Влекомые ветром

      Конор-сан покинул гостиницу, чтобы как можно скорее подготовиться к путешествию в Деревню Листа. Ему предстояло уладить все текущие дела, попрощаться с семьей, собрать нужные документы, отправить птицу с посланием Седьмому Хокаге. Старейшина Звездопада и Старейшина Опоку договорились отбыть на рассвете вместе.       Откинувшись на спинку стула, обхватив руками колено, Неджи молчал, погруженный в неприятные размышления. Он больше не старался прикрываться маской равнодушия, так что лицо его выглядело хмурым и напряженным.       — Тебе лучше покинуть Звездопад.       Кенара, изучавшая в это время рисунок на ширме в углу гостиной, обернулась.       — Конор-сан нужен мне в Конохе, — продолжил Неджи. — Здесь тебя некому будет защитить или предупредить об опасности. Надо заранее договориться, как мы будем поддерживать связь. Ты думала о том, куда двинешься дальше?       Кенара снова повернулась к ширме лицом и окинула взглядом рисунок. Ее внимание приковали к себе хиганбаны, красные паучьи лилии, полупрозрачным облачком обрамляющие склон холма в правом нижнем углу ширмы. Ни воды реки, ни плавящееся в них солнце, ни танцующие на закате журавли не смогли пленить ее воображение так, как эти зловещие цветы.       «Такие безобидные на первый взгляд, — подумала Кенара, — но чем дольше смотришь на них, тем страшнее. Разве можно было поставить подобную ширму в комнате для почетных гостей? Тете бы это не понравилось: говорят, она была внимательна к мелочам».       Куноичи опустилась в кресло напротив Неджи.       — Я убежала из Суны не потому, что пыталась спастись. Я чувствовала непреодолимую потребность узнать о своем прошлом. Те связи, которые мне пришлось оборвать… Мои боевые товарищи… Оставить их было по-настоящему больно. Ты поймешь, если я скажу, что больше не хочу разрывать узы, связывающие меня с дорогими мне людьми.       Хьюга выпрямился и хотел было что-то сказать, но Кенара остановила его жестом и продолжила:       — Ну какой из меня нукенин? — Куноичи грустно усмехнулась. — Неужели жизнь для меня настолько ценна? Без семьи, без друзей, без родины… Чего я стою? Жалкий сухой листок, влекомый ветром. Ты был на моем месте и знаешь: сам по себе ты не имеешь значения, важно лишь то, что связывает тебя с другими людьми, делает частью этого мира.       Неджи закусил губу, услышав из уст Кенары слова, сказанные им когда-то.       — Бьешь меня моим же оружием?       «Мне нужна ясная голова, — думал он, хмурясь, — как я смогу дать отпор Казекаге, сходя с ума от страха за тебя?..»       Словно отвечая на его мысли, куноичи произнесла:       — Нет безопасного места. Рано или поздно АНБУ достанут меня везде, если только Гаара-сама этого захочет.       — Явиться в Коноху — бросить ему вызов, ты это понимаешь? Все равно что выйти на свет, когда в тебя грозятся метнуть кунай.       — Кое в чем мы с тобой не похожи: я не так уверена в своих поступках. Неджи, ты действуешь, исходя из собственных представлений о том, что правильно, сам определяешь принципы, которым следуешь, руководствуясь совестью и здравым смыслом, в то время как я лишь пытаюсь разобраться… Разве я — невинная жертва обстоятельств? Напротив, факт моей вины отменить невозможно: я оставила службу. Причины — второстепенны.       На лице Хьюга отразилось беспокойство.       — Считаешь, что заслуживаешь смерти? — через силу спросил он.       — Нет. Но может, для меня найдется другое наказание? Может, я узнаю наконец, что из себя представляет этот новый мир, о котором все говорят? Я служила ему восемь лет, будет ли он ко мне снисходителен?..       Неджи покачал головой: мир шиноби, который был ему знаком, жестоко карал за любое преступление. Однако Хьюга пришла в голову мысль о том, что АНБУ Листа все же менее опасны для Кенары, чем АНБУ Песка, поэтому он промолчал.       — Ты собираешься рискнуть, — сказала куноичи, — я сделаю то же. Ты хочешь взглянуть в лицо своему прошлому — и я имею на это право. Мы оба должны быть готовы ответить за принятые когда-то решения. Согласен?       Неджи подавил вздох.       — Я в самом деле кажусь таким самоуверенным? Свободным от малейших сомнений… Гордость и чувство справедливости побуждают нас искать правды, отличной от навязанных законов, правил и традиций. Но мы всего лишь люди, поэтому уязвимы. Попытки мыслить самостоятельно привели нас к тому, что мы имеем сегодня. Мы не были бы собой, если бы поступали иначе. Однако это не означает, что я ставлю себя выше установленных законов. Так же, как и ты, я понимаю, что могу быть не прав, и готов за это ответить. Но меня защищает титул Старейшины, а тебя — лишь ходатайство Конора-сана и мое.        — Если сбегу, и этого не будет.       Хьюга боялся, что недостаточно хорошо владеет собой и не может скрыть всех следов происходящей в нем внутренней борьбы, поэтому поднялся со стула и отошел к окну. Распахнув створку, Неджи подставил лицо хлынувшему в комнату свежему воздуху: ночи были еще холодными.       На этот раз Хьюга не знал, как следует поступить. Выбирать приходилось из двух зол — и выбирал не он. В глубине души Неджи опасался, что судьба снова загонит его в угол и заставит пожертвовать Кенарой ради Опоку или Опоку ради Кенары. Впрочем, на первое он был уже не способен…       «Если бы я был достаточно важным человеком, чтобы вступиться за нее… Я должен стать таким человеком! Стать достаточно сильным, чтобы защитить тех, кто мне дорог, — какой знакомый путь… Только сила теперь представляет собой нечто иное, чем раньше».       Кенара поднялась со своего места, оправляя рубашку.       — Уходишь? — полуобернувшись и невольно хмуря брови, спросил Неджи.       — Ты, наверное, хочешь все обдумать и выспаться до завтра…       — Я хочу, чтобы ты осталась.       