Самое главное

Что-то звало вдалеке. Нуждалось в его внимании. Нуждалось в его помощи. Оно звало едва слышно. Нежно и неуловимо. Но не переставая. Как маленький ребенок, настойчиво дергающий за рукав. Или как мягкое прикосновение к плечу. Снова и снова. Как дуновение ветра на щеке. Или как тихий оклик по имени издалека. Но имя, того, кого звали было ему незнакомо. Это не «Джимми». Это… Это прекратилось. Исчезло. Он не мог вспомнить имя, которое только что услышал. А затем, когда оказавшись на грани яви и сна, он не смог вспомнить и то имя, к которому успел привыкнуть. Как и то, где он. И кто он. Вообще хоть что-нибудь. Казалось, частичка сознания застряла в незнакомом теле, он чувствовал простыни под своим телом, одеяло, укрывавшее его сверху, подушку под головой, но все это было до странности чужим. Даже его умение ориентироваться в пространстве, обычно безупречное, дало сбой. Был он внутри или снаружи? Где находилась дверь? Что его окружало? В каком направлении север, где небо, где хоть что-нибудь? Где я? Как меня зовут? Он всего лишь обломок дерева, дрейфующий в неизвестном море. Безымянный. Потерянный. Что-то похожее на ужас охватило его. Но тут в его сознании всплыла фраза: «Самое главное, сделать Клэр счастливой». Он ухватился за нее, почти в отчаянии, используя как якорь. Повторяя, как мантру: Самое главное, сделать Клэр счастливой. Самое главное, сделать Клэр счастливой. Самое главное, сделать Клэр счастливой. Клэр необходимо было стать счастливой. Потому что… ох, потому что он являлся отцом Клэр. И его имя было (сложно, его разум словно спотыкался о препятствие)… Джимми. Да, его имя было Джимми. И он лежал в своей кровати в своей маленькой спальне. Дом и весь остальной мир словно приобрели фокус. Он знал, что открыв глаза, обнаружит дверь в комнату справа, за ней был коридор, а комната Клэр чуть дальше. Снаружи дома подъездная дорожка, на которой он припарковал машину, а за дорогой весь город Миссула, штат Монтана, в котором они жили вместе с Клэр. Сейчас был февраль. Утро вторника. И Клэр нужно было пойти в школу. Джимми Новак открыл глаза. *** «Это было хуже, чем обычно», — подумал он. Джимми медленно сел, потирая виски. Размял плечи, покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от боли в лопатках Джимми часто просыпался таким дезориентированным, но никогда не рассказывал Клэр, не желая беспокоить ее, но это случалось, по меньшей мере, раз в неделю. К счастью, по какой-то причине, стоило ему проснуться, как в голове сразу появлялась эта мысль: «Самое главное, сделать Клэр счастливой», — и это всегда помогало. Это было похоже на замкнутую петлю в его голове, с которой начиналось каждое утро, его собственный внутренний будильник. Помогающий собрать себя в единое целое, напомнить, кем он был, и что должен делать. Джимми иногда задавался вопросом, нормально ли просыпаться с такими повторяющимися в голове мыслями или это последствие аварии.Несколько месяцев назад он попытался спросить школьного психолога об этом. Это было сформулировано как: «Люди часто просыпаются с чувством… потерянности? Но с фразой в голове, которая напоминает, что нужно делать?» Ответом был озадаченный взгляд, и Джимми решил оставить эту тему. Но ведь это должно быть нормально? Его это не слишком беспокоило. Даже было полезно. Помогало собрать себя по частям. И, конечно же, он хотел, чтобы Клэр была счастлива. Но иногда это казалось… странным. Неправильным. Джимми вздохнул. «Хватит экзистенциальных кризисов на сегодня», — подумал он, заставляя себя подняться на ноги. Он накинул халат и отправился в ванную, дрожа от холода. Горячий душ помог взбодриться, а горячий кофе помог проснуться. К