500 лет назад / "500 years ago"

___________________

Двадцать три часа назад

      Беловолосая женщина, одетая в белое и пурпурное, медленно вышла на небольшой балкон.       Она положила дрожащие руки на перила. Её глаза смотрели на зелёно-голубой шар в нескольких тысячах километров отсюда.       — Нет… — прошептала она. Одна-единственная слеза скользнула по щеке.

____________________

Настоящее время

____________________

      Две молодые девушки, которых можно было принять за близнецов, находились рядом с больничной койкой. На ней лежала пожилая дама и медленно дышала. Одна из девушек держала слабую руку женщины, другая стояла рядом, опустив голову.       Они пришли без предупреждения, и обе были одеты в обычную одежду, особенно по стандартам этого времени. Девушка с белыми волосами, переходящими на концах в темно-серые, была одета в черную толстовку с капюшоном и красную футболку под ней, и серые джинсы, в карманы которых она засунула руки. У другой были серебристо-рыжие волосы, собранные в низкий хвост, на ней была простая светло-серая куртка поверх белой футболки. Джинсы на ней мало чем отличались от штанов её близнеца.       Пожилая женщина мягко улыбнулась:       — Фу Хуа… спасибо, что пришла.       — Мы спешили как только могли, — Фу Хуа накрыла другую руку женщины своей, возвращая ей улыбку. Хотя волосы женщины с годами потускнели, её глаза цвета индиго все еще красиво мерцали. По крайней мере, так оно было для Фу Хуа.       — Спасибо тебе, Цзинвей, — вернулась женщина к «официальным» именам пары. И повернулась к другой. — И тебе, Хуа.       Та не подняла глаз. Через несколько мгновений она вздрогнула, отвела взгляд и не очень незаметно вытерла уголки своих глаз. Наконец, прохрипела «без проблем» после нескольких секунд. Женщина снова повернулась к Фу Хуа, или Цзинвэй, как её теперь называли.       — Ты не постарела ни на день с момента, как мы впервые встретились. — Цзинвей могла только вымученно приподнять уголки губ. Она знала, что этот день неизбежно придёт, но ей хотелось, чтобы они могли провести вместе хотя бы еще один год. Женщина слабо подняла другую руку и накрыла ей ладонь Цзинвей.       — Не оплакивай меня слишком долго… Фу Хуа. — между словами была короткая пауза. Цзинвэй не хотела принимать очевидное, но она знала, что у женщины осталось не так много времени. Слова застряли у неё в горле и не могли выйти.       — Цзинвей. Будь сильной… кому-то нужно присмотреть за ней… — она слабо кивнула Хуа, которая смотрела на неё мокрыми глазами.       Женщина опустила голову и тихо вздохнула.       — Есть кое-что… что я хочу… чтобы вы сделали… для меня.       Обе девушки подняли на неё глаза. Хуа ответила первой.       — Мы слушаем.       В глазах цвета индиго была улыбка.       — Отправляйтесь на Луну… попрощайтесь с ней… за меня… И… составьте компанию… ей это будет нужно…       Цзинвэй проглотила комок в горле, прежде чем кивнуть.       — Конечно.       Женщина улыбнулась. Цзинвэй убрала свои ладони, после чего женщина на койке сложила руки на животе.       — Прощайте, Цзинвей. Хуа.       Хуа промямлила прощальные слова. Цзинвей обнаружила, что её голос так же подвёл хозяйку.       — Прощай… Мей…       Мей улыбнулась. Бросив последний взгляд в окно, на ночное небо и яркую Луну, она медленно закрыла глаза.       Несколько секунд спустя линия на мониторе, показывающем сердечный ритм, выровнялась.

