Влекомые ветром

      Теневой клон Джинэ, оставив позади поврежденную сигнальную ловушку, бежал по лесу. Чуть меньше чем через два километра он увидел частокол из бревен — проступающую между деревьями стену, за которой скрывалось неизвестное поселение, не указанное на картах. Предрассветные сумерки еще не развеялись, солнце не взошло, однако, взобравшись на стену и осторожно выглядывая поверх нее, копия Джинэ увидела несколько улиц, застроенных домами из деревянных панелей.       «Здесь проживает не больше двух тысяч человек, — подумал клон. — От полутора до двух тысяч. Беглецы наверняка проникли в деревню и скрываются где-то здесь. И, судя по огням в окнах и шастающим патрулям с фонарями, сигнальная ловушка сработала как надо и оповестила местных о нежданных гостях».       Зачем вообще понадобились такие предосторожности, было непонятно.       Скрываясь под покровом темноты и используя дзюцу маскировки, копия Джинэ передвигалась, легко перепрыгивая с крыши на крышу, и постепенно изучила все поселение. За его северной стеной вместо гущи леса клон обнаружил холмы и низины, обработанные поля, ожидающие весенних посевов, сады с фруктовыми деревьями, загоны для скота. Сельскохозяйственные угодья тянулись к северо-западу, затем обрывались, уступая место лесу. Лес тянулся в сторону реки и постепенно переходил в болота. Заболоченные берега защищали поселение от случайных гостей с западной стороны. С севера деревню прикрывали густые леса, как и с востока — вплоть до тракта, соединяющего Страну Клыков со Страной Ветра. Самые влажные почвы близлежащей округи, пригодные для выращивания трав и особым образом огороженные, очевидно, были заняты под медвянку.       Ушло немало времени, чтобы сделать все эти наблюдения и попытаться обнаружить следы беглецов. Джинэ этого не знала, но два джонина и чунин, нечаянно наткнувшиеся на деревню посреди леса, замаскировались под торговцев и еще в шестом часу утра вошли через главные ворота. Они были тут же схвачены и отправлены в Ратушу к Старейшине Рему. Допросить их не получилось, так что Рем приказал связать их и запечатать в камеру, как его учил Аварасу-сэнсэй. На случай, если в деревню вторглись другие шиноби, было отправлено несколько патрулей — их-то и увидела со стены копия Джинэ.       Дождавшись рассвета, она расставила нескольких земляных клонов по деревне, чтобы иметь возможность вести наблюдение в разных ее частях, а сама попыталась подслушать, о чем говорят люди, наполнившие улицы.       Большинство обсуждало одну новость: ночью было схвачено трое чужаков, и теперь они находятся под присмотром Рема-сама. Скорее бы вернулся господин Аварасу и разобрался с ними!       Копия Джинэ дивилась и задавалась вопросом, как могли мирные селяне скрутить трех шиноби, пусть и средней руки. Еще она заметила необычный оттенок кожи у всех встретившихся ей селян: розовый, но не похожий на обычный румянец, а скорее бледно-лиловый.       «Какой-то клан? Но они совершенно не выглядят как шиноби; не двигаются, не говорят как шиноби. Хочу видеть больше…» Так как беглецы находились под стражей, торопиться особо было некуда. И все же не стоило испытывать терпение настоящей Джинэ, поэтому в конце концов клон развеял себя, чтобы доставить куноичи полученную им информацию.              Когда Джинэ очнулась от действия яда, она обнаружила себя особым образом связанной, с крепко прижатыми к туловищу руками и стянутыми ногами, в полусидячем положении с опорой в виде широкого дерева. От основных узлов к шее куноичи была протянута проволока-невидимка, соединенная с пружинным механизмом, прикрепленным к миниатюрному контейнеру с ядом и иглой, почти вплотную касающейся шеи Джинэ сбоку.       — Не двигайся, — предупредил Тэдзумо.       Так как он все равно понял, что она очнулась, Джинэ открыла глаза и посмотрела прямо на него. Господин Аварасу сидел в паре метров от нее, подогнув и скрестив ноги, сложив руки как при медитации. На его нижней челюсти и части щеки слева проступал обширный синяк. Порезы на руках и груди были заклеены пластырями. Джинэ показалось, что она чувствует кусочки пластыря и на своей спине, но утверждать точно куноичи не могла: тело местами онемело, и теперь по нему бегали противные мурашки. Очень хотелось переменить положение и напиться воды.       Скосив глаза вниз, она увидела, что жилет ее распахнут, а рана в верхней части грудины перевязана липким бинтом прямо поверх безрукавной водолазки.       «Хьюга Неджи, — подумала Джинэ, вспомнив последнее, что слышала, перед тем как потерять сознание. — Хьюга из Деревни Листа? Далеко же его занесло… Хьюга без бьякугана?! Хм, если он и был когда-то одним из Хьюга, то, потеряв зрение, перестал им быть. Назвал мне свое имя, потому что Суна и Коноха — союзные деревни?»       Этот человек не убил ее, однако связал.       Тэдзумо тяжело вздохнул.       — Я понимаю, что меньше всего ты ожидала встретить меня, — сказал он. — Я узнал тебя, как только услышал твой голос, но я не знаю, чего от тебя ожидать. Кенара, почему ты в АНБУ Песка?       По телу Джинэ как будто прошел электрический импульс, она пару секунд молча смотрела на собеседника слегка расширенными глазами, потом произнесла устало:       — Неджи, дай мне воды.       Тот, кто называл себя Аварасу Тэдзумо, чаще задышал от волнения, губы его дрогнули, и Джинэ, внимательно наблюдавшей за ним, на секунду стало его жалко.       «Истосковался по своему имени? — догадалась куноичи. — Похоже, этот человек давно не был дома». Что ж, она будет использовать его имя против него как оружие.       Хьюга Неджи поднялся с места, подошел к пленнице и, открутив крышку, поднес флягу к ее рту. Он поил ее аккуратно, так, чтобы Джинэ было удобно пить и чтобы вода не стекала по подбородку.       — Спасибо. Если тебе так будет спокойнее, можешь не развязывать меня.       Джинэ стоило огромных усилий скрывать свое волнение. Впервые в новой жизни она встретила человека, который мог ее знать.       «Кенара — это мое имя?» — задавалась вопросом куноичи, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям. Имя показалось чужим, грубым и напоминало звук, с которым металл скрежещет по камню. Или то, что выкрикивают перед смертью, как ругательство. Нет, скорее не перед смертью, а перед тем, как перешагнуть через предел собственной силы и измениться навсегда. Да… Кенара — с таким звуком ворочают неподъемную тяжесть. Странное имя, как, должно быть, и тот, кто придумал его.       «Мои родители? У меня были родители? Неужели у меня они были…»       — Прости, — спокойно сказал Неджи, завинчивая крышку фляги. Он отложил ее в сторону и сел в прежнюю позу, только теперь всего в шаге от Джинэ. Его тоже сковывало сильное волнение, но, в отличие от куноичи, Хьюга не мог черпать уверенность в безнаказанном разглядывании собеседницы.       — Я в АНБУ Песка с двадцати лет. Никакой загадки тут нет: приняла предложение Казекаге и поступила на службу.       «Если он Хьюга и знает меня, значит я тоже из Деревни Листа, — подумала Джинэ. — Надо же, Коноха… Если подумать, то именно в Конохе, да еще в Ивагакуре я никогда не бывала. Но, выходит, мы с ним не виделись больше восьми лет».       — Почему? Какаши отпустил тебя?       Куноичи догадалась, что речь идет о предыдущем, Шестом Хокаге.       — Казекаге обратился к нему с особой просьбой, отказать в которой Шестой не мог.       Может, так все и было? Только просьба поступила не от Гаары, а от Шестого Хокаге — избавить Деревню Листа от куноичи по имени Кенара? Джинэ не знала.       — А ты?       — Восемь лет, — повторил Неджи. — Я надеялся услышать от тебя кое-какие новости.       Куноичи приходилось задавать вопросы наугад, и она чувствовала себя как на весеннем льду, который может в любой момент с хрустом обломиться под ее ногами.       — Ты все это время ни с кем не поддерживал связь?       Хьюга помолчал пару секунд, потом ответил ровным голосом:       — Нет.       Джинэ почувствовала, что сделала неверный шаг, и замолчала.       — Значит, когда я покинул деревню, в твоей жизни тоже многое изменилось? — спокойно поинтересовался Неджи.       Куноичи кивнула.       — Я так и думал. Мне трудно понять, насколько сильно изменилось твое лицо, ты позволишь мне к нему прикоснуться?       «Черт, — подумала куноичи. — Он проверяет меня? Откуда мне знать степень близости их отношений? Наших…» Не придумав вовремя предлога для отказа, она вынуждена была согласиться.       Неджи протянул руку и положил ладонь на ее левую щеку. Двигаясь слева направо, он так осторожно изучал пальцами лицо Джинэ, что ей стало немного совестно выдавать себя за ту, когда-то знакомую ему Кенару.       — Откуда у тебя этот шрам? — спросил Хьюга про ее рубец на правой скуле.       «Откуда-то из прошлой жизни», — подумала Джинэ, а вслух ответила:       — Ранение на миссии.       Это было определенно лицо Кенары. Неджи был уверен, что оно отчасти стерлось из его воспоминаний, а теперь вдруг живо представил его перед собой. Он даже вспомнил, какого цвета были ее глаза — темно-синими, как зимние сумерки. Она вечно хмурилась, вот и сейчас между бровей залегла складка. Теперь уже морщинка, которая никуда не исчезает. Нежная кожа наверняка потемнела под суровым солнцем Страны Ветра, сделалась смуглой. Должно быть, светлый рубец сильно выделялся на ней.       Легко касаясь большим пальцем губ куноичи, Неджи будто рисовал их, а потом вдруг отдернул руку.       «Не делай так больше!» — едва не воскликнула Джинэ, интуитивно ощущая какую-то неправильность происходящего, но сдержалась. В эту минуту она чувствовала себя так, будто стоит между двумя людьми, связанными некими узами, и угрожает разорвать их.       — Неужели ты никогда не думала о том, что мы можем встретиться вновь? — выпрямившись и скрестив руки на груди, поинтересовался Неджи.       — Я не исключала такой возможности, — осторожно ответила Джинэ.       Хьюга хмыкнул.       — Правда? Ты поистине верный друг: не теряешь надежды на встречу с тем, кто давно умер.       «Черт!» — выругалась про себя куноичи. Лед все-таки проломился, и теперь она стремительно погружалась в ледяную воду.       — Что с тобой произошло и почему ты не узнаешь меня? — холодным тоном поинтересовался Неджи.       — Я ничего не помню. Не помню первые двадцать лет своей жизни. Мое первое воспоминание — как я прохожу обучение в АНБУ Песка. — Джинэ замолчала, ожидая новых вопросов, но Хьюга ничего не говорил.       Он поднялся с места, отошел на противоположный край полянки и, отвернувшись и скрестив руки, остановился, опираясь одним плечом о ствол стройной осины. Неджи боялся, что не сможет в достаточной степени владеть своим лицом и скрыть следы глубокого разочарования. До сих пор он и сам не подозревал, насколько стосковался по своей прошлой жизни: Хьюга не позволял себе думать об этом. Появление старой знакомой разбередило раны, отравило горькой надеждой прикоснуться к чему-то давно позабытому, заглянуть ненадолго в недоступный теперь ему мир. Но прошлое, поманив, снова отвергло его, как уже отвергало однажды.       Куноичи смотрела на широкую спину бывшего шиноби и пыталась отгадать его мысли. Это был подходящий момент, чтобы освободиться, но Джинэ решила, что Хьюга Неджи скорее поделится воспоминаниями, испытывая иллюзию власти над ней, чем если она попытается прижать его к стенке. Чтобы разузнать о прошлом, куноичи готова была и дальше терпеть все неудобства своего унизительного положения.       — Зря я назвал тебе свое настоящее имя — это было ошибкой. Все, кто меня знал, уверены в моей смерти. Я погиб во время Четвертой войны. Хочу, чтобы так и оставалось.       — Если ты в самом деле ведешь мирную жизнь, мне нет до тебя дела.       Невеселая усмешка скользнула по губам Неджи, и он чуть качнул головой.       — Я не стану болтать о нашей встрече, никогда не упомяну твоего имени, только расскажи мне… обо мне.       Хьюга наполовину обернулся, все еще держа руки скрещенными, и ответил:       — Это может быть болезненно.       — Все равно, — мотнула головой Джинэ, и вдруг у нее вырвалось: — Как бы больно это ни было, лучше так, чем ничего не знать!       Неджи душой прочувствовал горечь этих слов и беззвучно вздохнул. Как рассказать ей?.. Он опустился на землю под деревом, предварительно подстелив сложенный в несколько слоев плащ, и оказался прямо напротив куноичи.       — Мы были друзьями, — наконец произнес Хьюга.       — Росли вместе?       — Нет, ты из другой деревни — Деревни Звездопада.       — Это вымершее когда-то поселение на юге Страны Огня?       — Да. Все его жители, включая шиноби, погибли таинственным образом двенадцать лет назад. Это случилось за одну ночь.       — А я?       — Насколько мне известно, ты была в ту ночь на миссии за пределами деревни. Ты и пара других шиноби.       — Так мало?       — У Звездопада было мало заказов, он переживал не лучшие времена.       — Да уж, не лучшие… Кто-то из моих родных погиб? У меня была семья?       — Тетя и сестра. Как я понял с твоих слов, вы не были особо близки.       — Все, кого я знала, погибли?       — Да, но это не сломило тебя. Ты хотела выяснить, что произошло, и наказать виновных. Удалось ли тебе это сделать, мне неизвестно.       Множество предположений взвились и закружились в голове Джинэ. Может ли такое быть, что она нашла виновных и поэтому потеряла память? Может, виновники трагедии, произошедшей со Звездопадом, поступили так с ней с помощью какой-то техники?       «Не стоит себя обманывать, — нахмурившись, подумала куноичи. — Я знаю, кто и зачем стер мне память, но цепляюсь за какие-то жалкие догадки…»       — Как мы познакомились?       — Ты поступила на службу в Деревню Листа. Мы вместе сдавали экзамен на чунина, но в разных командах.       — Мы были близкими друзьями?       Неджи помедлил всего несколько секунд, прежде чем ответить.       — Да.       — Мне было шестнадцать, когда пострадал Звездопад, и семнадцать с половиной, когда шла война. Я знала тебя всего полтора года, но мы успели стать близкими друзьями? — в голосе Джинэ слышалось плохо скрытое разочарование.       Хьюга молчал, не зная, что ответить: он никогда прежде не задумывался об этом.       «Этот человек не знает меня, — сказала себе куноичи. — Полтора года слишком малый срок». Ее не удивила история гибели жителей Звездопада: Джинэ чувствовала, что оставила в прошлом какую-то трагедию, правда, не ожидала, что такую масштабную. Сотни, тысячи погибших людей… И она когда-то хотела разобраться в этом деле, найти виновных… Получается, ее тяготил моральный долг. Не могло быть такого, что Джинэ попыталась избежать его — нет, это не в ее характере. Скорее, она его выполнила или была близка к этому, но наткнулась на препятствия…       — У меня были еще друзья? Дальние родственники, какие-то близкие люди — хоть кто-то?       — Я назову, кого знаю. Твоей подругой была Тен-Тен, куноичи из моей команды. У тебя в подчинении находились два чунина, не знаю, считала ли ты их своими друзьями, но по-моему, ваши отношения можно назвать приятельскими.       — Это все?       «Кажется, я и раньше не была душой компании», — подумала Джинэ. Ни дома, ни семьи, ни родственников. Похоже, одиночество кочевало за куноичи из одной жизни в другую, приклеившись к ней, будто тень.       — Был еще человек, которого ты считала своим учителем, — неохотно ответил Неджи. — Выживший шиноби Звездопада, Миширану Конор-сама.       — Знакомое имя. Кажется, я когда-то слышала его.       Неджи молча ждал, в глубине души надеясь, что куноичи вспомнит учителя без подсказки. Может ли быть, что память Кенары не стерта, как следы карандашного грифеля с листа, а лишь запечатана и понемногу просачивается в ее сознание?       — Это ведь действующий Старейшина Деревни Звездопада? Гаара-сама упоминал о нем.       Хьюга беззвучно вздохнул.       — И такой важный человек был моим учителем? Рада, что из тех, кого я знала в родной деревне, хоть кто-то выжил.       Неджи отрицательно покачал головой.       — Вы познакомились в Стране Снега уже после случившейся трагедии.       Сердце Джинэ, вознесшееся было из пучины безнадежности, рухнуло в нее снова.       — Понятно, — ответила она и устало прикрыла глаза, чувствуя приближение одного из тех острых приступов уныния, которые мучили ее временами. Однако на этот раз необычайные обстоятельства смогли послужить противоядием и вернуть куноичи власть над ее состоянием духа.       Джинэ вновь открыла глаза.       — Ты развяжешь меня? — Она хотела обратиться к бывшему шиноби по имени, но ей вдруг стало совестно использовать его слабость. — Или, может, мне освободиться самой?       — Как будто это возможно…       — Похоже с тех пор, как ты знал меня, я стала сильнее. Рождение вихря!       Тело куноичи выпустило мощный импульс чакры, которая разорвала веревки и разметала землю, трансформировалась в завихрение воздуха и рассеялась. Маленький контейнер с ядом отлетел в сторону и раскололся. Из него начала сочиться фиолетовая жидкость.       Джинэ уже вскочила, оставляя за собой выемку в земле и расщепленный в некоторых местах ствол дерева, и собиралась размять онемевшие суставы, как вдруг к ногам ее упал респиратор.       — Советую надеть, — спокойно произнес Неджи. — Ветер в твою сторону.       Куноичи сомневалась лишь долю секунды, затем быстро нагнулась, прикрыла маской нос и рот и отошла к тому месту, где сидел Хьюга. Тот сдвинулся в сторону, как бы приглашая ее присесть рядом. Джинэ села, стараясь не задеть даже его одежду.       — Этот яд быстро переходит из жидкой формы в газообразную. Такое количество опасно в первые полторы минуты в радиусе двух-трех метров.       — Этим ты вырубил меня?       — Да.       — Тот сюрикен?       — Да.       Джинэ усмехнулась и протянула ему респиратор. Неджи принял его и спрятал в потайном кармане. Он не мог видеть технику куноичи, но чувствовал вспышку чакры, непривычно равномерно исходившую от нескольких тенкетсу в ее теле — от множества тенкетсу. Подобным могли похвастать разве что Хьюга. Вихрь предчувствия, а точнее Вихрь чакры в исполнении Неджи начинался точно так же: шиноби выпускал чакру не только через тенкетсу, расположенные на руках, но с площади всего тела, а затем заставлял ее вращаться, принимая форму сферы. То, что сделала Джинэ, было похоже на Вихрь чакры, но без продолжения. Неджи никогда не учил ее этому, хотя теперь осознал, что мог бы.       — Кто научил тебя этой технике?       — Не знаю. Она была со мной с самого начала.       — Как это понимать? Ты не помнишь людей и события, но помнишь техники?       Джинэ кивнула.       — Думаю, не все. И я не помнила их названий. Мое тело помнило, как именно нужно действовать. Я многое перепробовала, кое-что использую по сей день. Рождение вихря одна из таких техник.       — Рождение вихря, — повторил Неджи, и губы его тронула чуть заметная улыбка. — Красивое название.       Он этого не увидел, но Джинэ смутилась и даже слегка покраснела.       — Просто… как еще это назвать?       Именно по этой неловкой попытке оправдаться за неуместный романтизм Хьюга догадался о ее смущении. Это было так похоже на Кенару, которую он знал, что на душе сделалось теплее.       — Хочешь еще что-то спросить? Я думал, на меня обрушится град вопросов.       — О прошлой жизни? Нет, пока не хочу. Ответь только: я была сильной?       — Мы были почти равны в ближнем бою — из-за твоей скорости, но Воздушная ладонь упрощала мне задачу.       — Хм, тут мало что изменилось. А в сравнении с другими шиноби насколько мы были сильны?       — Как тебе сказать? На том экзамене на чунина в возрасте семнадцати лет я получил звание джонина, а ты стала джонином в свои семнадцать, накануне Четвертой войны.       О том, что его когда-то звали гением клана Хьюга, Неджи умолчал.       — Неплохо.       — Почему тебя это интересует? В АНБУ не берут слабаков, так что тебе не требуется подтверждение собственной силы.       — Всегда требуется подтверждение!       — Сила — это не главное в жизни, — хмуро бросил Неджи в сторону.       — А что, по-твоему, главное?       — Откуда мне знать? — в голосе Хьюга проскочили нотки раздражения. — Жизнь в глуши не делает человека мудрым отшельником.       Джинэ беззвучно рассмеялась, стараясь плотнее сжать губы, чтобы ее веселье ненароком не оскорбило внезапно помрачневшего собеседника. Что ж, может, они и правда были когда-то друзьями?       — А что здесь понадобилось АНБУ?       — Я не могу обсуждать вопросы службы. Вообще, мне надо бы вернуться к тракту.       Тревога Неджи постепенно утихала. Можно было надеяться, что агент АНБУ уберется из этих мест и, сдержав слово, никому не расскажет о встрече со слепым и давно считавшимся мертвым Хьюга. В этом смысле даже хорошо, что Кенара подчиняется Казекаге, а не Хокаге, в противном случае ей просто пришлось бы выдать его тайну Узумаки Наруто, Седьмому Каге Конохи. К чему бы это привело, Неджи даже думать не хотел, хотя видел подобное в душных ночных кошмарах.       — Тогда… Если тебе нужно знать что-то еще, задавай вопросы. Не уверен, что мы когда-нибудь встретимся снова.       Ему хотелось сказать, что он бывает в Иши и что при желании его можно будет найти. Неджи не мог так легко отпустить человека из своего прошлого, даже если тот совсем его не помнил, но для Джинэ он сам являлся свидетелем лишь небольшого отрезка ее жизни. Его воспоминания казались маленьким окошком, через которое едва ли можно было рассмотреть прошлое Джинэ целиком.       — Ты же ничего не знаешь о том, как я жила до того, как пришла в Коноху?       — Я знаю, что ты одна из Масари, а значит, получила традиционное воспитание и хорошее образование.       — Масари? Никогда о таких не слышала.       — Потому что последние из них погибли двенадцать лет назад, осталась лишь ты. Твои родные — потомки Гинпатсу.       — Гинпатсу?       Неджи вздохнул.       — Это можно и в книгах прочитать. Ооцуцуки Нохара из рода Ооцуцуки Хамуры, добровольного лунного изгнанника, основал Звездопад, а его сыновья дали начало шести кланам. Большая часть ниндзя Звездопада так или иначе ведут свое происхождение от шести кланов, но из прямых потомков, носителей гена серебряных волос, которым обладали Гинпатсу, остались лишь Масари.       — Но у меня волосы русые.       — И все же ты потенциальный носитель этого гена.       Хьюга умолк, давая Джинэ время поразмыслить над услышанным.       — Печальная история, — сказала куноичи. — Почти все потомки основателя погибли. Не знала, что Звездопад был поселением шиноби, сейчас там, по-моему, выращивают фрукты.       Ей было одновременно и легко, и сложно соотнести то, что она услышала, с собой. Дочь старинного рода ниндзя, потомков лунных шиноби, разом погибших от неизвестных причин. Джинэ оставалось только надеяться, что она не была причастна к произошедшей катастрофе, а действительно лишь искала и хотела наказать виновных. Как теперь узнать, что именно тогда произошло?       Миширану Конор-сама, Старейшина Звездопада, мог об этом знать.       Мысль о том, что в ней текла кровь прославленных шиноби, отчего-то вызвала скорее раздражение, чем гордость: Джинэ намного приятнее было думать, что все ее техники и успехи на поприще ниндзя являются ее собственной заслугой. С другой стороны, не такой уж это сильный клан, если она никогда не слышала о нем за восемь с лишним лет.       Поразмыслив, она пришла к выводу, что с легкостью могла бы отказаться от славного наследия: ей до этого было мало дела. Быть джонином, поступить в АНБУ, добиться капитанства — это нечто более реальное и весомое, не то что какие-то сомнительные родственные связи с мифическими героями далекого прошлого.       — Каким я была человеком? — тихо спросила Джинэ.       — Полагаю, таким же, как и сейчас.       Куноичи нахмурилась, понимая, что ответа на главный вопрос не получит.       — Ты надеялась услышать что-то другое?       — С чего ты взял?       — Ты нахмурилась.       — Давно хотела спросить, что за технику ты используешь…       — Я рассеиваю свою чакру в воздухе. За счет ее колебаний могу осязать предметы и чакру других людей на довольно большом расстоянии.       — Ого! Сколько?       — Десять метров, чтобы определить выражение лица, двадцать — распознать сложенные печати, тридцать — составить представление о силуэте человека или его оружии в общих чертах.       «Что, интересно, из этого правда? — подумала Джинэ. — Наверняка приуменьшил свои возможности. Или преувеличил?»       — Ясно. Примерно так и думала. Я заметила, что вспышка чакры создает для тебя на время слепую зону.       Неджи ничего не ответил.       — Наверное, это требует постоянного напряжения?       — Уже вошло в привычку.       — Круто! — В голосе Джинэ слышалось неподдельное восхищение.       Хьюга промолчал, но губы его тронула едва заметная усмешка. Для обычной жизни в привычной обстановке ему вовсе не требовалось такого широкого радиуса обзора. Техники, которая заменила бы ему перспективу и позволила любоваться линией горизонта, он придумать не смог.       Он отдал Джинэ ее вещмешок, так что куноичи смогла подкрепиться сухим пайком и обработать свои раны. Проверив, все ли в сумке на месте и пристегнуто как положено, куноичи поднялась на ноги.       — Я должна двигаться к тракту. Вернешься охранять делянки Даймё?       — Да. В будущем советую обходить их стороной.       — А я — не иметь дел с АНБУ.       — Больше нет необходимости в моем аресте?       — Нет. Ты мне не нужен, Хьюга Неджи. — Джинэ пристегнула лямки вещмешка к жилету. — Прощай.       Понадобилось всего несколько секунд, чтобы куноичи выбежала за пределы созданного им поля чакры. Неджи стоял на прежнем месте без движения и чувствовал себя так, будто все это время спал и видел смутный сон. Он дотронулся до раны на левом плече, закрытой пластырем, и до повязки на груди. Из глубин души поднимался клубок из сплетшихся воедино сожалений, досады и обиды на самого себя, наполняя ее уже приевшейся за долгие годы горечью.       — Это последствия моих собственных решений, — произнес Хьюга, но слова, так часто приходившие ему на выручку, слова, которые он как печать накладывал на бездну мрачных мыслей, на этот раз оказались бессильны, и Неджи повторил сквозь зубы, зло: — Моих… собственных… решений!       Разочарование было нестерпимо сильным. Не просто знакомца из прошлого встретил он, а человека, со стороны которого привык неизменно встречать понимание. Неджи помнил, как тепло относилась к нему раньше Кенара, с каким вниманием слушала, с каким восторгом смотрела… Он назвал ее близким другом не из прихоти, а потому что привык так считать. Что такое полтора года знакомства? Встречи, разговоры и миссии, которые по пальцам можно пересчитать. Но разве в этом было дело? Кенара всегда понимала его, они так легко ладили, находили общий язык, разделяли убеждения и интересы друг друга. И то, что именно ее Неджи встретил, для нее оказался чужим человеком, — вот что причиняло ему боль.       Как она могла его забыть?       «Ты мне не нужен, Хьюга Неджи…»       Нити, связывавшие его с прошлым, лопнули, оборвались. На поляне стоял Аварасу Тэдзумо, наставник Старейшины и защитник Опоку.              Отбежав на расстояние около семидесяти метров, Джинэ остановилась и оглянулась. Она не могла направить земляных клонов для наблюдения за бывшим Хьюга: он почувствовал бы присутствие ее чакры. В этом лесу у него было преимущество, так как деревья закрывали куноичи обзор. В случае нового столкновения Неджи вновь обнаружил бы ее первой, так что Джинэ решила двигаться в северо-восточном направлении, как будто бежит к тракту, а затем повернуть прямиком на запад и, взяв еще немного севернее, подойти к таинственному месту с новой стороны.       Все время, пока она беседовала с Хьюга, куноичи продумывала различные варианты развития событий. Было ясно, что ее новый старый знакомый охраняет секретную деревню. Сказал ли он правду о том, что поселение находится под защитой Даймё Страны Клыков, или солгал? Наиболее вероятным казался первый вариант, но в чем причина секретности? Явно не в одних лишь делянках красной пыли, а скорее в самих жителях деревни. Может, это был какой-то особый клан ниндзя? Тогда почему им понадобилась защита в лице Хьюга Неджи?       «Он всеми силами пытался увести меня оттуда, — сказала себе Джинэ. — И пограничников схватили и держат в заключении на том лишь основании, что они чужаки. Думаю, жители стремятся сохранить секретность деревни любой ценой. Тогда им придется убить пленных шиноби или оставить их в тюрьме до конца дней, что накладно и бессмысленно».       Нужно было действовать быстро. Сама по себе судьба нечистых на руку пограничников не слишком беспокоила Джинэ. Ответят ли они за свои преступления по закону или умрут без предварительного оглашения приговора — особой разницы куноичи не видела, но дело было не в ее личных убеждениях, а в служебном долге. Кроме того, преступников можно было подвергнуть допросу и получить еще какую-то важную информацию, так что они представляли собой определенную ценность для Страны Ветра в целом и капитана АНБУ в частности.       Мысль о том, что ее планы угрожают безопасности Хьюга Неджи и деревне, которую он пытается защищать, вызывала досаду, но не настолько сильную, чтобы бездействовать.       «Я арестую и отконвоирую пограничников в Суну, так что у Хьюга останется время, чтобы скрыться. Что касается деревни… Пусть Гаара решает этот вопрос с Даймё Страны Клыков».       До наступления сумерек еще оставалось несколько часов, поэтому, перед тем как вновь повернуть на запад, Джинэ устроилась в укромном месте на отдых. Здесь-то ее нагнали и одолели мысли о том, что она узнала от Хьюга Неджи о собственном прошлом.       Он был прав: Джинэ услышала о себе не то, что желала услышать. Куноичи хотела знать, что когда-то у нее была семья, а также ощущение наполненности, гармонии и счастья. Джинэ хотела услышать, что была хорошим человеком, верным другом, любящей дочерью и сестрой и только вследствие ужасного недоразумения эти узы сердечного тепла и преданности оказались разорваны.       