Теряя контроль

Четырьмя часами ранее 

— Леви, ты, наверное, понимаешь, о чём я хочу тебя спросить? Мы обсудили уже всё, что только можно, но…  — Да, мам, понимаю. Я успел было обрадоваться, что сегодня обойдётся без этого, — вытирая рот салфеткой, отвечаю я. Сейчас начнётся обсуждение «любимой», и изъезженной во всех направлениях, темы. — Я не хочу давить на тебя, милый, — как-то виновато произносит она.  — Ты не давишь. Просто на опережение скажу, что у меня никого нет, — в голове сразу проскальзывает образ Ханджи. Я хмурюсь, — и если кто-нибудь появится… Ты же понимаешь что нужно время? Я не могу вот так в лоб просить девушку о подобном. В случае, если она порядком моложе меня, ей вообще будет не до детей.  — Прекрасно понимаю, — лёгкая улыбка украшает лицо матери. Ощущение, будто она о чём-то догадывается. — Я чувствую волнение в твоих словах. Могу предположить, что у тебя кто-то есть на примете. Так? Сегодня ты впервые озвучил мысль о возрасте.        Как только матерям удаётся распознать малейшую ложь и недосказанность в словах детей? Они, чёрт возьми, сразу видят, если ты что-то скрываешь. Или Эммелин успела рассказать всё Кушель?        Тяжёлый вздох и очередное изречение покидает меня:  — Есть одна девушка. Ей недавно исполнилось двадцать четыре. Н-но там и речи об отношениях пока не может идти. Мы знакомы меньше недели.  — Ключевое здесь именно пока. К слову, я родила тебя в девятнадцать. Так что она опаздывает уже на пять лет.  — Мам, — усмехаясь, начинаю я, — то было тридцать лет назад. — Расскажешь о ней побольше? — делая очередной глоток вина, уточняет мама.        Я перевожу взгляд на панораму города, откидываясь на спинку стула. В кой-то веки голова занята не работой и повседневной рутиной. Да, разговоры о том, что пора обзавестись женой и ребёнком, участились, как только мне стукнул тридцатник. Аргументы у Кушель железные: наличие хорошей работы, стабильного и высокого заработка, жилья. Собственно, что ещё нужно для того, чтобы обзавестись семьёй? Опустим все сентиментальные и философские аспекты.        У меня было достаточно девушек. Отношения с ними были не самыми продолжительными. Почему? Характер у меня поистине отвратительный. И главный минус следующий: я жутчайший собственник. Собственник до мозга костей. Эта черта была со мной не всегда. Она начала формироваться по окончании отношений третьих, наверное.  — Скорее, Эми расскажет тебе о ней, — очередная улыбка. Даже интересно, о чём Бут будет говорить с Зоэ сегодня в баре.  — Так вы работаете вместе?  — Да. Она моя подопечная. На некоторое время. Если что и говорить о ней, то она… Ну, довольно умная… — озадаченность застывает на лице. Понятия не имею, какую ещё характеристику приписать очкастой. То, что она до жути сексуальна и мне скорее хочется трахнуть её? Не думаю, что матери нужно об этом знать.  — Та-а-ак, теперь ближе к делу.  — Она очень привлекательная и красивая.  — Раз ты так говоришь, то детишки точно выйдут миленькими и смышлёными, — широко улыбаясь, говорит мама. — Ты так и не сказал, как зовут девушку.       Н-да. Детишки… Такое ощущение, что Кушель с каждым днём всё больше и больше хочет внуков.  — Ханджи Зоэ. 

***

      Последующие движения сопровождаются ворчанием.  — Блять. Первый час. Кому ещё… — фраза обрывается, как только я вижу имя того, кто совершает вызов в столь поздний час. Без особых промедлений я прикладываю телефон к уху. — Ханджи? — Рива-а-ай, — пьяным соловьём протягивает очкастая.  — Что-то случилось? Почему звонишь в такой час? — приподнимаясь на локти, я лениво потираю сначала один, затем другой глаз.  — Да, случилось, господин Аккерман. Всё дело в том, — озорное хихиканье раздаётся по ту сторону, — что у меня давно не было секса.  — З-зоэ, давай к делу, — с запинкой отвечаю я.  — К делу, так к делу. Приедешь? — глаза округляются, в горле пересыхает. — Меня уже не устраивают пальцы и игрушки. Не представляешь, как я хочу почувствовать в себе член капитана. Перед этим хорошенько поработав ротиком-м-м.        Очередное хихиканье со стороны очкастой. С моей стороны имеется лишь молчание и вставший от одних только слов хер. Чёрт.  — Ты пьяна, — как можно более бесстрастно отвечаю я. — Ложись спать. Поговорим на работе.       Блять, Аккерман, не ты ли хотел заняться с ней сексом? Буквально час назад, смачно надрачивая, представлял, как она заглатывает у тебя, стоя на коленях прямо в участке тоже не ты?  — Бу-бу-бу. А если так..? Посмотри на экран, Ривай.        Заинтересованно (не скрываю) я перевожу взгляд на экран вызова. С-сука. Ханджи решила перейти в наступление и включила камеру. Тихо матерясь, я откидываюсь на подушку и лишь на мгновение накрываю ладонью глаза, сводя пальцы к переносице.  — Знаешь, коротышка. Что-то мне подсказывает, а может и твой стояк вчера, что член у тебя порядочных размеров. Не пропорционален росту так точно.               Глаза вновь находят экран телефона. Ханджи пристроила последний на подставку и теперь бесстыдно водит руками по обнажённому телу. Одна ладонь сминает грудь, попутно теребя сосок. Вторая скользит вниз. Проворные пальчики лениво начинают беспокоить чувствительный бугорок.  — Рива-а-ай, что-то ты притих. Не буду уточнять, чем ты сейчас занимаешься. Только спрошу. Хочешь, чтобы я вошла в себя пальчиками?        Ёбаный в рот. И что мне ответить? Конечно, блять, хочу, но не могу вот так сказать об этом. Я же её начальник. Ебучая этика, все дела. Совесть начинает долбить туда, куда не нужно.  — Милый, я не пойму, если ты не скажешь, — шепчет Зоэ и склоняется к камере.        Грудь благодаря притяжению, обвисает, как бы грубо это не звучало. Опираясь на одну руку, Ханджи медленно и довольно чувственно начинает облизывать пальцы, совершая поступательные движения.       Дыши, Аккерман, дыши, мать твою. Ты же не пятнадцатилетний пубертатный спермотоксикозник.  — Мы обсудим всё завтра. Сейчас же ложись спать. Опоздаешь – подвергнешься карательным мерам.  — Ну ты и зану-у-уда, господин Аккерман! Влажных снов, милый. Постараюсь завтра опоздать, — соблазнительно хихикая, произносит четырёхглазая.  — Не сомневаюсь, — заключаю я и с неким прискорбием завершаю диалог. — С-сука… и что теперь делать? — уставившись на стояк, выдыхаю я.        Решение проблемы приходит спустя минуту. Ханджи отправляет мне сообщение с девятью вложениями интимного характера.        Я и хуй снова в смятении. И если с последним всё понятно. Стоит подрочить и он успокоится. То со мной всё сложнее. Я же должен что-то ответить, верно? Вот только в душе не ебу что.  — Ладно, — на выдохе произношу я и спускаю боксеры. — Уснуть, будучи возбуждённым, довольно сложно.        С этой мыслью я тянусь к прикроватной тумбочке и вслепую пошарив рукой, достаю смазку и салфетки. Значительно сдобрив ладонь влагой, я приступаю к делу.        Что ж, четырёхглазая, давай поближе взглянем на файлы для взрослых.        Поглаживая головку и изредка водя рукой по всей длине, я исследую фотографии, попутно представляя Ханджи на члене. Упругая чуть смуглая грудь, узкая талия и, я бы сказал, широченные бёдра. Уж мне то есть с чем сравнивать.        Небольшой животик красуется внизу. Казалось бы, откуда ему взяться? Иногда я замечаю, что очкастая сутулится, но тут же осекается и выпрямляется. Наверное, из-за неправильной осанки он и образовался. Вот только нахуй я думаю о причинах его возникновения в такой «ответственный момент»? Не лучше ли представить, как моя дорогая подопечная со смаком отсасывает? Естественно.        Заглатывает по самое не хочу. До выступления слёз и кашля. Я же наблюдаю за тем, как она задыхается, при этом краснея и отчаянно пытаясь избавиться от толстенного хуя во рту. Слюни и смазка текут ручьём из её, на первый взгляд, маленького ротика.        Крепко взяв и намотав хвост на руку, я не даю Зоэ отступиться от дела. И я знаю, что ей нравится. Нравится, когда грубо беру её в рот. Когда трахаю, попутно обхватив ладонью горло и хорошенько сжимая последнее.        Всё это происходит без малейшего предохранения. Никаких резинок, спиралей, таблеток. Я до исступления хочу кончить внутрь моей девочки. Хочу наблюдать, как из неё медленно вытекает сперма.        На этом нельзя останавливаться. У меня ещё остались силы. Нужно потратить их с толком. Нужно хорошенько высечь мою дрянную суку, которая в последнее время только и нарывается на это. Оставить на этой прекрасной заднице парочку красных отметин. Таких, чтобы у Зоэ отпало всякое желание дерзить мне. Таких, чтобы первые парочку дней она не смогла сидеть.        Нужно заставить эту дрянь умолять. 

