Что видел д’Артаньян

На следующий день д'Артаньян намеревался поговорить с Арамисом и тихо-мирно примирить стороны. Ярко светило солнце, прогревая мостовые после дождя, обрушившегося на Париж в середине ночи, птицы заливались трелями, нежный ветерок разносил ароматы садов. Д'Артаньян был уверен, что сегодня все наладится, и ему хватит одного разговора с Арамисом, чтобы убедить его поговорить с Атосом и простить ему его злые, произнесенные в пылу ревности слова. К радости д'Артаньяна, Атос вышел на службу - пришел прямо к утренней поверке, немного пьяный после ночной попойки, и все продолжал оглядываться - Арамиса нигде не было. Не появился Арамис и на тренировках, и тогда д'Артаньян всерьез забеспокоился. Он решил оставить заметно удрученного Атоса в компании Портоса, уверив, что будет лучше, если он сперва поговорит с Арамисом, и в обед отправился в дом на улице Вожирар. Когда он вошел, в глаза ему бросились опустевшие стены, с которых исчезло даже распятие. Нигде ничего не лежало, и дом сквозило от ветра и пустоты. На звук его шагов из комнаты вышел Арамис, и у д'Артаньяна ёкнуло сердце, когда он увидел, что тот облачён в черную сутану. - Не думал, что вы зайдёте, мой друг, но я счастлив, что вы это сделали, - нежно пожимая ему руку грустно улыбнулся Арамис. Д'Артаньян, с которым Арамис неделю держался нарочито холодно, не сразу пришел в себя от удивления. Он внимательно посмотрел ему в глаза, и с сожалением отметил, что грусть изменила оттенок его красивых голубых глаз. - Вы снова подались в монахи, Арамис? - Не снова, - поджал свои нежные губы тот, - теперь это окончательное решение. - А если я скажу, что Атос раскаивается, и просит вас дать ему ещё один шанс? При звуке имени Атоса Арамис заметно покраснел, а взгляд его заволокло печалью. Он отвёл глаза: - Ничего не изменится, милый друг, - и тихо вздохнул. Д'Артаньян нахмурился, не понимая: - Не изменится? Вы все равно уйдете в монастырь? - Поверьте, так будет лучше, - Арамис красиво склонил голову, и его речь была не лишена театральности, - Все равно, рано или поздно это произойдет, мое призвание требует от меня отринуть от мирской жизни, очиститься от греха и отдать свою жизнь вечной истине, - закончил он, выражая смирение всем своим видом. Д'Артаньян помолчал, разглядывая его, потом неловко улыбнулся: - Но, Арамис, вам же придется носить исключительно чёрное. Настроение будущего аббата будто переменилось: - Разве мне не идёт? - кокетливо спросил он, слегка улыбнувшись. - Идёт, - согласился гасконец, считая бессмысленным с этим спорить, - но голубой больше подходит к вашим прекрасным глазам. - Он бережно взял его за руку: - Останьтесь, Арамис. Арамис грустно посмотрел на него и покачал головой. - Атос любит вас, - сказал д'Артаньян, уверенный, что это исправит ситуацию. - Я не достоин его любви, он сам это знает, - ответил тот, опуская глаза, и взгляд д'Артаньяна невольно задержался на трогательно нежном выражении его красивого лица. Арамис был прекрасен в своей печали, как бы кощунственно это ни звучало. - Тогда останьтесь ради меня, мой милый, - сказал тихо д'Артаньян, делая шаг вперёд. Что-то толкало его к нему, власть ли красоты Арамиса, затаенное ли отчаянное желание или простая необходимость быть ближе - в любом случае, он подчинился этому смутному чувству. Лицо Арамиса было исполнено одухотворённой грусти, но глаза выдавали его раздумия. - Я не могу, - наконец произнес он так же тихо и, дотронувшись неверной рукой до лица д'Артаньяна и слегка склонившись к нему, несразу коснулся своими нежными губами