тому времени, когда он достал молоко и хлопья для Клэр, ее глубокую тарелку и ложку, Джимми почти забыл о странном ощущении, которое его разбудило: о слабо доносящемся издалека голосе, зовущим его незнакомым именем. *** Джимми резал апельсин на завтрак с помощью серебряного ножа, когда понял, что Клэр слишком долго не выходит из своей комнаты. И даже еще не приняла душ. Было семь сорок пять. Клэр приходила на кухню в семь сорок или чуть раньше. Джимми замер с ножом в руке, собираясь отложить его на доску, как услышал ее голос. Значит, она уже проснулась и, кажется, говорила по телефону. Может быть, с кем-то из друзей со школы. Он сосредоточился на нарезке апельсина, деля его пополам, а потом на аккуратные четвертинки, использовал кончик лезвия, чтобы сбросить косточки в раковину. И замер. Джимми не хотел подслушивать, правда, не собирался. Но иногда ничего не мог поделать. Это был очень маленький дом, в нем сейчас было очень тихо, а еще после комы, слух Джимми стал каким-то сверхъестественно острым. Он не раз замечал, что может ясно слышать, что происходит в любой комнате без особых усилий. Вот и прямо сейчас он не мог не услышать голос Клэр, через всю гостиную и дверь ее спальни, хотя она говорила шепотом. — Нет, ты не можешь приехать. Я говорила тебе не звонить. Может быть это ее парень? (Но Клэр весь год избегала общения с мальчиками, что тревожило Джимми). Она продолжила: — Ты поклялся не беспокоить нас. Ты согласился. Ты сказал, что никогда не покажешься поблизости… Нет, я не доверяю тебе, и мне насрать, исчезла твоя гребаная метка или нет… Джимми нахмурился. Он знал причину такого резкого, отрывистого шепота. «Она пытается вести себя жестоко, — подумал он, — но на самом деле она напугана». — Что? Подожди, что? Тишина. — Блядь, — выругалась она, перестав шептать, но быстро спохватилась — Где?.. Дерьмо. Нет, мы ничего не видели. Нет, никто ничего не заметил… Хорошо, ладно, можете приехать. Но только ради дела, а потом свалите. Это звучало серьезно. Джимми медленно покинул кухню, бесшумно шагнув к двери в ее комнату. — НЕТ, ты не можешь увидеть его, — сказала она, когда Джимми подошел ближе к двери, ее голос немного задрожал. — Совсем. Слушай, ты не понимаешь, он… уязвим. — Клэр? — позвал Джимми, постучав в дверь. — Все в порядке? — Мне нужно идти. Просто держись подальше. Распахнув дверь, она широко раскрыла глаза и отшатнулась. — Папа? Что ты делаешь? Джимми опустил взгляд и понял, что забыл оставить на кухне свой серебряный-слишком-длинный-нож. Он почему-то захватил его с собой, без особой на то причины, по пути к комнате Клэр, даже не заметив этого. И сжимал его в руке все это время, стоило услышать ее обеспокоенный голос, он словно готовился к драке. — Зачем ты схватил этот нож? — спросила Клэр. — Папа? — Да так… — ответил Джимми, хмуро посмотрев на нож, к кончику прилипло семечко апельсина. — Я… Я резал апельсины. Клэр, с кем ты разговаривала? На лице Клэр появился нечитаемый взгляд. — Ни с кем. — Ты разговаривала с кем-то. Ты расстроилась. Она колебалась всего секунду, прежде чем ответить: — Я репетировала несколько реплик для спектакля. Прежде, чем Джимми успел спросить еще что-то, она взяла полотенце и протиснулась мимо него (ему пришлось убрать нож), бормоча: «Я опоздаю в школу», — и закрылась в ванной. *** В машине Клэр вела себя очень тихо. По утрам она всегда была не в настроении, но обычно или зевала, или хмурилась. Сегодня, впрочем, она явно успела проснуться и при этом ужасно притихла. Джимми пришлось соскрести намерзший лед с лобового стекла, прежде, чем они поедут, и все это время Клэр сидела неподвижно, смотря в окно, обхватив себя руками. Джимми начал