Фисташковый латте

В глубине своей души Сугуру точно не боялся потерять так старательно наращиваемый с годами самоконтроль. Это могло быть неприятно, но с Годжо ощущалось проще, менее пугающе? Темноволосый не мог понять, почему сейчас ведет себя так легкомысленно и свободно с человеком, которого знает буквально сутки, если даже самые близкие друзья не всегда могли получить от него искренне радостные нотки в голосе, а потому довольствовались лишь насмешками. За прошедшие сутки Гето точно свыкся с мыслью, что новый знакомый ему понравился во всех смыслах этого слова - между ними будто была завязана прозрачная ниточка, которая после встречи натянулась и стала неприятно щекотать шею, потягивать, заставлять желать подойти к голубоглазому пареньку ближе, чтобы напряжение спало. Ей богу, он начинал чувствовать себя собачкой, которая нечаянно убежала от хозяина дальше положенного, вместе с чем ошейник стал давить слишком сильно. Все это, без сомнений, было лишь чудаковатыми аналогиями, всплывающими в его голове, но чувства - страшно, а испытывать их после стольких лет контроля вообще странно. Один лишь вечер и почти бессонная ночь принесли мужчине столько терзаний, сколько мог бы принести год. Пусть это комедийно, совершенно не знакомо и вообще похоже на хуево отснятые любовные драмы, Гето с разочарованием принял цунами, бушующий в душе. Ему уже давно не семнадцать, так какой же смысл отвергать то, что давно осознал болящим мозгом, в угоду каким-то своим заебам? Вот поэтому мужчина хотел быть собой рядом с этой беловолосой бестией, показать все хорошие стороны себя и получше узнать его, возможно, стать кем-то единственным в жизни Годжо, доказать, что остальные люди - ничто. Но Сугуру не мог. Пусть он больше не врал себе, принимал желания и сентименты, но его голова все еще оставалась на месте, а внутри нее то и дело шептались голоса, намекали, что с захватившим разум объектом он знаком всего ничего. Примерно какие-то двадцать четыре часа. А вот сердце так и кричало, что птичку в ладошки ловить пора, иначе может улететь вместе с шансом на дальнейшее развитие каких-либо отношений, вот тогда останешься не то что без журавля, но и без синички. Поэтому Сугуру метался между двумя огнями всю ночь, обдумывал возможные действия и их последствия, даже испытывал некий страх, кажется? Так или иначе, он точно себя не узнавал. Отчетливо помнил поход в парк, но совершенно забыл причину побега из него. В голове отложились только сверкающие бурей эмоций голубые глаза и легко трепещущие светлые густые реснички, так почему же Гето позорно развернулся, не дав пареньку даже шанса на ответ? В памяти как-то не отложилось... Наверное, мужчина мог бы просто вырвать с корнями этот нежный поселившийся в сердце росток светлых чувств, которые казались такими чуждыми. Ведь так странно питать симпатию к человеку, которого ты знаешь примерно двадцать четыре часа и повинуясь моменту взял его на должность своего секретаря. Странно представлять будущее с человеком, о котором тебе известно почти ничего, какие-то жалкие сахарные песчинки информации. Да и вообще странно... Странно, странно, странно, странно! Вся жизнь представляет из себя странный комок из вечно появляющихся дорожек разной длины и сложности: земля, зыбучие пески, камень, свежая трава.... Все это всегда ведет к одному концу, при наступлении которого остывающему телу уже будет все равно, что именно осталось на его пятках. Сугуру давно принял эту истину, понимал, что все происходящее в моменте вечно продолжаться не может, да и путь на любом проёбе не закончен. Даже если в тупик упираешься. Наоборот, не стоит бояться возникающих препятствий, будь то хлопающие по лицу двери или вырывающиеся из-под земли деревья. Бояться стоит тогда, когда ты выходишь на абсолютно пустую местность, где дорога перед глазами сокрыта густым туманом. Хотя, раз это конец, то и переживать бесполезно. Как