Чай, кофе, потанцуем?

      Какузу протягивает Хидану белую коробку со знаменитым логотипом надкушенного яблока. Пепельноволосый тут же просиял и первым делом кинулся на шею дарителю. — Какузу-чан, неужели ты мне купил ифончик? Люблю тебя, папочка! — он радостно оскалился и с нескрываемым трепетом взял в руки заветную коробочку. — Я эти деньги от сердца оторвал. — Ну, Какузу-у-у… — Но сильнее, чем деньги я люблю только тебя, зайчик, — с этими словами он поцеловал его в макушку, ведь зайка сейчас страшно занят распаковкой телефона. — Серебристый, последняя модель, я мечтал именно о таком! Спасибо! — он отложил подарок в сторонку, повис на шее и страстно засосал Какузу. — Знаешь, я знаю получше способ отблагодарить папочку. — Ну-ка! Я всё для тебя сделаю, — он схватил и расцеловал его руки, — my sugar daddy… — Я тут пару игрушек прикупил… — Да ладно?! Давай играть! — Ты уверен? Я же буду делать тебе больно. — Боль это третье в рейтинге того, что я больше всего люблю на свете! — Я подозреваю, что первое — это я, а что на втором? — Де-енешки, — мечтательно протянул светловолосый. — Не так уж ты их любишь, если бы любил, старался бы найти дополнительные способы заработка. — Папочка, я тебе не говорил, но я вообще-то недавно начал заниматься инвестициями. И вообще, что мне мешает любить твои деньги? Ты ведь у нас главный добытчик в семье, верно? — А что ты там без меня втихушку инвестируешь? — бухгалтер напустил на себя гнетущую пугающую ауру, будто бы разозлился, — с этого момента больше без меня на биржах не тусуйся. — Хорошо! — Я научу тебя приумножать деньги, — он с нажимом целует шею, — сохранять деньги, — поцелуй между ключиц, — а ещё научу тебя ещё большим наслаждениям, — короткий мокрый поцелуй в губы, — делай, как я скажу и ты сойдёшь с ума, котик. — Ты сейчас такой милый и нежный, сам на себя не похож. Кто стырил моего мужа? А ты кто такой? — Хидан, успокойся, я это, я. — Ну, слава Джашину. — Меня так заводит мысль, что ты пытаешься подзаработать без моего ведома, это всё равно что дрочить на мои фото, пока меня нет. — Ха-ха-ха-ха! — Я сейчас выебу из тебя всю эту спесь и эту мнимую самостоятельность.       На этом моменте от души смеявшийся Хидан запнулся, щёки стали пунцовыми, а дыхание спёрло от желания и предвкушения веселья. Именно такой Какузу ему нравится: серьезный, властный и такой горячий. — Папочка, а где наши игрушки? — Ах да, — он отошёл и принес фирменный пакет местного сексшопа «69 удовольствий».       Он выудил оттуда черный вибратор, с пятью скоростями, тремя режимами и подогревом для имитации человеческого тепла. Анатомическая форма также повторяет очертания настоящего органа вплоть до венок и краёв гладкой головки. Немного покрутив его перед Хиданом, он понаблюдал за гаммой эмоций на его лице и затем удовлетворенно хмыкнул, когда тот закусил губу и сладко промычал от предвкушения. Далее он достает анальную пробку, зажимы для сосков, ошейник, шёлковые ленты, увесистый кожаный флоггер с заклёпками на тонких хвостиках и гель-смазку. — Лубрикант на водной основе с ароматизатором «Шоколад», сделано в Германии, состав… — читает Хидан ровно до тех пор, пока Какузу не выдрал бутылёк из рук и не прорычал: — Харош хернёй маяться, лучше другие игрушки рассмотри. — Что это за прищепки дебильные? — На соски крепятся.       Хидан выронил их из рук и прикрыл свою грудь ладонями. Какузу еле слышно засмеялся, затем притянул его к себе: — Мы только попробуем, не бойся, я сделаю всё аккуратно, если не понравится, снимем их, ладно? — У-угу… — он задрожал от страха. — Ну-ну, чего ты так зажался? — он запустил пятерню в его мягкие волосы, затем огладил плечи, притягивая к себе. — Да это же кабздец какой-то, — но он всё равно съежился от страха и сильнее прильнул к крепкому телу. — Ты же любишь пожёстче, я не думал, что это так напугает тебя. — Ты же знаешь, что у меня грудь чувствительная… Кузя, блин. — В этом и вся соль, какой смысл играться с нечувствительными сосками? А твоё тело такое отзывчивое, — он стянул с него футболку и начал с нажимом оглаживать торс, выслушивая тяжёлые охи и вздохи, — сегодня ты откроешь для себя новые ощущения, доведу тебя до порога, затем ты переступишь его, — он приблизил лицо к его уху и зашептал, — ты будешь сначала умолять остановиться, но когда я прекращу, ты будешь молить о продолжении. — Какузу… — простонал Хидан, у которого уже подкосились ноги от возбуждения. Да, чёрт его дери, он хочет поиграть, прямо сейчас, немедленно! — О, ты уже начал выскуливать свои мольбы? Я заинтересован, продолжай. — Пожалуйста, начинай… — Тебе, видимо, не особо хочется. — У-у-у, — проскулил тот в ответ. — Уже лучше. — Давай играть, не томи-и… — Хм, так уж и быть, я с тобой поиграю, котя.       Хидан лёг и зажмурился, а затем и вовсе задрожал, когда Какузу потянулся к зажимам, что своим звоном дали понять, что это именно они. Сделав всё необходимое, чтобы лежащий расслабился, Какузу сжал прищепки в руках, чтобы подогреть их до температуры тела. Цепочками он соединил ошейник, кoторый уже украшал шею Хидана, и зажимы. Легонько очертив соски пальцами, он ласкал их, затем он вставил ему в рот два пальца. Пока он был сосредоточен на том, чтобы обсасывать их, Какузу нацепил первый зажим. Пальцы, конечно же, были тут же прикушены. Свободной рукой он провел по его лицу, разглаживая сведенные на переносице брови и болезненно зажмуренные веки. Проделав те же действия с вторым соском, Какузу опустился ниже, потираясь щекой об его пах, который уже начал твердеть. Возбуждение всё же взяло верх над болью.       