Чай, кофе, потанцуем?

— Какузу Алексе-е-евич, мо-ожно? — пропел Хидан, стучась в кабинет главного бухгалтера. Он закусил губу в предвкушении, держа за спиной увесистый пакет с огромным сетом роллов. — Да, заходите, Хидан Владиславович, — сухим тоном отозвался Какузу. — Кузя, ты чего такой серьёзный, м? — Не называй меня так, мы на работе, — прошипел он, — надеюсь, ты по делу? Я занят. — Я пришёл просто потусить с тобой, дорогой. — Сказал же тебе, занят я. Время — деньги. — Вот заладил, занят-занят, — закатывает глаза Хидан, — неужто не можешь выделить полчасика для меня? — Чего надо? — Грубиян, я ща обижусь и буду роллы без тебя жрац! — Что? Погоди, ты сказал роллы? — Угу, — он слащаво улыбнулся.

Хаха, попался на крючок!

Мой холодный, невозмутимый и

расчетливый папочка! — Ну, ладно, давай доставай их, — более благосклонным тоном проговорил бухгалтер, закрывая дверь на замок и отключая рабочий телефон.       При звонке работники будут думать, что Какузу Алексеевич страшно занят разговором с кем-то ещё. Так и есть. Он часто решает какие-либо вопросы дистанционно, так что кто угодно запросто поверит что он висит на телефоне так долго. На то и он главный бухгалтер. А работа подождёт, ведь еда сама идёт к нему в руки, а главное, платить не надо! Халява наше всё. Хидан хихикает, распаковывая еду: — М-м, расстаяло твоё меркантильное сердечко? — Так, а ну закрой свой ротик, а не то сейчас займу его чем-нибудь, — как-то грубо, но в то же время пленительно выпалил Какузу. — О, не без этого, папочка. Именно поэтому я здесь, — нараспев пролепетал Хидан. Тот в ответ сглотнул. Предвкушение чего-то вкусного, нежного затуманивает взгляд. — Раздевайся, — на всякий случай он закрывает жалюзи. — О, папочка, так сразу? Мы ещё не поели… — Ты и будешь моим столом, снимай с себя одежду и ложись, а не то я просто, — тут его голос сошёл на низкое рычание, — разорву её на тебе, малыш. Два раза повторять не пришлось, пиджак, затем рубашка с брюками летят на кресло. — Бельё тоже, котик, — интонация Какузу стала совсем нежной и манящей, от чего Хидан просто таял. — Всё, что угодно, мой господин…       Как только последняя вещица улетела в сторону, Какузу моментально сгрёб Хидана в охапку и затянул в грубый, настойчивый поцелуй. — Мм, — только и смог выдать начальник электроцеха.       Вдоволь нацеловавшись, Какузу оторвался от него, подошёл к столу. О, как хотелось парой движений раскидать все эти проклятые бумаги. Но он педантично сложил стопки в тумбочку, что стоит под принтером. — О, боже, ну давай скорее, — в нетерпении болтал ногами Хидан, который уже уселся на стол, освобожденный от всяких важных документов. — Зайчик мой нетерпеливый, так спешишь быть съеденным? — Да, мистер Волк, скушайте меня, быстрее! — приторно увещевал пепельноволосый.       После этого он разлёгся на столе, когда Какузу отодвинул компьютер и переставил канцелярские принадлежности, полностью освобождая поверхность. Он прикрыл глаза, пока на нём раскладывались роллы, в процессе его тело усеивалось легкими поцелуями, от чего тот слабо постанывал. Воображение отчётливо рисовало грандиозный итог данного мероприятия, перед закрытыми глазами проносились искры, ощущения обострены до предела. — Мм, Кузу, можешь же быть милашкой, когда хоче… АХ! — Какузу добрался до чувствительной груди.       