Влекомые ветром

      Четверо мужчин сидели возле широкого плоского стола с расчерченными на нем шестнадцатью участками. На некоторых из них высились стопки монет или лежали бумажные деньги, на других поблескивали жетоны. У каждого из присутствующих имелось по стаканчику с игральными костями, но сейчас они были отставлены в сторону: метал только один игрок. Это был молодой человек весьма привлекательной наружности, и ему очень шло его шелковое кимоно белой и черной расцветки, расшитое серебром. Несколько слоев одежды, перехваченных широким поясом, только подчеркивали тонкий стан, а изящные руки с длинными пальцами и ногтями продолговатой формы особенно красиво двигались в воздухе, увлекая за собой шелковые рукава, когда требовалось перемешать или бросить кости. Темные волосы молодого человека были собраны в пучок на затылке, лишь несколько прядей обрамляли овальное лицо. Под прямыми, почти угольно-черными бровями поблескивали прекрасные раскосые глаза редкого темно-синего цвета.       Стаканчик несколько раз взметнулся вверх-вниз, сопровождаемый перестуком шести игральных костей, а затем после столь же грациозного, сколь и ловкого, движения перевернулся, выбрасывая их на стол. Игроки, в нетерпении вытянувшие шеи, разразились громкими комментариями; кто-то, цокнув языком и покачивая головой, выдвинул вперед стопку монет; кто-то ударил ладонью по столу, а игрок, метавший кости, мягко улыбнулся, не показывая зубов.       — Удача сегодня ваша верная подруга, Кацуги-сама. — Синие глаза обратились на мужчину, с усмешкой загребавшего к себе деньги и жетоны.       — А не продажная шлюха, как обычно, — хохотнул самый старший из господ.       Молодой человек улыбнулся шире в ответ на шутку, поклонился шутнику и снова собрал кости. В этот момент бумажная дверь чуть отъехала в сторону и в комнату проскользнула миниатюрная служанка в кимоно, с высокой прической и чересчур раскрашенным лицом. Маленькими быстрыми шажками, согнувшись в полупоклоне, она проскользнула к синеглазому игроку и, опустившись на колени справа от него и склонив голову еще ниже, очень тихо произнесла:       — Джучи-сама, вас просит по срочному делу один господин. Он не назвался.       На секунду лицо молодого человека помрачнело, но затем быстро прояснилось вновь.       — Прошу прощения, — низко кланяясь, обратился он к другим игрокам. — Этот человек не заставит вас ждать дольше пяти минут, но все же нижайше прошу вас пока поразвлечься игрой в чет-нечет.       Выйдя из комнаты и плотно прикрыв за собой бумажную дверь, молодой человек позволил служанке увлечь себя в одно из маленьких помещений, где его ждал незнакомый мужчина средних лет. Как только они остались наедине, мужчина поднял руку с двумя соединенными вместе пальцами и произнес:       — Развейся!       — Джинэ?! — воскликнул синеглазый игрок со смесью удивления и разочарования в голосе.       Скрывавшаяся за чужим обликом куноичи коротко кивнула, одновременно утвердительно и приветственно.       — Здравствуй, Джучи.       Молодой человек скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене.       — Здравствуй. В следующий раз подожди, пока я закончу игру. Дурной тон бросать гостей.       — У меня нет времени ждать.       — Ну конечно! Как и всегда, ведь важные дела только у тебя, а я так, дурью маюсь.       Комментировать данное заявление куноичи не стала, но ответила:       — Не сердись, пожалуйста. Ты уже давно живешь, как считаешь нужным, и я не осуждаю тебя за это.       — Неужели? — Красивые губы скривились в недоверчивой усмешке.       — Ты ведь счастлив?       Джучи расцепил руки и развел ими в стороны, усмехаясь шире.       — Да.       — Ну и хорошо.       — Хорошо? А я как раз подумал… Помнишь, как ты побила меня, когда я у вдовы Сузуми деньги украл? Надо было тебе бить меня почаще, глядишь, я бы человеком стал.       — Если ты говоришь это, чтобы показать мне, как ты вырос и поумнел, то ненужно.       — Нет, я говорю это, чтобы тебя мучила совесть. За этим забавно наблюдать.       Джинэ слегка нахмурилась.       — Что именно тебя забавляет?       — То, что муки совести — это дело выбора, а ты всегда выбираешь мучиться.       Куноичи вздохнула и досчитала про себя до пяти. Раздражение ее поутихло, и она ответила спокойно:       — Что ж, я пыталась тебя поучать и ничего не вышло, можно попробовать наоборот.       Джучи рассмеялся, на этот раз без сарказма. Порадовавшись его смеху и подождав, пока он стихнет, Джинэ произнесла:       — У меня проблемы. Лучше тебе покинуть Суну и не попадаться на глаза людям Казекаге какое-то время.       — Ого, это что-то новенькое! Впрочем, у меня есть свои причины не попадаться людям Казекаге, и я как раз хотел отправиться в Танзаку.       — Хорошо. Если возникнут трудности, можешь обратиться за помощью к Мотори-сану. Не тревожь его по денежному вопросу — только безопасность.       Джучи небрежно хмыкнул.       — В деньгах я не нуждаюсь.       — Да? Ну значит, твоя мечта сбылась. А теперь сбудется и другая: я больше тебе не сестра.       — Серьезно?       Куноичи с тщательно скрываемой грустью и особым вниманием вглядывалась в лицо Джучи, надеясь обнаружить волнение или беспокойство, но безуспешно.       — Да. Ты можешь так считать с чистой совестью.       — Ясно. Ну, в таком случае желаю удачи, Джинэ-сан.       — Прощай, Джучи.       Молодой человек окинул куноичи взглядом, кивнул и, отодвинув перегородку, вышел. Джинэ смотрела ему в спину, думая о том, что по какой-то странной прихоти судьбы он был ее единственным родным человеком. Подавляя жгучую волну в груди, она вышла следом за ним, вновь применяя технику перевоплощения.       Джучи столкнулся с господином Кацуги и вежливо выслушал его сетования по поводу досадного проигрыша.       — Пойдем-ка обратно, Принц, покажем им всем… Мне без тебя не везет! — господин подцепил собеседника под локоть, однако Джучи мягко высвободился.       — Я уже иду, Кацуги-сама, только велю принести теплого саке.       Господин, что-то отвечая на ходу, скрылся за перегородкой. Джучи обернулся и встретился взглядом со старшей сестрой.       — Ты теперь Принц? А был Куликом.       Взявшаяся из ниоткуда и исчезнувшая за одной из ширм служанка успела обронить едва слышно:       — Принц Пустозвон…       Не будь Джинэ шиноби, она бы не расслышала.       Джучи вспыхнул.       — Я тебе не заплачу!.. — прошипел он служанке вслед. — Вот дура…       Куноичи не хотелось, чтобы это были последние слова, которые она слышала от брата, так что пришлось окликнуть его.       — Ну, чего еще?       — Береги себя, Джучи.       — А это уж не твое дело.              «Это не твое дело» приходилось Джинэ слышать каждый раз, как ее младший брат загорался новыми идеями. Когда куноичи впервые пришла в себя после потери памяти, ей сказали, что паренек из сиротского дома — сын ее отца от второго брака, так что они приходятся друг другу сводными братом и сестрой. Джучи было пятнадцать, и он уже не слишком нуждался в семейном тепле и уюте, по крайней мере, сам так считал. Наблюдая за замкнутым и молчаливым подростком, Джинэ решила, что они поладят, и, глядя в его темно-синие, такие же, как у нее самой, глаза, верила в неожиданно свалившееся на нее родство с ним.       