Неджи невесело усмехнулся, хотя на лице его отразилось волнение.       — Тогда… Скажи мне, как я должен был поступать? Как бы ты поступила на моем месте? Кажется, тебя тоже сегодня упрекнули в чрезмерной гордости, значит, мы похожи и должны рассуждать одинаково.       Кенара опешила на секунду.       — Думаешь, я осуждаю тебя? Как я могу… После всего… Кто я, чтобы тебя осуждать? Шиноби в бегах, сменивший три деревни, отступник!       Хьюга беззвучно вздохнул: у него немного отлегло от сердца.       — Тогда… Дело в Тен-Тен? — спросил он и добавил мягче: — Мне тоже жаль, что все получилось именно так.       — Ты должен был ей сказать об этом…       Неджи и Кенара молча стояли какое-то время друг напротив друга под светом фонарей. Сильный порыв ветра обдал их моросью.       — Дождь сейчас пойдет, — произнесла куноичи и посмотрела в дальний конец аллеи, где несколько минут назад скрылась Тен-Тен.       «Убежала, хотя могла переждать…»       — Увидимся завтра, — сказала она Неджи. — Не возвращайся за тетрадью учителя.       — Разве все важное мы уже обсудили?       Кенара, которая надеялась, что ее глупое письмо, написанное восемь лет назад, будет вытеснено куда более серьезными эпизодами из прошлого, напряглась.       — Через два часа рассветет.       — Ну и что? Думаешь, я поверю, что ты заснешь? — Неджи хмыкнул. — Если я не нужен тебе в трудную минуту, значит я тебе вообще не нужен.       С неба хлынул дождь. Кенара схватила Неджи за руку и потянула за собой в сторону Ратуши. Они уже вбегали в здание, когда услышали одинокий далекий раскат грома.       — Первая гроза в этом году. — Куноичи выпустила руку Неджи.       Они стояли в коридоре у распахнутых дверей. Кенара смотрела на тяжелые частые струи дождя, а Хьюга прислушивался к их шуму. С одежды тоже капало. Прикрыв створки входной двери, куноичи подняла глаза на Неджи и спросила:       — Так ты не знал?       Он догадался, о чем речь, без дополнительных разъяснений.       — Я не хочу лукавить и мне трудно дать однозначный ответ. Чувствовал ли я, что мы довольно близки по взглядам и стремлениям? Да. О другом я не думал. По крайней мере, до того, как началась война. Я тогда должен был вести отряды Хьюга на фронт. Мы выступали рано утром. В какой-то момент я заметил тебя: ты стояла в тени, у стены дома, с бледным и решительным лицом. Я подумал, что ты узнала что-то о пропавшей без вести Хьюга Дэйке. Только срочное дело могло заставить тебя обратиться ко мне в ту минуту. Ты хотела попрощаться. Сказала, что я тебе дорог и попросила быть осторожным, потом нас прервали. Кажется, я ответил, что мы поговорим позднее, и пожелал тебе удачи в бою, возможно, другими словами.       Кенара слушала Неджи внимательно, хотя ощущала некоторую неловкость: она вдруг ясно представила, какие чувства должна была испытывать в тот момент.       «Как же сильно я боялась за него, что вела себя так глупо… Он и в самом деле не вернулся тогда с войны».       — Что ж, из этого и правда трудно что-то понять.       — Однако… в твоих глазах, в твоем взгляде было нечто… Я отчетливо видел твое смущение. Ты была другой, не такой как обычно: более открытой, уязвимой. Так что мысль о том, что ты неравнодушна ко мне, у меня промелькнула. Но когда передо мной встал выбор вернуться в Коноху или искать для себя новой жизни, я слишком мало думал о тебе. Я даже и представить не мог, насколько был для тебя важен. Я знал, что друзья будут скорбеть, но полагал, что к тому времени острая скорбь уже прошла.       — Понятно…       — Я подозревал о твоих чувствах, но отнесся к ним с непростительным легкомыслием. Ты так хорошо владела собой, я даже помыслить не мог, что столь хладнокровная и рассудительная девушка может так сильно любить…       — Понимаю, — перебила его Кенара, крайне смущенная его словами. — Я думала о себе так же. Но теперь все это в прошлом. Наверное, в семнадцать лет позволительно сходить с ума от любви, горевать, думая о смерти, и совершать глупые поступки. Не стоило мне судить себя так строго.       «В прошлом?» — подумал Неджи. Внимательно выслушав ее, он оперся спиной о стену и скрестил руки на груди.       — Я был счастливым человеком. Жаль, что не понимал этого и не ценил. У меня был мой бьякуган и любовь… преданная любовь такой необыкновенной куноичи. Впрочем, я ведь тоже могу оправдать возрастом некоторые из собственных поступков?       Как ни старался Хьюга изображать хладнокровие, в словах его слышалось недовольство собой. Кенара нахмурилась.       — Тебя огорчает, что я больше не люблю тебя так безумно? Судя по тому, когда было написано письмо, я три года жила, тоскуя по тебе и сходя с ума от невозможности тебя вернуть. Ты обошелся со мной довольно жестоко, хоть и ненамеренно. Тебе этого недостаточно? Ты хотел бы, чтобы я никогда тебя не забывала и, не имея ни единой надежды, мучилась все эти годы до нашей встречи? Такой ты представляешь истинную любовь?       Неджи смутили эти слова, щеки его окрасил едва заметный румянец.       — Вовсе нет…       — Я знаю, тебе лестно, но я испытываю совершенно другие чувства: неловкость и унижение. Не из-за любви, а из-за того, что так принижала себя в сравнении с тобой. Это письмо… судя по всему, я тобой восхищалась. Это можно понять: ты и правда достоин восхищения. И если в прошлом был хотя бы вполовину так хорош, как сейчас, мне понятны мои чувства и я не виню себя за них. Но почему я считала себя недостойной твоей любви? Что со мной было не так?       — Ничего!       — Я считала себя ниже Хьюга?       — Никогда я не чувствовал, что ты считаешь себя ниже! — возмутился Неджи. — Наоборот, мы сражались на равных и признавали силу друг друга…       Кенара внимательно посмотрела на него и спросила серьезно:       — Зачем ты взял это письмо? Той куноичи больше нет. Как и джонина, которого она любила. Есть только я, отступница из Деревни Песка, и ты, изгнанник и Старейшина Опоку.       — Я сохраню его как напоминание о моих ошибках и привычке думать лишь о себе.       Кенара вздохнула, но не стала возражать. Неджи выпрямился и заговорил снова:       — Мне было лестно, это правда. Ты называешь себя из прошлого «той куноичи», но для меня вы неразделимы. Опыт, полученный мной за годы пребывания в Опоку, научил меня ценить постоянство. И твое чувство ко мне, такое же сильное и выносливое, как ты сама, перенесшее столько испытаний, не может не вызывать восхищения. Ты говоришь, оно в прошлом, но я-то знаю теперь, как именно ты признаешься в любви: совсем недавно ты сказала, что я тебе дорог.       Кенара невольно покраснела, тем более что Хьюга шагнул к ней, очевидно, с намерением привлечь ее к себе, и спросила быстро:       — Зачем ты трогал мое лицо?.. Во время нашей первой встречи ты попросил позволения прикоснуться к нему. Зачем?       Слегка озадаченный этим вопросом, Неджи остановился.       — Хотел убедиться, что это не бред моего воспаленного воображения, и проверить, позволишь ли ты мне дотронуться до тебя. Не знаю, как описать, что я почувствовал, когда узнал тебя. А что я почувствовал, когда понял, что ты меня не узнаешь! Тогда мне показалось, что это я — призрак, тень, воспоминание…       — Как тебе удалось сохранить правый глаз?       — В конце концов он зажил сам. Я лишь промывал его и менял повязку.       Кенара продолжила расспрашивать Неджи о его особой технике, о том, как именно он ее развивал и как тренировался; о том, куда он направился, покинув убежище в скале; о том, как добрался до Страны Клыков.       Ей не хотелось отпускать Неджи, но при этом она чувствовала необходимость вести себя сдержанно в стенах Ратуши и не демонстрировать собственных слабостей, о которых он знал теперь слишком много. В то же время у Кенары наконец-то сложилось более-менее четкое представление об их отношениях в прошлом, а Хьюга из таинственной личности превратился в близкого знакомого. После всего услышанного и сказанного за ночь куноичи начало казаться, что она знала Неджи всегда, как если бы его жизнь протекала совсем рядом за тонкой прозрачной стеной, пока в той не отыскалась брешь. Этой брешью стала встреча в окрестностях Опоку, после которой две жизни смешались, слились и понеслись дальше единым потоком. Что будет, если попытаться его разделить?..       