беспокоиться. Самое главное, сделать Клэр счастливой. — Клэр, у тебя все хорошо? — спросил он, сев на водительское сидение. — Что-то случилось? — Все нормально, — ответила она. — Если тебя, что-то беспокоит, то ты можешь мне рассказать. — Все нормально, — повторила она. — Может, поедем? Я не хочу опоздать. Джимми знал, что случилось что-то плохое, но иногда — на самом деле в большинстве случаев — она не рассказывала об этом. Пришлось сделать вид, что все в порядке. Но перед тем, как переключить передачу, он заметил, что Клэр не пристегнулась. Тут же промелькнул следующий образ: девушка вылетает через лобовое стекло, ее тело изувечено. — Лучше пристегни ремень безопасности. До того, как я выеду на дорогу. Она фыркнула. — Что, если я не хочу? Что, если это не делает меня счастливой… папа? — усмехнулась она, взглянув на Джимми. Он знал, что она всего лишь дразнит, но у всего есть границы. — Если мы попадем в аварию, и ты получишь болезненную травму, то совершенно точно не будешь счастлива, — заметил Джимми. — Ты будешь очень несчастна, а учитывая, что средняя продолжительность человеческой жизни составляет более семидесяти лет, когда-нибудь, рано или поздно, ты попадешь в какое-нибудь дорожно-транспортное происшествие. Так что, твои шансы прожить счастливую жизнь, несомненно, станут выше, если ты начнешь пристегивать ремень безопасности. Клэр закатила глаза. — Я должна была догадаться, — пробормотала она, потянувшись за ремнем безопасности. — Краткосрочные и долгосрочные прогнозы счастья… — О чем ты? — Ни о чем. Просто… — она взглянула на него, держа в руке ремень безопасности. — Ты, как бы… всерьез пытался это обдумать. То есть, ты действительно сделал это. Джимми нахмурился. О чем она говорила? — Если ты хочешь сказать, что я пытался сделать что-то правильно ради тебя, то так и есть. Ведь все отцы так поступают? Слабая улыбка промелькнула на ее лице. — Ага. Так поступают все отцы. Она пристегнула ремень безопасности. *** Когда они остановились за два квартала до школы, Клэр не стала вылезать из машины сразу же. — Эй, пап, — начала она, глядя на молнию на своем пальто, потянув за металлический язычок вверх-вниз. Вжж-вжж. — Я тут подумала. Может, проведем сегодняшний вечер вместе? Вжж-вжж. — Еще один «семейный вечер отца и дочери»? Я приготовлю ужин. Посмотрим какой-нибудь фильм. Возьмем что-нибудь на прокат в Redbox. Тебе вроде понравилось? Они не могли позволить себе Нетфликс. Оплата связи ее мобильного телефона съедала все свободные деньги на дополнительные расходы. Джимми посмотрел на нее удивленно. Это было совсем не в стиле Клэр предлагать провести совместный семейный вечер. Обычно это он настаивал. Да и фильмы больше нравились именно ему. Но звучало ужасно заманчиво. И было очень мило с ее стороны предложить такое. И все же… — У тебя ведь репетиция школьного оркестра сегодня вечером? Вжж-вжжжжж. Клэр снова потянула за молнию. — Думаю, я могла бы пропустить один вечер, — предложила она, улыбнувшись. — Совершенно не обязательно ходить на репетицию каждую неделю. И… может, мне приготовить запеченную пасту? Ту, что с сыром сверху? Тебе ведь она нравится. Звучало просто отлично. Но… Самое важное… сделать Клэр счастливой. — Разве тебе не будет веселее на репетиции с друзьями? Разве это не сделает тебя счастливее? Клэр тихо фыркнула, почти засмеялась. — Иногда, мне действительно приятно проводить с тобой время, — сказала она. — Хочешь — верь, хочешь — нет. Можешь подать на меня в суд за это. Джимми не мог скрыть улыбку. — Я не собираюсь подавать на тебя в суд. Теперь она засмеялась. — Это было бы замечательно, — ответил он. — Спасибо, Клэр. Но только, если ты уверена, что не хочешь пойти