Для пущего эффекта он положил на язык немного васаби, а после облизнул соски партнера. Они мигом начали гореть и зудеть как от перечной мяты. — О боже, что это за… А!.. Х-хы, ах… — Просто немного горчицы, — лизнул ещё раз, — умоляй, чтобы я с ней не начал обсасывать твой член, — с этими словами он взял его в руки, немного оглаживая головку большим пальцем, размазывая капельки смазки. — Нет, нет, прошу, не надо… — Плохо стараешься, ха-а… — он выдохнул прямо над его стволом, обжигая его своим дыханием. — О, Господин, нет! Лучше я! — Что? — Лучше я! В-возьму в рот, — он облизнулся. — Хорошая идея, зайка, — он наклонился и чмокнул Хидана в губы.       После он выпрямился, повернул голову лежащего набок к себе и начал мазать полувставшим членом по его губам, затем по языку, который тот высунул, стремясь распробовать хорошо знакомый вкус любимого члена. Кончиком языка он нащупал уздечку, очертил её, затем начал обволакивать скользкую гладкую головку. Влажные губы постепенно окутали член плотным кольцом, беря всё глубже, язык во рту извивался, пересекая взбухшие венки. Какузу задышал чаще, он начал больно тянуть за серебристые волосы, насаживаясь в этот горячий рот глубже. Хидан громко протестующе замычал, отчего у главбуха закружилась голова, вибрации прокатились по крайне возбуждённой плоти.       Зеленоглазый не мог сдержать стоны, он инстинктивно начал раскачиваться сильнее, тем самым увеличил и скорость и амплитуду, бешено долбясь в глотку, вызывая у Хидана рвотные рефлексы. Тот в панике начал хлопать ладонями в бёдра по обе стороны от члена и мычать ещё громче. Но тот не стал аккуратнее, ствол запульсировал и начал обильно выстреливать густой горьковатой жидкостью. Хидан подавился, но всё проглотил, напоследок он нежно обсасывал головку, пальцами оглаживая стройный живот партнера. — Ну всё, всё, прекрати, а-а, ммм… щекотно, мм…       Чувствительность нереально взлетела: обмякающий после разрядки член был всё ещё в плену этого обжигающего, скользкого, влажного рта: шаловливый шустрый язычок танцевал, будто стремясь попасть в уретру. Какузу оценил эти действия, но всё же поспешил высвободиться. — Ха, а ты ни одного ролла не съел! — Какая уж тут еда, когда ты так хорошо своим ротиком орудуешь. — Ну, да, талант не пропьёшь! Кстати, поставь чайник, я напиток же не взял.       Он наклонился вбок к стоящему недалеко чайнику и нажал на рычажок. Он сразу же начал гудеть, подогревая заранее набранную воду. — Ну, наконец, поем, — он потянулся и съел одну штучку с живота живого столика, оставляя невесомый поцелуй на опустевшем местечке.       Затем зубами он подхватил ещё один ролл, потом поднёс его Хидану. Когда тот принял его, пытаясь проглотить, они сразу слились в поцелуе. Какузу проталкивал еду языком, обсасывая губы, пока тот жуёт. Ещё кусочек на двоих.       Немного отвлекаясь от еды, они увлеклись друг другом, лишь после нескольких тягучих французских поцелуев они нормально поели, затем выпили чай. Когда тело Хидана было освобождено от еды, он мигом оказался на руках у своего папочки, который впился ему в шею, потираясь своим вновь возбужденным членом об его. Немного подержав его в руках, он усадил своего котика поудобнее, тот обхватил Какузу ногами.       Руками Хидан держался за его плечи, пока он сводил и натирал их фаллосы, по которым вовсю текла естественная смазка. — Мм, войди в меня, — прошептал Хидан. — Когда уже научишься нормально просить? — Папочка… — на выдохе произнёс тот. — Да? — Оттрахай меня, молю. Пожёстче… — О, я выебу из тебя всю дурь, будешь знать, как надо правильно общаться с главным бухгалтером! — рывком он вошёл в него. — О да, боже, да, — его стоны, затем звонкие шлепки от их кожи заполнили кабинет. — Да прям уж боже, всего лишь Какузу. — О, мой бог, Какузу… глубже, а!..       Он неумолимо ускорялся, выгибался в пояснице, волнообразными движениями проезжаясь по скользким стенкам, его и без того узкое нутро откликалось сжатием, от чего главбух откинул голову, зайдясь в громких стонах наслаждения.       