Хьюга что-то рассказывал в своей спокойной и серьезной манере, а куноичи не отрывала от него глаз и думала:       «Какое счастье, что ты жив! Я не знала, что ты был так близок к смерти. Неджи, наверное, ты самый сильный шиноби на свете: никого сильнее духом я не знаю».       Гроза тем временем обходила Звездопад стороной.              Тучи уплывали дальше на север, а светлеющее небо постепенно расчищалось. Миширану Конор столкнулся на Центральной улице с патрульным, обменялся с ним приветствием и двинулся в сторону Ратуши. Фонари уже не горели, мостовая потемнела от недавнего дождя, из скверов неслось щебетанье неугомонных птиц, приветствующих утро.       Конор зевнул, прикрывая рот рукой, толкнул парадную дверь и шагнул в полумрак коридора. Проходя мимо малого зала для собраний, который оказался открыт, Старейшина заметил Неджи и Кенару. Куноичи сидела на стуле, а Хьюга стоял спиной к окну, опираясь о подоконник. Оба молчали.       — О! Зачем встали в такую рань? Почему вы мокрые?       Кенара подняла на учителя глаза. Неджи ответил за них обоих:       — Мы не ложились. Попали под дождь.       — Что-то случилось? — Конор-сан обеспокоенно нахмурился.       — Нет, сэнсэй.       — Вы довольно рано, — заметил Хьюга. — Какое-то срочное дело?       — Команда Тучики должна вернуться с миссии сегодня утром: хочу их встретить и выслушать доклад. Все же… что-то случилось? — повторил свой вопрос Старейшина Звездопада, переводя взгляд с одного на другого.       — Да, — спокойно ответил Неджи. — Тен-Тен была здесь.       — Сэнсэй, ты знаешь Тен-Тен?       — Я помню ее, да. В чем дело?       Кенара подошла к учителю и встала прямо напротив него.       — Ты рассказал мне не все. — Куноичи казалась спокойной, но взгляд ее сделался пронзительным.       Конор-сан тяжело вздохнул, но не отвел глаза.       — Ужасно кривить душой! Перед тобой тем более… Но ты же знаешь, что такое секретная информация: долг связывает меня, ведь речь о дружественной деревне.       — Хранишь секреты Суны? Мне они известны, если ты имеешь в виду особую технику.       — Как?! Как тебе это может быть известным? Ты сказала, что потеряла память на миссии…       Кенара едва заметно усмехнулась.       — Вижу, что мы говорим об одном и том же. Да, я знаю, кто именно стер мне память, от тебя же хочу услышать, при каких обстоятельствах это произошло.       — Все же… как ты узнала? — Конор дотронулся до плеча куноичи и слегка сжал его.       — Один человек рассказал. Ты не знаешь его: это шиноби Песка.              Конор-сан пригласил Неджи и Кенару в свой кабинет и заварил чай. Пока его ученица пила чай, а Хьюга — теплую воду, Старейшина собирался с мыслями, чтобы освежить в памяти кое-какие воспоминания.       — Через полгода после войны ты убила советника Даймё Страны Льда, Нагаи Тсурэна. Я уже рассказывал тебе о том, что это был честный бой. Даже не так: он был нечестным по отношению к тебе, потому что Тсурэн сражался вместе с сестрой и использовал неземные техники. Однако ты победила.       Кенара кивнула. Она сидела напротив учителя, опираясь на его стол.       — Косвенным образом это способствовало смене власти в Стране Льда: юная госпожа Даймё скончалась, и ее место занял более суровый и решительно настроенный господин.       — Ее убили? — Куноичи нахмурилась.       — Ходили такие слухи. Но также мне известно, что госпожа Даймё была болезненной девушкой и от ее имени правил советник Тсурэн. После его исчезновения госпожа оказалась беспомощной и слабой.        Кенара помрачнела.       — Человек, виновный в гибели шиноби Звездопада, сумел заслужить столь высокое доверие? Удивительно.       — Пожалуй, госпоже Даймё не очень повезло с окружением, — откликнулся Конор-сан. — Новый Даймё Льда заглядывался на земли соседней Страны Куницы, пострадавшей во время Четвертой мировой войны шиноби. Один из снарядов Десятихвостого зверя уничтожил столицу и смел все с четвертой части территорий этой страны. Долгое время там не мог восстановиться порядок, а армии и вовсе никакой не было.       — Лед напал на Куницу?       Конор-сан наклонил голову в знак согласия.       — Практически в годовщину Четвертой войны. Завоевать Страну Куницы оказалось несложно — за исключением одного города-крепости под названием Сона. Именно она стала оплотом ополченцев, стремившихся изгнать захватчиков. Лед нанимал для своих целей шиноби Камня, а у Соны не было настоящих ниндзя, как и денег на их наём.       — Как же они сражались?       — Видимо, кто-то из них оказался способен управлять чакрой и сумел дать отпор врагу.       — Никогда не слышала об ополчении Соны. Они все погибли?       — Нет, к счастью нет. Даймё Льда решил не останавливаться на достигнутом и вторгнуться в Страну Рыси, располагавшуюся южнее Куницы. Там шла гражданская война: три противоборствующих лагеря сражались за власть. Ты провела в Стране Рыси семнадцать месяцев, поддерживая военачальника одной из сторон.       Кенара сосредоточенно нахмурилась.       — Долгосрочная миссия?       — Да. По поручению Листа и Песка. Но это не имеет прямого отношения к делу — просто подумал, тебе будет интересно знать. Даймё Льда подкупил человека, возглавлявшего один из лагерей. Они заключили военный союз с целью захватить и разделить между собой земли Страны Рыси. И в этот момент в происходящее вмешалась Деревня Листа.       — На каком основании?       — Ополченцы Соны сумели связаться с Конохой и попросить Шестого Хокаге о помощи.       — И он согласился? Как это возможно? Насколько мне известно, после войны между всеми странами-участницами Альянса было заключено соглашение, содержавшее пункт о невмешательстве в конфликты на периферии.       — Верно. Но, как ты понимаешь, Деревня Камня непрямым образом нарушила этот пункт, предоставив своих шиноби Стране Льда.       Неджи, расположившийся в нише у окна и внимательно прислушивающийся к разговору, хмыкнул.       — Кое-что остается неизменным, — сказал он.       — Увы, — отозвался Конор-сан. — Шестой предложил Тсучикаге выступить миротворцами и вместе урегулировать конфликт: примирить Страны Льда и Куницы, а также воспрепятствовать дальнейшему захвату территорий. Глава Камня вынужден был согласиться. Какаши-доно и Ооноки-доно встретились с Даймё Льда в городке Юкигафуру, расположенном на границе Стран Земли и Куницы. Главы Деревень выступили со своими предложениями. Шестой считал, что армия Льда должна освободить Страну Куницы и вернуть ее земли под власть ополченцев. Тсучикаге считал иначе и был готов поддержать Даймё Льда.       — Лучше Каге было договориться между собой заранее, — пробормотала Кенара.       — Именно так. Даймё Льда потребовал, чтобы Хокаге покинул совет и отказался от роли миротворца. Он заявил, что Деревня Листа не может участвовать в переговорах, так как она дискредитирована действиями одного из ее шиноби, виновного в убийстве советника Тсурэна.       Куноичи откинулась на спинку стула и пораженно молчала. Конор смотрел на нее с сочувствием.       — Какаши-доно отверг эти обвинения, но Даймё Льда сказал, что готов предъявить доказательства.       — Какие у него могли быть доказательства? — вырвалось у Кенары.       Конор-сан тяжело вздохнул.       — Ты написала Тсурэну письмо, в котором назначила встречу.       — Ну и что? Наверняка я изменила почерк и уж точно ничего не подписывала.       — Ты отправила это письмо вместе с букетом черных и фиолетовых орхидей на имя его сестры. Продавец цветов узнал тебя.       Хьюга хмыкнул. Кенара нахмурилась.       — Что? Это невозможно! Я не могла быть настолько глупа.       — Ты, конечно, использовала технику перевоплощения, и продавец никак не мог тебя узнать. Однако он предоставил точное описание твоей внешности.       