Поначалу куноичи пыталась узнать, чем Джучи интересуется. Тренировки его не увлекли, а к шиноби он относился сначала настороженно, а потом с долей презрения за то, что они считают себя лучше других. Джинэ устроила брата в обычную школу, но там ему было скучно, так как его быстрый ум схватывал все налету, правда, ни на чем не хотел подолгу задерживаться. Служба отнимала у куноичи много времени, так что она видела брата реже, чем хотелось бы, и беспокоилась по этому поводу, однако сам Джучи демонстрировал полное равнодушие.       Юноша повзрослел, обзавелся друзьями и сделался открытым, даже чересчур. В свои девятнадцать он заявил, что Джинэ ему не сестра и никогда ею не была, так что он лишь ждет удобного момента, чтобы уйти из дома. Так случилось, что куноичи как раз узнала об опытах клана Ошимоте и о том, что вся ее прошлая жизнь, о которой ей рассказали, — ложь, поэтому ей даже нечего было бы возразить. И все же она ответила:       — Как знаешь, Джучи. Если я не нужна тебе, то навязывать заботу не стану, но я буду считать тебя своим братом, что бы ни произошло, и ты всегда сможешь обратиться ко мне как к сестре.       Джучи только скривил губы в ответ. Он в самом деле не верил, что Джинэ его сестра, даром что цвет их глаз похожий. Признать Джинэ сестрой означало признать, что его отец был негодяем, а мать связалась с женатым мужчиной и понесла от него. В родах она умерла, так что мужчина вернулся к первой жене и дочери, а сына оставил в приюте. Притом никаких доказательств правдивости этой жалкой истории не было, все ее участники, кроме брата и сестры, скончались, так что Джучи было легко не верить: в отличии от Джинэ он не чувствовал себя потерянным и имел прекрасное представление о собственном прошлом.              Прощаться было больше не с кем. Пожалуй, на Мотори она могла бы взглянуть в последний раз, но с таким же успехом могла и не глядеть.       «Кажется, мне все равно, — с усмешкой сказала себе куноичи. — Плохо, что я ему пообещала помощь в трудной ситуации, а теперь вот не смогу обещания сдержать. Ну, будем надеяться, семейная жизнь его окажется тихой и счастливой».       В соответствии с планом Джинэ должна была оставить инструкции для своих товарищей по команде, Миги и Сэичи, на пограничном посту. Она собиралась сообщить о том, что трое беглых пограничников найдены ею, а один все еще скрывается, и единственное направление, которое куноичи не успела толком проверить, — восточное, вдоль границы Страны Клыков. Джинэ хотела оставить приказ обыскать указанные территории, но, вернувшись на заставу, столкнулась с Сэичи, поймавшим четвертого беглеца, и Мигой, которому удалось словить разве что легкую простуду. Команда в полном составе вернулась в Суну, конвоируя преступника.       Отправив товарищей сдать пограничника под стражу и отчитаться перед Каге, Джинэ пообещала вскоре к ним присоединиться и отлучилась, чтобы повидать брата. Это было против правил, так что пришлось соврать, что старая рана — прежнее место разрыва селезенки — вновь дала о себе знать, и нужно срочно обратиться к медикам.       У нее и правда болело внутри, только не рубец на селезенке, а сердце. Это была тупая боль, словно завернутая в ватное одеяло накопившейся усталости. Джинэ представляла, как будут шокированы ее предательством Мига и Сэичи. Да и Джучи, хоть ему сейчас и кажется, что ему никто не нужен, однажды почувствует свое одиночество в полной мере. А больше никто и не заметит ее исчезновения.       «Все это печально, — сказала себе Джинэ, — но если я сейчас закрою глаза на все, что узнала, то перестану быть живым человеком, окончательно превращусь в оружие Каге, марионетку, напичканную кунаями и взрывными печатями, а тогда и жить не стоит».       Тяжко обманывать чужие ожидания, а свои собственные — еще тяжелее. Джинэ пыталась смотреть на себя со стороны, и ей не нравилось то, что она видела. Как капитан АНБУ она какое-то время себя устраивала, но с недавних пор все изменилось. Изменился угол зрения, под которым куноичи разглядывала собственную личность и поступки, да и жизнь целиком.       Ей пришлось забежать в свою квартирку, чтобы помыться, сменить форму, заново укомплектовать дорожный мешок и перекусить. Покончив с этими делами в рекордно короткий срок, Джинэ была готова отправиться к Гааре, если не морально, то во всем остальном. Оглянувшись у порога, куноичи подумала, что наступил момент оставить кому-нибудь прощальное письмо, но, наверное, это не в ее характере, да и писать особо некому.       — Прощай, очередная неудавшаяся жизнь, — насмешливо произнесла она. — А впрочем, все было не так уж плохо.       «Лучше, чем в прошлом, — мысленно добавила Джинэ, уже спускаясь по лестнице. — Жаль, что я этого не знала и не ценила».              Долго ждать не пришлось: ее почти сразу же пригласили в кабинет Каге. Гаара-сама стоял возле полок с папками и свитками, врезанных в стену. Строгое одеяние традиционного для Суны темно-бордового цвета подчеркивало его высокий рост, лицо с правильными чертами сохраняло задумчивое выражение, даже когда Гаара обращал взгляд на собеседника.       — Джинэ, — произнес он, выпуская из рук корешок книги и оборачиваясь. — Тебе оказали помощь?       — Мне лучше, благодарю, Гаара-сама. — Куноичи поклонилась и, сняв маску с лица, подошла ближе.       — Итак, Кама и Рю доставили только одного из четырех сбежавших пограничников, что стало с тремя другими?       Джинэ отчиталась, как обычно кратко и точно, рассказав Казекаге о предпринятых ею действиях.       — На территории Страны Гор, преследуя беглецов, я обнаружила секретное поселение, которого нет на картах. Там проживает народ, чья кровь для обычного человека ядовита.       Куноичи сообщила о том, что ей удалось узнать о рокабуши.       — Глава деревни просит вашего покровительства. Он передал через меня послание, предназначенное исключительно для глаз Казекаге, так что оно не прошло обычную проверку безопасности. Однако с текстом с позволения главы я ознакомилась, а само письмо носила в своем жилете на протяжении семи дней. Ловушки исключены.       У Гаары было такое лицо, словно он ее не слушал. Его не пугала возможность покушения — Казекаге уже протягивал руку, желая поскорее взглянуть на послание Старейшины Опоку.       Джинэ пришлось подождать: Гаара читал внимательно и раздумывал над каждой страницей и каждым предложением.       — Почти полторы тысячи человек, — наконец произнес он. — Они желают переселиться в Страну Ветра. Открыться миру. Получить свободу передвижения.       Господин Казекаге молчал еще какое-то время, затем поднял глаза на Джинэ.       — Почему Старейшина не отпустил с тобой пленников, если искал мирных отношений с Суной? Разве это не выглядит так, будто они удерживают заложников?       Куноичи вздохнула про себя.       «А вот теперь настало время самозабвенно врать», — подумала она, пряча за самоиронией беспокойство и пытаясь заглушить голос совести.       — Пограничники, оказывая сопротивление, убили трех человек, так что их удерживают в тюрьме как преступников, а не заложников. По законам Опоку Старейшина Аварасу не мог их отпустить. Однако он готов пойти навстречу по этому и многим другим вопросам. Положение народа Опоку довольно плачевное, они отчаянно нуждаются в помощи. Изоляция влечет за собой многие беды, вырождение и деградацию.       — Ты прониклась? — мягко спросил Гаара, но от этого голоса, вливающегося в уши, как нежный яд, Джинэ похолодела. — Поэтому согласилась стать посредником в этом деле? Необычно для капитана АНБУ, и особенно для тебя.       — Да, я знаю, мы должны игнорировать эмоции, но закрытая деревня — это так разрушительно глупо, противоречит логике и духу мирного времени. Мне следовало отказаться?       — Нет, — спокойно ответил Казекаге.       — Для такого случая не предусмотрено инструкций, я думаю, что поступила верно.       Джинэ слегка нахмурилась, чувствуя на себе пристальный взгляд светлых глаз Гаары. Никогда не понимала она, о чем думает этот человек. Он был похож на переменчивый ветер, который нежно гладит щеки, пока вдруг не хлестнет по коже раскаленным песком. Гнев его был тихим, подкрадывающимся незаметно, удушающим. Куноичи доводилось наблюдать подобное, а вскоре предстояло испытать на себе. Но еще не теперь.       — Старейшина Опоку, судя по всему, доверяет тебе и будет рад, если именно ты доставишь ему мой ответ.       — Так точно.       — Наверное, ему было непросто довериться чужаку?       — У него не было выбора. У них у всех нет выбора. Народ Опоку боится, что его захотят использовать или истребить. Они хотят, чтобы в них видели людей, а не ходячую угрозу.       — И тем не менее они угроза.       — Какой ответ мне следует передать? Или вы поручите это дело кому-то другому?       — Деревня Песка не может отвернуться от тех, кто нуждается в ее помощи. Однако, как тебе известно, плодородные земли у нас все освоены, и потеснить имеющиеся хозяйства, расчищая место для чужаков, было бы несправедливо. Я думаю, самым правильным решением было бы договориться с Даймё Страны Гор и взять под охрану Суны земли, на которых сейчас находится Опоку. Так мы гарантируем их безопасность и спасем народ Опоку от покушений со стороны шиноби или нукенинов и от возможного истребления. Они будут в безопасности.       — В изоляции? Но это только половина того, в чем они нуждаются. — Джинэ постаралась сохранить равнодушное выражение лица, но в голосе ее проскочила металлическая нотка.       — Это гарантия того, что они будут жить, — спокойно ответил Гаара. — Мы сохраним Опоку и нейтрализуем угрозу, которую создает его народ, самым гуманным способом.       — Наша позиция по вопросу ясна. Вы составите ответное послание?       — Да, конечно, но мне потребуется время. Впрочем, действовать нужно быстро. — Казекаге сел в кресло и положил на стол перед собой пустой свиток.       «Сразу на чистовик будет писать?» — слегка удивилась Джинэ.       — Не уходи: если у меня возникнут вопросы, ты будешь мне нужна.       — Так точно.       — Можешь присесть.       Куноичи опустилась на низенький диванчик у стены. Ей пришлось ждать не больше двух часов. За это время Гаара успел вызвать человека из АНБУ, которого Джинэ не узнала бы, даже будь он не в маске, и приказал найти всю существующую на территории Деревни Песка информацию об Опоку. Судя по тому, что на это задание отводился лишь час времени, поиски велись не вручную, а с помощью какой-то техники. Джинэ про себя порадовалась, что они с Хьюга предусмотрительно избегали упоминания рокабуши: может, про них бы что-нибудь и нашлось в библиотеках Каге.       — Даймё Страны Гор поставлен в известность об этих переговорах? — спросил Гаара, поднимая голову и обращая на куноичи задумчивый взгляд.       — Нет. Он не знает о существовании Опоку.       — Как это возможно?       — Деревня прячется в горах. Это долина, прикрытая со всех сторон непроходимыми горными массивами и лесами.       — Так беглецы в самом деле обнаружили ее случайно?       — Я думаю, их целью было замести следы, перебраться через горы в Страну Звезд. Местные знали, что там нет перевала, а наши — нет.       Гаара выпрямился в кресле.       — Все равно, не посчитаться с волей Даймё в этом вопросе было бы неправильно. Старейшине Опоку не нужно беспокоиться на этот счет: я сам договорюсь с Даймё Страны Гор.       — Поняла.       Как и стоило ожидать, специальный агент АНБУ не смог найти информации об Опоку.       — Как только поселение окажется под нашим контролем, — произнес Казекаге, сворачивая свиток и запечатывая его особым образом, — я объявлю об этом перед остальными Каге. Чтобы поддерживать мир, мы должны быть честны друг перед другом. Страна Ветра не станет использовать народ Опоку как оружие, но и другим не позволит это сделать.       «Разумно, — подумала Джинэ. — Как Каге он великолепен. Жаль, что рокабуши этого недостаточно. Хотя им-то, может, и достаточно, но Хьюга Неджи заставит их хотеть большего».       Наступил подходящий момент, чтобы сообщить об истинном положении дел и рассказать о том, где на самом деле находится Опоку, либо задать имеющиеся у куноичи вопросы. Сглотнув, она поднялась с диванчика.       — Го-даймё, это еще не все. У меня есть личный вопрос.       На лице Гаары отразилось легкое удивление.       — Да? Какой же?       Джинэ встала напротив Казекаге, почти прямо перед его столом.       — Я знаю, что Ошимоте очищают память преступников, чтобы они могли служить Деревне Песка.       Хмурый взгляд темно-синих глаз встретился с непроницаемым взглядом бирюзовых. На несколько секунд воцарилось молчание, и за это время лицо Джинэ потеряло остатки напускного равнодушия, лицо же Гаары сделалось полностью бесстрастным.       — Как ты узнала? — ровным голосом спросил он.       Куноичи глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.       — Нукенин Ошимоте Нииро.       — Но это была не твоя миссия…       — Не моя. Однако Нииро язык за зубами не удержал и, прежде чем его схватили наши, рассказал кое о чем хозяину комнат, в которых жил, господину Сарё. Я снимала жилье там же, когда была на миссии в Иши пару месяцев спустя. Сарё лишь вскользь упомянул о том случае, чтобы развлечь гостя и придать веса своей конуре — он, конечно, не подозревал, что перед ним АНБУ. Я не смогла не допросить его.       — Дело не только в тебе, это сверхсекретная информация!       — Не беспокойтесь, Гаара-сама, тот человек почти сразу умер.       — Ты убила его?       — Нет. Он правда сам умер. Я только припугнула его, чтобы он молчал.       — Тем не менее кто поручится, что он действительно молчал?       — После нашей с ним встречи? Я поручусь. А до — это уже вина тех, кто упустил Нииро.       Казекаге устало прикрыл глаза и вздохнул, потирая лоб.       — Я хочу знать, какое преступление совершила. Что я такого сделала, чтобы приговорить меня к казни, а потом из милости стереть мне память?       — Ты согласилась участвовать в эксперименте по доброй воле.       — Этого не может быть, — сквозь зубы ответила Джинэ, со злостью подумав вдруг о том, что и сейчас может не услышать правды.       — Это правда. И дело было не в преступлении, а в том, что ты хотела забыть свою боль и попытаться начать жить заново.       — Боль? Какую еще боль?! Что может быть больнее, чем не знать себя, а знать лишь, что ты мразь, которую пощадили, чтобы использовать?!       Гаара с удивлением наблюдал вспышку ярости одного из тех своих шиноби, которые обычно отличались завидным самообладанием.       — Все было не так, — мягко сказал он, и его голос ложился, как волны песка, на разгорающееся пламя гнева Джинэ. — Твоя родная деревня серьезно пострадала, погибло много людей, включая твоих друзей и родственников. Ты отомстила за это — убила двух человек, которые инициировали нападение на деревню. Однако главный из них занимал довольно высокий пост в одной из стран на периферии. Тем не менее с этой страной существовали договоренности, и мир едва оправился от Четвертой войны. Даймё, представлявший пострадавшую сторону, мог потребовать у Каге твою голову. Твой поступок вызывает понимание и сочувствие, но ты невольно подставила под удар деревню, которой служила. К счастью…       — Этот шрам… — пробормотала Джинэ, большим пальцем коснувшись рубца на правой скуле. В то же мгновение куноичи показалось, что прямо ей в лицо летит яркая голубая звезда, обжигая ее своим ледяным сиянием. Джинэ невольно дернулась в сторону и произнесла побледневшими губами: — Ты сказал правду…       — Конечно. — Гаара слегка наклонил голову, не отрывая от куноичи сочувствующего взгляда. — Я сделал тебе предложение: поступить на службу Деревне Песка, распрощавшись с жестокими воспоминаниями о прошлом. И ты согласилась, потому что у тебя не осталось ничего, кроме твоих способностей и талантов ниндзя.       — И это все? Только месть? Никаких страшных поступков, ничего ужасающего… — Джинэ невольно схватилась за грудь, так как сердце ее превратилось в тугой комок и отказывалось нормально качать кровь. На глазах выступили жгучие слезы, но куноичи быстро отерла их и сказала, хмуро глядя на Казекаге: — Ты не должен так поступать с людьми… Никогда! Это чудовищно — заставлять переживать такое… Ошимоте обошлись со мной, как с марионеткой. Я не верю, что могла согласиться, я отказываюсь в это верить!       — Тебе было очень больно.       — Я не боюсь боли! — закричала куноичи, ударив ладонью по столу Каге. Оттолкнувшись от него обеими руками, она выпрямилась и усилием воли постепенно успокоилась.       Гаара молча смотрел на нее и ждал, пока краска сбежит с лица Джинэ, а синий огонь в глазах поутихнет.       — А Джучи? Зачем пытались мне подсунуть его как брата?       — Я хотел, чтобы у тебя была семья. Когда я увидел мальчика в приюте с глазами в точности как у тебя, решиться было несложно. Это часть программы, чтобы вписаться в новую жизнь, обрасти прочными связями. Шанс на счастье.       — Он никогда не любил меня и не считал сестрой. Вы не можете искусственно воссоздать родственные узы.       — Можем, — спокойно ответил Гаара. — И тому есть примеры. Просто Джучи весьма своеобразный ребенок.       — Ему двадцать три, он мужчина.       — Но ошибка была не в выборе ребенка, а в том, что мы плохо все организовали. Не смогли убедить Джучи в том, что ты его сестра, не смогли уберечь тебя от правды о прошлом. Если бы не наши ошибки — если бы не мои ошибки как главы деревни, — вы стали бы настоящей семьей.       Джинэ, все еще хмурясь, покачала головой.       — Это правда, — мягко повторил Казекаге. — Любовь зависит от нашей воли. Если пожелаешь любить, окружишь человека заботой и будешь каждый день взращивать возникшую между вами связь, она окрепнет и даст плоды.       — Иногда одного лишь усилия воли недостаточно, — с горечью ответила куноичи. Как она хотела, чтобы Джучи стал ее настоящим братом! Верила, что однажды он примет ее…       — Мне жаль.       — Может, это и лучше смерти, но вы ломаете людей, как кукол.       — Ты уже была сломана.       «Джучи, да ведь ты был прав! — думала в этот момент Джинэ. — Есть вещи, в которые просто невозможно поверить. Ты не хочешь верить, не можешь их принять, потому что иначе… словно весь мир рухнет, все потеряет смысл. Я не могла согласиться на такое, а значит, он лжет. Изображает сочувствие и не хочет сказать правды… Гаара-сама, ведь когда-то я защищала вас ценой моей жизни!»       — Ты успокоилась? У меня есть обязательства перед тобой из прошлого, так что я не могу рассказать тебе больше.       — Ясно. А это имя — Хикориказе Джинэ — кто выбрал его?       — Ты сама.       — Дурацкое имя. Словно занозу под ноготь вогнал.       Гаара сдержанно улыбнулся. Заметив, что лицо куноичи просветлело, а брови наконец перестали хмуриться, он вздохнул про себя с облегчением.       — Ты когда-то вверила свою жизнь в мои руки. С тех пор ничего не изменилось.       Кенара подняла на него глаза, которые вдруг сделались непроницаемыми.       — Я верю вам, Гаара-сама, — спокойно сказала она.       «Я дал ей больше свободы, чем кому-либо другому со стертыми воспоминаниями, сделал ее капитаном, позволил принимать самостоятельные решения, — думал в этот момент Казекаге. — У нее есть дом, семья и верные товарищи. Состояние потрясения пройдет, и она осознает всю мудрость принятого тогда решения».       — Джинэ, возьми Каму и Рю с собой на встречу со старейшиной Опоку. И я хочу, чтобы их доступ секретности в этом деле был такой же, как у тебя.       Куноичи словно окаменела всего на секунду, затем ответила то единственное, что могла:       — Слушаюсь, Го-даймё.              Этой ночью с ночлегом не повезло, хотя могло быть и хуже: сначала с низкого ночного неба посыпались редкие снежинки, затем откуда-то подул сильный ветер, чуть потеплело и снег превратился в дождь, а потом и в настоящий ливень. Его косые струи хлестали по навесу и рассыпались множеством брызг. Вода подмывала камни, подпирающие земляную насыпь, но выше забраться не могла. Бывший Хьюга не один ночевал здесь: сюда же прибились две повозки на четырех волах, их хозяин и два помощника. Они развели для себя костер в одном очаге, Неджи занял место возле другого, ближе к краю навеса. От высокого человека в маске и темном одеянии мирные путешественники старались держаться в стороне.       Хозяин повозок беспокойно поглядывал в его сторону и прикидывал в уме, бросать ли свое добро в случае нападения подозрительного незнакомца или пытаться отстоять его втроем. Конечно, лучше было бы нанять настоящих шиноби для охраны, но у него не так много товара, да и не такой он стоимости, чтобы позволить себе подобные расходы.       Неджи растянулся в своем спальном мешке и отвернулся к стенке. Обычно перед сном в его голове крутились мысли об Опоку: земли под паром, новые участки в низине под медвянку, список товаров для обмена с людьми Даймё; получше обставить и оборудовать больницу, урезать количество саке, которое и без того выдается по специальным разрешениям, заменить истрепавшиеся учебники в школе; одних отправить на пенсию, других назначить на должности по итогам экзамена… Особое место занимали ученики Неджи и Рем.       