бы люди не стремились к стабильности, а именно она и окажется завершением всех стараний. Только жизненный процесс полон трудностей, о которые ломаются кости и расшибаются коленки. Наверное, поэтому Гето сейчас слегка улыбается, хитро прищуриваясь прямо в голубые глаза напротив. Беловолосый паренек явно немножко тушуется, чувствует неловкость из-за всей этой ситуации, да смущается от сказанных недавно слов. В один момент голубоглазый резко вздрагивает, осматривается, медленно протягивает все еще крепко засевший в руке стаканчик, выдавая ломанную улыбочку. Сугуру ухмыляется. Он чувствует слегка пугающую удовлетворенность. Понимает, что ему нравится видеть явное стеснение на светлом лице, нравится смотреть насмешливым взором в постоянно отводящиеся глазки и наблюдать за нервно дрожащими длинными пальцами. Мужчина хочет поиграть еще немного, понимает, что ангел на правом плече уже слезно умоляет остановиться, но вот бесенок слева так и просит пошалить еще немного. И Сугуру слушает свою темную сторону, желает отложиться в мозгу паренька ярким отпечатком, который так просто никто и никогда не сотрет. Даже если в итоге ничего не выйдет. Гето ухмыляется слабо, но прищуривается подобно самому хитрому лису. Он плавно наклоняется к протянутой руке и ведет носом, втягивает терпкий аромат, а потом слишком резко разгибается и ловко выхватывает стаканчик, делает глоток. Приятный, но явно остывший кофейный вкус разливается в полости рта, раскрывается черными бархатными бутонами с каплями нежной утренней росы. — Вы запомнили мои предпочтения, Сатору! Это так мило. — Темноволосый сверкает фиолетовой бездной в глазах и быстро разворачивается на пятках, делая шаг в сторону лифта. — Проедемся до вашего рабочего места вместе? — Слегка поворачивает голову. Ждет ответа. Сутору понимает, что на него все еще смотрят. Кивает, еле заметно встряхивает головой, чтобы хоть как-то спрятать раскрасневшиеся уши и щеки за растрепанными белыми волосами. Все же делает робкие шаги вперед и спокойно ускоряется, когда мужчина перед ним возвращает голову в прежнее положение и начинает идти. Путь до едущей черной коробочки много времени не занимает, как и сам процесс ожидания. Блестящие двери собирают смешные отражения двух стоящих людей, Годжо даже тихо хихикает, когда мужчина слева показывает язык и наклоняется так, что его лоб кажется гораздо больше, а глазки ниже и меньше, чем в действительности есть. Он судорожно думает о том, какую мордашку мог бы состроить, но тут двери раскрываются, представляя взору просторную темную кабинку с большими зеркалами на одной из стен. Мужчина важно проходит внутрь, взгляд притягивает длинное пальто, полы которого осторожно трепыхаются с каждым шагом. Сатору быстренько семенит следом, забегает в закрывающиеся двери, смотрит как длинные пальцы жмут кнопочку нужного этажа. Циферка на маленьком экранчике сменяется на двойку, тройку, четверку... Останавливается. Слышится странный звук, табло показывает ошибку. Сатору, наверное, не может назвать себя суеверным. Какая уж там "опасная" цифра? Бредни! Однако сейчас он действительно чувствует, как смерть дышит в затылок его умирающей личности. Застрять в первый же рабочий день в лифте на половине пути к нужному этажу ощущается как ядерный взрыв в полдень теплого четверга. И ладно, если бы он застрял один или с кем-то нейтральным, но оказаться в такой большой, но одновременно тесной лифтовой кабинке с этим темноволосым бесом-начальником... Кому скажи, не поверят. Так ведь этот еще и стоит так невозмутимо, да потягивает бодрящий напиток из стакана, будто каждый день до обморока смущает мальчиков-секретарей, а потом застревает с ними в ебанном лифте. Годжо хмурится, обдумывая слова. Но его вновь опережают неторопливым взглядом и нажатием кнопки вызова диспетчера, кратким "здравствуйте" и последующими вежливыми просьбами им помочь. А голос какой глубокий.