его губ. Замерев от неожиданности, д'Артаньян на секунду перестал дышать. Его руки сообразили быстрее его разума - он обхватил лицо Арамиса и, забыв о всех клятвах, которые мысленно давал Атосу и себе, стал спешно целовать эти пленительные губы, будто намереваясь опередить свою совесть и успеть запечатлеть как можно больше запретных поцелуев, прежде чем благоразумие возьмёт верх над желаниями его тела. Осознав, что его не отталкивают, гасконец успокоился и стал целовать его медленнее, но тщательнее, и, раз Арамис не вырывался и отзывался на его действия, отпустил его лицо и переместил руки на его талию. Арамис целовался прекрасно - надо думать, столько практики. Тем не менее, он не стремился доминировать, позволяя д'Артаньяну задавать темп. Тесно прижав Арамиса к себе, гасконец оторвался от его губ и спустился поцелуями к нежной шее. Тот не возражал и даже запрокинул голову, чтобы ему было удобнее, но его руки на плечах д'Артаньяна становились все беспокойнее, то вжимаясь и перебирая пальцами, то отрываясь в неуверенности и вновь занимая прежнее место. Смутно отмечая это и ожидая в любой момент быть прерванным, д'Артаньян все же не отступил и продолжал гладить желанное тело сквозь лёгкую сутану и обозначенные сквозь нее краями колоратку и кюлоты. Соскользнув по ткани, он достиг руками его ягодиц и слегка сжал их. Арамис ахнул, но не возмутился, только неуверенные его руки плотнее обхватили плечи гасконца. Д'Артаньян же, не переставая целовать его подбородок и шею, ободренный, огладил приятные округлости и, взяв Арамиса за бедра, слегка подтолкнул его по направлению к пустому столу, который был от них всего в метре. Он намеревался расположить на нем Арамиса, задрать эту ненавистную сутану до живота, стянуть с него кюлоты... Тут, охваченному желанием, ему вновь захотелось поцеловать Арамиса в губы, и, прижимаясь лицом, он вдруг почувствовал его влажную щеку. Испуганный, он распахнул глаза и воззрился на Арамиса - и увидел его слезы. - Что... Он не знал, как спросить. Что такое он сделал, что заставило Арамиса заплакать? Почему он не оттолкнул его, если не хотел, чтобы д'Артаньян к нему прикасался? - Видите, я правильно делаю, что ухожу сейчас, - сказал Арамис, слегка касаясь пальцами щеки д'Артаньяна в извиняющимся жесте, голубые глаза его влажно блестели, на губах дрожала жалкая улыбка, - Атос был прав. Я не достоин его. - Арамис, прекратите это, - д'Артаньян отнял его руку от своего лица и поцеловал в ладонь, - то, что сказал Атос было жестоко и несправедливо, он сам такого мнения. - Разве мое поведение не подтверждает его слов? - спросил Арамис тоскливо. Д'Артаньян моргнул, начиная понимать. - Знаете, мой дорогой, что я вам скажу, - отпуская его, медленно произнес он, не переставая внимательно смотреть, - вы и Атос достойны друг друга. Запираетесь в своей ненависти к себе и страдаете, неизвестно для чего. Арамис поджал губы. - Что ж, скоро вам не придется больше это терпеть, любезный д'Артаньян, - произнес он и указал ему на дверь, - прощайте и будьте счастливы. Когда д'Артаньян добрался до Лувра и подошел к Атосу, он не стал говорить о самобичевании Арамиса, в котором сам стал инструментом, не стал говорить, как он вновь поддался соблазну и нарушил негласную клятву, данную им Атосу, не стал говорить ни о чем из произошедшего. Все что он сказал было: "Если вы не хотите, чтобы Арамис ушел в монастырь, вам следует поторопиться и остановить его. Он уже собрался в дорогу". Когда, вскочив на коня, Атос примчался на улицу Вожирар, дом номер 25 был пуст и сдавался в наем.