Вместо этого Джинэ услышала, что всегда была замкнутой, одинокой и, надо полагать, несчастливой. Ее не изменила потеря памяти — куноичи все это время оставалась собой.       «Значит, ничего не изменится, — сказала она себе, по привычке хмуря брови. — Сколько бы раз я ни начинала жизнь заново, она останется моей жизнью — длинной крепкой стальной цепью, выкованной из множества дней, полных труда, сомнений и испытаний воли и упорства. Я сама себя мучаю, а для чего? Никогда не понимала, чего на самом деле хочу. Когда-то мечтала о капитанстве, и вот я уже около пяти лет в этом звании и кажется, что это потолок».       Если бы Мига или Сэичи спросили своего командира, чего она хочет, куноичи сказала бы, что хочет стать сильнее и идеально выполнять все миссии; хочет быть первоклассным шиноби и хорошим капитаном; хочет побольше сложных заданий и боев, в которых можно проверить свои способности. Но теперь все это не казалось ей самоцелью. Это был лишь путь, который куда-то вел, но куда? К чему она хотела прийти в итоге? У Джинэ не было ответа на этот вопрос.       «Как просто, когда есть секретная деревня, которая надеется только на тебя, — проворчала куноичи, разминая уставшую шею. — Тогда ты необходим».       К вечеру задул крепкий влажный ветер. Джинэ продвигалась в сумерках к восточной границе деревни, тщательно стараясь избегать возможных ловушек. Как только совсем стемнело, ей пришлось снова надеть очки ночного видения, но так как разглядеть проволоку-невидимку с их помощью было невозможно, куноичи решила передвигаться длинными прыжками по веткам деревьев — благо здесь росли крепкие буки и осины. На такой высоте проволока бликовала в солнечном свете, так что ловушки обычно размещались ближе к земле, а лучше — в траве. Однако совершенно исключить возможность наличия воздушных ловушек Джинэ не могла.       «Ниндзя-сенсор пригодился бы здесь», — подумала куноичи и вздохнула. Состав ее команды менялся трижды, и ни разу ей не удалось заполучить к себе ни сенсора, ни медика. Первые встречались реже, чем хотелось бы, а вторые по большей части лишь занимали бы место в отряде. Мига и Сэичи во всем устраивали Джинэ, жаль, что ни один из них, впрочем, как и она сама, не обладал способностями сенсора. У Сэичи, правда, имелась в запасе особая техника, но ее применение требовало предварительного размещения чешуйки из чакры на преследуемой цели.       Бревенчатые стены деревни начали вырисовываться среди стволов и крон лесных деревьев, и тогда куноичи замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Внимательно оглядевшись, она спустилась на землю и, предварительно сложив печати, коснулась ее рукой.       — Армия клонов! — почти беззвучно выдохнула Джинэ.       Создав земляных клонов, она направила их обследовать подземные постройки. Информация, собранная ранее теневым клоном, включала в себя несколько фраз, помогающих сориентироваться: словосочетания «каменный мешок» и «тюрьма под ратушей» не оставляли сомнений в том, где могут содержаться пленники, если они еще живы.       «Сколько камер требуется поселению в полторы-две тысячи человек? Да тут любое преступление как на ладони… Каково жить в закрытом поселении? Наверное, человек тут как зверь в клетке. И зачем так жить?» Джинэ плотнее прильнула к стволу дерева. В ее дорожной сумке имелся тонкий плащ, свернутый в маленький аккуратный рулон, но куноичи грела себя чакрой изнутри и хотела быть уверенной в свободе движений, так что не стала его доставать.       Беззвучно фыркнув, Джинэ покачала головой, как бы отрицая свое право рассуждать об осмысленности чужих жизней. Ночная прохлада и возможная опасность будоражили ее, по голым плечам бегали мурашки. Ей не показалось: Хьюга в самом деле заклеил ей порезы на спине пластырем, каждую ранку отдельным крестом. А ту рану, что была на груди, куноичи собственноручно промыла и заново перевязала липким бинтом. Все повреждения при каждом движении доставляли дискомфорт — настоящей болью у Джинэ язык не поворачивался это назвать, — после бессонной ночи на ногах и действия яда слегка гудела голова, шейные позвонки ныли из-за долгого пребывания в неудобной позе, когда она была связана. Но все эти неприятные ощущения исчезали, как только наступал момент действовать.       Джинэ умела переводить состояние волнения и эмоционального подъема в умственное и телесное напряжение, максимально сосредотачиваясь. Так получилось и теперь, как только ее земляные клоны обнаружили под Ратушей помещение, выложенное из каменных плит. Это было чуть ли не единственной постройкой в поселении, сооруженной не из древесных материалов. К сожалению, земляные клоны Джинэ не могли свободно перемещаться сквозь камень, зато ей самой это было под силу.       Куноичи стоило опасаться Хьюга: она была уверена, что он патрулирует окрестности. Можно было предположить, что у деревни имеются и другие наемные шиноби для охраны границ, но теневой клон Джинэ, исследуя поселение утром, не встретил ни одного ниндзя.       Также следовало ожидать, что тюрьма, в которой держали пограничников, окружена ловушками, поэтому куноичи продвигалась под землей крайне осторожно. В отличие от Хьюга, она не умела использовать колебания чакры для сбора информации в совершенстве, способности Джинэ в этом плане были довольно скромными, однако, пропитывая почву своей чакрой, куноичи все-таки могла обнаружить некоторые виды ловушек — например, взрывные печати, — но таковые отсутствовали.       «Надо рискнуть, — уткнувшись в каменную стену, подумала Джинэ. — У меня нет времени перетряхивать тут каждый сантиметр земли. В крайнем случае снова придется иметь дело с Хьюга, а его слабые стороны мне уже известны. Даже если он будет не один, я справлюсь. Шиноби, правда, могут пострадать, но их шансы и без того стремятся к нулю».       Куноичи глубоко вздохнула и, прижав обе ладони к каменной кладке, приготовилась создать импульс чакры.              