Размазывая смазку по входу и бормоча что-то про шоколадного зайца, он потепенно начал его растягивать. И надо было сделать это как следует, так как игрушка, хоть и не такая длинная, но она толще, чем его собственный член. Но время вибратора ещё не пришло, сначала надо опробовать пробку, она небольшая, но зато от неё будет хоть какое-то чувство наполненности. Он плавно вставляет её и Хидан сладостно стонет. — Ты готов? — К чему угодно, папочка. — Хорошо, сейчас я тебя привяжу к кровати, не дёргайся.       Когда он управился с лентами, он стал гладить его тело, как бы невзначай задевая прищепки. Обездвиженный чуть не заплакал, но, как ни странно, ему безумно понравилось, то что с ним делают. Какузу сел на кровать таким образом, что оказался под Хиданом, чьи руки были привязаны в запястьях к кровати, лента тянулась от спинки до его рук и её длины хватило, чтобы тот мог обнять Какузу, обхватив его кольцом рук. Зубами от время от времени дергал за цепочки, свисающие с ощейника и ведущие к соскам. Хидан чуть ли не пищал, протестовал, матерился, за что получал звонкие шлепки по заднице. Он невольно сжимается, от чего пробка ощущается более явственно. В какой-то момент он ненадолго перестал стонать, застыв в немом крике, казалось, он охрип, но нет, это только начало.       Какузу протягивает руку к флоггеру, одной рукой он сжимает ягодицу, второй наносит удар за ударом, начиная слабо, затем с каждым разом он доходит до яростных, остервенелых замахов. Хидан так кричит, что сжимается сердце, хочется его пригладить, пожалеть, прижать к себе, но сейчас не время. БДСМ-сессия началась и следует довести до конца, ну или до того момента пока саб не скажет стоп-слово. Пепельноволосый держится примерно так же как окно, заклеенное скотчем или изолентой, но он стойко терпит каждый удар, впитывает каждую унцию боли.       Пробка вытаскивается и отбрасывается в сторону. Какузу настраивает резиновый член, прикладывает к внутренней стороне локтя — температура комфортная, можно вставлять. Предварительно смазав, он медленно проталкивает в него вибратор под томные стоны. В какой-то момент Хида начал выгибать поясницу, стремясь вобрать игрушку в себя поглубже. Вибро-режим, сразу же вторая скорость. Тело саба прошибает сладкий ток. Он трясётся и дрожит как осиновый лист, глаза закатываются за орбиту, он тянется за поцелуем, чтобы отвлечься. И он получает его — мокрый, жаркий, с агрессивными укусами, полный страсти и горящего влечения. Оторвавшись, Какузу поддевает цепь зубами, несильно тянет и одновременно делает резкие поступательные движения фаллоимитатором, вырывая болезненные стоны из пассива. — Я хочу тебя, пожалуйста, отбрось эти игрушки, хочу только твой член, папочка, — его мольбы смешались с несвязным бормотанием и лепетом, он молил так, что сложно было не прислушаться.       Какузу дал ему то, чего он так хочет: он убрал флоггер и выключил, затем вытащил резиновую игрушку из него. Но развязывать руки и убирать прищепки он не стал. Он насадил его на себя и брал жёстко, жадно, до звёзд и слёз в глазах. У Хидана просто не закрывался рот, слюни стекали и капали с уголков рта по подбородку, Какузу редкими набегами нападал на его с поцелуями, чтобы побороться языками или покусать и без того припухшие губы. Под конец Какузу выполз из-под него, поставив его раком. Перед тем как снова войти, он давит на спину сабмиссива так, чтобы он прогнулся как кошка, выпячивая пятую точку назад и вверх. Он держится за сгиб между талией и бёдрами, какое-то время он двигался в нём сам, затем он принялся раскачивать Хидана, насаживая его на себя, при этом звонко ударяя его зад своими яйцами. Череда головокружительных толчков, Хидан кончает без прикосновений — похотливая задница, а Какузу следует его примеру лишь через пять минут.       Прищепки сняты, руки развязаны. Хидан нервно разминает их и утирает слёзы, текущие в равной степени от боли и нестерпимого наслаждения. Да, ему понравились эти игры. Какузу перехватывает руки и расцеловывает запястья, одновременно массируя их. — Котя, мне о-очень понравилось, повторим как-нибудь ещё? — Обязательно, папочка, — он повис на шее, целуя.       И в этот раз поцелуй был нежный, словно тающий на языке молочный шоколад наивысшего качества. Старший из них вложил в него покровительственность и нежную заботу, а младший — преданность и яркие чувства. Языки переплетаются в медленном танце, обвивая и лаская друг друга, оба взбудоражены от бесконечно пылкого вожделения. Они оторвались друг от друга нескоро, в глазах туманная дымка, они ослепли от любви. Прекрасный день и впереди не менее чудесная жизнь под одной крышей. С виду непреклонные коллеги на работе и страстные любовники дома — такова их двойная жизнь, одна тайна, одна любовь, одна кровать — на двоих.