***

— М-м-м, — лениво мычу я, довольно потягиваясь на кровати. 
       Я что, выспалась? Ко всему прочему ещё и голова не болит. Право, сушит ужаснейшим образом, но это явно лучше медленно проворачивающегося шурупа в черепушке.  
       Очки с прикроватной тумбочки сначала летят на пол и спустя пару секунд кряхтения оказываются у меня на лице. Внезапно раздаётся до жути неприятный звук, с которым я знакома ещё со школьной скамьи. Будильник. Неужели я проснулась до сотого звучания будильника? Или… а времени то сколько?  — В смысле, блять, одиннадцатый час?! Ты хули меня не разбудил «чуточку» раньше? — агрессивно допрашивая телефон, восклицаю я.        Пропущенный от Эми, несколько от Ривая. От последнего имеется парочка сообщений.  «Смотрю, ты сдерживаешь обещания.» — гласит послание от десяти утра.  — А э-это ещё что за порнуха? — принимая классическое лицо Измы из моего любимого мультфильма, спрашиваю я. — Пи-изда-а рулям. — челюсть целует матрас, краска охватывает лицо.       На дальнейшие рассуждения времени нет. Эта фраза довольно ёмко и лаконично описывает сложившуюся ситуацию.        Торопливо надев брюки, рубашку и худо-бедно застегнув портупею, я на бегу накидываю жакет и кожаный плащ.  — Господи, как же мама была права, когда сказала брать ботинки с молнией, а не с одной только шнуровкой, — бубню я, раком склонившись к обуви. — Ну что за пиздец на лице..?        Прихватив косметичку, я несусь в сторону подъехавшего такси.        Успешно и довольно быстро добравшись до участка, я без лишних раздумий распахиваю двери и, наспех поздоровавшись с персоналом, несусь в сторону лифта.  — Если я нажму на кнопку больше одного раза, лифт приедет быстрее? — судорожно переводя взгляд с кнопки на экран над лифтом, бубню я.  — Не думаю, — раздаётся рядом с ухом.        Ойкая, я поворачиваюсь к капитану. Растерянность берёт меня за одну руку, беспомощность – за другую. И Аккерман за жопу. Не в прямом смысле, а жаль, и не сейчас. Но чувствую, как только мы достигнем его кабинета, начнётся разбор полётов.  — Д-доброе утро, капитан Аккерман, — последний протягивает мне стаканчик с кофе и сдержанно кивает в сторону, судя по взгляду, груди. — Спасибо.        Я улыбаюсь и, принимая стаканчик с напитком, смотрю на указанное место. Блять. Парочка пуговиц на рубашке решили покинуть петельки. Ещё и обе руки заняты.  — А-а, поможешь с этим? — сконфуженно спрашиваю я.       Ухмылка и кивок выступают в качестве ответа. Как хорошо, что в лифте нет никого, кроме камер.  — Давай-ка мы сделаем так, — Ривай забирает кофе и возвращает его в подставку для двоих. Затем передаёт её мне обратно. — Как вчера отдохнула? Не много выпила?  — Ну, последнее тебя не должно волновать. Выпила столько, сколько было необходимо, — довольно резко выдаю я.        Мозг тут же напоминает мне о тех фотографиях, что были отправлены в пьяном угаре начальнику. Я закусываю губу. Румянец плавно окутывает лицо, становится жарче. Всплывает очередное воспоминание. Среди исходящих звонков я видела видео-вызовов Аккерману. Да, он продлился не особо долго, но кто знает, что я могла выдать. Особенно, если судить по отправленным фото.  — Необходимо для чего? — с невозмутимым лицом уточняет Ривай.        Отрываясь от рассуждений, я замечаю, что пуговицы давно не находят петельки, а наоборот, прощаются с ними.  — Т-ты… ты чего творишь? А если кто-нибудь увидит? Здесь же стоит камера.  — Я видел уже всё. Даже то, что скрывается под этим бельём, — хрипловатый низкий голос обволакивает уши. — Ну, что же ты так раскраснелась? Стесняешься камеры? Ночью мне так не показалось. А что до этих, — кивая в угол лифта, произносит Аккерман, — то они, на удивление, сегодня не работают. Технические неполадки.  — Мгх, как бы лифт не остановился… — тяжело дыша, отвечаю я.       Ситуация явно выходит из-под контроля, как только смазка с новой силой начинает выделяться из меня.  — Могу устроить, но боюсь, что нас ждёт работа, — дыхание капитана скользит по моей шее, но губы всё никак не касаются последней. Выжидает, что я буду умолять? Не дождётся.  — В таком случае застегни рубашку. 

***

      Как же невероятно выглядит очкастая прямо сейчас. Грудь до сих пор не определилась, как же дышать: медленно, быстро или прерывисто. Лицо украшает румянец. От тела исходит приятный запах. Виноград и..?  — Превосходно, — шепчу я.  — М-миндальное масло, — с запинкой отвечает Зоэ.  — Что-то ещё. Я чувствую.  — Виноградная косточка, абрикос и бергамот. Хочешь поиграть в парфюмера? — Ханджи тихо сглатывает, грудь тяжко приподнимается. — Боюсь, я не умею предсказывать дождь, и трупный запашок мне не так приятен, как аромат живой женщины, — взгляд продолжает бороздить шею и декольте четырёхглазой.       Портупея прекрасно смотрится на обнажённой коже. А это бельё… Полупрозрачная белая сеточка, через которую проглядывают вставшие тёмные соски.        В горле пересыхает. Губы находятся в аналогичном положении. По телу волной проходит возбуждение, концентрируясь в районе члена. Ткань всё там же начинает натягиваться.       Пуговица за пуговицей я скрываю оголённые участки тела Ханджи. А жаль.  — Слушай… т-те, те фотографии, что я отправила. Ты не представляешь, как смешно вышло, — нервно усмехаясь и запинаясь чуть ли не на каждом слове, начинает Зоэ. — Я хотела отправить их своему парню, но… — У тебя нет парня. К чему эта глупая ложь? И видео-звонок. Не думаю, что ты была настолько пьяна, что перепутала меня со своим бывшим, — прерывая, декларирую я. ­ — Громкое заявление. С чего ты взял, что у меня нет мужика?  — «Ну ты и зану-у-уда, господин Аккерман!», «Хочешь, чтобы я вошла в себя пальчиками? Милый, я не пойму, если ты не скажешь», — Господи, кажется, я давно так не улыбался. — У тебя на лбу бегущая строка «Трахните меня кто-нибудь. Желательно Ривай Аккерман. Самый сексуальный начальник в мире».        Вот это румянец. Глаза Зоэ увеличиваются с каждым сказанным мною словом. Победа.