Куноичи молчала, напряженно размышляя.       — Он тебя не знал и не мог видеть твой настоящий облик сквозь иллюзию, — произнес вдруг Неджи. — Наверняка ему объяснили, что именно следует говорить.       Конор-сан кивнул.       — У Даймё Льда был шпион. Скорее всего какой-то шиноби, продавший ему информацию о тебе: его так и не вычислили.       — Но разве о нашем с Тсурэном поединке было известно широкому кругу людей? Кто знал о нем? Ты, Шестой, человек из АНБУ, который помог замести следы, Тен-Тен… Кто еще?       — Бесполезно сейчас об этом думать. Знали немногие, это верно, но со временем слухи о твоей мести расползлись среди джонинов, а потом и чунинов… Ты имела право на месть — никто и не предполагал, что Даймё Льда станет искать виновных в гибели советника, который был для него костью в горле.       Кенара положила ладони на стол и сидела молча, погруженная в размышления. Наконец она подняла глаза на учителя и спросила, как повел себя Шестой Хокаге.       — Он не мог отказаться от роли посредника и миротворца, возложенной на Деревню Листа, так что пообещал разобраться с виновными.       — То есть со мной?       Конор-сан ответил на это тяжелым вздохом.       — Что же стало со Страной Куницы? Она ведь существует по сей день?       — Тсучикаге пришлось выбирать, кого поддержать: Коноху или Лед. Он, конечно, выступил на стороне Какаши-доно. Даймё Льда в конце концов после долгих переговоров пришлось уступить и вернуть земли ополченцам. Впрочем, за несколько месяцев его правления страна была нещадно разграблена.       — Что решил Какаши? — хмуро спросил Неджи. — Кенару… изгнали?       — Даймё Льда требовал казнить Масари Кенару. Я обратился к Шестому с просьбой признать ее куноичи Звездопада и отдать под власть Старейшины, то есть мою. — Конор-сан печально посмотрел на свою ученицу. — К сожалению, на момент твоего сражения с Тсурэном ты состояла на службе Листа, и не было никакого способа отменить этот факт или проигнорировать его. Тогда Казекаге Гаара предложил свою помощь как посредника и гарант справедливости в этом деле. Деревня Песка должна была взять на себя обязанность арестовать и казнить тебя, предоставив соответствующий отчет Даймё Льда.       — Конечно, Льду пришлось согласиться: наверняка у него не было ни сил, ни людей, чтобы удержать и умертвить шиноби!       — Это так.       — Значит, Гаара-сама забрал меня в Суну, чтобы казнить, а потом заменил казнь на… — Кенара запнулась, вспомнив, что Неджи ничего не знает об опытах клана Ошимоте, но Конор-сан продолжил за нее:       — Процедуру стирания памяти, да.       Неджи вздрогнул от этих слов, но промолчал. Его брови беспокойно нахмурились, губы сжались плотнее.       — Так он, выходит, не солгал… — удивленно пробормотала куноичи. — Просто скрыл от меня часть правды.       — Кроме Каге и их ближайшего окружения всего два человека знали об этом: я и твоя верная подруга Тен-Тен. Какаши-доно сообщил мне заранее, а Тен-Тен ты написала письмо, которое я передал ей лично в руки, добавив кое-что и на словах. — Конор-сан побледнел, вспоминая об этом, и произнес через силу: — Я сам сопровождал тебя в Суну.       Кенара вскинула на него глаза, и вдруг ее пронзила жалость: она подумала о том, каково было ее учителю тогда. Он прощался с ней навсегда, будучи бессильным помочь или исправить ее ошибки.       — Надеюсь, я вела себя достойно и не причиняла излишнего беспокойства.       — Нет! О нет… Ты сразу же признала свою вину и была готова принять любое наказание. Но… — Конор-сан не удержался и бросил в сторону Неджи хмурый взгляд. — Ты была подавлена печальными событиями… Ты так и не излечилась от боли потерь. Выполняла миссии, совершенствовалась как шиноби, снискала одобрение и уважение Казекаге, но…       «Я видел, как ты несчастна, бедное мое дитя, бедная моя девочка... — Конор закусил губу, чтобы не выдать собственных чувств. — Ты оплакивала его, так горько оплакивала! А я все просил тебя вернуться в Звездопад, домой. Но здесь больше не было твоего дома. Каждый раз, прибегая сюда, ты только острее чувствовала свое одиночество, называла себя осколком прошлого, недоразумением, куноичи, выжившей по ошибке… Я предлагал тебе вместе помолиться предкам, но твое сердце ожесточилось против них — против всех. Ты не хотела молиться, не верила в духов и Чистый мир, перед тобой была лишь пустота, но даже она не пугала тебя…»       — Сэнсэй?       