"ПИЗДЕЦ." - думает Сатору.

— Мне жаль, Сатору, но мы можем просидеть тут долго, лифтеры редко добираются сюда быстро. Стоило предложить вам пойти по лестнице. — Слегка насмешливый, но все спокойный голос вырывает из раздумий словно из ледяной проруби. Слышится шарканье. Мужчина скатывается по стене, присаживаясь на пол. Не боится испачкать верхнюю одежду? Он ставит пустой стакан в сторону от себя и откидывает голову назад, подгибает ноги в коленях, смотрится стойко, но будто так и душит виноватой аурой. Сугуру достает из кармана телефон и хмыкает, замечая, что сети, ожидаемо, нет. Застряли между этажами? Годжо наконец отходит от чего-то, что вроде как напоминает шок. Парень слишком энергично взмахивает руками, пытаясь собрать свои непонятные звуки в целые и понятные предложения, но получается плохо. Он на минуту замолкает и глубоко вдыхает воздух, но тут же распахивает глаза, уловив в нем запах темноволосого начальника. Пахнет чем-то успокаивающим, похоже на запах хвойных деревьев в заснеженном лесу. Так же морозно и освежающе, что-то, что утихомиривает эту злющую тревогу из глубины сердца. Чувствуются нотки табака и выпитого кофе, все мешается в один безумно хороший аромат, который заставляет краснеть, но очевидно расслабляться. Теперь Сатору будет как проклинать этот ублюдочный лифт, так и восхвалять его одновременно. Он снова незаметно вдыхает запах, стараясь максимально запомнить его. — Ничего, это ж не вы его остановили! — Годжо неловко смеется, чувствует себя полным дураком, но видит искорку смеха в чужих глазах. — Зато получился внеплановый выходной. Белобрысый стыдливо замечает на своем лице неконтролируемую улыбку, когда подходит ближе и усаживается рядом. Холодный пол с мраморным рисунком ощущается ледником, как и металлические стены кабинки. Но это не кажется чем-то плохим, наоборот, охлаждает готовящуюся взорваться голову, тушит пожар мыслей. Но Сатору все равно старается дышать меньше. Ну, так, на всякий случай. Так или иначе, к запахам привыкаешь очень быстро, так что подобная ситуация не становится исключением - Годжо принюхивается к приятным ноткам и больше не воспринимает их как что-то особенное. Есть и есть. Пусть и голову кружит слегка от того, как сильно эти несколько квадратных метров пропитались переплетениями ароматов человека рядом. Молчание оказывается достаточно комфортным, оно не душит тисками и не напрягает. Даже обволакивает и без того глупую обстановку хоть чем-то уютным, оказывается в данный момент лучше и предпочтительнее, чем какие-то дежурные фразочки или вопросы из вежливости. Хорошо ощущается эта тишина, нарушаемая лишь тихим постукиванием чужих пальцев по полу временного места заточения двух бедолаг. Чудесно чувствуется тепло внутри кабинки, что сладко разливается по телу и в совокупности с желтым, но не таким надоедливым как дома, светом прогоняет вечно бьющую в ушах тревогу. Морозящие кожу полы и стены уже согрелись под влиянием длинного тела, на которое сейчас, между прочим, очень усердно накатывает дрема, как побочка от исчезнувшей настороженности. Сатору чувствует, что его вот-вот отрубит, но делать с этим не хочется ничего. Он решает позволить себе вздремнуть некоторое время, раз лифтеров все еще нет. Чисто теоретически, он же сейчас не на рабочем месте? Так что проблем возникнуть не должно. Парень пытается сразить вялость только для того, чтобы откинуть голову на стену сзади, но делает лишь непонятно движение с закрытыми глазами, где-то глубоко в сознании понимая, что физическую оболочку он уже почти не контролирует. Однако голова все же укладывается на что-то, а значит все в порядке. И окончательно задремавшую бестию уже не волнует, что его "подушка" слишком мягкая для стены, да и соприкасается с головой сбоку, а со стороны затылка.