на репетицию. — Я уверена, — ответила она, быстро кивнув. — Значит, паста сегодня вечером. Может, после школы, если ты заберешь меня, вместе сходим в магазин и выберем фильм? Джимми кивнул. — И обязательно возьмем побольше оливок, — сказал он. — Раз уж, ты так сильно их любишь. Это было рискованно: пытаться пошутить. Этот стиль юмора он выучил за последние пару месяцев, взяв пример с Клэр. Механизм такой: сказать что-то противоположное тому, что ожидал собеседник и немного утрировать. Ему все еще было неловко, Джимми чувствовал себя антропологом изучающим ритуал незнакомого племени. Но он искренне старался рассмешить Клэр. В половине случаев она смеялась потому что, он все еще был ужасно плох в этом («ты такой балбес» говорила она), но даже это считалось успехом, ведь Джимми удалось ее рассмешить. Даже если она смеялась не над шуткой, а над ним самим. Шутка про оливки удалась. Она засмеялась, весьма искренне, наконец-то, с ее лица пропало это серьезное выражение. — Ты такой балбес, — сказала она, но максимально наигранно, и даже обняла его на прощание. Быстрое, поспешное объятие, увидев которое, друзья не станут над ней подшучивать. Но, тем не менее, объятие. — Пока, — попрощалась она, вылезая из машины и захлопнув дверь. Клэр выглядела счастливой, значит, и Джимми был счастлив. *** Так же как и утром, Джимми вновь почувствовал себя странно. Словно он пропустил звонок. Он проверял свой телефон снова и снова. Всю утреннюю смену (на складе для отправки и получения интернет-заказов) он доставал телефон и смотрел на него, убежденный, что увидит уведомление о пропущенном вызове. Но его не было. Ощущение, что кто-то пытается дозвониться ему, что он пропустил вызов, продолжалось. Может он случайно включил беззвучный режим? Или аккумулятор разрядился? Он продолжал переключать кнопку беззвучного режима, проверяя, работает ли звонок, проверил аккумулятор, поставил телефон на зарядку, даже перезагрузил, чтобы удостовериться, что он работает правильно. Но никто не звонил. Может он пропустил собрание на работе? Может начальник пытался связаться с ним? Может он пропустил емейл? Он проверил текстовые сообщения. И голосовые. И даже свою полку для писем в офисе. Заглянул во все кабинеты и переговорные комнаты, даже прошел к входу на склад, на случай, если кто-то мог его спрашивать. Никого. Странное ощущение, в конце концов, исчезло, но до того преследуя его часами. Казалось, он ощущает какую-то эмоцию, пропитавшую воздух вокруг. Джимми никак не мог подобрать подходящее слово. Одиночество? Сожаление? Печаль? Похоже, но все еще не то. Тоска. Вот подходящее слово. *** По вторникам он работал только до обеда. После окончания смены, он поехал забрать Клэр из школы, и ощущение пропущенного звонка вернулось. Подъехав к нужному углу на перекрестке (в двух кварталах от школы, вне поля зрения ее друзей), он тут же достал свой телефон, перепроверяя его в двадцатый раз, просматривая электронную почту и все сообщения. Ничего. Он со вздохом убрал телефон. — Папа? — позвала Клэр. — Все в порядке? Джимми вскинул голову. Он сидел, сгорбившись, сжав пальцами правой руки переносицу, пытаясь сосредоточиться на этом еле уловимом ощущении «тоски». — Все хорошо, — ответил он. Даже попытался улыбнуться. Она наклонилась, чтобы посмотреть на него через стекло на двери. Еще раз взглянув на него, она обошла машину и села на пассажирское сидение, продолжая наблюдать за ним. — Что-то случилось? — Ничего. Я просто… — Джимми посмотрел на север, словно именно там было то, что продолжало привлекать его внимание. — Просто… показалось, что я услышал что-то. Он обернулся, заметив, что Клэр смотрит на него с беспокойством. — Это