Кенара снова опустилась в кресло, безуспешно пытаясь совладать с охватившим ее от этих слов волнением.       — Скоро все изменится и ничто уже не будет как прежде, — произнес Хьюга. — Возможно, сегодня последняя спокойная ночь для нас обоих.       Когда-то давно, в прошлой жизни, он уже говорил ей нечто подобное — после этого они расстались на одиннадцать лет.       «Почему я вспомнил об этом? — подумал Неджи. — Тогда все было иначе: Деревня Листа отстраивалась заново, твой дом был пуст, а кухня — без мебели, дождь хлестал в окна… Мы пили чай. Кажется, я говорил, что война никогда не закончится, а ты пыталась представить себе другую жизнь. Вот она — наша другая жизнь, единственное возможное для нас счастье».              Погода испортилась: ветер то и дело приносил с востока холодные дожди, низкое небо казалось быстрой сизо-серой рекой. Цветущие деревья роняли лепестки, сбитые тяжелыми каплями, травы приостановили буйный рост, листья замерли в почках.       Отряд из трех человек в бледно-фиолетовых плащах шиноби Звездопада остановился у подножия небольшого утеса, чтобы перекусить и сделать передышку. Неподалеку протекала мелкая речушка, петлей огибающая осиновую рощу. Листья на молодых стройных деревьях едва успели показаться из почек, бархатистые сережки трепетали на ветру.       Кенара перемахнула через ручей и пошла вверх по течению, любуясь осинами и ища удобного местечка, чтобы умыться. Хьюга, скинув дорожную сумку, тоже хотел направиться к реке, но Конор-сан окликнул его.       — Неджи, хочу сказать тебе кое-что. — Старейшина Звездопада постелил поверх камней сложенный в несколько слоев плащ. — Присядь, здесь сухо.       Хьюга сел.       — Ты не просил у меня совета, но я собираюсь дать тебе его. Надеюсь, ты не сочтешь это проявлением неуважения?       — Я внимательно выслушаю вас, Конор-сан.       — Мы же перешли на «ты»?       — Точно. Но не жди, что я смогу обращаться к тебе на «ты» в Конохе.       — Ну, официальная обстановка это другое. — Губы Конора тронула легкая улыбка, но затем он вновь сделался серьезным. — Назови Седьмому Хокаге свое настоящее имя сразу. Есть много способов узнать тебя. Твоя чакра может показаться сенсорам знакомой, как это было со мной. Тебя могут узнать по голосу, внешности, движениям и привычкам. С помощью особых техник можно разглядеть твое лицо даже через маску. В общем, ты сам понимаешь, что узнавание неизбежно. Не жди, пока тебя раскроют, представься сам. В противном случае это может быть воспринято как попытка обмануть, провести окружающих, даже если у тебя нет такой цели.       — Такой цели у меня нет.       — Я не знаю, какие отношения были у вас с Наруто раньше, но от того, как он тебя примет сейчас, зависит судьба Опоку, Кенары и твоя собственная.       Неджи задумчиво опустил голову. Верхняя половина его лица скрывалась под маской, нижняя — погрузилась в тень.       Конор-сан беззвучно вздохнул.       «Сможет ли он смирить свою гордыню? — с беспокойством спрашивал он себя. — Или ожесточится из-за неодобрения и упреков в его сторону? Мы сейчас в таком положении, что за любое резкое высказывание, за любую холодную фразу в конце концов придется платить вдвойне. Понимает ли он?..»       — Я понимаю, — ответил Неджи. По его сдержанному тону невозможно было догадаться, о чем он в действительности думает. — И разделяю твои заботы и беспокойство. Скажи мне, каков, по твоему мнению, господин Седьмой Хокаге?       — Он почти всегда дарует прощение тем, кто искренне просит его об этом. И никогда не отказывает тем, кто просит о помощи.       Хьюга усмехнулся.       — Значит, Наруто остался собой. Впрочем, что могло его изменить? Он не из тех, кого портит власть, не так ли?       Конор-сан кивнул и подумал невольно:       «А ты?..»              В документе, выданном Кенаре Старейшиной Звездопада, было указано имя Торасима Руми. Так она и представилась в гостинице, снимая комнаты: одну для себя, другую для господ Старейшин. Конор-сэнсэй и Неджи сразу же по прибытии отправились в Резиденцию Хокаге, так как аудиенция у Седьмого была испрошена заранее, в письме, посланном с птицей.       Приведя себя в порядок и оставив дорожные сумки в гостинице, Кенара вышла прогуляться и отыскать заодно магазин оружия Тен-Тен. Ей стоило на всякий случай скрывать свое лицо от любопытных взглядов, но техника перевоплощения или маска ниндзя только привлекли бы ненужное внимание; оставалось рассчитывать на куртку с высоким воротом и шарф, прикрывающий рот и подбородок. Кенара, выпустив длинную челку, уложила ее набок, чтобы спрятать также половину лба и правый глаз.       Деревня Листа произвела на нее двойственное впечатление. С одной стороны, здесь явно бурлила жизнь, с другой — было слишком людно, слишком шумно. Звездопад уступал Конохе по размерам по крайней мере раз в пять или шесть, да и вообще казался по сравнению с ней сонной старинной усадьбой, раскинувшейся под сенью кленовых рощ.       «Наверное, когда-то они были похожи, — думала Кенара. — Те времена миновали».       По масштабу и плотности застройки Лист скорее можно было сравнить с Песком, хотя Суне не хватало оживления и красок.       Учитель и Неджи запретили Кенаре бродить по городу, так что она ускорила шаг и, глазея на вывески и прохожих, старательно прятала лицо.       «Я должна увидеть Тен-Тен еще хотя бы раз, — сказала себе куноичи. — Чтобы она знала: мне не все равно. Когда я попросила ее о помощи после того прощального письма и восьми лет молчания, она сразу же прибежала ко мне. Со всех ног бежала! Какое у нее было лицо в тот день… Еще до того, как Тен-Тен увидела Неджи… Масари Кенара что-то для нее значила — я что-то для нее значила! Я должна попросить у нее прощения, поблагодарить ее… Хочу, чтобы она снова смотрела на меня, но по-другому. Хочу быть достойной ее дружбы!»       