***

— Твою мать, Сугуру! Вчера ты сбежал куда-то, сегодня весь рабочий день просидел в лифте, мне за тебя теперь всегда работать? Будто специально издеваешься и даже не доплачиваешь... И вообще... — Требовательная речь явно уставшего мужчины в деловом костюме резко прекращается, когда он все же поднимает глаза на двух сидящий в лифте людей. Рабочие тоже косятся туда со смесью странных эмоций на лице, но пожимают плечами и разворачиваются, кивают вздыхающему офиснику, как бы показывая, что дальше дело точно не за ними. Они закончили свою работу, пусть и не так рано, как требовалось изначально... Сатору же слышит все слова сквозь пелену дремоты. Расклеивать так хорошо сложенные веки не хочется, ведь сразу после этого мозг снова придет в состояние "открыт и готов к реальному миру", хотя на самом деле готовности никакой нихуя нет. Ну, разве что в стандартном пакете подписки на каждые сутки идет нескончаемый запас страха, тревожности и апатии, а сейчас все ощущается слишком тепло и чудесно, поэтому совершенно не хочется оступаться на границе дремы и действительности, чтобы упасть в пучину второго. Но разум резко прошибает понимание того, что прямо сейчас он находится в лифте со своим начальником, при котором еще и позволил себе уснуть. И ладно, если бы это была вся проблема, однако он совершенно точно слышал чужой голос... Получается, что их уже открыли! Годжо быстро распахивает глаза, но не находит в себе силы поднять затекшую шею, поэтому сначала осторожно ведет ей выше, осознает, что оттолкнуться от стены было бы проще... Тогда... Парень за долю секунды молится, но его надежды совершенно не оправдываются, ведь все указывает на одно: он правда уснул на плече своего красавчика-босса. Ну пиздец, Сатору! Белобрысый не успевает толком обдумать ситуацию, как рефлекторно подскакивает на ноги, отходит от все еще дремлющего человека на шаг и начинает нервно чесать руки, глубоко дышать. Совесть и переживания пожирают изнутри. Теперь его либо точно уволят, либо просто посчитают инфантильным и совершенно нетактичным дурачком! Какой стыд... Но где-то в мозгу все же пытается биться бабочкой рациональность, говорящая о том, что Гето не просто решил не будить уснувшего секретаря, но и позволил расслабиться и самому себе тоже, даже не откинув голову непутевого парня. Слышится неловкий кашель. Годжо замирает. Медленно оборачивается и пытается совладать с нарастающей тревогой при виде молодого мужчины с острыми чертами лица и блондинистыми волосами. Хочет что-то сказать, но понимает, что даже имени этого человека не припоминает, они вообще пересекались? Нет, кажется... — Мистер Годжо? Здравствуйте. Вы, кажется, новый... — Мужчина немного мнется, хмурится, пытаясь сказать то, что запланировал. — Секретарь Гето, так? Я Нанами, что-то вроде его правой руки, которая иногда работает сверхурочно. — Нанами протягивает ладонь для рукопожатия, смотрит совершенно серьезно, изучающе, но без капли враждебности или надменности. Просто океан бесконечной утомленности и заебатости плескается в трех четвертях его зрачков и плавно перетекает в мешки под глазами. Голубоглазый медленно отходит от ступора, когда не чувствует от этого человека осуждения или неловкости. Только твердая уверенность и понимание того, как стоит действовать. Сатору встряхивает похолодевшую от страха ладонь и в ответ пожимает протянутую руку, все же выдавая легкую улыбку и кивая в ответ на слова, показывает, что рад познакомиться. Тихий, элегантный зевок разряжает приятную обстановку, заставляет повернуть голову в сторону звука. — О, вы уже обменялись приветственными фразочками, как хорошо! — Сугуру все еще сидит в прежнем положении. При этом его левый глаз все еще закрыт, но вот правый хитро прищурен и в свете лифтовых ламп отливает загадочным фиолетовым огнем. На губах застыла хитрая