____________________

      — Чёрт! — Хуа ударила кулаком по стене, заставив покачнуться висящую на ней картинку в рамке. Её гнев и грусть быстро вернулись туда, откуда появились; Цзинвей оттащила плачущую птицу от стены к дивану и накрыла ту пледом.       Когда она наконец успокоилась, прошло достаточно времени, чтобы Цзинвэй сварила для нее чашку горячего какао с большим количеством маленьких зефирок.       — …Я не ребёнок, старожил…       — Ты бы предпочла выпить кофе после того, как поплачешь?       Хуа промолчала. Некоторое время шмыгала носом, пока они сидели на диване; в конце концов она протянула руку, чтобы взять чашку, и тихонько отпила. Цзинвэй медленно потёрла ей спину. Она ничего не сказала об этом. Только прислонилась к боку своего партнера.       — …Как ты это делаешь?       — Я думала, ты унаследовала все мои воспоминания, когда родилась.       — Да, но это была не я! — между ними началась небольшая суета; Хуа чуть не расплескала свой напиток по всему дивану от внезапной вспышки гнева. К счастью, Цзинвэй вовремя заметила это и остановила ее.       Хуа продолжила, как только успокоилась.       — У меня есть твои воспоминания, но я не проживала это. Я не чувствую никакой связи с теми людьми.       — А что насчёт тех, кого мы тренировали? Ты поладила со многими из них, не так ли?       — Это другое. Мы были их учителями. Не настолько близкими были наши отношения. Но это?.. — Хуа подняла ноги на диван, прижимаясь ближе к Цзинвей, которая обняла ее за плечи. В голосе девушки звучала обида. — Как ты справляешься с этим?..       Феникс какое-то время молчала. Только голографические часы, стоявшие на столе, были их средством сообщить, что время идёт, и по дороге домой их ждёт дождь.       — Выживая на протяжении веков… я привыкла к этому, но…       — Привыкла?! Ты просто… приняла это как есть?!       — Ты не дала мне договорить. — Хуа замолчала. — Я привыкла к этому, но всё равно это больно. Особенно по отношению к тем, кого я знаю близко. — Цзинвэй слегка потрепала младшую птичку по плечу, пока та потягивала горячее какао. — Я скорблю по Мей, Хуа. Не ошибись насчёт этого. То, что я не лью слёзы, не значит, что мне не грустно.       Хуа медленно подняла взгляд на лицо старшей. Она видела глубоко внутри синих глаз Цзинвей боль и горе. Возможно, даже больше, чем у неё.       Они обе молчали. Почти пятнадцать минут прошло, прежде чем кто-либо из них сказал что-то ещё. Хуа допила оставшееся в своей кружке, прежде чем произнесла:       — …Что у нас осталось? — голос был тихим. Едва громче шёпота. — Они все ушли. Тереза. Броня. Мей… Все, кого мы знали…       — Мы потеряли не всех, Хуа.       Ты шмыгнула носом.       — Пока что. Даже Тесла постарела, хоть и едва заметно. Но ты остаёшься такой же даже спустя тысячи лет.       — Остаётся ещё кое-кто.       — Она в таком же положении, что и мы… если не хуже… — Хуа посмотрела в глаза партнёру. — Я не хочу говорить ей, Цзинвей. Это сломает её.       Та мгновение молчала.       — Ты бы предпочла, чтобы она сама узнала позже, если только она уже не знает? — в ответ Хуа опустила голову, промолчав. — Я уже связалась с Анти-Энтропией. Они подготовят ракету к утру.       — Когда ты?..       — Пока ты плакала.       Обычно она бы возразила. Хуа не та, кому нравится, когда все знают, что она плачет. Но прямо сейчас у неё не было сил для спора.       — …Фу Хуа?       — Хм? — предыдущий Апостол Сознания почувствовал, как её старый хост немного сместилась. Редко случалось, чтобы она называла её настоящим именем, а не тем, под которым она теперь была известна.       — …Мы можем посидеть так, пока не уйдём?       — Конечно, маленькая Сенти.       Теперешняя Апостол Сознания еще немного прижалась к боку Фу Хуа и плотнее завернулась в одеяло. Фу Хуа сама переместила руку, обнимающую Сенти за плечи, в более удобное положение.       Несмотря на одинаковую внешность, внутри они были разными.       Несмотря на то, что они были разными, они были неразлучны более ста лет; когда Апостол получила свое собственное независимое тело, это не разделило их двоих.