Но сегодня его мысли были обращены в прошлое, а не будущее. За одиннадцать лет, что миновали с тех пор, как он покинул Коноху, Хьюга многое забыл, а точнее думал, что забыл, надежно похоронив эти воспоминания вместе с прежними связями, стремлениями и переживаниями. Теперь некоторые из них всплывали в его сознании, цепляясь друг за друга, и вытягивали за собой то, что покоилось глубоко внутри. Смутные, отрывочные воспоминания…       Он узнал о гибели Деревни Звездопада и познакомился с Масари Кенарой почти в одно время, так что она предстала перед ним как загадочная выжившая куноичи, которой то ли больше всех повезло, то ли больше всех не повезло. Первое его впечатление о ней — кроме неординарной скорости и упорства в желании победить — похвальная сдержанность. Кенара казалась угрюмой, что вполне естественно после потери, но не болезненно замкнутой. Она, как это принято говорить, хорошо держалась. Неджи выразил ей соболезнования от лица всех Хьюга — куноичи приняла их, не проронив ни слезинки.       Как-то она сказала, что желает отомстить, но не потому, что ее сердце пылает яростью, а потому, что чувствует — в этом ее долг. Кенара была убеждена, что виновники произошедшего представляют собой угрозу и заслуживают смерти. Что ж, Неджи был с этим согласен и предлагал свою помощь. Более того, он предлагал помощь клана Хьюга. А потом исчез до того, как история мести приблизилась к развязке.       Ломать голову о том, что случилось с Кенарой, можно было бесконечно — и не прийти ни к какому результату. Столь же бесполезными казались и попытки предположить, что с ней происходит сейчас, но отказаться от них было сложнее.       Соседи перешептывались о чем-то, и Неджи слышал их, несмотря на шум дождя и потрескивания головешек в кострах. Приподнявшись, он расстегнул маску и стащил ее с лица, а затем снова лег.       Гаара не убьет ее: время сейчас другое, да и, судя по тому, что слышал бывший Хьюга, не похож он на своего отца. Он также не отдаст приказа истребить рокабуши. Вопрос в том, как далеко простирается его милосердие, прикажет ли Казекаге изолировать Опоку или поможет им открыть границы и наладить связи с внешним миром.       «Она сказала, что у нее не хватило смелости задать Гааре вопросы о прошлом, — думал Неджи. — У нее не хватило смелости? Капитан АНБУ — элита среди ниндзя. Я не был удивлен, что она в этом звании, но ее заявление о собственной трусости меня по-настоящему удивило. Уверен, дело не в этом. Кенара не хотела отказываться от своего текущего положения ради правды о прошлом. Захочет ли теперь?»       Наконец соседи по навесу заснули. Один, правда, дремал сидя, делая вид, что охраняет повозки и волов. Животные фыркали, переступали с места на место. Костер Неджи постепенно угасал, но бывший шиноби мог согревать себя чакрой, так что не торопился вставать и подбрасывать хворост в огонь. Он уже давно свыкся с потерей бьякугана, но все равно каждый раз, как окружающие обнаруживали его слепоту, его это задевало. Возможность показаться хотя бы на миг беспомощным калекой язвила его гордость. В то же время потакание собственной гордыне являлось слабостью. Поэтому решение о том, носить маску или снять ее, изменить ли облик с помощью ниндзюцу при прочих равных условиях зависело исключительно от настроения Неджи, от того, готов ли он игнорировать окружающих в большей или меньшей степени или досаждать самому себе.       Правая рука Хьюга лежала возле его лица. Он провел большим пальцем по кончикам остальных четырех, заново переживая то ощущение, которое испытал, касаясь лица Кенары, — ощущение узнавания. Ее лицо до недавних пор Неджи помнил смутно и с трудом мог представить его перед своим мысленным взором, а ее кожу, которой по-настоящему касался в прошлом только раз, и подавно забыл. Однако теперь какое-то мимолетное чувство из прошлого пробивалось на поверхность сознания, слегка тревожа его…       «Удивление? — хмурясь, подумал Неджи. — Да, я был удивлен тогда, насколько нежной оказалась ее кожа, вот что на самом деле я запомнил. Так странно…»       Взрослая Кенара так естественно развилась, словно все это время шла по задуманному пути. Ну конечно, ведь она всегда мечтала стать выдающимся шиноби… Разве человек, чья мечта осуществилась, захочет что-то менять в своей жизни, чем-то жертвовать?       «Ей лишь прошлое не дает покоя. Если бы она могла отпустить его, то жила бы свободно и оставалась собой. Но ей кажется, что в прошлом осталось что-то важное, без чего Кенара не может определить свою суть. И из-за того, что она цепляется за это неизвестное, прошлое отбрасывает тень на ее настоящее, омрачая его, приглушая все краски. — Неджи перевернулся на спину, подложив руку под голову. — Почему ты не смогла отпустить? За что ты держишься? Чего я не успел узнать о тебе?..»       Теперь ему казалось, что встретить именно Масари Кенару было большой удачей: не нужно оправданий, объяснений, чувства вины; можно безнаказанно прикоснуться к прошлому.       Сам Хьюга заснул, но его мозг еще долго, будоражимый пережитым, порождал беспокойные сны. Некоторые из них состояли из впечатлений от того, что он слышал и осязал. Но были и сновидения, полные образов и картин, четких или смутных, как если бы Неджи по-прежнему мог видеть.              Мига выпрямился, завинчивая крышку фляги.       — Тебе она тоже не сказала?       Сэичи покачал головой, погрузил руки по локоть в воду, ключом бьющую из-под камней, и, сложив их пригоршнями, несколько раз окатил лицо.       — А Го-даймё?       Сэичи по прозвищу Рю вздохнул и выпрямился. Холодные капли усеивали его загорелые лоб и щеки, ручейками скатывались по мощной шее. Светло-русые, почти пшеничные волосы торчали надо лбом, из-под низких бровей поблескивали умные, спокойные карие глаза. Однодневная щетина красиво и тонко обрамляла лицо от широких скул к подбородку и сбегалась под нижней губой.       — Послушай, Мига, — слегка растягивая слова, произнес шиноби. — Все выяснится. С чего ты переполошился?       — Я беспокоюсь, — молодой человек обернулся и посмотрел на стройную фигуру командира, вырисовывавшуюся на валуне у обрыва: куноичи сидела, подогнув ноги, и, любуясь видом, ела завернутый в лепешку кусок копченой рыбы. — Никогда не бывало, чтобы Гаара-сама лично отдавал нам приказы в обход нее.       — Это и не приказ, — спокойно отозвался Сэичи. — Просто поставили в известность, что нам доступна та же информация, что и Джинэ. А уж она сама как капитан может решить, когда ею делиться. Расслабься, Кама. Смотри, какой красивый закат. Полюбуйся солнцем, поешь, умойся холодной водой и не придумывай себе забот. Придет срок, сами навалятся — взвоешь.       — И то правда.       В те минуты, когда никто из товарищей не смотрел в ее сторону, Кенара сама следила за ними взглядом, полным мучительных сомнений. Наконец она поднялась на ноги и подошла к источнику, чтобы ополоснуть руки.       — Здесь остановимся или спустимся по склону? Сейчас ветра нет, но может задуть ночью.       Прежде чем ответить на вопрос Сэичи, Кенара выпрямилась и посмотрела ему в лицо. Надо лбом шиноби, на жесткой щетке его волос поблескивали капли воды, похожие на стеклянные бусины. Кенаре в порыве сентиментальной нежности захотелось вдруг протянуть руку и смахнуть их ладонью, но она никогда не позволяла себе подобных жестов, не осмелилась позволить и теперь, только продолжала вглядываться в такие знакомые черты открытого мужественного лица.       Удивительно симметричное лицо! Сэичи называли драконом, и читалось какое-то едва уловимое сходство в облике шиноби с этим божественным существом: то ли красиво очерченные дуги бровей, чуть более темных по сравнению с волосами, то ли линии широкого носа с высоко вырезанными ноздрями, а может, карие глаза, которые, когда их пронизывал свет, меняли свой цвет на чайный с золотистым оттенком.       Рю находился в одной команде с Кенарой дольше всех, и за шесть лет совместной службы куноичи ни разу не видела его в состоянии ярости. Вывести Сэичи из себя никому было не под силу. Он сам мог бы стать капитаном, но не имел подобного рода амбиций и не хотел покидать команду.       Кенара вдруг живо вспомнила вечер на острове Луны, когда они вдвоем прятались в каком-то сарае, стены содрогались от штормового ветра, гремел гром и молнии то и дело пронизывали черные нагромождения туч. Вода затопила пол. Куноичи сидела на неструганных досках и светила фонариком, пока Сэичи зашивал ее развороченную голень. Кровищи было… Кенару трясло, пришлось привязать ногу. И руку с фонариком. Но у Рю не дрогнуло ни одной мышцы ни в лице, ни в пальцах. Он не промолвил ни одного лишнего слова, не сделал ни одного лишнего суетливого движения и шил так спокойно, словно имел дело с прохудившимся дорожным мешком. Сказал только, что подножная и берцовые артерии не задеты и это хорошо.       Позднее, когда Кенара показывала свою ногу медикам, те похвалили ровные швы.       — Повезло, что у вас было время так хорошо закрыть рану, — заметил один из них.       Только времени-то как раз не было: едва Сэичи зашил рану, ему пришлось взвалить куноичи на спину и бежать сквозь ночь и бесконечные потоки дождя в лагерь сектантов, выручать Мигу. Их товарища пытали и дорога была каждая секунда, но сражаться в одиночку Рю бы не смог. Так что времени не было, но Сэичи делал то единственное, что считал необходимым, и делал это как следует. Его выражение лица в те критические минуты Кенара запомнила на всю жизнь — выражение лица человека, сохраняющего самообладание на пороге отчаяния.       То, что связывало ее, Сэичи и Мигу, было чем-то большим, чем узы дружбы: они могли доверить свои жизни друг другу и делали это не раз.       — Остановимся здесь, — промолвила Кенара в ответ на вопрос товарища. — Я чувствую, что ветра нынче не будет.       Куноичи, как обычно, выставила в качестве дежурного своего теневого клона, но сама не торопилась лечь и сидела, обхватив колени, на спальном мешке, любуясь россыпью звезд на бескрайнем небе.       «Каково это — не иметь возможности взглянуть на небо? — подумала она вдруг. — Для обычного человека это тяжело, а для того, чье зрение достигало невообразимых границ, наверное, вообще невыносимо. И он не сдался. После такого удара судьбы… Да уж, Хьюга, в отличие от меня, на пустое нытье время не тратит. Придумать технику, заменяющую зрение…»       Кенара невольно улыбнулась, ощущая что-то похожее на гордость за другого человека.       «Плевать, даже если он сбежал из родной деревни, я все равно буду считать его выдающимся шиноби. В конце концов, разве я не собираюсь сделать то же самое?..»       Сэичи, возвращавшийся на свое место после короткой прогулки к ближайшим зарослям кустарника, споткнулся в темноте об ее сапоги.       — Прости, Джинэ, — коротко усмехнулся он, нагибаясь и ставя обувь на место.       — Да ничего, — ответила та, не в силах избавиться от мысли, что это последнее ее слова, обращенные к Сэичи. — Спокойной ночи.       Проспав два часа, Кенара поднялась и отправилась облегчиться. Скрывшись за кустом, она подменила себя теневым клоном и, используя маскировку, убралась подальше от лагеря, затем спустилась по склону, прикрепляясь к нему за счет чакры, и помчалась во весь дух в северо-западном направлении. Она разгонялась все быстрее, как будто встречный поток воздуха мог развеять тяжелые думы, и старалась даже мысленно не оглядываться.       Если бы Кенара рассказала товарищам о своих намерениях, то переложила бы ответственность на их плечи. Мигу и Сэичи не касались ее отношения с Казекаге; лучшее, что могла сделать для них куноичи, — исчезнуть как можно скорее.       Лагерь сворачивали за пару часов до рассвета. Когда Сэичи проснулся, первым делом он увидел теневого клона Кенары, который прохаживался неподалеку, осматривая окрестности. Сама куноичи, казалось, еще мирно спала — шиноби видел ее спину, наполовину прикрытую одеялом. Он задержал на ней взгляд своих темных глаз и сидел так какое-то время, слегка наклонив голову набок. Сапоги куноичи, как и вчера, стояли рядом со спальным мешком, в ногах.       Сэичи поднялся со своего места и потянулся.       — Разбуди-ка Каму, — обратился он к теневому клону.       Как только клон отвернулся и наклонился к спальнику Миги, Сэичи резко выпрямился, а в следующую секунду два куная, коротко сверкнув, пронзили обе копии Кенары: ту, что бодрствовала, и ту, что еще спала. Теневые клоны развеялись, исчезли и фальшивые сапоги, и спальный мешок, и дорожная сумка.       Лицо молодого шиноби потемнело. С губ его сорвалось горькое:       — Что ты творишь, капитан…       Разбудив Мигу и коротко поделившись с ним невеселой новостью, Сэичи сложил печати.       — Техника Стихии Земли! Золотой путь! — воскликнул он, и глаза его засияли мягким светом, будто наполнившись медовой жидкостью.       — Ты видишь?       — Да. Золотые пылинки на земле. Они ведут к склону.       — Едва ли мы сможем ее догнать…       — Между нами не больше шести часов. Если кто-то и способен угнаться за Джинэ, то это мы с тобой, Кама. Вперед!       Мига помедлил, но не осмелился сказать, что не очень-то хочет гоняться за капитаном.              Кенара почувствовала, когда Сэичи развеял ее теневых клонов.       «Черт! — выругалась она про себя. — Всего на четыре с половиной часа убежала… Как он догадался-то?!»       В арсенале техник ее товарища имелась одна особенная: Рю мог помещать на противника чешуйку, которая оставляла за собой след. Она состояла из чакры и была невидимой для обычного глаза. Только додзюцу могло помочь обнаружить эту чешуйку, но Кенара им не владела.       — Чтобы избавиться от этой техники, нужно бросить все вещи, одежду и обувь, окатить себя пламенем и состричь волосы. Но и тогда может оказаться, что она в ушной раковине или под веком. Даже многократное Рождение вихря не даст стопроцентной гарантии… Но почему бы Сэичи следить за мной? Чертов Гаара! Что он им сказал?..       