полуулыбка, а все еще немного сонный голос... Сатору ловит себя на том, что может лишь тяжело сглатывать, слыша его. Паренек понимает, что скорее всего опять купается в розовых красках смущения, но не может ничего поделать с этим, лишь умолять небеса, чтобы никто ничего не заметил. Однако благодаря всем законам подлости этот черный лис смотрит прямо в голубые глаза и потягивается, молчит, но взглядом говорит, что все видит и понимает. Какого хуя! — Извини, Нанами, в мои планы не входило застрять в лифте нааа... — Сверкающие весельем глаза перемещаются на экран телефона и немного прищуриваются, когда слишком яркий искусственный свет бьет по чувствительным зрачкам. — Оууу... На весь рабочий день. Как неловко. Мне жаль! — Темноволосый глядит насмешливо, сразу становится ясно, что нихера ему не жаль. И Нанами Кенто понимает это так же прекрасно, как и то, что раз такой ответственный Сугуру прогуливает работу и даже не раскаивается, то произошло что-то серьезное. Что-то, что должно будет закончиться либо вечной любовью, либо месяцами депрессии для этого дурилы и работой в тройном (если не четверном) размере для самого Кенто. Офисник лишь машет рукой, мол, хуй с тобой, черешня. Да уходит, показательно похлопав растерянного Годжо по плечу в знак прощания. Сам же голубоглазый непонимающе косится на подозрительно расслабленного Сугуру, молча показывает на закрывающиеся двери лифта, но в итоге не выдерживает. — Может быть, нам тоже стоит уйти? И что делать с работой? Вы покажите мне кабинет? — Сатору чуть приподнимает бровь в вопросе, наблюдает, как темноволосый задумчиво стучит пальцами по щеке и все еще, сука, смотрит прямо в глаза своей этой бездной, будто медленно, по мелким крупицам душу вытягивает. — Уже полпятого, скоро конец дня, нет смысла начинать что-то делать. Полагаю, Нанами уже разобрался со всеми задачами. — Гето касается кнопки раскрытия дверей лифта, дожидается, пока надоевшая коробка откроется, демонстрируя стены четвертого этажа, выходит на освещенную площадку и дожидается Сатору, который преодолевает эти несколько шагов уж слишком торопливо, будто боясь застрять снова. — Но, может, вы не откажетесь поужинать со мной, Сатору? Годжо передергивается от яркого акцента, с которым было сказано последнее слово. Кажется, что впервые его имя не окрашено негативными или слишком похабными интонациями, оно не режет слух, не позволяет замереть в ступоре от страха или бежать без оглядки. Сейчас оно проскальзывает в уши медленно, по слогам, укладывается мягко, будто всегда должно было звучать так и не иначе. Но есть и обратная сторона: это звучит слишком незнакомо, будто тебя закинули на сутки в пробник чужой счастливой жизни, чтобы еще больше разочаровать и подтолкнуть к вскрытию вен в задрипанной ванной после первой неудачи. Он отмалчивается, обдумывая предложение, слегка смущается, но ведь нет ничего странного в простой деловой встрече? Ну, всего лишь начальник пригласил своего секретаря поужинать после неудачного рабочего дня, может он хочет обсудить какие-то дела в приятной атмосфере, как же! — Я думаю... — Сатору резко замолкает, вспомнив о черной дыре в бумажнике, слова сразу застревают в горле, отдавая привкусом горького огорчения. — Нет. Не сегодня, наверное. — Он неловко чешет затылок, смотря в пол. Все же находит в себе силы поднять взгляд и тут же встречает внимательный прищур глаз напротив, но больше ничего сказать не выходит. — У вас дела? — Мужчина чуть наклоняет голову влево, показывая свой интерес. — Я... Мм... Да? Думаю, что что-то вроде того. — Парень стыдливо улыбается, понимая, что в целом он и не врет. Планов хоть и не было, но снова может зайти Мегуми, который будет волноваться, не застав на кухне ни ужина, ни готовящего его Годжо. Правда, на этот раз он может предложить ребенку лишь завариваемую