____________________

Год 21ХХ

____________________

      Феникс и Ониксовая Симург молча шли по каменистой пустоши к бледному дворцу. Воздух был напитан энергией Хонкая, потрескивал от её плотности. Вполне вероятно, что весь дворец был построен только лишь из Хонкая. Тем не менее, их путь оставался ясным; энергии вокруг них едва хватало на появление нескольких Хонкай зверей; тогда как раньше подобное количество могло стать причиной появления нескольких Апостолов одновременно.       За ними наблюдал единственный житель Луны. Она стояла на балконе, обращенном к Земле, одетая в бело-пурпурное платье. Золотой нимб парил над ее головой. Такого же цвета отметины украшали ее кожу несколькими различными узорами, тонко просвечивая сквозь одежду. Самым заметным из них была отметина в форме ромба на ее лбу, скрытая лишь несколькими прядями ее длинных белых волос.       Контрастом всему золоту были голубые глаза, наблюдающие за приближением двух бывших Апостолов.       Ворота открылись сами по себе. Но последний — и единственный — Апостол осталась на балконе. Цзинвей подметила это.       Никто не поздоровался с ними, когда они вошли внутрь. Вход был симметричным и простым по дизайну; пара лестниц, ведущих наверх над входом на каждой стене. Цзинвэй повела своего партнера вверх по одному из них. Автоматически открылась дверь, ведущая в кабинет, который сам по себе вёл к нескольким другим закрытым дверям.       Хотя им едва ли пришлось ждать больше нескольких секунд, прежде чем одна из дверей открылась, ведя на другой лестничный пролет. Наконец, когда они поднялись на вершину, они вышли на балкон, где ждал Последний Апостол.       Два МАНТИСа молчали. Когда стало ясно, что Апостол не повернётся к ним лицом, Цзинвей заговорила.       — Киана…       Апостол Конца немного сдвинулась, и Хуа замолчала.       — …Двадцать два часа, пятьдесят семь минут и двадцать три секунды. — Она медленно обернулась. Налитые кровью синие глаза и щёки с застывшими на них следами слёз открывались взору пришедших. — Вот сколько прошло с того момента, как она умерла.       В конце голос подвёл её.       На этот раз Хуа была той, кто приняла меры. Полностью пренебрегнув формальностями, она подошла к Последнему Апостолу, прежде чем заключить её в объятия, которые были быстро возвращены самой Кианой.       Цзинвэй оставила их на минуту одних, прежде чем подойти и положить руку на плечо Последнего.       — Мы тоже скорбим, Киана. Ты не одна.       Через мгновение Киана глубоко вздохнула и высвободилась из объятий Хуа. Она даже не стала вытирать еще одну слезинку, скатившуюся по ее щеке. Обе девушки подождали, пока та сделает ещё несколько глубоких и медленных вдохов, чтобы попытаться снова взять себя в руки.       — Спасибо, что пришли. — Киана попыталась прочистить горло. — Но не надо было. Мне хорошо одной.       — Из всего того, что ты сказала, — Цзинвэй и Киана одновременно повернулись к Хуа, — это, должно быть, самая худшая ложь из всех. Ты выглядишь в десять раз хуже, чем выглядела я.       Это было утверждение, а не насмешка. Хуа даже не улыбнулась, когда говорила это, только прислонилась к арке балкона и заложила руки за спину.       — Вам не стоило приходить и пытаться поддержать меня. — Последний Апостол снова повернулась к Земле, мягко положив ладони на перила. — Мне просто нужно время. Если Фу Хуа может двигаться дальше… то и я могу.       — Иногда нужен кто-то, кто подставит плечо. Мы здесь для тебя, Киана.       — Староста… — Киана вздохнула и встала лицом к лицу. — Ты знаешь, что не можешь здесь оставаться. Я отсутствовала на своём посту уже почти два дня, мне скоро придётся вернуться.       — Тогда мы останемся с тобой до тех пор, пока ты не вернёшься. — она взяла короткую паузу пере тем, как взглянуть в глаза Киане. — Мы были с Мей, когда она умерла.       Несколько секунд висела тишина, пока Последний Апостол не кивнула Бессмертному Небожителю.       — Она хотела, чтобы мы передали тебе сообщение.       — …Что она сказала?       — Она… хотела, чтобы мы попрощались с тобой вместо неё. Так что… — Цзинвей сделала паузу, чтобы сказать два простых слова.       — Прощай, Киана.       Реакция Касланы была медленной, но заметной. Сначала она немного откинулась назад, прислонившись к перилам. Затем прикусила дрожащую губу, пытаясь не дать волю своим эмоциям. Наконец, слёзы снова потекли из ее глаз.       Хуа и Цзинвэй подошли к ней с каждой стороны, положив руки ей на плечи. Они молчали, пока она плакала. Они разделили её потерю, но даже их общая скорбь была ничем по сравнению с тем, что чувствовала одинокая Последняя Апостол.       — Я просто… хотела бы я поговорить с ней… в последний раз…!