Услышит ли их кто-то? Да какая к черту разница? Все знают, что они в отношениях, пусть добрая часть сотрудников не особо добрая и гомофобная, но кто попрёт против начальника ЭТО и главного счетовода? Без зарплаты останутся, да и попадут под раздачу Хидана Владиславовича, так что никто не посмеет пикнуть в их сторону.       Большими пальцами Какузу очертил ореолы, а затем твёрдые, давно вставшие соски, изнывающие без внимания и ласки. Хидан выгнулся как натянутая тетива, ещё сильнее насаживаясь на достоинство любимого бухгалтера.       Внезапно горящая красным светом бегущая строка перед его закрытыми глазами известила его о том, что они делают это в рабочее время, их могут услышать. Это так заводит. К слову, даже неофициальный, но регламентированный трудовым кодексом 15-минутный перерыв давно подошёл к концу. Они явно злоупотребляют полномочиями, но кого это волнует.       Хидан затрясся, как в предсмертной агонии, когда Какузу заполнил его, тихо прорычав ему в ухо. Пепельноволосый мелко задрожал, Какузу легонько царапал его щеку своей трехдневной щетиной. — Кузя, просил же тебя побриться, я люблю, когда ты гладенький, — он провёл ладонью по его скулам, — сложно что ли, м? — Закрой пасть и не выёбывайся, щенок.       Хидан вспыхнул, а Алексеич даже не понял, он разозлился, завёлся или что вообще? Он всё понял, когда донельзя раскрасневшийся Хидан страстно засосал его, насаживаясь сильнее на не успевшее смягчиться естество. — Ааа, мм, я ведь ещё не кончил… — И? — Папочка, сделай с этим что-нибудь! — Да когда ж ты научишься просить? — Ну, Ка-акузу Алексееви-ич, я же не прошу тройную премию, всего-то помочь… — Чем вам помочь, Хидан Владиславович? — Кончить, ммм, — он уже чуть ли не хныкал, ну сколько можно разговаривать, член просто ныл, семя в яйцах давно застоялось, пора бы уже на выход.       Он вышел из него, оставив сидеть на столе, пустым, от чего тот вымученно выдохнул: — Хны-ы, ненавижу, когда ты не внутри… — Я уже обкончался весь, на третий раз хер точно будет болеть, я слишком стар для этого дерьма… — Да блина…       Какузу спустил его со стола, перевернув и нагнув над столом. — Ты кончишь, так что не дёргайся, — он давит ему на спину и одновременно приподнимает его зад, держась за живот.       Тот выгнулся, насколько позволяет гибкость, и полуобернулся на своего папочку. Тот наклонился и начал покусывать бока, постепенно усеивая укусами ягодицы, а когда приблизился к дырочке, то сразу вставил язык. Хидан дёрнулся, желая насладиться сильнее. Какузу взял его член в руки и начал двигать головой в такт своей руке. Спустя пару минут Хидан кончил. — Ну что, доволен? — Угум… — утвердительно ответил он, растекаясь лужицей по столу. — Не слышу! — шлёпает лежащего по заднице. — О да, спасибо за такое огромное удовольствие, папочка! — Так-то лучше. — Мм, люблю тебя. — Ха, — он ласково очертил руками изящную талию, в последний раз сжимая булки, затем поцеловал между лопаток, — и я тебя.       От щетины Хидану стало щекотно и он задёргался, но тот продолжал расцеловывать спину, затем просёк в чём дело и начал специально тереться щекой. — Ааа, ахахпзпха, да хватитт, алло, аа-!!! — Мне так нравится, как ты ржёшь. — Кузя, ну харош! Ха-ха-ха! — Забыл, как надо просить? — А-ахххъ, ямете кудасай!!! — Опять хентай всю ночь смотрел? — Ну, папочка, мне было ску-учно, а ты был за-аня-я-ят, — он кокетливо приложил палец к губам и обернулся с милейшим выражением лица, на которое только был способен, — сумимасэ-э-э, папочка-ча-ан! — Ох, блин и как тебя не простить после этого? Иди ко мне.