лапшу из круглосуточного маркета, если на нее хватит денег в заначке. — Тогда, возможно, я могу вас подвезти? С вечером становится холоднее, а на общественном транспорте людей сейчас много катается, мне было бы совсем не сложно. — Темноволосый говорит совершенно серьезно, не насмехается, но все равно на душе скребут кошки, кажется, будто что-то пойдет не так. Но ведь нет? Второй раз отказываться не хочется. Поэтому Сатору кивает. До черной машины они бредут в спокойном молчании, по пути так по-разному прощаются с охранником: Сугуру подмигивает и машет рукой, а Сатору бросает неловкое "до свидания", все еще припоминая утренний инцидент. У стеклянных дверей выхода начальник чуть мешкает, копошится в пальто и достает пачку сигарет, но чуть помешкав сует ее обратно, передумав. Годжо же бредет прямо и старается казаться уверенным в выборе направления, но его непоколебимость разбивается сразу же, когда чужие пальцы слабо захватывают ткань его пиджака на руке и удивительно требовательно тянут в противоположную сторону, при этом разворачивая к себе. Вся выдержка сразу трескается, когда парень встречается взглядом с аметистовыми очами, в глубине которых плещутся волны задорности. Гето продолжает молчать, но спутника из захвата больше не выпускает, хотя, судя по всему, напирать или прямо касаться тоже не планирует. Асфальт под ногами кажется плавящимся и мягким, подошва кроссовок сегодня будто более пружинистая и удобная, а силы так и текут по телу, позволяя идти легко, даже немного опьяненно из-за неизвестного веселья. Но приятные эмоции всегда ощущаются ярко, особенно если они испытываются впервые. Что-то похожее на брызги ярких красок, разлитых начинающим живописцем. В целом, дальнейшая дорога ощущается комфортно, без каких-либо зажатостей и недомолвок. Сатору чувствует прохладные кожаные сиденья и вдыхает хвойный аромат, расслабленно смотрит на сменяющиеся картинки за окном и изредка предупреждает о поворотах, но Гето будто не нуждается в этих комментариях. Он ведет слишком уверенно, плавно перекатывает в ладонях руль и наблюдает за дорогой с легкой улыбкой. Годжо снова думает, что засмотрелся. Однако ругать себя не хочется, уж слишком лениво и умиротворенно проходит этот день. В скором времени темноволосый останавливает машину аккуратно у нужного подъезда и достает из кармана телефон, протягивает его отстегивающему ремень безопасности пареньку. — Запишите свой номер? Я хотел посмотреть в анкете, но, увы, она осталась в офисе. — В голосе сквозит нерешительность, ведь, вроде как, можно записать циферки и завтра утром? Но голубоглазый лишь радостно кивает и выхватывает протянутое устройство, быстро щелкает по клавиатуре, хотя имя контакта не вводит, решает оставить это хозяину телефона. Годжо думает, однако игру в сложности принимает, потому в ответ протягивает свой мобильный, при этом мысленно ужаснувшись количеству уведомлений. Конечно, он же весь день не брал эту штуковину в руки! Через минуту ему возвращают потасканный телефончик и Сатору некоторое время думает над формой имени, которую мог бы ввести в строчку контакта. Но все же выбирает лаконичное - "пиздец". "Годжо, тебе пиздец звонит!" Твою мать, какой же ты умный, блять. Еще бы сердечко поставил. Кто вообще записывает начальника так? Ну, если без злого умысла... Даже наоборот, скрывая под этим весьма теплые впечатления. Белобрысый понимает, что начинает дохуя думать, а потому выпрыгивает из машины, задорно улыбаясь и крича "до встречи!" А Гето смотрит в спину этому вихрю настроений и улыбается мягко, шепчет "до завтра", дожидается, пока светлая макушка скроется за тяжелой дверью, а потом все же заводит машину и думает, что, пожалуй, ему просто необходимо заехать в бар этим вечером, чтобы выпить чего-нибудь крепкого, раз спонтанно загаданный ужин в ресторане отменяется.