Кенара подняла шарф чуть выше, натянув его до самого носа.       «Невозможно подружиться за одну-две короткие встречи, и прошлого не вернуть. Нет, я могу рассчитывать лишь на то, что мои извинения хоть немного приглушат нанесенную ей обиду. Извиняться за Неджи я не стану! Однажды он сделает это сам».       Когда Кенара вошла в магазин Тен-Тен, ей показалось, что она попала в древнюю легенду или в волшебный мир клинков, булав и метательного оружия. В первую минуту куноичи забыла, зачем пришла, и бросилась разглядывать расставленное и разложенное на витринах великолепие из стали. Впрочем, за прилавком стояла не Тен-Тен, а какая-то незнакомая девушка.       — Добрый день, — обратилась к ней Кенара. — Мне бы хотелось встретиться с госпожой Тен-Тен.       — А ее нет. Хозяйка будет вечером. С некоторых пор она бывает здесь только по вечерам, если вообще бывает. Может пропасть на неделю или две, а то и на целый месяц.       «Странно, кажется, мне говорили, что она оставила службу», — подумала Кенара.       — Хорошо, я зайду вечером.       Зира-чан проводила посетительницу любопытным взглядом.       — Ну раз такие заявляются, скоро опять ищи-свищи Тен-Тен-сан, — пробормотала она себе под нос.              Сердце Неджи дрогнуло, как только он "увидел" впереди здание Резиденции Хокаге. После нападения Пэйна одиннадцать лет тому назад Резиденцию восстановили в первую очередь, но затем ее, видимо, перестраивали, потому что теперь она выглядела намного внушительнее. Хьюга невольно кусал губы, чтобы унять свое волнение, пока не опомнился и не заставил себя принять невозмутимый вид. Неджи трепетал внутри, но вовсе не из-за страха: сотни воспоминаний нахлынули на него. В какой-то момент ему показалось, что он превращается в того, прежнего Неджи, лучшего выпускника своего года, единственного джонина среди ровесников, гения клана Хьюга.       Кенара считала его самоуверенным — она просто не помнила, каким он был раньше. Неджи тогда гордился собой: у него было много поводов для гордости. Одно-единственное пятно омрачало его представления о самом себе, но и от него Хьюга готов был избавиться, искупая вину перед Хинатой-сама.       Он пытался убить свою двоюродную сестру. Нет, не так: он едва не убил во время поединка наследницу Старшей семьи, принесшей в жертву собственной власти отца Неджи. Этот поступок казался ему ужасным… Почему же сейчас он словно бы уменьшился? Не стал ничтожным, но частично стерся, потерял яркость. Потому ли, что Неджи искупил свою вину, или оттого, что прежние ошибки отступили в тень новых…       «Ты сказала, что я уверен в своей правоте, — думал Хьюга, пытаясь унять ускоренно бьющееся сердце, — что я действую, исходя из собственных принципов, и ты не можешь судить меня за это… Если бы ты могла быть со мной прямо сейчас, то увидела бы, что осталось от моей уверенности… Ты полюбила меня жестокосердным, но что, если я дрогну? Будет ли это слабостью или… человечностью?»       Конор-сан искоса поглядывал на спутника и видел, как тот крепче сжимает губы и иногда начинает дышать чаще. Нетрудно было догадаться, что Неджи готовит себя к решительному шагу.       Их приняли незамедлительно. Старейшина Звездопада и Старейшина Опоку вступили в кабинет и встретились лицом к лицу с Седьмым Хокаге и его советником и стратегом Объединенной Армии Нара Шикамару.       Наруто поднялся с кресла, отвечая вежливым приветствием на поклоны новоприбывших. Конор-сан шагнул вперед и заговорил первым, представляя своего спутника.       — Господин Седьмой, я уже упоминал об этом человеке в послании к вам. Это Старейшина поселения Опоку, расположенного в Стране Клыков, Аварасу Тэдзумо.       — Да-да, я помню. — Наруто сдержанно улыбнулся и жестом предложил гостям присесть.       Какой-то расторопный шиноби, повиновавшийся коротким приказам Шикамару, как раз внес в кабинет пару стульев, предназначенных для посетителей рангом чуть ниже Каге.       Седьмой сам опустился в кресло, подавая пример гостям, но оба Старейшины остались на ногах.       — Мне по многим причинам хотелось поприветствовать вас лично, господин Седьмой Хокаге, — произнес Неджи глухим голосом.       Его интонация была такой странной, что Шикамару нахмурился, а Наруто вскинул на Старейшину Опоку глаза. Конор, наоборот, потупился. Человек в одеянии антрацитового цвета и черной маске с темными стеклами казался бледным. Длинные волосы его были зачесаны назад и спускались ниже плеч. Держался он спокойно и прямо. Однако Наруто испытывал какое-то странное чувство, глядя на этого человека. Господин Хокаге уже давно научился ощущать злую волю или исходящую от шиноби ярость и жажду убийства, но теперь было не то. Что-то смутное, похожее на полузабытый сон, слегка тревожило сознание Наруто.       Он продолжал с любопытством разглядывать своего странного гостя, когда тот вдруг произнес:       — Думаю, и я вам интересен. Одиннадцать лет назад меня звали Хьюга Неджи.       Шикамару подался назад, разомкнув скрещенные руки, Наруто резко выпрямился в кресле и впился расширенными глазами в стоящего перед ним человека. Неджи снял маску, обнажая слегка побледневшее лицо и неподвижный бьякуган под черными, разлетающимися к вискам бровями.       Прошло всего несколько секунд, затем Седьмой Хокаге, подобно молнии, в один миг перемахнул через стол и схватился за Неджи. Тряся его за плечи, Наруто воскликнул:       — Неджи, это ты?! Правда ты?!       Хьюга, потерявший дар речи, только кивнул в ответ. Тогда Наруто обнял его, крепко прижимая к себе. В это время советник Седьмого вопросительно взглянул на Старейшину Опоку. Конор-сан наклонил голову в знак подтверждения. Шикамару не знал, что и думать.       