***

— Ага, прям так и написано. Прекрасно обхожусь без мужика, — ебучий лифт только сегодня ползёт со скоростью садовой улитки? — Из ночного откровения так и не скажешь, — с ухмылкой добавляет коротышка, и поправляет воротничок моего жакета.        Какой стыд. Страшно представить, что я тогда ему наговорила, кроме озвученного ранее. — Давай просто забудем. Я была пьяна и не понимала, что делала.  — Забудем до конца рабочего дня, — с этими словами Аккерман покидает кабину лифта и направляется в кабинет. Чуть опешив и замерев секунд на пять, я, наконец, следую за ним.       Капитан сегодня решил отыграться на мне за то, что произошло ночью. Как иначе можно объяснить «Ханджи, принеси из архива то, сё, третье, пятое, десятое. Ханджи, сделай мильон копий вот этого и этого. Ханджи, подготовь бумаги для допроса. Ханджи, отсоси мне. Ханджи, вызови на допрос того и этого. Ханджи, фиксируй все детали допроса».        Конечно, практически всё это мои обязанности, но мало того, что кроме завтрака в виде кофе, я ещё и не обедала. Даже пропустила «файф-о-клок» с Эми. Аккерману хоть бы хны. Тоже ведь ни черта не поел в обед и в ус не дует. Вот нажалуюсь на него Бут и отхватит по самое не хочу.  «Капитан морит меня голодом и не отпускает выпить чаёк…» — я украдкой набираю сообщение для приятельницы.  — Сегодня нужно наведаться на пляж. Поговорить с завсегдатаями в неформальной обстановке и опросить сторожа.  «Буду через минуту. Лучше покинь кабинет» — Нам до сих пор не направили остальные записи с камер наблюдения, — устало бурчу я, пытаясь унять триумфальную улыбку. Держись, коротышка. — Понимаю, что всё происходило в слепой зоне, но не мог же он протащить труп до исходного места без единого свидетеля.  — Если только он не тащил труп с противоположной стороны.  — И правда… Преступник мог воспользоваться лодкой или катером, — данное предположение воодушевляет меня. — Права на управление водным транспортом выдают в Департаменте транспортных средств, верно?  — Думаешь, он удосужился обзавестись правами?  — Вполне. Почему нет?  — Это не сильно поможет нам, но я сделаю вид, что предположение хорошее. Можно направить туда запрос.        Я уже хочу поблагодарить Ривая за столь щедрый жест, как чувствую вибрацию где-то среди бумаг, окруживших меня. Н-да, это вам не Аккерманский порядок. У меня всё через жопу.        Немного повозившись, я всё же нахожу телефон. Вот и повод покинуть кабинет. ­ — Блять, — недовольный вздох. Снова он, — я отлучусь на пару минут.       Ривай хмуро кивает и недоверчиво окидывает меня взглядом. Долго сосредотачиваться на этом я не могу. Нужно решать проблемы по мере поступления. Первая из них – назойливый бывший.  — Слушаю, — прикрывая дверь за собой, я начинаю движение в сторону курилки. Хочу обойтись без свидетелей. — Выслушаешь меня?  — Тридцать секунд. Время пошло. Спой мне очередную серенаду о своей несуществующей любви, мудила, — закатывая глаза, начинаю я. — Просто хочу попросить о встрече. Могу забрать тебя из участка, и мы куда-нибудь сходим.  — Как мило. С другими не прокатило? Я никуда с тобой не пойду. Будешь и дальше сталкерить меня, получишь запрет на приближение.        Ответив, я всё же решаю послушать всё то, что мне выскажет этот козёл.        Проходит минуты две, позади раздаётся скрип дверей. Бояться нечего, точнее некого. Аккерман решил проверить меня. Я лениво поворачиваю голову, продолжая слушать поток бессмыслицы от бывшего.        Капитан элегантно достаёт сигарету из пачки и укладывает последнюю меж губ. В курилке довольно прохладно, но Ривая это не особо волнует. Поверх рубашки красуются расслабленные ремни портупеи. Верхние пуговицы по обычаю расстёгнуты и оголяют часть неприметной золотой цепочки.        Из размышлений меня выводит предложение коротышки покурить. Я отрицательно мотаю головой и слегка улыбаюсь в ответ.  — Ханджи, милая, дай мне шанс. Давай я заберу тебя с работы, и мы сходим куда-нибудь.  — Цирк с конями, — на выдохе бурчу я и сбрасываю. Сигареты в зубах точно не хватает, но я вроде как бросаю, поэтому нужно держать себя в руках. — Дополнительное отверстие во мне пробуравите, капитан Аккерман.  — Ни к чему. Обойдёмся ртом и тем, что ниже, — вот это наглость! Наглость и дерзость. Мне, признаться, такое по вкусу… — Могу подвезти до дома, чтобы обошлось без того, о ком я думаю.  — Хм, заманчиво. Тогда придётся проводить меня до квартиры. Ну, убедиться в том, что он не поджидает меня в подъезде. — А там и до чая недалеко, верно?  — Угу, — я смущённо опускаю взгляд. Румянец подступает к щекам.        Всё случится так быстро? Без цветов, ухаживаний и свиданий? Да и хер с этими ухаживаниями. У меня давно не было секса. Я соскучилась по мужскому языку и члену меж ног.  — С-слушай, если мы сейчас серьёзно, то я всё же… Всё же предпочту попросить фору хотя бы в один час.        Отсутствие половой жизни сказалось на пренебрежении бритвой там, где сейчас это точно необходимо. И если ноги подвергаются пытке лезвиями каждый раз, когда предстоит вырядиться в юбку или платье, то лобок этим похвастаться не может.        Да и вообще, нужно воспользоваться скрабом для тела, молочком, маслом. Масочку для лица сделать… Это вроде не в моём стиле, но если я засяду в ванной, то это надолго. Всё же себя я люблю и иногда (когда не ленюсь, что бывает редко) устраиваю полноценный спа-день. Могу даже выбраться на массаж и посетить парилку.        К слову, о хаммаме и массаже. Нужно сагитировать Эми выбраться в местечко с подобными услугами.   — Я не настаиваю на сексе, — ну как же, ага. — Просто настроение неожиданно изменилось. Кое-кто поспособствовал этому. Вот и хочу убедиться, что ты доберешься до дома целой, а не в пластиковом пакете.  — И кто же послужил причиной твоего резко изменившегося настроения, капитан? — умышленно не добавляя в конце фамилию, уточняю я.        Ухмылка сменяется улыбкой и клубом дыма. Лёгкое движение языка по губам. Глаза Аккермана сосредоточены на мне. Безумный азарт, нежность, нетерпеливость? Что из..?        Коротышка кивает, переводя взгляд на мою, кажется, грудь.  — Скоро первые начисления. Купишь рубашку на размер побольше.  — Или позаимствую твою. С ростовкой проблем точно не будет, — я с вызовом смотрю на Ривая. Возможно, последнее предложение было лишним.  — Ходите по тонкому льду, мисс Зоэ, — последняя затяжка. Он тушит сигарету о край мусорки и бросает бычок в последнюю. — Пришёл отчёт от второго судмедэксперта. Успела ознакомиться? Есть некоторые расхождения с первыми результатами.        Внутри всё неприятно сжимается. Резкая боль прокатывается по желудку. Я еле заметно морщусь, чтобы избежать лишних вопросов от капитана. Последний приём пищи… был вчера. Сегодня, как и говорила ранее, во мне очутился лишь кофе и пара кислых леденцов.  — Ещё нет, но как только, так сразу.  — Что ж, скоро я ухожу в небольшой отпуск. Буквально пара дней. Справишься без меня?  — Управлюсь, то управлюсь, но к чему такая спешка? По расписанию отпусков… — Нужно уладить пару дел, которые не требуют отлагательств.  — Будешь избавляться от конкурентов? — с усмешкой дополняю я. — Признаться, вид у тебя, как у сексуального маньяка.  — Вынужден уточнить. Сексуального маньяка в том плане, что я сексуально-привлекательный или..?  — Пф, да ни в жизнь, — я хмыкаю, попутно скользя рукой по лестничным перилам.        Какая же наглая ложь. Воображение сразу рисует Аккермана без лишней одежды. Память воспроизводит тот низкий и сонный голос, что встретил меня ночью. События того случая частичка за частичкой восстанавливаются и заставляют меня краснеть ещё больше.        Непреодолимое желание принуждает схватить этого коротышку за шкирку, втолкнуть в один из кабинетов и как следует оседлать. Вот только он мой начальник, а спать с начальством, ну… говна не обобраться, если об этом узнает каждый в участке. Ладно мужики. Они лишь похлопают Аккермана по плечу, мол, молодец, такую девку оприходовал. Но что до женской половины… то некоторые явно не рады появлению рядом с капитаном молоденькой девицы. — Помой руки. Столько бактерий, — извлекая меня из мыслей, произносит Ривай. — Одна из которых – ты, — шепчу я и в очередной раз закатываю глаза. — Поедем сейчас? Насколько помню, скоро на пляже смена караула. Как раз сможем поговорить и с первым, и со вторым сторожем. — Да. Перед этим предлагаю перекусить, а то звуки твоего недовольного желудка скоро доберутся до каждого в этом участке, — секундное смущение. Я прижимаю руку к животу. — Это не моё дело, но бывший, если я правильно понял…  — Именно. Это не твоё дело, но спасибо за беспокойство, — резко прерываю я.        Не хватало ещё, чтобы Аккерман влезал в это.  — Хорошо.  — Ты наверняка видел заявления и фото с побоями, да?        Ну и дура. Тридцать секунд назад сказала о том, что это не его дело. Теперь же сама приоткрываешь завесу личной жизни, которая тридцать секунд назад НЕ касалась Аккермана.        Ищешь защиту от одного мужика в другом? Который когда-то подвергся обвинениям в домогательствах. Да, дело было провальным для девушки, но наговаривать на пустом месте… зачем ей это?  — Видел. Почему до сих пор не добилась запрета на приближение? Ждёшь чего похуже? — Не тебе меня осуждать. Понадобится – добьюсь. — Наверное, это больше профессиональное напоминание, чем дружеское. Могут пострадать и другие девушки. Кто-то должен остановить этот порочный круг. Если интересно, можешь на досуге ознакомиться со статистикой, посвящённой количеству поданных заявлений о домашнем насилии в нашем округе.  — Знакома, — сухо отвечаю я.  — Тем паче. Он знает, где ты живёшь?  — К сожалению. Я сменила около четырёх адресов. Всё бесполезно.  — Комплекс, в котором я живу, хорошо охраняется и оснащён большим количеством камер.  — Боюсь представить стоимость жилья. Аренду я вряд ли потяну. Да и перцовка спасала меня не раз, так что всё в норме. Давай сменим тему, — желания мусолить тему взаимоотношений с бывшим мудилой у меня нет. Спрос на поесть растёт с каждой минутой. 