____________________

Двадцать три часа, пятьдесят восемь минут и сорок пять секунд с момента смерти Райден Мей

____________________

      Последний Апостол восседала на своём троне, в идеальном центре своего дворца. Над одной рукой одиннадцать кристаллов медленно вращались вокруг невидимой центральной точки.       Один кристалл излучал тёплый синий цвет со вспышками холодного белого внутри него. Второй излучал золотистый цвет, в то время как внутри него была темная пустота.       Внутри четвёртого камня был светло-зеленый цвет; завитки света танцевали вокруг с высокой скоростью. Пятый камень был холодным, как из-за леденящего голубого света, который он излучал, так и из-за ледяного холода, исходящего изнутри. Шестой почти не излучал света; его поверхность была темной, в то время как внутри он был ярко-белым. Седьмой сиял, как огонь, излучая оттенки красного, оранжевого и желтого, в то время как сам камень был светло-красного цвета.       Девятый кристалл был земляного коричневого цвета, излучая такой же теплый свет. Следующий был немного больше остальных, внутри он выглядел так, словно был населен тысячью звезд. Одиннадцатый камень был золотистого цвета и излучал свет, как и второй, но этот казался холодным. Двенадцатый кристалл был черным как смоль, внутри него кружился зловещий вихрь. Тринадцатый драгоценный камень был бледным, пустым; он не излучал никакого света, вместо этого он поглощал любой свет, который попадал на него.       Апостол Конца вздохнула —

Двадцать три часа, пятьдесят пять минут и пятьдесят секунд с момента смерти Райден Мей.

      — и разжала вторую ладонь.       В воздухе сверкнула молния.       Искры фиолетовой молнии начали разлетаться наружу из особой точки, но не могли продвинуться дальше, чем на пару сантиметров, ударяясь о невидимый барьер.       Он затвердел, превратившись в темно-фиолетовый драгоценный камень, внутри которого разразилась гроза.       Киана позволила другим камням взлететь вверх, вращаясь вокруг себя и трона.       Только что появившийся третий кристалл она держала в руках.       Прошла секунда, прежде чем она поднесла его ближе.

Двадцать четыре часа с момента смерти Райден Мей.

      Последний Апостол закрыла глаза, позволив последней звезде упасть на пол в момент, когда она поднесла камень к сердцу.

____________________

Несколько дней спустя…

____________________

      — Цзинвей, думаю, я начинаю понимать, что ты чувствуешь.       Та оторвала взгляд от своей книги и повернула голову к младшему партнёру, лежащему рядом с ней на диване.       — О Мей?       Хуа кивнула.       — Они были первыми, кто не был для нас учениками. Они… они были нашими друзьями. И теперь… теперь они… они все…       Она переместила руку, чтобы положить её на плечо Хуа. Та положила свою ладонь на руку Цзинвэя и сумела пока сдержать слезы.       — Как будто время течёт дальше без нас.       — Так было с нами уже более шестисот лет.       — Но пятьсот из них у меня не было тела… и я… — Не будь Цзинвей МАНТИСом, она не услышала бы шёпот Хуа. — Я даже не имела друзей до обретения тела…       Цзинвей положила книгу. Она притянула Хуа к себе на колени, прежде чем обхватить руками ее спину.       Она почувствовала, как Хуа медленно сделала то же самое, прижимаясь к ее телу.       Цзинвэй позволила ей. Позволила ей тихо поплакать у нее на плече.       — Я не буду пытаться заставить тебя чувствовать себя лучше. — Хуа всхлипнула в ответ на слова. — Потому что это уменьшило бы их ценность для тебя. Хуа, запомни их. Запечатлей память о них в своей голове. Помни о них до тех пор, пока мы с тобой обе не будем готовы двигаться дальше.       Она сделала паузу, чтобы дать Хуа некоторое время на осознание, прежде чем продолжить говорить.       — Наши жизни будут долгими, Хуа. Но мы не можем отрешаться от мира, как делала я все эти столетия назад. Мы познакомимся с большим количеством людей и будем наблюдать, как они уходят. Но одна вещь не изменится.

      Я всегда буду на твоей стороне, Хуа.

      Та нежно прислонила голову к Цзинвей. Дыша все еще немного прерывисто от слез, бывшая Апостол Сознания сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем ответить.       — Спасибо, Фу Хуа.