Старейшина Звездопада выпрямился и, проглотив подступивший к горлу комок, через силу улыбнулся.       — Ничего… Ничего.       Кенара смотрела на него, не отрывая глаз.       — Тебе, наверное, было очень тяжело. Прости меня, сэнсэй. Я не думала, что мой поступок — эта месть — обернется чем-то подобным.       Конор-сан подался вперед и, облокотившись на стол и прикрыв лицо рукой, сделал вид, что потирает лоб.       — Кажется, кто-то идет, — вмешался Неджи, нарочно слегка повышая голос.       Кенара обернулась к двери. Старейшина Звездопада быстро смахнул набежавшие на глаза слезы и, прочистив горло, предположил, что явился Тучика со своим отрядом. Неджи и Кенаре пришлось удалиться, уступая место юным шиноби, впрочем, им обоим требовался отдых после бессонной ночи и всего, что было сказано за последние несколько часов.              Сбросив мокрую одежду, Кенара забралась под одеяло и проспала в своей каморке до самого вечера. Ее разбудило чувство голода и желание выбраться из омута тревожных сновидений. Кенара села, подогнув ноги, и, продолжая кутаться в одеяло, оперлась спиной о стену.       Она просидела так довольно долго, размышляя о себе, о Неджи, о принятых решениях и о том, как сложились обстоятельства.       Все начинало становиться на свои места. Кенара смотрела в прошлое, как в зеркало, и постепенно узнавала собственные черты. Ее месть за родную деревню сразила обоих: и преступника, и того, кто с ним расквитался. Точка в многолетней истории Звездопада была поставлена рукой последней куноичи из рода Масари клана Гинпатсу, потомков Первооснователя. Пожалуй, чтобы точка была пожирнее, Кенаре стоило умереть. Впрочем, официально, хоть и ходили слухи о ее исчезновении, Масари Кенара считалась казненной.       И вот два «мертвеца», два призрака прошлого встретились, чтобы переполошить Каге и привнести нечто новое в устоявшийся на мировой арене баланс сил.       — Кто-то сказал бы, что это судьба, но я не верю в судьбу: слишком многое она позволяет оправдывать, — задумчиво произнесла куноичи вслух. — Но разве встреча Неджи и Джинэ всего лишь случайность? Нет, это следствие череды решений, принятых нами обоими, за которые нам еще предстоит ответить.       Кенара вздохнула и, запрокинув голову назад, уперлась затылком в стену.       «Гаара-сама, ну зачем ты сказал, что я бежала от страданий? Ведь это не так… Ты и Шестой Хокаге по-своему пытались меня защитить — за верную службу ли или из человеколюбия… Неужели нельзя было объяснить по-простому, без высоких рассуждений, по-человечески? Неужели я бы не поняла?.. Наверное, милосердию трудно соседствовать с властью — я знаю, какую судьбу ты прочил Опоку, слышала это собственными ушами. Гаара-сама, теперь я понимаю, что ты старался быть добрым ко мне, почему же не можешь быть добр к рокабуши?»       Ей вспомнилось, как во сне она бежала от АНБУ Песка. Кенара дотронулась до своего плеча в том месте, где была выбита татуировка в виде завихрения воздуха цвета морской волны.       «Я больше не имею права носить этот знак — нужно будет свести его».       В этот момент в дверь постучали. Из коридора послышался голос учителя:       — Ты не спишь?       — Нет, входи. — Кенара поплотнее завернулась в одеяло.       Конор-сан заглянул в каморку, впустив в нее немного света.       — В темноте сидишь? Я получил важные новости. Собирайся, через десять минут пойдем в гостиницу к господину Аварасу. — Сэнсэй исчез в проходе, дверь закрылась.       