***

— Только сейчас заметила… Почему дело Манами Кимуры переквалифицировали в самоубийство? Это же полный бред, — отобедав, я повторно принимаюсь изучать дело погибшей, попутно и с должным возмущением обращаясь к Аккерману.  — Кимура была гражданкой Японии. Не поверишь, но любой стране легче всеми возможными и невозможными способами притянуть за уши самоубийство, чем разбираться со столь гиблым делом. Если дело, с которым мы работаем сейчас, затянется, то нас тоже попросят отойти в сторону. Вот такая интересная политика, — равнодушно изучая материалы, отвечает капитан.       Конечно, я предполагала, что во многих участках работа примерно так и выглядит, но о том, в котором нахожусь прямо сейчас, ходит другая слава. Причём без кавычек. Аккерман отличается своей строгостью, суровостью и требовательностью. Довольно высокая, по сравнению с другими участками, раскрываемость преступлений.        Здесь не прибегают к варварским способам выполнения «плана», когда внезапно, под конец месяца патрульные и полицейские активизируются, загребая людей пачками.  — К слову, почему ты думаешь, что это действительно было убийство? — интересуется Ривай. — Девушка была раздета. Полностью. Так или иначе, самоубийц беспокоит то, в каком виде их обнаружат. Женщины в принципе избегают полного обнажения в этот момент. Они хотят чувствовать себя хоть немного защищёнными. Одежда позволяет это сделать. Здесь же… одежду просто бросили в бак вместе с телом. И никаких тебе потожировых, следов спермы или крови, а ведь половой акт имел место быть буквально за тридцать минут до удушения. Судя по заключению судмедэксперта, это не было изнасилованием.  — Да. Зачем же девушке, совершая суицид, бросать в бак одежду и ключи от номера? Дело не закрыто. Оно приостановлено. Я настоял. Если есть желание, то мы можем с ним поработать. Правда, руководство выше будет недовольно, ведь в случае чего придётся объясняться с японцами.  — В случае чего..? Наверняка родители погибшей хотят, чтобы убийца был найден и наказан. Все эти бредни про самоубийство. Настоящее оскорбление для семьи.  — Та сфера, в которой мы варимся, не место для сантиментов. Советую отодвинуть такие понятия, как «честь», «благородство» и «справедливость» на второе место.        Про эти понятия, наверное, можно забыть и вовсе. Общество переобувается чуть ли не каждый день. Всё покупается и всё продаётся. У каждого в этой стране есть своя цена. Возникает резонный вопрос: какова же цена Ривая Аккермана, начальника Департамента полиции Нью-Йорка?  — Ханджи?        Капитан вытаскивает меня из того болота философских размышлений, в которое я была готова нырнуть с головой.        Взгляд задерживается на часах.  — Нам пора выдвигаться.        Аккерман кротко кивает и, проверяя наличие ключей от машины, накидывает плащ.   

Около двух часов спустя

  — Грэг, у нас есть к Вам три вопроса. Ничего из ряда вон выходящего, — усаживаясь поудобнее, начинает капитан. — Перед этим мы разъясним Ваши права. Это формальность. Не волнуйтесь. Итак, — тяжело вздыхая и готовясь сказать то, что проговаривал тысячи раз, продолжает Аккерман, — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что будет сказано Вами может использоваться против Вас. У Вас есть право на консультацию адвоката. Если Вы не можете позволить себе адвоката, Вам его предоставят. И если Вы не готовы с нами разговаривать, то можете прекратить это в любой момент. Всё понятно? — сторож уверенно кивает. — Распишитесь здесь.                     Наконец, церемония читки прав и лишних вопросов со стороны сторожа закончена. Можно приступить к делу.  — Как давно вы работаете здесь? — первый пошёл.                    Я аккуратно вывожу на листе время и вопрос, поставленный Аккерманом. — Ох-х, около трёх лет назад я устроился с-сюда на работу. До этого был на пенсии пару лет, но устал проводить всё время дома и решил, что пора сменить обстановку. Знаете, я проработал большую часть жизни преподавателем в школе. Практически всего себя посвятил, — мужчина делает паузу.                    Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи.  — Ещё внучки любят проводить время у океана. Вот и выбор пал на побережье, — думал над ответом три секунды только для того, чтобы озвучить мысль про внуков?       Я делаю ещё одну отметку. В мыслях сразу проскакивает предположение, что сторож своим ответом пытается найти наше одобрение. Рассказывает о том, как любит работать с детьми. Как рад проводить свободное время с внуками. Человек, которому нечего скрывать не стал бы так распинаться и ответил намного короче. Он явно начинает чувствовать угрозу.  — Хорошо. И много у Вас внуков? — должно быть Аккерман тоже заметил определённую тенденцию в поведении мужчины, раз пытается снизить напор отвлечёнными вопросами.                     Прослушав занимательный и ну очень важный в рамках дела рассказ про детей, внуков, собачек и другую живность, Ривай, наконец, возвращается к теме, интересующей нас в первую очередь.  — Когда Вы в последний раз наблюдали что-либо необычное на пляже?  — Капитан Аккерман, верно? — последний кротко кивает. — Я хоть и не на допросе в участке и не дал клятву говорить правду, только правду и ничего кроме правды…  всё же, отвечу как есть. Вы можете не верить и в таком случае изучить записи с камер или устроить ещё одну беседу с другим сторожем, но ничего. Ничего такого, что могло привлечь внимание кого-либо из персонала.                    И вновь этот взгляд, ищущий одобрения. «Я правильно ответил на Ваши вопросы, сэр?»  — Есть ли у Вас информация, которая может помочь расследованию?  — Убийство произошло в том месте, где нет камер. Это довольно отдалённый район. За ним, если быть предельно честным, давно нет присмотра.                    Тревожность сторожа заметно спадает после этих слов. Н-но… если бы он был запуган кем-то, то легче ему бы не стало. Не сходится всё это.  — Откуда Вам известно, где было убийство? В тот день за пляжем присматривал другой мужчина, — вклиниваюсь я. — Так мне напарник и рассказал. Он, знаете, довольно разговорчивый, — обязательно проверим насколько, — и я думал…  — Ранее Вы предложили нам устроить «ещё одну беседу с другим сторожем», — бороздя взглядом сделанные отметки, уточняю я. — Что это значит? — моментальный толчок в бедро. Я кошусь на Аккермана. — Н-ну, Мэтью говорил, что вчера к нему приходили мужчина и женщина. Тоже задали пару вопросов, — я стараюсь не хмурить брови и сделать лицо более невозмутимым.  — Мгх, когда Вы сдаёте смену Мэтью? — ручка вновь выводит заметку на бумаге, придерживаемой механизмом планшета.  — О, буквально через двадцать минут он должен подойти, — Грэг с явным воодушевлением даёт ответ на поставленный вопрос. Видимо, понимает, что беседа близится к концу.  — Хорошо, если у офицера больше нет вопросов, — Ривай обращается ко мне, выжидая паузу. Я понуро киваю, — мы можем закончить. Благодарим за сотрудничество. Если вы не против, то мы подождём Мэтью здесь.                     Получив одобрение на выдвинутую просьбу, мы с Аккерманом проводим около часа в ожидании, так и не вышедшего на смену сторожа. Звонки остаются без ответа. Работодатель понятия не имеет, где Мэтью. Выход из данной ситуации один – наведаться к парнишке лично.  — Что скажешь? — сводя брови и возвращая взгляд на заметки, которые были сделаны во время разговора с работником пляжа, уточняю я.  — У тебя есть татуировки?  — А? — я поднимаю голову. До мозга всё же доходит поставленный вопрос. В смущении я опускаю взгляд. Понятия не имею, что ответить. Да и вообще, к чему это? Уж слишком резко он соскакивает с рабочего настроя.  — Я насчитал три.       Какая же я дура, честное слово. Где была моя голова, когда я скидывала ту обнажёнку Аккерману? И удалять её из диалога как-то неловко, что ли…  — Четвёртая на спине, — чуть слышно отвечаю я.  — Покажешь?        Глаза округляются. Лицо пылает сильнее прежнего. Я прижимаю к груди запись допроса. Подобные фразы прямо говорят о приглашении в постель или он правда хочет посмотреть на тату?  — Н-ну... Всё это как-то слишком быстро. И мне кажется, что в рабочее время… — Быстро для чего? — прерывает капитан. — М-м, для развития наших отношений. Наверное.  — У нас отношения начальник-подчинённый. Или ты об отношениях другого рода? Хочешь, в нашем случае, службу с привилегиями?        Как послать нахуй начальство и не отхватить по шапке?  — Ты против? — вбирая в лёгкие побольше воздуха, уточняю я. Кажется, пора прояснить ситуацию. — Мы можем трахаться время от времени, если тебе по душе такой расклад. Хотя, не факт, что мне понравится секс с тобой, — наконец-то хватило сил взять себя в руки.       Смелый и заигрывающий взгляд в сторону Аккермана. Только бы не рассмеяться прямо сейчас. Одна из бровей приподнимается на его лице, другая ведёт себя иначе и прижимается к веку. Сигарета застряла меж губ. Похоже, он забыл, как пользоваться зажигалкой.  — Что ж, когда я смогу продемонстрировать способности? 