Последний поцелуй,

который увидят стены

этого кабинета сегодня.

Смена подошла к концу.

— Блять, аванс не всем выдал, пыздыц… — Я посижу с тобой, а ты доделывай! Могу помочь, если скажешь, что делать. — Приперся, блин, со своими сушами-роллами… — Ой, скажи ещё, что жалеешь об этом! — Эх, тащи сюда вон ту стопку. Сука, ещё отпускные вон тем дебилам надо начислить, агрх, ещё отчет и сопроводительное письмо в налоговую надо подготовить! Да блять, а ведь дедлайн именно сегодня нахуй!!! — он совсем вышел из себя, затем его голос потух, — мда-а-а, кажись, тут будем ночевать… — НАНИ-И-И?!       По правде говоря, на всё-про-всё ушло где-то полтора часа, этой ночью они были в распоряжении друг друга, Какузу не отлынивал со своей сверхурочной работой, как обычно, не вся дурь ещё выебана из этого резвого серенького кисюка. Так что они ещё отправились на дополнительный заезд, ведь Хидан — лучшая скаковая лошадь.       Тому, как он ритмично катается верхом, любой жокей позавидует. Какузу мечтательно представил, как он ставит на него и гребёт бабло лопатой. Мысли о деньгах нереально заводят, но не так сильно, как эта его похотливая задница, что насаживается прямо здесь и сейчас на его достоинство. Да, за сверхурочные часы и аутсорсинговые заказы для сторонних фирм неплохо платят, но это ничто по сравнению с тем, как его оседлал его сладкий зайчик. — Мм, папочка, теперь-то ты мне купишь последний айфон? — Тебе ещё сосать и сосать на него, Хидя… — КАКУЗУ, БЛЯТЬ!!! — Чего остановился, работай, работай! — он начал его шлёпать по заднице, затем сжал булки, пытаясь приподнять, приводя в движение. Но тот упёрто сидел, грозно пялясь на него сверху вниз и уперевшись руками в грудь. — Да куплю-куплю, ещё пара бессоных ночей за работой и накопится нужная сумма. Давай, прыгай… — Ура, люблю тебя, мой шугар дед! — Какой дед блять! Я тебя уже в пятый раз за сегодня трахаю! Так, приподнимись-ка, щас покажу тебе, какой я молодой! — А на работе что-то пиздел про старость, маразм уже да? Или деменция? — Хавальник завали и наслаждайся, — он сжал его щёки и заставил повиснуть в воздухе.       Он начал порывистыми движениями приподнимать свой таз, заставляя Хидана на коленях стоять над ним. Если бы он трахал вместо Хидана пиньятту из папье-маше, то эти бумажки давно бы уже разлетелись во все стороны, как перья из подушки. Они кончили одновременно и Хидан упал на грудь Какузу. — Уф, я выключаюсь, тыдыдын *звук выключения компа*. — Ага, я тоже, завтра помоемся, спускайся.       Он слез с него и сразу же утонул в объятиях сильных рук. После столь насыщенного дня они знатно вымотались, проспали до обеда. Ну и ладно, настала ведь суббота, а это значит, что стоит им проснуться, как чья-то жопа снова будет принимать гостей. Выходные пройдут на ура, обещаю вам.