все погода, — заверила Клэр. — Скоро начнется дождь. Или сильный ветер. Поедем домой. — Время от времени это становится сильнее, — Джимми оглядел улицу. — Это… Ощущение исчезло. — Прекратилось, — сказал Джимми, все еще оглядываясь. — Это все погода. Многие сегодня чувствуют что-то подобное. Из-за атмосферного давления или циклона. Поедем домой? Давай просто купим сыр и пасту, выберем фильм и поедем домой? Джимми взглянул на нее. Самое главное… сделать Клэр счастливой. Джимми завел машину. *** Джимми направил золотистый Континенталь в сторону одного из супермаркетов, где был Redbox, в котором продавали фильмы по доллару, и продуктовый, где можно было купить все продукты для запеченной пасты Клэр. Но как только они проехали часть пути, Джимми напрягся. Ощущение начало «взывать» с новой силой. Казалось, его источник был на севере. Снова. Как будто там установили прожектор или по небу раскинулось северное сияние. Там было что-то. Что-то, что нужно проверить. Чтобы добраться до супермаркета, следовало повернуть налево. Но он проехал прямо, словно его притягивало невидимым магнитом. Он должен был ехать в сторону севера. Клэр уткнулась носом в телефон, переписываясь со своими друзьями, ничего не замечая. А затем Джимми увидел черную машину. Машину из его снов. Длинную, сияющую, с низким дорожным просветом. Это была парковка одного из множества небольших парков Миссулы, с пешеходными тропами, ведущими между деревьев. Джимми свернул на стоянку и занял свободное место, думая: «Я просто узнаю, не нужно ли им помочь». «Им может понадобиться моя помощь». — Папа, где мы? — спросила Клэр, оторвавшись от телефона и глядя в окно. — Здесь, что, есть Redbox? — Просто… Мне надо... — ответил Джимми, не в силах объяснить, почему остановил машину. Он выключил двигатель, и Клэр удивленно смотрела на него, когда он открыл дверь и медленно вышел на парковку. Не отрывая взгляда от черной машины. Он услышал ее шипение: «Блядь», — раздавшееся за спиной, как и хлопок пассажирской двери. Она обошла машину, смотря на него и шепча: «Папа? Папа?». Но он даже не обернулся. Он смотрел на двух мужчин. Черная машина была припаркована не дальше, чем в десяти метрах, и двое мужчин стояли рядом с ней, разговаривая с какой-то женщиной. Оба были одеты в строгие костюмы. Один был чуть выше, с длинными каштановыми волосами до плеч, заправленными за уши. Похоже, он опрашивал свидетельницу, кивая и делая заметки, пока она указывала на холмы. Другой был немного ниже, его короткие волосы казались чуть светлее. Джимми не видел его лица — мужчина смотрел в другую сторону. Он не помогал своему напарнику, вместо этого опирался на крышу машины и барабанил по ней кончиками пальцев. — Вот дерьмо, — выдохнула Клэр. Она медленно взяла Джимми за локоть. — Черт, они не сказали мне, что все произошло в этом парке. Папа, давай, нам пора, пошли, пожалуйста. Клэр тянула его за руку, пытаясь оттащить обратно к Континеталю. Но Джимми не мог пошевелиться, его ноги, словно, вросли в асфальт, а плечи жгло от боли, когда оно смотрел на двух незнакомцев. Мягкий голос высокого мужчины разносился по парковке. Но Джимми не мог оторвать взгляда от его напарника. Поворот головы. Ширина плеч. Изгиб уха. Линия челюсти. То, как его голова была опущена, словно у него не было сил наблюдать за опросом свидетеля, то, как он время от времени бросал взгляд на город. Словно почувствовав взгляд Джимми на своей шее, мужчина замер, а потом медленно обернулся. Его глаза встретились с глазами Джимми. И мир остановился. «Самое главное…» — подумал Джимми. Его разум запнулся о привычную мантру. Остановился. И перезапустился. Самое главное… знать, что с ним все в порядке.