***

— Наслышана о твоей излишней зацикленности на чистоте, так что не обессудь, — открывая дверь в квартиру, я судорожно вспоминаю, какой бардак по десятибалльной шкале был оставлен перед уходом на работу.  — Рассчитываю на чистую уборную и свежее постельное бельё. Есть вешалка для пальто?  — Да, держи. С первыми пунктами тебе невероятно свезло. На днях драила ванную и как раз постелила новое постельное бельё.  — Ждала меня. Не иначе, — сдержанная улыбка на пару секунд задерживается на лице капитана. Почему же ты так скуп на эмоции? Неужели предыдущие отношения действительно оказали на тебя столь пагубное влияние..?  — Может, ты хочешь чего-нибудь выпить? — замявшись, отвечаю я. — Давно не принимала у себя мужчин. Так что… направляй. Буду сегодня ведомой.  — Для кофе довольно поздно, поэтому не откажусь от чая.               Чай. Есть ли у меня в квартире чай? Так-то должен быть. Как минимум пакетики. Только Аккерман не выглядит как человек, одобряющий подобный вариант.  — Какие-то проблемы? Если чая нет, то я более чем уверен, что у тебя имеется бутылочка чего покрепче.  — Вот, — я одобрительно щёлкаю пальцами. — Тогда добуду пока что бокалы и вино, а ты можешь, не знаю, сходить в душ.  — Я планировал посетить его вместе.  — Ох, даже так? Когда планировал посвятить меня в свою программу? — украдкой посматривая на капитана, я проклинаю себя за то, что после расставания перестала посещать курс лазерной эпиляции. После бритвы всё отрастает со скоростью света. — Интереснее и забавнее ставить тебя перед фактом и наблюдать за реакцией.        С этими словами Ривай плавно вешает пиджак на кухонный стул, затем проходит к раковине и тщательно моет руки. Рукава рубашки постепенно приподнимаются. Сейчас я могу наблюдать довольно эротичную, как по мне, картину. Широкая мужская спина, обтянутая белой тканью рубашки. Попка, которой может позавидовать каждая девушка. Так и хочется подойти сзади и сжать её как следует. Чтобы Аккерман прошипел что-нибудь неприличное в ответ.  — Интереснее, так интереснее, — на выдохе шепчу я и судорожно думаю о том, как бы смыться в ванную и привести всё в порядок. — Вино в холодильнике, там есть специальные ячейки. Напоминают нишу.  ­— Приятно удивлён, — не открывая лишний раз рот, я лишь с вопросом смотрю на Ривая. — У тебя в холодильнике есть еда. Право, больше похоже на закуски к алкоголю. В нише с вином даже определённый температурный режим. Это точно твой холодильник?  — Мой, можешь не сомневаться. Когда ты успел сделать вывод о том, что у меня дома нет еды и я не забочусь о том, в каких условиях хранится вино? — Определил по внешнему виду, — равнодушно оглядывая бутылку, произносит он. — По внешнему виду, говоришь… Слишком худая? — доставая бокалы, уточняю я. В ответ Аккерман сдержанно усмехается и, отвлекаясь от грейпфрута, отводит руки друг от друга на приличное расстояние. — Что-о? Ты сейчас мою задницу изобразил? Всё так плохо?  — Всё отлично. Ты стройная, но не худая. А бёдра… бёдра мощные, — очередной смешок со стороны Ривая вводит меня в ступор. Когда он успел стать таким разговорчивым, щедрым на «комплименты» и хихикающим? — Надеюсь, что это хорошо, — смущённо открывая упаковку с сыром с белою плесенью, бубню я. — Может, расположимся на диване? Заодно включим что-нибудь фоном.  — Такой долгой прелюдии у меня ещё не было.  — Странное у тебя представление о прелюдии, капитан. Ещё, — ну, что естественно, то небезобразно, — мне нужно отлучиться в ванную минуток на десять.  — Что-то не так?  — Побриться мне нужно.  — Хм-м, ладно. Но ни на фото, ни при видео-звонке я не увидел ничего лишнего, если это можно назвать таковым. К слову, если тебе от этого станет легче, можешь не бриться. Ничего против не имею. Самое главное, чтобы ты чувствовала себя комфортно.                     Данная речь приводит меня в смятение. Вспоминая бывших… Незачем их вспоминать. Особенно, когда прямо передо мной находится столь уникальный кадр.  — Ого… ну, мне всё же будет комфортнее, когда всё гладко. Прибавляет уверенности.                     Спустя даже меньше чем десять минут, я появляюсь в гостиной. В глаза сразу бросается накрытый журнальный столик. Аккерман похлопывает по колену, тем самым приглашая меня сесть… на него? — Даже так? — удивлённо уточняю я. — Не боишься, что я пролью на тебя вино?  — Благо оно не красное.        Не задавая более вопросов, я боком усаживаюсь меж ног капитана, укладывая ноги на последнего. Он заботливо подкладывает подушку мне под поясницу.  — Так должно быть удобнее, — я робко благодарю его. — У меня нет конкретного тоста. За что вы пили с Эми?  — Ой, — смешок непроизвольно покидает меня, — довольно женские, скажем так, тосты. Ну, если ты идентифицируешь себя… — Хотя бы один. Порадуй меня женским тостом. Может, он будет актуален сейчас. — Э-э, ну-у, — румянец потихоньку обволакивает лицо, — чтобы член стоял и деньги были… — я снова хихикаю и украдкой смотрю на Аккермана. Лёгкая улыбка на его лице становится всё шире.  — Пусть так. Вполне насущно.        Первый пошёл.        Бутылку мы тянули воистину долго. В основном говорили. Я говорила. Капитан слушал, буквально выступая в роли интервьюера. Изредка давал небольшие комментарии.  — Конечно, твоя личная жизнь не моё дело… — я обрываю капитана на полу слове и говорю о том, что как раз таки сейчас он является частью моей жизни, — угу. Но всё же, как дело дошло до рукоприкладства?  — Ох-х, мы то расставались, то сходились. Если говорить про первое расставание и всё то, что предшествовало ему, то получим следующее: я – романтик и актив. Он, как оказалось, ни разу не первое и не второе, — тяжело вздыхая, отвечаю я. — Да, говорят там про противоположности притягиваются, но мне не нужен пассив в постели. Не хочу всё время вести. Не хочу быть и активом в романтической составляющей, если мы говорим про свидания и прочее совместное времяпрепровождение. Я вроде как девушка и обо мне должны заботиться. Ну и коронное: он не умел отлизывать.  — Было тяжело?  — После первого расставания? — Ривай кивает. — На удивление нет. Ни капли. Я почувствовала себя свободной и сразу пошла сдавать анализ на ЗППП. Ведь встречаясь со мной, он попутно трахал ещё несколько девушек. — на лице Аккермана образуется мина сочувствия. Он поглаживает мою ляжку, задерживаясь на колене.  — Причина второго расставания вполне ясна, но всё же.  — Честно, я не поняла, как мы пришли к рукоприкладству. Во время одной из ссор он дал мне пощёчину. Наверное, тогда всё и началось. Я ведь не дала сдачи, вот он и ощутил своё превосходство. Понял, что может время от времени меня поколачивать, — отвращение к бывшему ублюдку и к себе начинает просыпаться. — Как-то раз он завалился домой вусмерть пьяным, потребовал секса. Естественно, отказ его не устроил, и всё закончилось тем, чем только и могло в этой ситуации. Сделав своё гнусное дело, он вырубился прямо на мне.  — Так понимаю, кричать и отбиваться было бесполезно?  — Ещё бы, — усмехаясь, отвечаю я. — Он ростом под два метра и весит около сотни. Рот он мне попросту заткнул тряпкой. Вот такие дела.                     Осушив только наполненный бокал, я сжимаю челюсть на столько, на сколько это возможно. Не хватало расплакаться прямо здесь.  — Не нужно меня жалеть.  — Я и не собирался, — капитан забирает опустошённый бокал из моей руки и ставит его на тумбочку. — Что-то мы начали за здравие, а заканчиваем за упокой. Нужно исправляться, если ты не против, и настрой не утерян.  — Не переживай, с тобой мне комфортно… — неловко признаюсь я. Удивительно, но все те горькие чувства, оставшиеся от сказанного ранее, исчезают. — Рад слышать.       Одна рука Ривая огибает мою талию и притягивает к себе. Вторая касается шеи. Намерения понятны. Сначала наши губы боязливо касаются друг друга. Затем мы входим во вкус. Во всех смыслах. Проникая языками и сталкиваясь последними, я моментально ощущаю, как внизу всё начинает намокать ещё сильнее. До этого мне хватало одних лишь поглаживаний.  — Х-ханджи, — вот чёрт. Когда Аккерман с подобным придыханием произносит моё имя, я млею ещё больше, — предлагаю пойти в ванную. — горячее дыхание вновь скользит по шее, как и капитанский язык. Лёгкий стон срывается с губ. — Даже так?  — Д-давно… давно не было секса.               Я чувствую, как на лице Ривая красуется победная улыбка.  — Понимаю, — тихо заключает он.        Относительно удачно добравшись до ванной (филигранности движений нам не занимать), мы приступаем к уменьшению количества ткани на телах.  — Позволь, — шепчет Аккерман, вжимая меня бёдрами в раковину. Потихоньку он стягивает с меня домашнюю футболку. — Такое ощущение, что ты нисколько не опьянел, — я с прищуром вглядываюсь в, кажется, трезвейшее лицо капитана.  — Просто хорошо это скрываю.  — Хм и что же ещё скрывает господин Аккерман? — прикусив губу, уточняю я. Алкоголь всё больше даёт о себе знать.        Тело становится горячее с каждым прикосновением. Спирт захватывает всё большее количество нервных клеток. Запоздалая, но всё же нашедшая меня дофаминовая стимуляция усиливает желание скорее оседлать этого коротышку.        Н-но… если быть откровенной, то, как и говорила, я хочу быть ведомой. Хочу, чтобы он взял меня и как следует оттрахал. Поводов сделать это пожёстче можно найти предостаточно. Ведь с момента устройства в участок моё поведение оставляло желать лучшего.  — М-м, господин? Может, что-нибудь ещё? — его дыхание опаляет.                     