***

Уже в девять вечера кратким движением мужчина глушит транспортное средство, создавая на грунтовой парковке тучи пыли из-за чуть более резкого торможения, чем обычно. Он закидывает ключи в карман джинс, ведь пальто оставил дома, решив, что нет смысла тащиться сюда в деловой одежде, даже если таковой она является косвенно. Разве что, не особо предусмотрительно было гнать в бар в одной лишь футболке, если обратно тебе остается добираться пешим ходом или на такси, а на улице в то время царит сентябрьский вечер, который как-никак заставляет кожу покрываться мурашками от ветерка. Гето смотрит на уже потемневшее небо, солнце ушло часа три назад, оставив после себя бледнеющую диском луну. Убирает с лица черные волосы, которые уже через секунду возвращаются обратно под влиянием морозного дуновения. Сугуру распрямляет спину и направляется к знакомому зданию отточенными шагами. Нельзя сказать, что он особый любитель алкоголя или шаловливых посиделок. Проще сказать, что Сугуру ненавидит пьяных в хлам людей и презирает их бесконтрольное поведение. Однако, иногда ему просто необходимо опрокинуть пару стаканов виски или любого другого хорошего алкоголя, если в любимом баре вдруг не найдется предпочитаемой жидкости. Охранник на входе пропускает гостя без вопросов, лишь приветливо улыбается, хочет что-то сказать, но Сугуру только кивает и бредет дальше, прямо к стойке с высокими стульями в кожаной обшивке, один из которых уже немного поскрипывает, когда мужчина опускает его до удобной высоты и садится, подпирая голову кулаком. — Вы только посмотрите кто тут у нас! Гето, прямо в середине рабочей недели? Да ты сегодня хулиганишь! — Темноглазая девушка в форме работника заведения на секунду отрывает взгляд от смешивания какого-то очередного коктейля и улыбается ненавязчиво, от части насмешливо. Подмигивает. — Сёко, бейдж. — Сугуру лишь издевательски ухмыляется, тыча пальцем себе на правую сторону груди. — Захреначишь мне как обычно? Девушка у стойки удивленно раскрывает глаза, нашаривает в кармане бейджик и цепляет на футболку. Под красными лампами отчетливо виднеется каллиграфическое "Сёко Иэйри". Будто бы кому-то действительно не все равно на то, как зовут человека, что мешает и разливает тебе алкогольную бомбу. Но она молчит, только подмигивает и щелкает пальцами, мол, подъеб засчитан. А после заученными движениями заливает в круглый стакан виски, подталкивает его к посетителю. Гето тянет руку к напитку и уже собирается сделать глоток, почувствовать во рту горечь и легкие нотки шоколадного послевкусия, ощутить разливающееся по телу тепло, а после повторять-повторять-повторять. Все равно разум не отшибет. Никогда не отшибает. В голове все еще крутится мысль, что его будто бы запихнули в сопливый сериал с канала для заебавшихся домохозяек и приказали прожить жизнь главного героя, который влюбился с первого взгляда и теперь вынужден страдать, чтобы в итоге либо получить свое долго-хорошо-навсегда, либо вылететь с моста на скорости двести двадцать от неразделенных чувств. Только в этот раз отпить не успевается, ведь на плечо падает чья-то тяжелая ладонь, чье прикосновение совершенно не кажется знакомым. Сугуру поворачивает голову, хмурит брови, поднимает взгляд выше и встречается глазами с чужими. Перед ним стоит незнакомый мужчина и ухмыляется