Хьюга Неджи возвращался в Опоку. Он не мог спокойно отправиться в Иши, не будучи уверенным, что жителям деревни ничего не грозит. Поразмыслив, бывший шиноби засомневался, что в сигнальную ловушку попалась Масари Кенара. Конечно, от подобной ошибки не был застрахован даже агент АНБУ, тем более передвигающийся по глухому лесу и не ожидающий встретить врага, но все же… Все же уровень ее мастерства заставлял усомниться в этом.       «Я должен рассмотреть все варианты, — сказал себе Неджи. — Возможно, Кенара была не одна, а с другими агентами АНБУ, но по каким-то причинам команда разделилась. Тогда в окрестностях Опоку могут быть еще шиноби. Есть вероятность, что кто-то из них проник в деревню. Ловушка сработала около пяти утра, я вернулся и встретил Кенару у растяжки в восемь. Это было в соседнем квадрате с тем, откуда поступил сигнал. Либо она задела невидимку и ушла дальше на восток, с остановкой на отдых, либо… Кенара следовала за теми, кто задел ловушку».       Последнее предположение представлялось ему наименее вероятным, но Хьюга вынужден был признать, что на него повлияли слова и действия куноичи: она казалась вполне откровенной и в меру сдержанной. Льстил ли он себе, полагая, что до сих пор может различать, когда Кенара искренна с ним? От его уверенности зависела не только его жизнь, но и безопасность Опоку.       «Не нужно поспешных выводов, — сказал себе Хьюга. — Скоро я буду на месте и все узнаю».              Рем сидел на низком диванчике и перебирал чертежи и инструкции, составленные учителем Аварасу, просматривая их снова и снова для собственного успокоения. Время от времени он так глубоко погружался в свои мысли, что укрощенная было силой воли тревога вновь пробуждалась и начинала тянуть холодные цепкие пальцы к его сердцу. Тогда Рем, сам того не замечая, принимался грызть ногти — привычка, за которую юноша когда-то получал выговор от строгого наставника.       Хьюга вошел в кабинет как ни в чем не бывало, словно не отсутствовал больше суток и не прощался с Опоку навсегда. Плотно закрыв за собой дверь, он остановился на несколько секунд как будто для того, чтобы отстегнуть дорожную сумку.       — Братец Тэдзумо! Учитель! — воскликнул Рем, вскакивая со своего места. В его голосе слышалось облегчение. — Ты можешь снять респиратор.       Неджи стащил маску с лица. Он почувствовал, что Рем подошел довольно близко и вскинул было руки, но так и не решился обнять своего наставника. Вместо этого юноша вздохнул и отступил на шаг.       — Я получил сигнал. Растяжка в пятом секторе порвана в двух местах. Кто-то вторгся в Опоку? — Упершись одной рукой в бок, другой Хьюга небрежно отшвырнул сумку на диванчик.       — Да! Трое шиноби без опознавательных знаков. Они изменили облик и пытались выдать себя за торговцев, войдя через ворота. Чезам оглушил их, а я разместил в темнице — так, как ты учил.       Неджи кивнул. Опустившись на диван и скрестив руки на груди, он помолчал с минуту, потом коротко рассказал Рему о встрече с агентом АНБУ в лесу.       — Ужасно! Ты не сильно ранен?       Хьюга мотнул головой.       — Что же делать? Все будет, как тогда? За нами придут шиноби Песка?       — В прошлый раз это были шиноби Камня. Постарайся сохранять ясную голову, Рем. То, чему я учил тебя, полезно не для мирной жизни, а как раз для подобных ситуаций.       Юноша молчал какое-то время, пытаясь успокоиться, но, несмотря на эти попытки, лицо его продолжало выражать сильное волнение.       — Нам придется убить их, — сказал он наконец. От его щек отхлынула кровь, и они приняли бледно-лиловый оттенок.       — Нет, — твердо ответил Хьюга.       — Но что же делать?! Брат, я не хочу, чтобы ты думал, будто мне так просто обречь людей на смерть, но другого выхода нет! Пытаться удержать трех шиноби взаперти целую вечность — безумие… Они найдут способ спастись, и тогда нам всем конец! Мы не можем заставить их молчать об Опоку…       — Если ты сделал все, как я учил, они не смогут освободиться, — произнося эти слова, Неджи вспомнил технику Рождение вихря и нахмурился под маской.       — И что толку? — воскликнул Рем. — Какой ты видишь выход? Травить их, пока они не потеряют рассудок? Именно это было бы жестоко. Уж лучше смерть!       Неджи поджал губы.       — Ты слишком легко рассуждаешь о смерти, — холодно сказал он.       — А ты не предлагаешь достойной альтернативы, брат. — Рем покачал головой.       Хьюга хмыкнул.       — Достойной, — повторил он.       — Да, достойной! Чтобы защитить Опоку, но не превратиться при этом в чудовище.       — Так не торопись убивать. И еще, Рем, когда за ними придет агент АНБУ, не смей лезть вперед: только я могу остановить ее.       — Я ведь могу…       — Нет. Не вздумай травить эту куноичи. Надеюсь, ты меня услышал. — Хьюга поднялся со своего места и подхватил дорожный мешок. — Я вернусь позднее.       Рем проследил глазами за тем, как его наставник надевает маску и выходит из кабинета, потом встал и подошел к окну. Молодой человек смотрел на людей снаружи, на некоторых лицах видел страх, на других — облегчение, и думал о том, что судьба Опоку — к счастью или несчастью — в его руках.              Самым безопасным решением было бы отправить вскрывать каменный мешок теневого клона, но, увы, от достаточно сильного ранения, которое могла бы перенести сама Джинэ, клоны исчезали. Ей не впервой за время службы приходилось выбирать между быстротой действий и осторожностью, но в этот раз чутье не давало подсказок, а самой куноичи по натуре ближе была скорость.       Тесно прижав ладони к поверхности камня, Джинэ выпустила часть чакры и заставила плиты разойтись, создавая щель. Каменная кладка при этом ходила ходуном и скрежетала, но вскоре взгляду куноичи открылось помещение, в котором держали пограничников. Ей хватило пары секунд, чтобы окинуть его взглядом и сообразить, как действовать дальше.       Свет масляной лампы позволял глазу выхватить из полумрака камеры три металлические койки, привинченные к полу. На койках лежали джонин и два чунина Песка, их руки и ноги были зафиксированы в естественной для состояния покоя позе, глаза закрыты.       