Вопрос остаётся без ответа. Мне нечего сказать.       Момент, и я чувствую, как капитан легонько покусывает и оттягивает кожу на шее. Далее следует классический засос. В немом удовольствии я приоткрываю рот и сильнее вжимаюсь в Аккермана. Теперь можно почувствовать всё то желание, которое, уверена, он сдерживал с момента нашего знакомства. Что ж, я не прочь подержать в руках его желание.        Ладони скользят вниз. Ривай может обойтись без ремня. По крайней мере, сейчас.  — Он нам ещё понадобится, — мурчащий шёпот раздаётся рядом с ухом. Мурашки моментально концентрируются на сосках. Улыбка не сходит с лица.  — Отлично. Надеюсь, я действительно нашла мужчину, с которым смогу воплотить всё то, о чём могла лишь фантазировать.  — Ох, дорогая, нет. Воплощать буду я, — эта фраза будоражит ещё больше.       Футболка давно отложена в сторону. Через мгновение грудь будто становится свободнее. И правда. Лифчик перенимает судьбу того, что было надето на мне ранее. Ладонь капитана задерживается на груди, мягко изводя сосок пальцами.  «Давай ка посмотрим, что у тебя в штанах, милый», — с этой мыслью пальчики ловко проскальзывают под резинку боксеров. Ну и ну…                     Глаза распахиваются. В ладони оказывается увесистый член средних размеров. Господи, как же я скучала.  — Я хочу отсосать тебе. Сейчас, — прерывисто произношу я. — Плевать на душ. Всегда успеем. — Такая прыткость похвальна, но я предпочту первым пойти в наступление, — отираясь носом о мою щёку и попутно оставляя поцелуи, отвечает Аккерман.  — Ривай, поцелуй меня, — его губы моментально накрывают мои. Горячие, влажные и чуть припухлые от укусов.                     Языки сплетаются. Руки капитана опускаются с талии к моим шортам. Я же пробираюсь пальчиками к его рубашке. Пуговицы одна за другой оказываются на свободе.   — Не пугайся, — отрываясь, шепчет он. — Издержки профессии.                     Сначала я не понимаю, о чём идёт речь, но как только ладонь касается, кажется, рубца… до меня доходит. Шрамы, много шрамов. Тело буквально исполосовано ими.                     Любопытство берёт верх и, отрываясь от поцелуя, я нагло впериваю взгляд в крепкое мужское тело. Кисти сами стремятся к плечам, попутно оголяя всё больше кожи. Рубашка хочет упасть, но задерживается на не менее крепких руках капитана.  — Практически всё тело… — еле слышно произношу я, скользя пальцами по шрамам. Губы сжимаются, брови нависают над глазами, образуя горизонтальную линию. ­— Где ты их п-получил?  — Тактичности тебе не занимать, — на удивление, Аккерман оголяет зубы в улыбке.  — Ривай… — он перехватывает мою ладонь. Обеспокоенность никуда не пропадает. — Ханджи, я не хочу говорить об этом. По крайней мере, сейчас не тот момент, — утыкаясь лбом в мой, твёрдо отвечает он.        Словно провинившийся ребёнок, я опускаю взгляд и тихо прошу прощения. Ответа не следует. Капитан лишь прижимает меня к себе и вновь впивается в губы, попутно стягивая шорты.        Сложно поверить, но Ривай действительно пошёл в наступление и, опустившись на одно колено прямо в душевой, с энтузиазмом прильнул к моей промежности. Видимо, решил доказать, что существуют мужчины, у которых действительно рабочий язык.        Мало того, что он работает язычком просто на ура… пальцы Аккермана воистину творят чудеса. Зная, насколько тяжело орудовать ими во влагалище, я прихожу в восторг от его силы и выносливости.  — Ну как? — отрываясь, уточняет Ривай.                     Моё сознание спутанно. Мне так хорошо. Капельки воды бегло стекают по обнажённому телу. Дыхание сбилось к чертям. Картинка перед глазами такая яркая и смазанная одновременно. Я не могу выдать ничего, кроме удовлетворённой улыбки и слабого стона. Затем рука сама опускается на голову капитана. Я возвращаю его к делу.                     Спустя пару минут развлечений и омывания тел, мы с коротышкой, наконец, оказываемся в спальне.       Он довольно нежно подталкивает меня к кровати и просит лечь на живот. Без лишних вопросов я делаю всё, что просит Аккерман. Нравится сзади? Ладно. Может, стесняется. Только он не напоминает мне того человека, которому знакомо это чувство. — Извини, что ставлю перед фактом, но я не пользуюсь защитой.  — В-в смысле? — мои глаза округляются буквально на мгновение. Я пытаюсь повернуться к Риваю, но меня уже не так нежно вжимают в кровать. — Даже не спросишь, есть ли у меня болячки? Безрассудно. Точно не в твоём стиле.  — Не дёргайся. Ни у тебя, ни у меня нет болячек, которыми мы можем поделиться друг с другом.  — Почему я должна верить тебе на слово? — в попытке хоть немного повернуться, уточняю я.  — Потому что позволила себе дойти до точки, в которой находишься сейчас.                    Убийственный аргумент! Браво, коротышка.  — Ты ведь в курсе, что противозачаточные продают только по рецепту? Когда я, блять, должна успеть обратиться к врачу?                     Вожделение перевешивает то возмущение, которое закипает во мне. Перевешивает, потому что Аккерман, безбожно дразня, начинает водить членом по моим половым губам, задерживаясь у входа, но никак не проникая внутрь. Дьявол.  — Чёрт, Ривай, — я выгибаюсь в спине и виляю бёдрами перед коротышкой, попутно отираясь промежностью о член.  — Смотрю, ты уже не против. В таком случае, попроси меня. Попроси так, чтобы это звучало искренне. Покажи, насколько ты этого хочешь, — чуть проталкивая головку, шепчет он.                   Голова начинает кружиться, внизу всё сводит до изнеможения. Так жарко, влажно и горячо. Он, Ривай, такой обжигающий и леденящий одновременно. Паршивец всё держит под контролем. Не теряет голову, в отличие от меня. Не поддаётся лишний раз чувствам.  — Ривай, пожалуйста. Пожалуйста. Ты прекрасно видишь, что у меня нет сил просить о чём-либо. Просто сделай то, чего мы оба хотим. Я же знаю, как ты хочешь этого. Как хочешь взять меня и… — я не успеваю продолжить. Довольно внезапно Аккерман проникает в меня.                    Первый толчок. Я охаю и моментально впиваюсь ногтями в простыни.        Член у Ривая достойных размеров. Не самый длинный, но кто из нас хочет пробитие матки? Что до обхвата… солидный. Очень даже. С бывшим точно не сравнится.        Ладони капитана поглаживают мою талию, время от времени сжимая последнюю. В процессе меня награждают парочкой звонких шлепков. До сих пор не могу поверить в то, что мы трахаемся на, кажется, четвёртый день знакомства. Допустим, я бы переспала с кем-нибудь моего звания или чуть выше, но чтобы с капитаном… С человеком, имеющим не последнее место в Департаменте полиции Нью-Йорка.   — Р-ривай, как ты, — я срываюсь на очередной стон, когда поступательные движения со стороны Аккерман становятся толику быстрее, — м-мх, чёрт. К-как ты относишься к разговорам во время с-секса?  — Б-блять, Ханджи… хочешь, чтобы я рассказал тебе анекдот? — я усмехаюсь, но тут же перехожу на страстный стон. Вот же сукин сын. — Иди ко мне. Приподнимись и прижмись. Опробуем другой угол. Будет неприятно, говори.                    Я делаю всё, как велит коротышка. Давление члена на переднюю стенку влагалища усиливается. Сначала по телу проходит лёгкий дискомфорт. Ривай обхватывает обеими ладонями мою грудь и приникает к шее, оставляя поцелуи, перетекающие в засосы.  — Т-только, только начинай помедленнее, хорошо? — хрипло дыша, прошу я. — Нужно время, чтобы привыкнуть.  — Конечно.        Спустя время движения становятся всё более ритмичными и жёсткими. Я чувствую, как рука Аккермана держит путь вверх по моему телу и постепенно приближается ко рту.  — Оближи, — сбивчиво шепчет он, прикладывая два пальца к губам. Я послушно беру оба и начинаю облизывать. — Умница.        Движение ладони в противоположную сторону. Касание увлажнённых пальцев клитора. Я сильнее прогибаюсь в спине и обессиленно продолжаю сжимать простыни, перейдя в позу, с которой всё началось. Шлепки бёдер, как и стоны, становятся всё более отчётливыми. В комнате становится всё жарче. Я чувствую, как капелька пота скатывается по виску.  — Рив-ва-ай, Ривай я скоро… — сквозь стоны проговариваю я. Ощущение того, как член внутри пульсирует и становится ещё горячее, с каждым толчком усиливается. — Не смей кончать в меня. Не смей. — ответа не поступает. Рациональная сторона меня точно против, но другая… Другая не прочь, чтобы её наполнили до краёв. — Ч-чёрт, ты близко?   — Х-ханджи, — прерывисто шепчет Аккерман. Ох, чувствую, что придётся в экстренном порядке обращаться в больницу, — Ханджи, блять… Не обессудь.                     С этими словами я чувствую, как капитан замедляется и с рыком прижимается ко мне вплотную. Приятное ощущение разливающегося внутри семени охватывает меня. Наше с коротышкой прерывистое дыхание смешивается воедино. Влажные и разгорячённые тела сливаются в одно. Аккерман судорожно покрывает мою спину и шею поцелуями.  — Отдышись хоть, старичок, — с уставшей улыбкой выдаю я.  — Сильное заявление, — усмешка и реплика сопровождаются ловким поворотом меня на спину. — Мы ещё не закончили.                    Ривай поправляет причёску, убирая прилипшие ко лбу прядки. В мгновение моя нога оказывается на его плече.  — Пить, — обессиленно, но с довольным выражением лица, отвечаю я. Без лишних слов Аккерман берёт стоящую на прикроватной тумбочке бутылку вина, — бокал точно не нужен.  — Как бы не спиться с тобой, — делая аппетитный глоток, капитан передаёт бутылку мне. 