Уже пора было сворачивать прямиком на север, а еще лучше — забрать немного восточнее, чтобы бежать в Иши кратчайшим путем. Кенара не могла сделать этого с собственной командой на хвосте.       — Да гори оно все огнем! — воскликнула куноичи, останавливаясь. — Конечно же, все будет так плохо, как только может быть…       «Не могу двигаться дальше, пока не избавлюсь от хвоста, — мрачно подумала она и побежала в обратную сторону. — Сэичи, один-единственный раз мог бы дать себя обмануть — всем было бы лучше!»       Через пару часов с вершины голого холма Кенара увидела товарищей, бегущих ей навстречу. Они тоже заметили ее и едва заметно сбавили темп. Куноичи стояла, не двигаясь, скрестив руки на груди, и мрачно наблюдала за двумя высокими фигурами в серых плащах. Сердце ее обливалось кровью.       Когда шиноби приблизились на расстояние около трех десятков метров, Кенара оттолкнулась ступнями, предварительно сосредоточив в них чакру, и приземлилась в конце длинного прыжка у подножия холма. Сэичи и Мига остановились.       — Я не хотела, чтобы вы шли за мной следом, — произнесла куноичи, встречаясь взглядом с Рю.       — А разве был выбор? — спокойно ответил тот, лишь слегка нахмурив брови. — Тебе бы объясниться, капитан.       — Я ухожу из АНБУ и покидаю деревню.       — Невозможно! — воскликнул Мига, не сдержав волнения.       — Джинэ… Надеюсь, ты не связалась с контрабандистами? Если ты замешана в грязных делах, я тебя не прощу! — Карие глаза Сэичи сделались почти черными.       — Нет! До сих пор я честно служила Суне. А теперь хочу просто уйти. Не хочу вас бросать и быть предателем тоже... Но по-другому никак!       — Не хочешь служить воле Казекаге?       — Не хочу служить слепо! Суна не моя родина, однако я уже отдала ей восемь лет своей жизни.       — Что это значит?       — Но разве тебе было плохо? — воскликнул Мига. — Разве было так плохо? Не можешь больше нас терпеть?       — Заткнись, Кама, — прервал его Сэичи, не повышая голоса. — Стоит ли так унижаться? Да и неважно это.       «Мир рушится, — подумала Кенара, — а Мига, как всегда, думает об отношениях. Как можно в такую минуту…»       — Прости меня, — тихо сказала она вслух.       Мига вздохнул, отцепил от портупеи подобие кусаригамы и отшвырнул его в сторону.       — Я не стану тебе мешать.       — Кама! — Старший шиноби сурово нахмурился.       — Прости, Рю, не могу ничего поделать. Это ж Джинэ!       У Кенары сделалось одновременно и горько, и тепло на сердце.       — Спасибо, Мига. Ты добрый друг!       Губы Миги едва успели расплыться в усмешке, как куноичи уже была за его спиной. Короткий удар — и оглушенный шиноби упал на землю как подкошенный.       Сэичи отскочил на несколько шагов и произнес:       — В таком случае я остановлю тебя.       — Ты попытаешься, но потерпишь неудачу. Ты очень сильный, Сэичи, а за последнее время стал еще сильнее, но мы оба знаем, каков расклад.       Вместо ответа Рю сбросил плащ. Кенара стояла напротив него и не могла решиться. Не могла поверить, что через несколько секунд будет сражаться с ним.       — Сэичи…       — Мне не нужны твои оправдания, Джинэ. Я не так любопытен, как Мига, к тому же ты признаёшь свою вину.       — Только желание освободиться.       — Мы мало с тобой боролись с теми, в ком желание свободы пересиливает чувство долга? Ты видела недостаточно?       — Видела не то же, что и ты. Я не преступница и не собираюсь нарушать законы.       — Уже нарушаешь: неподчинение воле Каге, сокрытие информации, попытка покинуть пост, срыв миссии.       — Я не пытаюсь тебя переубедить. Я предполагала, что ты отреагируешь именно так, и по-своему ты прав. — Кенара глубоко вздохнула, а затем лицо ее сделалось непроницаемым. — В этой земле шесть моих теневых клонов, и у каждого из них чакры больше, чем у тебя. Ты практически не владеешь техниками дальних дистанций и в ближнем бою уступаешь мне. Моя скорость на порядок выше, а намерений моих ты не знаешь.       — Перечисленные тобой преимущества ничего не меняют, — отозвался Рю. — В этом и заключается смысл понятия «долг»: я все равно обязан остановить тебя.       — Пусть будет так. — Кенара кивнула и соединила руки перед собой.       Сэичи отпрыгнул еще на несколько шагов, на ходу складывая печати.       — Техника Стихии Огня! Шесть пламенеющих жемчужин!       Куноичи резко выдохнула от удивления.       — Собираешься применить их против меня?!       Перед Рю возникло шесть переливающихся багровым светом сфер размером не больше крупного яблока.       — С твоей стороны было бы лицемерием ожидать, что я буду щадить тебя, пока ты меня предаешь.       — Твоя правда, Сэичи.       «Он не хочет выяснять отношения, — подумала Кенара. — Не хочет мериться силами. Ему важно выполнить то, что он считает своим долгом, поэтому для него не имеет смысла размениваться по мелочам. Времени на раздумья не будет…»       Куноичи ударила ладонью о землю, вызывая импульс, который должен был стать сигналом для атаки теневых клонов. Однако ни один из них не успел выпрыгнуть на поверхность: шесть сфер метнулись в шести направлениях и, пробуравив почву, нанесли копиям Кенары такой точный и мощный урон, что те развеялись.       «Ненавижу самонаводящиеся штуки! — стиснув зубы, подумала куноичи. — Теперь я точно уверена, что Сэичи повесил на меня свою чешуйку. Она оставила след, когда я создавала теневых клонов, а сферы движутся по следу… И следующая цель — я!»       Рю мог управлять пламенеющими жемчужинами самостоятельно, но тогда они несколько теряли в скорости, либо ввести их в режим преследования, тем самым ускорив и зафиксировав на цели, созданной из его чакры. В этом случае сферы двигались по кратчайшему пути.       Кенара начала убегать, используя длинные прыжки, уходить в землю и снова выскакивать на поверхность. Чтобы создать заслон между собой и шестью сферами, куноичи выпускала чакру и вызывала на поверхность шипы из камня или спрессованной почвы, но эти препятствия, созданные второпях, не имели достаточной прочности. Однако, замедляя жемчужины Рю, они позволяли Кенаре маневрировать.       Прыгая, уворачиваясь и меняя направление движения, куноичи просчитала и сравнила траектории полета сфер и поняла, куда они метят: в ее правую лодыжку.       «Сапог! Он тогда споткнулся о мой сапог… И имел возможность незаметно прикрепить к нему чешуйку», — думала Кенара, продолжая двигаться.       Подпрыгнув повыше и подтянув колени, она на лету оторвала липучие застежки, а затем, приземлившись, одним движением ноги сбросила с нее сапог, зашвырнув его подальше. Шесть сфер на секунду зависли в воздухе, а затем снова помчались за Кенарой.       «Да черт! Она уже на моей коже…»       — Нет ничего проще, чем обмануть того, кто тебе доверяет, — произнес Сэичи негромко, обращаясь скорее к самому себе.       Кенара в этот момент воздвигла грязевую стену, закрывшись ею от жемчужин Рю и стояла, подпитывая ее чакрой из ладоней. Сферы буксовали в грязи.       — Ах! — сквозь зубы выдохнула куноичи, прилагая больше усилий.       — Из-за твоих решений мне пришлось пойти на обман, а теперь и сражаться против своего товарища, — продолжил Сэичи, доставая из сумки сюрикены. — Неужели ты думала, что запятнаешь предательством только себя? Ты уже сделала из Миги предателя, заставив его выбирать между верностью дружбе и верностью Казекаге. А кого ты сделала из меня, если я прямо сейчас пытаюсь оторвать тебе ногу? Тебе, Джинэ….       — Ту самую ногу, — невесело усмехаясь, произнесла Кенара, — которую сам же спас. Но я не в обиде!       Сэичи мрачно молчал, наблюдая за тем, как его сферы медленно прорываются сквозь толщу грязевой стены, а затем резко метнул сюрикены. Кенара отскочила в сторону, обрушив стену грязи, из которой тут же вырвались на поверхность сферы и, переливаясь в лучах утреннего солнца, вновь понеслись следом за куноичи.              В полукилометре от поля боя, за прозрачной стеной, сделанной как будто из чистейшего жидкого стекла, стояла молодая женщина в форме АНБУ Песка и, в нетерпении сжимая и разжимая кулаки, наблюдала за тем, как сражаются друг с другом двое агентов из команды Дайкон.       «Гаара-сама приказал лишь проследить за ней, чтобы выйти на того, другого человека, так что я не могу вмешаться, — подумала куноичи. — Но ведь она не убьет его? Не может его убить! Сэичи, если эта тварь тронет хотя бы волос на твоей голове, клянусь, я сделаю так, что от Хикориказе Джинэ останется лишь пыль на ветру!»       Джинэ знала своих людей как никто другой, поэтому для Рю было бесполезно тягаться с ней в техниках, в которых она имела явное преимущество, так что он пошел с козырей.       — Либо это сработает, либо ничто, — пробормотала куноичи, покусывая нижнюю губу. Ветер раздувал блестящие завитки ее темно-каштановых волос, обрамлявших белоснежную маску с полосами цвета морской волны. — На таком расстоянии Джинэ вне досягаемости других его техник, странно, что она не пытается навязать ему ближний бой…              Очевидно, Сэичи и сам понимал, насколько опасным был бы такой поворот событий, но он не мог отозвать часть сфер, чтобы избежать вражеского тайдзюцу: для этого пришлось бы отменить режим преследования и контролировать все шесть пламенеющих жемчужин самостоятельно. Для него существовало лишь две возможности одержать верх: измотать Джинэ и все-таки достать ее с помощью Техники Пламенеющих жемчужин, либо дождаться удобного момента и неожиданно изменить траекторию их полета. Попытки Рю сократить дистанцию между ним и капитаном не имели успеха.       «Если Мига очнется раньше, чем Джинэ придумает собственный план, это тоже будет мне на руку, — думал Сэичи. — В бою ему придется выбрать сторону, и он вынужден будет принять мою».       Увидев, что Джинэ на ходу складывает печати, шиноби напрягся и удвоил внимание.       Куноичи, приземлившись в прыжке, ударила ладонью о землю, создавая грязевую ловушку, а затем ушла сквозь нее в более глубокие слои почвы. Шесть сфер, следовавшие друг за другом на расстоянии раскрытой ладони, скрылись из виду, влепившись и зарывшись в грязь. Кенара, спрятавшаяся под ловушкой, уже успела сложить печать и создать теневого клона. Тот принялся напитывать землю собственной чакрой, увеличивая плотность подушки из грязи, сгущая ее все больше и постепенно превращая в прочный камень. Клон провалился ниже вместе с образовавшейся плитой — сверху это выглядело как глубокая выемка — и все продолжал уплотнять камень, в котором застряли жемчужины Рю, очень медленно буравя его и миллиметр за миллиметром приближаясь к цели. Сферы разделились: три тянулись к теневому клону, а другие три сменили направление, нацелившись в настоящую Кенару.       Куноичи, оставив свою копию удерживать пламенеющие жемчужины, не выбираясь на поверхность и расчищая себе путь под землей с помощью чакры, подобралась к тому месту, где стоял Сэичи. Она не могла использовать против него большую часть собственных техник, так как все они были смертельно опасны. Единственное, на что стоило полагаться, — это ее собственные кулаки, силу удара которых Кенара идеально контролировала.       Сэичи, наблюдая за тем, как проваливается земля в том месте, куда угодили его сферы, догадался, что Джинэ уплотняет почву и пытается замуровать их в камне.       — Это бесполезно, капитан: так ты задержишь их лишь на время…       В этот момент на поверхность перед Сэичи вырвалось несколько шипов. Он попытался отпрыгнуть, но шипы тянулись отовсюду, постепенно захватывая его в земляную ловушку. Разогнав хорошенько кулак, шиноби ударил ближайший камень, что загораживал ему путь, но не пробил его, лишь оставил несколько трещин и ушиб руку. Тогда Сэичи быстро приклеил несколько взрывных печатей и, отпрыгнув в сторону, активировал их, но и это не помогло: пока Кенара передвигалась под землей, она успела хорошенько сосредоточиться и высвободить для техники Каменной тюрьмы большое количество чакры, сделав ее стенки очень прочными.       Шиноби метнулся вверх, в сторону, но нигде не сумел найти слабого места, и, наконец, замер, стоя в кромешной темноте. Рука его скользнула к сумке за фонариком, но Сэичи не успел его достать: Кенара нанесла удар раньше. Техника Пламенеющих жемчужин развеялась. Теневой клон рассеял себя сам, вернув хозяйке часть чакры и передав информацию о том, что сферы исчезли.       Каменный купол раздвинулся, пропуская солнечный свет, остатки стенок рассыпались, оставив серые, желтоватые и бледно-коричневые всплески на однотонной поверхности земли. Кенара приблизилась к Сэичи, наклонилась и перевернула его на спину, вглядываясь в бледное лицо с бисеринками пота на лбу и висках, затем подхватила бесчувственное тело на руки и отнесла туда, где лежал Мига.       «Вот моя команда», — подумала Кенара, и эта мысль прожгла ее насквозь, как жемчужины Рю прожигали ее земляные техники. Ей хотелось обнять товарищей на прощание или хотя бы пожать им руки, но чувство, что она не имеет на это права, удержало куноичи от последнего дружеского жеста.       Какое-либо выражение эмоций казалось лицемерием, ведь Кенара сама приняла решение и осознавала все его печальные последствия.       Создав небольшую грязевую лужу, куноичи погрузила в нее правую ногу, затем сгустила грязь и тщательно счистила ее с поверхности кожи с помощью проволоки — это было нужно, чтобы избавиться от чешуйки Рю.       Напившись воды из фляги, отыскав и надев свой сапог, куноичи была готова продолжить путь на северо-восток. Она только создала клона, который должен был охранять Сэичи и Мигу, пока они не очнутся, а затем сорвалась с места и побежала, не оглядываясь.       Кенара бежала около часа, когда вдруг почувствовала, что ее клон самостоятельно развеялся. Он держался в стороне и остался незамеченным, даже после того, как Мига пришел в себя. По крайней мере, за жизнь и здоровье товарищей можно было больше не беспокоиться.       — Нужно ускориться, — сказала себе куноичи, но ее ноги вдруг подогнулись, и она упала, выставив ладони вперед.       Ее плечи и спина задрожали, подбородок затрясся. Стискивая пальцами сухую землю и пытаясь сдержать захлестывавшую волну горечи, Кенара задыхалась: слезы душили ее, но она отказывалась давать им волю.