Наруто отстранил от себя Неджи и снова его встряхнул.       — Как?! Как это возможно? — Затем добавил, нахмурившись: — Что с твоими глазами?       Проглотив комок в горле, Хьюга через силу произнес:       — Проклятая печать уничтожила мой бьякуган еще там, на поле боя.       — Какой ужас!       — Меня вылечил один медик с прирученным зецу на побегушках. Они выкрали мое тело для опытов — из-за бьякугана. Это был выходец из Деревни Облака, отступник по имени Рьюи Гадзай.       Шикамару внимательно прислушивался, запоминая каждое слово.       — Где он теперь? — вмешался советник Хокаге в разговор. — Надеюсь, ему не удалось…       — Нет, — отрезал Неджи. — Секреты бьякугана не раскрыты. Гадзай вот уже десять лет как мертв: покоится, как в склепе, в своей лаборатории в скале, на границе Стран Земли и Водопадов.       Все это время Наруто продолжал стоять напротив Хьюга, совсем рядом с ним, крепко вцепившись в его плечи. Неджи чувствовал его теплое дыхание на своем лице: Наруто был глубоко взволнован. Он жадно разглядывал друга, в смерти которого долгое время корил себя самого, и узнавал черты лица, навсегда запечатлевшиеся в памяти Наруто в один из самых печальных моментов его жизни.       Неджи не мог видеть, но словно бы чувствовал на себе горящий взгляд Наруто.       — Если тебе удалось вырваться из плена, где же ты был все эти годы? — спросил Шикамару.       — Перестав быть шиноби, я решил не возвращаться в Деревню Листа, — произнес Хьюга ровным голосом, что далось ему с большим трудом.       Лицо Наруто померкло, как солнце, скрывшееся за тучей. Хватка его ослабла, руки опустились.       — Решил не возвращаться? — нахмурившись, повторил Шикамару. — А ты разве имел такое право?       Седьмой задышал чаще, кое-как сдерживая дрожь возмущения. Руки его сами собой сжались в кулаки.       — Можешь ударить меня, если хочешь, — хмыкнув, сказал Неджи и добавил холодно: — Я в состоянии себя защитить.       Наруто мотнул головой. Через секунду он уже владел собой и спрашивал хмуро и строго, с горечью в голосе:       — Как ты мог? Хината…       Это имя сразу же встало между Неджи и Наруто глухой стеной.       — Так я все еще в долгу? — со злой усмешкой произнес Хьюга, невольно повышая голос. — Я отдал Деревне, клану и Хинате-сама мою жизнь и мой бьякуган. Этого недостаточно? Что еще я должен был отдать, чтобы получить наконец свободу?!       Наруто вздрогнул и расширенными глазами посмотрел на бывшего друга. Он стоял так довольно долго, не отрывая взгляда от лица Неджи, обжигая его этим взглядом. Ему многое хотелось сказать — в прошлом он бы так и сделал, — но Седьмой лишь произнес серьезно и печально:       — Мне жаль, что дружеские и семейные узы для тебя ничего не значат.       Эти слова достали Неджи вернее кулака. Сначала он вспыхнул: щеки его окрасил легкий румянец.       «У меня нет семьи! — пронеслось в голове Хьюга. — А друзья не обязаны компенсировать мои потери. Где они были — друзья, семья, — каждый раз, когда я оказывался в беде?!»       Чтобы не выпалить эти слова вслух, он дал себе время. Постепенно его румянец истаял. Неджи кое-как обуздал гнев и возмущение и ответил:       — Это не так…       Если Наруто был глубоко взволнован, то Шикамару, наоборот, успокоился. Он понял, чем именно руководствовался в своих поступках Хьюга Неджи, и это соответствовало прежним представлениям Шикамару о нем. Советник Каге никогда не питал особой симпатии к Неджи, но и ненависти к нему тоже не испытывал. Тронутый поступком Хьюга на поле боя, — когда тот спас Хинату ценой собственной жизни и, даже умирая, нашел в себе силы поддержать Наруто, подобрав нужные слова, — Шикамару искренне скорбел о погибшем товарище, как и все. Однако теперь он не считал себя обманутым, а свои чувства — попранными, лишь сопереживал Наруто.       «Это был его шанс, — думал Шикамару, исподлобья поглядывая на Неджи. — И он им воспользовался. Хотя цена велика…»       Седьмой отвернулся от бывшего друга, обошел стол и опустился в кресло. Конор-сан, измученный развернувшейся перед ним сценой, тоже сел. Хьюга последовал его примеру. На целую минуту в кабинете воцарилась тишина.       Наруто, заметив, что его руки дрожат, положил их на стол и усилием воли заставил себя успокоиться. Жестоко разочарованный, он тонул в нахлынувших воспоминаниях о минувшем сражении, о похоронах, о переживаниях и слезах собственной жены, лишившейся любимого старшего брата. Смерть Неджи оставила в его сердце болезненную рану, но она не шла ни в какое сравнение с болью Хинаты.       Пусть Неджи не виноват в том, что пал и считался погибшим, но существовала ли реальная необходимость позволять друзьям и близким продолжать его оплакивать?       Наруто с ужасом чувствовал, что не в силах его простить, потому что Неджи отказался от того, что Седьмой ставил превыше всего: от родной деревни и уз дружбы и родства. Нельзя было наказать его за это властью Хокаге: Неджи, потеряв свою силу, в самом деле перестал быть шиноби.       «К счастью, нельзя, — подумал Наруто. — Иначе как бы я мог это сделать?!»       — Полагаю, господа Старейшины явились сюда не для этого, — заметил Шикамару.       — Мы надеялись, что господин Седьмой утвердит заключенный между нами договор о переселении рокабуши в Звездопад, — откликнулся Конор-сан. С некоторым облегчением он взял слово, чтобы обрисовать сложившуюся ситуацию.       Наруто и Неджи постепенно втягивались в общую беседу, хоть и обращались друг к другу крайне неохотно. Дела требовали забыть на время о взаимных обидах.              — Ну что ты молчишь? — ласково спросил Джучи. Ему казалось, что еще немного — и слезы закапают из глаз Тен-Тен на пельмешку, которой она в печальной задумчивости возила по тарелке.       — Кажется, я разлюбила эту еду… Погода еще такая… — Тен-Тен бросила осуждающий взгляд на залитое дождем окно.       В закусочной было довольно шумно, поэтому молодые люди заняли место в самом дальнем углу. Столик был маленький, круглый, так что, одновременно наклонившись вперед, можно было бы столкнуться лбами. Куноичи со стуком отложила палочки и приглушенно воскликнула:       — Разве я должна гоняться за этими упрямцами, пытаясь добиться от них хоть какого-то проявления чувств?!       — Пожалуйста, не надо ни за кем гоняться, — с мягкой улыбкой и нотками ревности в голосе произнес Джучи.       — Как ни стараюсь, не могу забыть… Не могу заставить себя забыть о них, понимаешь? — На глаза Тен-Тен навернулись слезы. — Джучи, почему одни так легко отказываются от дорогих людей, а другим это не по силам? Это так несправедливо! Меня оторвали и вышвырнули прочь, как использованный пластырь… А я все это время… любила, хотя знала, что они для меня потеряны навсегда!       Джучи тяжело вздохнул и взял Тен-Тен за руку.       — Просто у тебя доброе, открытое сердце. Да, это несправедливо.       — Ну не может такого быть! Я не верю, отказываюсь верить! Я же видела ее глаза — она обнимала меня, поддерживала под руку, чтобы я не упала… И даже этот сухарь — я знаю, что он переживал в глубине души! Я достаточно хорошо его знаю… Просто ему трудно признавать собственные ошибки: гордость не позволяет. Он так усердно борется со своими слабостями, а что главная из них — непомерная гордость, в голову ему не приходит. Ну признайся ты, что тебе жаль! Ты же человек, а не деревяшка… Нет, будет до последнего натягивать на себя маску безразличия. Н-н-неджи…       — Это печально, но все же…       — Что?       — Благодаря тебе я стал лучше понимать одного человека. Надеюсь, судьба сведет нас вместе еще хотя бы раз, — сказал Джучи и добавил про себя: «Тогда я скажу ей, что разрешаю считать меня братом».       Тен-Тен вздохнула.       — Надеюсь… Мы с тобой два мягкосердечных дурака, ты знаешь?       Джучи улыбнулся.       — Сходим вместе куда-нибудь?       — Увы, я должна закончить кое-какие дела. Давай встретимся в магазине вечером? Часов в семь.       — Я не опоздаю.              Более двух часов понадобилось, чтобы обсудить все животрепещущие темы.       — Была одна девочка, — говорил Неджи, — ее звали Наоко. Она упала с дерева и разбила голову. Я уже видел раньше такие раны и знал, что ей осталось жить не больше нескольких часов. Умелый ирьенин смог бы ей помочь, но на десятки километров вокруг не было ни одного ниндзя-медика. Наоко умерла через сутки, а мы с ее матерью могли лишь наблюдать… И она была не единственным ребенком, чью жизнь могла бы спасти своевременная помощь ирьенина. Не поддается исчислению количество умерших раньше положенного срока жителей Опоку. Я не медик, увы, и никогда не имел склонности к медицинским техникам. Как бы я ни старался, мне не удалось развить в себе этой способности, более того, ни один из моих учеников в этом не преуспел. Я говорю о лечении ран и болезней, чтобы привести наглядный пример, но все сферы жизни рокабуши нуждаются в переменах. Если оставить все как есть, мои люди погрязнут в невежестве и выродятся уже через несколько поколений. Мы не просим о милости и снисхождении, нам нужен лишь шанс, чтобы открыться миру и добиться чего угодно собственным трудом.       Услышав, с каким воодушевлением и волнением Неджи говорит о жителях Опоку, Наруто несколько изменил свое мнение о нем. Он только не мог понять, почему тот отказался от одного дома, чтобы обрести другой. Зато Шикамару понимал.       «Хьюга Неджи выбрал это место и этих людей сам, по собственной воле. Он сделал их своими. Эта добровольно обретенная привязанность должна быть для него ценнее навязанной долгом и обстоятельствами, раз он так стремится к свободе».       У Конора-сана немного отлегло от сердца, когда он почувствовал, что слова Неджи трогают Хокаге и его советника почти так же, как тронули его самого когда-то. Господин Старейшина Звездопада уже догадывался, чем закончится разговор.       Неджи тем временем рассказал о своей попытке обратиться за помощью к Казекаге и о том, что Гаара-сама уже отправился к Даймё Страны Клыков.       — Его решение это изоляция, — нахмурившись, произнес Хьюга. Он извлек из потайного кармана свиток — ответ Казекаге на его послание — и положил его на стол перед Наруто. — Прошу вас, господин Седьмой, не позволяйте Гааре-сама вмешиваться в дела рокабуши! Мы хотим взаимодействовать только с Деревней Звездопада, а Звездопад хочет нас. Этот союз если и не был предрешен судьбой, складывается по воле двух свободных народов, а в будущем окажется крепким и жизнеспособным. Он приумножит силу и славу Звездопада, подарит изгоям новую родину и возможность встать в один ряд с прочими народами. Чтобы наши надежды осуществились, требуется лишь ваше одобрение. Даймё Огня уже готов поддержать любое решение Хокаге.       Конор-сан смотрел на Неджи, не отрывая глаз. Он не мог понять, в какой момент слова Старейшины Опоку наполнились огнем и завладели вниманием и воображением всех присутствующих.       «Так лед может воспламеняться, когда захочет», — с удивлением думал Конор.       — М-м-м. — Наруто задумчиво потер подбородок, затем обменялся взглядом с Шикамару. — Как думаешь, можно сейчас с ним связаться?       Советник кивнул.       — В любом случае при нем есть сенсор. Я организую линию связи и сообщу, когда все будет готово.       — Давай.       После ухода Шикамару ненадолго воцарилось молчание. Наруто разглядывал бывшего друга и то и дело хмурился.       — Как же ты от того гада спасся? — вырвалось у него. — Если был слеп и ослаб…       Неджи по возможности коротко объяснил, как именно ему удалось освободиться.       — Я не был совершенно беспомощен, но до того, как освоил технику, в некотором роде заменяющую зрение, испытывал серьезные трудности… Я уже не мог быть шиноби.       — Ну хватит это повторять! Датте… Подумай лучше о том, какие оправдания ты представишь своему дяде, что скажешь при встрече Хинате… Надеюсь, ты подберешь слова, хоть в какой-то мере способные утешить ее!       Невольный свидетель этого разговора, Конор-сан, вжался в спинку стула и мечтал исчезнуть или выйти из кабинета под любым предлогом, но врожденная деликатность не позволяла ему ни слова вставить в напряженную беседу. К счастью, Шикамару вернулся довольно скоро.              Малая комната для переговоров представляла собой помещение со звукоизоляцией, лишенное окон. Наруто узнал сенсора, который должен был связаться с человеком Гаары, и вздохнул с облегчением: этот парень из клана Яманака прекрасно знал свое дело, так что можно было полностью сосредоточиться на разговоре без каких-либо помех.       Наруто опустился в кресло и, откинувшись на спинку, закрыл глаза.       «Я готов», — подумал он.       Перед ним возник смутный образ Гаары, и Седьмому начало казаться, что в кресле напротив сидит не джонин из клана Яманака, а сам Казекаге. Впрочем, это было лишь игрой воображения, усиленной способностями связиста.       «Наруто?» — раздался мягкий ровный голос Гаары.       «Привет, рад тебя слышать! Стало быть, ты сейчас не в Суне, раз мы общаемся подобным способом?»       После короткой заминки Казекаге ответил несколько смущенно:       «Нет, я за пределами Деревни».       «Послушай, — Наруто изменил положение, усевшись в кресле поудобнее, — ко мне тут явился Старейшина одного поселения в Стране Клыков. Он говорит, что ты собираешься оккупировать Опоку. Это правда, что ли?»       Произошла еще одна небольшая пауза, затем Гаара ответил:       «Несколько поспешные выводы…»       «Я читал твое послание. Даже мне показалось, что у тебя именно такие намерения. Я знаю, что ты больше всех печешься о безопасности и стараешься устранить малейшую угрозу, не хочу вмешиваться в твои дела или как-то попрекать тебя, но… Может, нам стоит остаться в стороне?»       «Наруто, я очень высоко ставлю твое мнение, ты знаешь. Но разве целый клан поселенцев с ядовитой кровью не пугает тебя? Чего они хотят? Переселиться в Страну Огня?»       «Да. В Звездопад. И Конор-сан пошел им навстречу».       «Думаешь, мы должны бездействовать? Я хотел изолировать Опоку и одновременно предоставить им все необходимое для достойного существования. Их положение можно улучшить, не ставя под угрозу безопасность мирного населения».       Наруто вздохнул.       «Разве мы можем так поступить? Это же все равно что тюрьма…»       «Они долгие годы прожили так совершенно добровольно. Перемен к худшему не будет».       «Но и шанса на развитие тоже! Представь себе, целый народ — изгой, жизнь у них несладкая. Нам ли не знать?..»       Гаара помолчал немного, потом заметил:       «Все же позволяя людям из Опоку переселиться в Звездопад, ты передаешь этой деревне опасное оружие».       «Они зовутся рокабуши. Как думаешь, может, отнесемся к ним как людям, а не как к оружию?» — Наруто улыбнулся.       Когда в ответ прозвучал голос Казекаге, в нем отчетливо слышалось волнение:       «Наверное, ты прав. Мне трудно спорить с тобой: ты больше доверяешься собственному сердцу. Я хотел бы научиться этому…»       «Не беспокойся, Гаара, если возникнет опасность, мы обязательно справимся с ней. Не стоит нам поступать жестоко только потому, что что-то когда-то может пойти не так».       Гаара не смог не ответить на эти слова теплой улыбкой. Наруто уловил ее благодаря особенностям работы сенсора и улыбнулся в ответ.       «Хорошо, Наруто. Пусть Деревня Звездопада занимается этим вопросом, я не стану препятствовать».       «Спасибо! Я никогда не сомневался в твоих добрых намерениях».       «Однако у меня есть к тебе просьба. Я отправлял письмо Старейшине Опоку вместе с одной куноичи из числа АНБУ Песка. Она покинула службу и сбежала вместе с ним. Хотел попросить тебя задержать ее, не объявляя в розыск в установленном порядке».       Наруто нахмурился.       «Я понял».       Каге приходилось сталкиваться с подобным явлением не так уж редко. В основном люди покидали посты из корыстных соображений или из трусости, спасая собственную жизнь. Дезертирство каралось сурово, хоть и не так, как в прежние времена.       Когда переговоры закончились, Седьмой вышел из комнаты и столкнулся с ожидающим его Шикамару.       — Значит, от стада Казекаге отбилась овечка, и мы должны ее вернуть? Любопытно, — заметил советник, услышав новости от Наруто. — А если серьезно, ты в самом деле собираешься отправить Неджи в квартал Хьюга? Это будет жестко.       — А что, мне правду от всех скрывать? Так тоже нельзя.       — Когда?       — Сегодня вечером. Чем быстрее все это закончится, тем лучше.       Шикамару задумался на минуту.       — Наверное, ты собираешься поговорить с Хинатой заранее, чтобы не травмировать ее?       Наруто кивнул.       — Побеседуй предварительно и с главой клана.       — С Хиаши-сама? Зачем это?       — Чтобы смягчить удар.       — Хиаши-сама — стальной человек, он все выдержит.       — Не для него удар смягчить, а для Неджи.       На лице Наруто отразилось искреннее удивление. Шикамару пояснил:       — Примет ли клан его обратно или нет ни на что по сути не влияет. Но нам ни к чему портить отношения с будущим Старейшиной Звездопада.       — Чего?..       — Слушай, этот парень умер и потерял свой бьякуган, затем восстал из мертвых, придумал технику, заменяющую зрение, и вернулся с кланом последователей, каждый из которых — настоящая ядовитая бомба. Ты решил дать добро на его воссоединение со Звездопадом. Предугадать дальнейшее нетрудно.       Лицо Наруто вытянулось.       — Ты думаешь, стоит ожидать каких-то агрессивных действий?..       — Нет, зачем же. Просто все со временем расставляется по своим местам.       Седьмой вздохнул с облегчением.       — А, философия, понятно. Я уж подумал было, что ты всерьез.       Шикамару усмехнулся и ничего больше не сказал.              Солнце постепенно клонилось к западу, но до заката еще оставался почти целый час. Из-за туч казалось, что сумерки уже наступили. Дождь то шел, то прекращался.       Кенара быстрым шагом направлялась в сторону оружейного магазина, надеясь на этот раз застать там подругу. Она так и не дождалась возвращения Неджи и Конора-сэнсэя в гостиницу — очевидно, они все еще были заняты решением важных вопросов, — поэтому некому было развеять ее беспокойство или отговорить от затеи встретиться с Тен-Тен. Ждать и пребывать в неизвестности, ничего не предпринимая, Кенара терпеть не могла, так что радовалась даже короткой прогулке. Хоть ей и приходилось скрывать лицо и сторониться прохожих, все же это было лучше, чем сидеть в пустом номере гостиницы, да и свежий воздух придавал сил.       Куноичи устала изводить себя мыслями. Она чувствовала, что скоро все должно так или иначе закончиться, и ждала этой развязки.       Тен-Тен не появлялась в магазине, и ее помощница все еще не могла сказать ничего определенного. Побродив вдоль прилавка, примеряясь взглядом то к мечам, то к кинжалам, Кенара вышла на улицу. Она вдохнула полной грудью влажный вечерний воздух и мысленно прикинула, стоит ли остаться и подождать Тен-Тен или вернуться завтра.       «Зайду завтра и оставлю записку», — решила куноичи и двинулась в сторону перекрестка. Едва она завернула за угол, как в сгущающемся вечернем сумраке перед ней возникли две фигуры в плащах и масках АНБУ. Еще двое агентов в мгновение ока оказались за спиной Кенары. Она остановилась и замерла без движения.       — Окажешь сопротивление? — спросил ниндзя, что был повыше остальных. Над его маской выступали взлохмаченные вьющиеся волосы.       — Нет. — По губам куноичи скользнула невеселая усмешка.       — Руки! — строго сказал капитан.       Кенара медленно вытянула вперед руки с раскрытыми ладонями. Щелкнули наручники — усовершенствованная форма оков, настраивающихся на чакру арестанта.       — Так это и правда ты, — произнес капитан, как только сковал куноичи. После этого он осмелел и подошел к ней вплотную.       Кенара не шелохнулась.       — Зачем ты вернулась? — понизив голос, спросил АНБУ.       Кенара подняла на него глаза, но перед ней была лишь белоснежная маска с багровым узором.       «Этот человек знает меня? Это друг?»       Капитан сжал ее руку повыше локтя и потянул к себе.       — Знакомые ощущения… Не изменилась, да? Все так же играешь с огнем… или с ветром?       Кенара сообразила, что он намекает на ее татуировку агента АНБУ Песка, которая скрывалась под рукавом куртки и рубашкой.       — Покажи мне свое лицо, — сказала она, но в ответ услышала лишь приглушенный смех.       — Ведите ее.       Один из агентов подтолкнул Кенару вперед. Двое других отправились следом. Капитан задержался на минуту. Он снял маску и смотрел им в спины со смешанным выражением сожаления и горького злорадства на лице.       — Я думал, ты умерла. Почему ты не умерла?..       Куноичи шла, подгоняемая АНБУ, и у нее никак не получалось стереть со своих губ усмешку. Ничего хорошего ждать не приходилось, но впервые за много дней она могла быть собой и не опасаться нападения из тени. Движением головы отбросив длинную челку с лица, Кенара открыто взглянула на деревню, приукрасившуюся в вечерних сумерках множеством огней.       И все же одна пара глаз следила за ней из тени. Если бы куноичи повернула голову и посмотрела в один из боковых переулков, она бы заметила и непременно узнала собственного брата. Джучи, прижавшись к стене, наблюдал за тем, как люди в форме АНБУ уводят куда-то его сестру, и руки ее в оковах.              Неджи чувствовал приближение заката. Иногда ему казалось, что его кожа способна воспринимать солнечный свет и ощущает его даже сквозь одежду. Это не было правдой, но другие органы чувств служили ему исправно. Он вдыхал полной грудью свежий воздух с запахом дождя и пытался унять вновь растревоженное сердце: Наруто сопровождал его в квартал Хьюга.       Точнее, это был не сам Седьмой Хокаге, а лишь один из его теневых клонов. Неджи догадывался, что настоящий Наруто должен быть сейчас с Хинатой. Клон хмурился и не проронил почти ни слова, так что и Хьюга помалкивал. Предстоящая встреча с Хиаши-сама леденила его кровь.       «Как все изменилось… — говорил он себе, нагнетая чакру и осязая окружающее пространство. — Еще недавно я думал, что отказался от этого навсегда».       Затем волнение настолько усилилось, что начало пожирать время и пространство, и Неджи не заметил, как оказался на пороге залы в доме Хиаши. Теневой клон Наруто отодвинул перед ним панель и развеял себя.       Комната была просторной и пустой. Здесь проводились тренировки, и здесь же глава клана Хьюга принимал официальных лиц, гостей и просителей. Он и его младшая дочь, наследница клана, сидели на специальных циновках. Хиаши — с прямой спиной, скрестив ноги, Ханаби — на коленях, сложив на них руки, опустив голову.       Неджи сделал шаг вперед и поклонился.       — Бьякуган! — Голос Хиаши грозным эхом прокатился по комнате. Неджи этого не видел, но светильники на стенах резко обрисовывали черты лица его родного дяди со вздувшимися белыми венами вокруг глаз.       