***

— Ты не останешься? — она подпирает плечом дверной косяк. В голосе ощущается огорчение. Ханджи не хочет провести остаток ночи одна. — На улице дождь и гроза. — очкастая беспокойно сминает край футболки.  — Ты боишься..? — я не успеваю закончить фразу. Громовой раскат сопровождается довольно неожиданным отключением света.        Четырёхглазая ойкает и чуть ли не подпрыгивает на месте.  — Не важно. Ты можешь идти. Увидимся завтра. Ну, уже сегодня получается, — неловко хихикая, Зоэ приближается ко мне, попутно освещая фонариком путь. Судя по всему, отключение электричества здесь частое явление.  — Ханджи, если хочешь, я могу остаться, — вот же ж… кто тянул за язык?  — Только, если ты, — направляя указательный палец мне в грудь, начинает она, — действительно этого хочешь. Не нужно делать это из жалости или делать мне одолжение.       Я не из тех людей, которые могут похвастаться своей развитой эмпатией. Холодность, отстранённость и равнодушие. В противовес могу предоставить лишь их. Но сейчас что-то явно не так. Я не должен оставаться. Не должен сближаться с ней и подпускать к себе. Я не хочу подвергнуть её потенциальной опасности. Как только стажировка Зоэ подойдёт к концу, я позабочусь о том, чтобы она работала в другом месте. Другом департаменте. Другом штате, если понадобится.  — Только сегодня, — сухо отвечаю я и снимаю пальто.  — М-м-м, хорошо, — тихо отвечает она.                    Благодаря тому, что глаза успели немного привыкнуть к темноте, я замечаю на лице четырёхглазой тень кокетливой улыбки. Зоэ разворачивается и скрывается в спальне.                   Пальто на вешалке, костюм в аналогичном положении, я в постели рядом с очкастой. Надеюсь, обойдётся без лишних разговоров.  — Ты не против, если я сделаю так? — укладывая голову мне на грудину и перекинув одну ногу, спрашивает Ханджи.  — Ты уже сделала, — очертание улыбки скользит по лицу.        Первые пару секунд я, словно беспомощный школьник, который первый раз ночует с девушкой в одной кровати, пытаюсь понять, куда деть руки. Робко устраивая ладонь на обнажённой спине очкастой, я с лёгкостью выдыхаю.        Откуда взялась эта стеснительность и неловкость во всём? Протрезвел раньше времени? — Доброй ночи, капитан Аккерман. — Мгх. Спи давай, — отвечаю я и думаю о том, сколько шагов придётся сделать, чтобы в случае чего достать пистолет из кобуры. 

***

      Вибрация и звук будильника пробиваются сквозь сон. Инстинктивно открывая глаза, я первым делом обнаруживаю Зоэ поодаль от себя. Право, такая себе поодаль. Она просто лежит рядом, но не на мне.        Вторым делом понимаю, что, пожалуй, впервые мой сон не был беспокойным. Я крепко спал отведённые пять часов. Проспал бы ещё столько же… — Ханджи, — шепчу я. — Ха-а-анджи.        Рука касается её оголённого плеча.  — Хмф, — отдёргивая плечо, бубнит она. Следующим действием четырёхглазая переворачивается с живота на бок и, придвигаясь вплотную ко мне, утыкается носом в грудь, — ты же начальник. Давай поспим ещё немного. Тебе позволено хоть иногда опаздывать.  — Но не тебе, — отключая уже осточертевший звон будильника, отвечаю я. — Если я буду опаздывать на работу, то подам плохой пример коллективу и дам повод лишний раз вести разнузданно.  — Ой, какая разнузданность, Ривай. У тебя все по струнке ходят, — тёплое женское дыхание скользит по груди. Я так скучал по этому. — Кроме тебя, — нужно убрать прядь, накрывающую лицо Зоэ. Что же за ним? А за ним красуется самодовольная улыбка. Исчерпывающий ответ. — Только не злоупотребляй.        Ладонь непроизвольно касается спины Ханджи. Желание обнять последнюю превозмогает здравый смысл и то, о чём я говорил себе ранее.  — Не думаю, что подвернётся более удачный момент, поэтому поинтересуюсь сейчас. Тату на спине. Расскажешь? — проводя рукой вдоль позвоночника, интересуюсь я.                     То есть на обсуждение подобного время есть? — Любовь, похоть, вера и мечты? Ну-у-у, какого-то сакрального смысла я в неё не внесла. Любовь как любовь. Ко всему. К Земле, семье, ближнему, к себе, в конце концов… Похоть? Как порок и то, без чего я не могу жить. Без чего не может жить каждый из нас. Вера. Тут всё чуть сложнее. Я верю в то, что у каждого есть своё божество. Свой Аллах, Будда или Иисус. Единого или конкретного для всех нет, — с каждым предложением Зоэ скользит губами по моему телу всё ниже и ниже, попутно стягивая одеяло.                     Я понимаю к чему она клонит. Не буду мешать. Давно меня не радовали утренним минетом.  — Хм, что с мечтами? И этот плюсик, они идут своеобразным дополнением?  — Они ­­– основополагающая часть для всего. Между первыми тремя словами нет запятых. Они едины. Мечты же… стоят во главе этого парада, несмотря на то, что для обывателя они находятся в конце. Без них нет ничего. И не будет.  — Остальные татуировки?  — Так я тебе всё и расскажу, — проводя языком по основанию члена, проказливо произносит Зоэ. — Подумай-ка сам.                    Подумай. Мне сейчас не до мыслительных процессов. Я тяжко вздыхаю и аккуратно наматываю волосы очкастой на кулак.  — Вот ч-чёрт, Х-ханджи, — глаза инстинктивно закатываются. Я запрокидываю голову назад. Нельзя. Хочу видеть, как она работает ротиком, — планируешь ещё?  — М-м-м, — причмокивая, начинает она, — если скажу нет, то совру. Это так странно работает. Когда я только захотела татуировку, то думала, что она будет первой и последней, но, как видишь, — пожимая плечами, отвечает Зоэ. — Сейчас не планирую. Кто знает, как всё сложится потом?                     Более не отвлекаясь на лишние реплики, четырёхглазая возвращается к делу. Сосёт она отменно. Уже из-за этого её нужно носить на руках и водить на свидания.                    Долго работать над окончанием не приходится и спустя примерно пять минут мы с очкастой приступаем к сборам на работу.  — Конечно, лишнего времени нет, но нужно заехать в больницу перед работой. — В больницу? — попутно матеря кофемашину, уточняет Ханджи.                    В одном белье. Очки вот-вот упадут. Она, ссутулившись, пытается уговорить кофемашину работать и сделать это как можно быстрее. Подобие чёлки норовит закрыть обзор.                     Хочешь не хочешь, но взгляд всё равно цепляется за плавные изгибы тела четырёхглазой. Изящно выступающие ключицы и утончённые кисти с длинными пальчиками. — А, точно… — укладывая ладони под очки, она потирает глаза. — Я попрошу гинеколога отправить электронный рецепт в аптеку.  — Хорошо, — прерывая осмотр экспозиции и попутно застёгивая ремень в брюках, отвечаю я. — Сколько? И не отнекивайся. Это было моё, скажем так, желание. Наличие страховки меня не интересует.  — Как тебе угодно. Пятнадцать за рецепт и шестьдесят за таблетки. И, — протягивая чашку, наполненную чистым кофеином, заключает Зоэ, — и… ч-чёрт, забыла. Ладно, не важно.   — Спасибо, — я салютую чашкой. Кофе, на удивление, хорош. — И, Ханджи, давай я отправлю тебя на такси. Хочу заехать домой и переодеться. Посидишь немного в моём кабинете. В любом случае, с таблетками ты разберёшься раньше, чем я с одеждой.  — Далеко живёшь?  — Рядом с Центральным парком.