как-то ломано, странно. Темные короткие волосы лежат непонятным гнездом на голове, над губой виднеется рваный шрам, который так и бросается в глаза. Человек отзывается в памяти маленькой рябью, они точно виделись, но когда? Гето не может вспомнить. Он лишь наклоняет голову в вопросительном жесте, ждет, когда незнакомец откроет рот и скажет что-нибудь, но жалеет об этом, когда при первом слове чувствует острый запах некачественного алкоголя. — Это же ты пытался клеиться к белобрысому! — Мужчина говорит медленно и с разрывами, но с четкой резкостью в голосе. Противно. — Я твое ебало в той кофейне запомнил, ублюдок! Вот тут в голове начали всплывать тусклые воспоминания вчерашнего дня, как и вспомнилась причина, по которой Гето не стал поддерживать разговор с Сатору. До крайности смешно - он просто засмущался этого холодного взгляда рядом, решил, что его видеть тут не хотят, а за доказательство принял затянувшееся молчание. Так или иначе, выпивший незнакомец рядом, кажется, ответа не ждет. Поэтому продолжает бубнить что-то пьяным голоском. — Поэтому даже не думай его выебать, мудло! Найди себе другого мальчика. — Оппонент показушно схватил стакан с не начатым виски и опрокинул его, выпив за пару глотков. С громким стуком поставил обратно на стойку, нагло пнул стул под Сугуру и бросив что-то неразборчивое и стопку матов, направился куда-то в глубину заведения. Гето устало потер глаза, сдерживая отвращение к такому типажу поведения. Пить больше не хотелось, осталось лишь желание отправиться домой и проанализировать все произошедшее в последние минуты. — Сёко, давай счет, больше не надо. — Темноволосый махнул рукой, достал карточку и быстро хлопну по терминалу. После краткого и понимающего кивка от девушки поднялся с места, одернул футболку и махнул на прощание, направляясь к выходу из бара. Сугуру, вероятно, никогда не хотел быть разрушителем счастливых семей или кем-то подобным. В его принципы просто не укладывалось уводить человека из комфортных отношений, подминать под себя и рушить чужое счастье. Однако, задумываясь о прошедшем дне, он не понимал, почему Годжо вел себя так открыто, если у него уже есть партнер. Нет, конечно, он мог бы подумать на жест вежливости, но разве будет занятый человек засыпать на чужом плече или вестись на такую позорную уловку с номером, поддерживая ее? С таким огорчением отказываться от совместного ужина и с радостью соглашаться на подвоз? Краснеть и улыбаться при касаниях? Гето не знал, но интуиция подсказывала, что что-то непонятное присутствует во всем этом. Конечно, большую часть времени он старался думать головой, но сейчас в его душе бушевала адская смесь эмоций и чувств, которую так просто парой-тройкой мыслей не подавить. Раздумья заняли весь оставшийся вечер. Мужчина не понимал взаимосвязи между Сатору и тем человеком из бара, если один говорит одно, а второй действует совершенно иначе. Или это было самовнушением? Может, он сам придал жестам голубоглазого паренька какой-то подтекст, которого не было изначально? Однако, одно он понимал точно - стоит постараться ненавязчиво поговорить с секретарем, чтобы раскрыть для себя правду и отталкиваться в дальнейшем только от нее. А сейчас пора закончить этот непонятный день. Ну, или же проваляться половину ночи с жужжащей около ушей бессонницей.