Молодой Хьюга вздрогнул, но не отпрянул назад. Наоборот, привычным движением задвинув створку за своей спиной, он снял маску с лица и вышел почти на середину комнаты, выпрямляя спину и расправляя плечи. Его младшая сестра подняла голову и смотрела на него, не моргая. Неджи, зная, что его пронизывает взгляд самого проницательного бьякугана из всех, дрогнул внутри, но быстро взял себя в руки, решив достойно вынести все, что воспоследует.       Бьякуган Хиаши деактивировался.       — Так это ты, — произнес глава клана. Лицо его омрачилось и стало казаться еще более суровым, чем обычно.       «Дядя, я бы хотел видеть тебя сейчас, ведь ты так похож на моего отца. Хотя мой отец никогда не стал бы смотреть на меня с разочарованием и презрением — я знаю это. Он всегда был так добр ко мне…»       — Хиаши-доно…       В этот момент панели раздвинулись и в залу стремительным шагом вошла Хината. Наруто следовал за ней, полный опасений и тревог.       — Неджи! — коротко вскрикнула она.       Неджи обернулся лишь затем, чтобы в следующую секунду оказаться в объятиях двоюродной сестры.       — Братец… — Хината крепко обняла его и, беззвучно расплакавшись, прижалась лицом к его плечу.       Неджи в первую секунду растерялся и смутился, с губ его само собой сорвалось:       — Прости меня, если можешь…       Подняв к нему лицо, жадно разглядывая его со смесью радости и сочувствия, Хината ответила твердо:       — Мне не за что тебя прощать! Твои глаза… Братец Неджи, ведь это из-за меня ты ослеп! Я хочу отдать тебе один мой бьякуган…       — Невозможно! — прервал глава клана старшую дочь. — Проклятая печать сработала, как должно: он никогда не будет видеть.       Неджи мягко отстранил от себя Хинату и снова повернулся к Хиаши. Слова сестры как будто очистили его, придали ему уверенности в себе.       — Это правда. Повреждения необратимы, — спокойно произнес он.       — Наруто сказал мне, что ты несколько месяцев провел в плену в лаборатории ирьенина из Облака. Расскажи об этом подробнее.       Неджи рассказал. Хиаши и Наруто впервые узнали о том, что именно Рьюи Гадзай когда-то проводил опыты над телом Хизаши.       — Надеюсь, ты хорошо убедился в том, что он мертв.       Неджи кивнул.       — И он, и его труды — все уничтожено самым тщательным образом.       — Но я все равно отправлю туда АНБУ, — вмешался Седьмой. — Как только договорюсь с Тсучикаге.       — Это все, что я хотел знать, — произнес Хиаши, поднимаясь со своего места. Выпрямившись, он еще раз окинул племянника взглядом. — Передаю тебя в руки Хокаге.       Эти слова означали, что дядя отказывается от него. Неджи вдруг осознал то, что уже какое-то время пробивалось в его сознании: «Быть свободным и быть изгоем клана — не одно и то же. И я действительно виноват».       Он опустился на колени и низко поклонился, почти прикасаясь лбом к полу.       — Хиаши-доно, прошу простить меня за то, что я отказался вернуться в клан и позволил считать меня погибшим и оплакивать как героя. Я виноват!       Глава клана хмыкнул, глядя на Неджи сверху вниз. Его лицо казалось суровым, но сердце в груди обливалось кровью: Хиаши предстояло судить не просто шиноби клана, а собственного племянника.       — Отец! — Хината подалась вперед. — Он мне жизнь спас!       — Это был его долг! — строго прервал ее Хиаши. — Долг — это не то, что выполняется лишь раз в жизни, это образ мыслей и действий. А тот, кто не понимает своего долга, не достоин чести носить имя Хьюга! — Глава обратился к Неджи: — Поднимись с колен. Клан Хьюга не принимает тебя.       Голова Неджи склонилась еще ниже и почти коснулась пола. Он пытался скрыть горькую усмешку, скривившую его губы.       «Вот почему… Вот почему я всегда мечтал отсюда сбежать! Вот почему мой отец тогда… — Кулаки Неджи сжались крепче. — Я был прав!»       Хиаши повернулся к нему спиной и проследовал на свое место. Неджи использовал эти несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он медленно поднялся и выпрямился.       — И все же я буду надеяться стать однажды достойным признания Хьюга, — спокойно произнес Неджи.       — Уходи. Этот разговор окончен, — хмуро ответил Хиаши. В его груди как будто растекался расплавленный металл, сердце сдавило, левая рука начала неметь, но глава клана всеми силами старался оставаться невозмутимым.       Неджи поклонился и вышел из комнаты. Хината разрывалась между отцом и братом и не знала, к кому первому из них обратиться. Увидев, как по лицу Хиаши разливается мертвенная бледность, она бросилась к нему.       Неджи вышел из дома своего дяди на улицу и остановился у ворот отдышаться. Ему показалось, что он отгадал, в какой части квартала находится храм клана Хьюга. Повернувшись лицом в ту сторону, Неджи представил хорошо знакомое святилище в своем воображении.       «Я думал, что отказался от этой части себя, но какой теперь в этом смысл? Если мне все равно пришлось оправдываться и просить прощения… Может, все это время я просто боялся?.. Чувствовал вину? Почему я должен отказываться?..»       Вспомнив, что Хината сразу же простила его, Неджи не сдержал радостной улыбки.       «Разве это не знак того, что я могу получить все? Быть одновременно Аварасу Тэдзумо и Хьюга Неджи? Отец! Я верну себе право молиться в святилище Хьюга и тогда обращусь к тебе, как положено!.. Если Хьюга признают меня, я смогу заключить брак в нашем храме и получить твое благословение. Я смогу завести детей, дать им имя и будущее!»       Неджи, пребывая в задумчивости, дотронулся рукой до створки ворот, затем решительно оттолкнул ее в сторону и быстрым шагом отправился в гостиницу.       «Кенара ждет меня. Она ждет меня уже слишком долго — надо спешить. Я должен сказать ей, что отныне я — Хьюга Неджи».