***

— Ха-а-анджи, дорогая! Доброе утро, — меня встречает вечно улыбающаяся Эммелин. — Снова опаздываем? Да и Ривайчика что-то не видно. — с явным озорством в голосе произносит Бут. — Тётку Эми не провести, милочка. Я могу сложить два и два.  — Д-доброе, — обнимая приятельницу, смущенно отвечаю я.  — Оба опаздываете. Трубку вечером не взял ни один из вас. Зайдя в мессенджер, я увидела, что последний раз вы заходили примерно в одно время, — Эммелин всё никак не уймётся. — Давай ка, милочка, выпьем чайку, и ты мне всё расскажешь. Или кофейку, видок у тебя помятый. Не выспалась?  — А-ам, м-мне… мне бы, — запинаясь, я спешно пытаюсь найти, чтобы такого ответить. — Ну-ну. Ей бы. Пошли давай, ­— коллега берёт меня под руку и ведёт прямиком в архив.                     Нужно что-то делать. Что-то придумать. В срочном порядке. А может… может бессмысленно что-либо изобретать? Ривай не давал мне запрета на разглашение. Да и Эми за пару дней знакомства успела зарекомендовать себя, как надёжного человека.                     Вот только не отпускающее чувство тошноты нервирует меня с каждой секундой всё больше и больше, не давая сосредоточиться на делах насущных.                    Не успевает пройти и пятнадцати минут нашего с Бут увлечённого разговора, как я чувствую вибрацию в кармане брюк. — Слушай, мне нужно ответить. Это срочно.                   Я не успеваю сказать и слова. Диалог первым начинает Аккерман:  — Ты ещё не в кабинете?  — Ривай, меня перехватила Эми и сейчас устраивает настоящий допрос. У неё отлично получается совмещать плохого и хорошего полицейского. Сделай что-нибудь, Бога ради.                     Непродолжительное молчание и явно недовольный вздох я получаю в качестве ответа. — Ханджи, тебе нужно было просто ждать меня в кабинете. Это так сложно? — в голосе чувствуется растущее раздражение, которое капитан еле сдерживает.  — Вот не нужно орать, — кажется, возмущение передаётся и мне.  — Я не повысил голос ни на тон. К слову, в рабочее время я капитан Аккерман.  — Не ори на меня!  — Блять… — И не блякай мне тут, капитан Аккерман! К слову, в рабочее время я – офицер Зоэ! — с этими словами я сбрасываю звонок.                  Чувство, на удивление не познанное до этого, верёвкой затягивается вокруг шеи. Я чувствую, как тошнота подступает к горлу.                   Бред. Бред, возведённый мною в абсолют. Признаки беременности не дают знать о себе настолько быстро. Усталость, отсутствие сна и нормальных приёмов пищи, плюсом я просто накручиваю себя. Есть много логичных объяснений моему состоянию.                     Дышать. Или покурить. Но лучше дышать. Глубоко. В позе «собака мордой вниз».  — Мх-х-х, — глубоко вдыхая и выдыхая, я открываю дверь и вновь сталкиваюсь с пронзительным взглядом Эммелин.  — Милые бранятся… — в умилении склонив голову, произносит Бут.  — Эми, я до кабинета и обратно, — уже менее пылко заключаю я.                     Относительное спокойствие заканчивается там, где начинается кабинет Аккермана. — Пиздюк, — гневно пытаясь открыть дверь кабинета, шепчу я.  — Открыто, офицер Зоэ, — звучит около уха. Я подпрыгиваю на месте и моментально поворачиваюсь к источнику звука, при этом вжимаясь всем телом в дверь. — Нам нужно обсудить пару моментов. Пройдём.                     Тихо сглатывая, я прохожу в кабинет капитана. До меня доходит бряканье ключа, проворачивающегося в замочной скважине. Запирает?  — Я сделаю вид, что того телефонного разговора не было, и перейду к делу. Ты приняла таблетки?  — Ещё нет… — сложив руки на груди и отвернувшись, отвечаю я. — Сегодня всё и все против меня. П-просто, просто пиздец! — и тут меня прорвало. — Сначала таксист-эмигрант, который ни слова не понимает на английском. Затем аптека, в которой не оказалось нужных таблеток. Хотя я звонила и уточняла:  «— У вас точно есть эти таблетки?»  «— Да-да, конечно!» Пизда, конечно. Потом пробки. Во время поездки мне показалось, что меня тошнит. Я подумала: ну, может, укачало, но затем начала раскручивать ситуацию. А вдруг я забеременела. Вдруг уже поздно пить таблетку и придётся идти на аборт. А если аборт пройдёт неудачно, и я никогда не смогу завести ребёнка. Попробуй объяснить, что так быстро залететь нельзя и время на принятие таблетки ещё есть. И знаешь что?  — Слушаю.  — У меня сейчас овуляция!  — Ханджи, — начинает Аккерман, но я оперативно прерываю его. — Потом Эми взяла меня в оборот и решила вызнать, чем же мы занимались ночью. И ведь сколько не отнекивайся, она всё равно стоит на своём. Затем ты позвонил, — я выдыхаю и понимаю, что, кажется, начинаю плакать. — Это стало последней каплей.  — Ханджи, успокойся. Меня напрягает твоя излишняя эмоциональность. Я обзвоню ближайшие аптеки, — протягивая платок, отвечает Ривай.  — Рецепт выписывается для определённой аптеки, — я шмыгаю носом и смахиваю редкие слезинки.  — Дам тебе выходной. О таблетках не переживай. Я завезу их после работы.  — Не хочу сидеть дома одна и нельзя, чтобы дело простаивало. — Хорошо. Не буду настаивать. Умойся, выпей воды и подожди меня здесь. Договорились, офицер Зоэ? Если будут поступать звонки, принимай.  — Договорились, капитан Аккерман, — подобие улыбки образуется на наших лицах. В очередной раз я шмыгаю носом. 

***

— Офис капитана Аккермана. Офицер Зоэ слушает.  — Здравствуйте-здравствуйте, Ривая поблизости нет? — по ту сторону раздаётся басовитый мужской голос. Я, наконец, отлипаю от бумаг и обращаю внимание на то, что человек обращается к Аккерману по имени. Ни фамилии, ни звания.  — Нет, — уверенно отвечаю я и перевожу взгляд на часы. — Он вернётся через пару часов. Могу чем-нибудь помочь или оставить для него записку.  — Хм. Можно узнать Ваше полное имя?  — Ханджи Зоэ.  — Мгх, хорошо. Ханджи, передайте капитану… — шум и бессвязные разговоры на заднем фоне прерывают вещающего, — а впрочем, не нужно. Я обращусь к нему лично. Лёгкой работы, офицер Зоэ.  — Спасибо. До свидания.                     Уже готовая положить трубку, я медлю. Медлю и слышу на другом конце провода следующее:  — Грейс была славной девушкой, пока не начала торговать собой. Берегите себя, Ханджи. Возможно, капитан не справится с этим.