Неджи…       Кенара отпустила одеяло и обхватила руками голову. Чем больше она узнавала его, тем больше он врастал в ее душу. Кенара не помнила, как относилась к нему еще вчера — сегодня она его любила. Не потому, что так было в прошлом, — это ее ни к чему не обязывало, — а потому, что в ее глазах он был достоин любви.       Раны уязвленной гордости постепенно затягивались, но до тех пор Кенара испытывала потребность держаться несколько отстраненно и не демонстрировать лишний раз собственную слабость. Да, у Хьюга была власть над ней. Кенара чувствовала себя побежденной, а желание поддаваться, совершенно новое и непонятное, сильно ее смущало. Предыдущие отношения с мужчиной практически ничему ее не научили, потому что выстраивались ею искусственно и Кенара отдавала им лишь малую часть своего времени и душевных сил. О каких отношениях с Неджи могла идти речь? Он был драгоценной частью ее души, единственным человеком на свете, к которому постоянно обращались ее мысли.       — Ты готова? — Голова Конора-сана выглянула из-за двери. — Мечтаешь сидишь что ли? Я же тебя жду, поторопись, пожалуйста!       — Иду, сэнсэй.       «Разве нукенин может рассчитывать на личное счастье и мирную жизнь? — думала Кенара, застегивая рубашку. Рука ее замерла на пуговице, морщинка над переносицей обрисовалась четче. — А человек, отказавшийся от своего прошлого, имени и всех, кого знал, может?..»              Хьюга жил теперь в другом номере. Когда Кенара окинула взглядом роскошно обставленные апартаменты из нескольких комнат, брови ее выразительно приподнялись. Сопровождавший ее Конор-сэнсэй заметил с усмешкой:       — Так мы встречаем в Звездопаде официальных лиц.       Куноичи хотела пошутить, что для старых друзей всегда есть каморка в Ратуше, но побоялась обидеть учителя ненароком, а в следующую минуту взгляд ее уже был прикован к Неджи, вышедшему из кабинета им навстречу.       Хьюга выглядел таким серьезным в своем одеянии антрацитового цвета, с аккуратно уложенными волосами, — в общем-то, как и всегда, но сегодня его брови хмурились чуть больше, а губы были сжаты чуть плотнее, — что Кенаре захотелось заговорить с ним, обнять его или взять за руку, но она не успела.       — Привет, Неджи. — Голос Конора-сана сделался озабоченным. — Я сразу к делу: Гаара-сама позавчера отправился с визитом к Даймё Страны Клыков.       Лицо Неджи помрачнело. Он сделал жест рукой, приглашая гостей сесть, и сам опустился на низкий резной стул с мягкой обивкой.       — Я уже говорил тебе, что АНБУ Песка исследуют соседние страны в поисках секретной деревни. Думаю, они нашли Опоку.       — У них был один из беглых пограничников, который мог подсказать нужное направление, — заметила Кенара. — Видимо, он сузил их поиски до одной-двух стран.       Хьюга молча перебирал пальцами плашки браслета на левой руке.       — Как считаешь, что скажет Даймё Клыков? Может Казекаге надавить на него или подкупить?       — Хм, такая возможность всегда есть, — хмуро ответил Неджи. — Зная Даймё лично, думаю, вмешательство Гаары-сама не придется ему по душе.       — А Рем? — спросил Конор-сан. — Насколько ты в нем уверен? Понимаешь, в каком положении можешь оказаться, если Рем объявит себя Старейшиной и пойдет на сделку с Каге?       — Нет, — твердо ответил Хьюга, — Рем так не поступит.       Неджи вспомнил, как ученик однажды ослушался его в одном очень серьезном деле, и неприятное сомнение шевельнулось в душе. Хьюга усилием воли раздавил его в себе и добавил:       — Невозможно.       — Даже если Рему станут на тебя клеветать? Скажут, что ты сбежал, предал Опоку или продался. Он не поверит?       — Я велел ему ждать — он будет ждать.       Конор-сан вздохнул.       — Хорошо, если так.       — Теперь нет смысла возвращаться в Страну Клыков, наоборот, я должен спешить в Деревню Листа и как можно скорее заявить о соглашении, заключенном между Звездопадом и Опоку. — Неджи невольно побледнел и добавил: — Я должен просить покровительства человека, который сочтет меня негодяем и предателем: мне нужна помощь Седьмого Хокаге.