Однако Джинэ беспокоило нечто иное: выход из камеры был закрыт металлической дверью с частыми прутьями, за которой начиналась довольно крутая лестница. На ступенях этой лестницы, подложив под себя плоские подушки и поставив посередине лампу, расположились двое мужчин. При появлении куноичи оба вскочили на ноги и побежали вверх по лестнице прочь.       — Да черт возьми, не убивать же их! — выругалась Джинэ и, быстро сложив печати, создала двух теневых клонов. Один из них бросился к металлической двери и, обнаружив за нею оборванную проволоку, указал на это куноичи.       — Значит нет смысла их преследовать, лучше помоги мне!       «Охрана подала сигнал тревоги, — подумала Джинэ. — Быстрые, молодцы. Но шиноби разбили бы еще и лампу».       Куноичи и оба ее клона собирались освободить пленников и бежать вместе с ними в трех разных направлениях, передвигаясь под землей. Джинэ была уверена, что никому из этой деревни не под силу ее догнать, однако оказалось, что вызволить пограничников из их пут не так-то просто: конечности шиноби не только были прикованы к основанию кроватей, но от них тянулись и уходили под одежду нити-невидимки. При попытке снять оковы или отделить их от коек должны были сработать установленные ловушки.       Куноичи увидела выступающий из-под ворота джонина миниатюрный контейнер с темной жидкостью и иглой, впивающейся в поверхность кожи.       — Черт, да на каждом из них как минимум по четыре такие штуки! — воскликнул один из теневых клонов.       — Если я освобожу его полностью, — мрачно заметил второй, кивая на чунина, — ручаюсь, он получит смертельную дозу!       — Так вытащите их вместе с койками! — Джинэ присела и коснулась каменного пола, готовясь расколоть его.       — От сотрясения яд тоже может впрыснуться, — ответил первый теневой клон.       — Конец им, — хмуро констатировал второй.       Джинэ, почувствовав движение за спиной, быстро вскочила на ноги и выхватила кунай. За металлической дверью стоял молодой человек, глаза которого горели, а грудь бурно вздымалась то ли от волнения, то ли от бега. Его кожа имела бледно-лиловый оттенок, и он мало походил на шиноби, но тем не менее сжимал в правой руке кунай.       — Мне придется убить тебя, если станешь мешать, — предупредила Джинэ.       Дверь медленно открылась внутрь, и Рем осторожно шагнул в камеру.       — Зря, — качнула головой куноичи. Ее противник был очень молод, так что она все еще не решалась метнуть кунай.       — Не нужно было приходить сюда, — произнес юноша дрогнувшим голосом и провел лезвием по ладони левой руки.       Джинэ отступила еще на шаг, готовясь увидеть какой-то необычный призыв, но ничего не происходило. Не больше пяти секунд куноичи смотрела в лицо Рему, а потом в ее глазах все поплыло. Не владея своим телом, она начала падать и сквозь пелену, застилавшую ее глаза, заметила, что теневые клоны исчезли.       Юный Старейшина Опоку, убедившись, что враг без сознания, хотел подойти ближе, но заметил движение на лестнице: Хьюга Неджи замер ровно на пару секунд, рассеивая чакру внутри камеры, а затем вдруг бросился вперед, на ходу срывая с себя респиратор. Его темное одеяние промелькнуло рядом с Ремом, а в следующее мгновение Неджи уже стоял на коленях возле тела куноичи и прижимал респиратор к ее лицу. Закрепив его, он подхватил Джинэ на руки и быстро вынес из помещения.       Лестница привела его в коридор, в конце которого находился потайной ход в кабинет, принадлежавший Аварасу Тэдзумо. Опустив куноичи на диван, Неджи сбросил с нее маску, затем прощупал пульс на сонной артерии.       Потайная дверь приоткрылась, в кабинет нерешительно заглянул Рем. Хьюга, хотя не мог его видеть, наполовину обернулся. Достав из кармана липкий бинт, он бросил его юноше.       — Спасибо, я уже… Брат, я…       Неджи поднялся на ноги и повернулся к Рему.       — Как ты посмел ослушаться меня? — ледяным тоном кое-как сдерживаемой ярости произнес он.       Юноша побледнел и расширенными глазами смотрел на своего наставника. Ему казалось, если бы не темные стекла очков, если бы только учитель мог видеть, он бы испепелил Рема одним лишь взглядом.       — Неужели ты возомнил, что больше не нуждаешься в моей помощи?       — Н-нет, я… Брат!       — Можешь сам защитить Опоку?       Рем задрожал. Он чувствовал, как дрожь сначала охватывает кончики его пальцев, потом подбородок. Зубы начинают стучать друг о друга, сердце колотится, горячим комком пульсируя в груди, и вот уже все тело целиком содрогается от ужаса. От ужаса совершенного Ремом поступка, который уже невозможно исправить. Мнение Тэдзумо о нем должно было измениться раз и навсегда!       — Даже если ты считаешь, что я больше не нужен этой деревне, это ничего не меняет. Здесь мой дом, и я не уйду.       Хьюга произнес эти слова холодно, твердо, невольно приподняв подбородок. Рем хотел сказать, что учитель неправильно истолковал его действия, что он сожалеет и больше всего боится потерять своего наставника. Что Опоку без него погибнет — и сам Рем погибнет! Но ледяной голос учителя Тэдзумо словно воздвиг стену, через которую не смогло бы пробиться ни одно даже самое искреннее и горячее слово его ученика. От избытка чувств и собственного бессилия Рем едва не расплакался и стоял, тяжело дыша и чувствуя в глазах жгучие слезы.       Неджи, горько разочарованный и в состоянии крайнего раздражения, почел за лучшее замолчать и отвернуться. После всего, что было им сказано и сделано для Рема, Хьюга не ожидал такого явного неподчинения с его стороны. Означало ли это, что он плохо знал или не понимал своего ученика? Что его усилия потрачены впустую?       Восемь лет Хьюга Неджи строил свою крепость. Каждый день, усилием воли прожитый как должно, был кирпичом этой крепости. Она же стала его домом. Два удара за одни сутки заставили ее стены содрогнуться и затрещать.       «До сих пор я думал, как мне сложно оттого, что все зависит от моих решений, — сказал себе Хьюга. — Но оказывается, когда от меня зависит не все, это еще хуже».